Ещё до рассвета, толком не продрав глаза, Северус натянул одежду и, завернувшись в плащ, тихонько покинул спальню. Приоткрыв тяжелую дверь, он вышел из замка и побрел по поземке к квиддичному полю, пряча под мантией куцую школьную метлу, которая при ходьбе путалась в ногах и мешала идти.
В это утро он пропустил завтрак и на уроках мог думать только о своем пустом желудке: в отличие от других школьников, он не любил сладости и не складировал их в укромном месте, так что голод перебить оказалось нечем.
Во время ланча у Люциуса появилась прекрасная возможность выкатить изумленно глаза при виде приятеля, жадно забрасывающего вилкой в рот все подряд.
— Если продолжишь в том же духе, у тебя, чего доброго, появится румянец, — иронично предостерег он Снейпа. Но тому было безразлично: на работе все шло своим чередом, и в это время года запарка не предвиделась, поэтому кроме экзаменов на Стандартный волшебный уровень его теперь волновал только квиддич — не сам по себе, разумеется, а как возможный способ сведения счетов с врагом и обретения уверенности в себе.
Северус не боялся летать, но из-за отсутствия опыта чувствовал себя в небе очень неловко. Кроме того, он был физически плохо развит. Девчонки нередко смеялись над его неуклюжими пируэтами.Сейчас Снейп с горечью думал, что сам дал Поттеру и К повод для издевательств над его внешностью и «успехом» у противоположного пола.
Северус знал цену своей голове и прекрасно понимал, что физическая сила и ловкость ничто в сравнении с возможностями интеллекта. Но другие, повинуясь глупой физиологии и эмоциональной слабости, придавали физической форме и внешним данным огромное значение и муссировали эту тему постоянно. Северус не мог игнорировать стереотипы, которых придерживалось большинство, что делало его уязвимым, а он этого терпеть не мог. Слабость позволена только всеобщим любимцам, за которых, в случае чего, друзья раздают оплеухи, а для аутсайдеров такая роскошь недоступна.
Снейп ни за какие коврижки бы не расстался с «особенностями» своей внешности: они служили прекрасную службу: отпугивали как назойливых прилипал, так и завистников.
Люциус, например, наверняка думал о нем: «Даже такие мозги не спасут беднягу». Что может быть безопаснее для студента Слизерина? Обладая выдающимися умственными способностями, иметь привлекательную внешность — убийственно: нельзя слишком сильно выделяться из общей массы.
Почти автоматически, погруженный в свои мыслии угрюмый более, чем обычно, Снейп заработал факультету 10 очков на заклинаниях, чем весьма порадовал Люциуса — тот даже потрепал егопо плечу:
— Слышал, ты тренируешься, — начал он благодушно и немного снисходительно.
Интересно, кто тебе нашептал? — промелькнуло в голове у Северуса, а вслух он произнес неохотно:
— Да не то, чтобы…
— Тут нечего стыдиться, — перебил его Люциус. — Ну и как успехи?
Осведомители не сообщили или ты решил получить удовольствие дважды?
— Пока никак, — ответил он хмуро.
— Нужен профессиональный совет?
— Нет, Люциус. Может быть, позже…
— В любое время, — игра в самаритянина наскучила, и он отправился по своим делам…
Через два месяца Люциус вывел команду Слизерина на квиддичное поле, чтобы представить нового игрока.
— Вы все, конечно, знаете Северуса Снейпа? С сегодняшнего дня он играет за нас запасным.
Все, как один, остальные члены команды издали возгласы неодобрения.
— Молчать! — рявкнул Люциус. — Решения капитана не обсуждаются, — он и сам не был абсолютно уверен в том, что поступает правильно, но власть, дающая возможность действовать только по собственной воле, будила в нем азарт, раззадоривала. «Я — так — хочу!» — отпечатывалось на сыром песке в каждом его шаге.
— От, че-ерт! — МакНейр ощерил неровные желтые зубы и сплюнул через плечо на мутную пленку лужи. Люциус не в себе! — его последних слов никто не услышал сквозь порывы резкого весеннего ветра.
Посвящается Stasy и всем настоящим друзьям.
«Ведьма, ведьма, ведьма…»
— Мара, проснись! — Пенелопа остервенело трясла подругу за плечи, но та была, как в лихорадке: с влажными от пота волосами, она металась по подушке, не в силах вырваться из лап ночного кошмара. Наконец, она открыла глаза и увидела над собой встревоженное лицо подруги. Марджори была так измождена, что не чувствовала собственного тела.
— Ты помнишь, что напугало тебя во сне? Отец говорил, что если рассказать кому-нибудь свой кошмар сразу, когда проснешься, — сможешь спокойно проспать остаток ночи.
— Я ничего не помню, — солгала Мара.
— Ну ладно, перебирайся ко мне в кровать. Сестры всегда так делают, если что-то напугает их ночью, — она ласково погладила Мару по голове.
— Спасибо, — Маржори прихватила свою подушку и скользнула под одеяло Поппи.
Пенелопа одернула ночную сорочку и, сложив ноги калачиком,уселась рядом с подружкой, глядя на нее с сомнением, будто принимала какое-то очень важное решение. Наконец, дело было сделано: девчушка решительно сдернула с себя рубашку. Не пришлось даже расстегивать пуговку: голова без хлопот пролезла в широкий разрез ворота.
Досталось только ушам, — с нежностью подумала Мара.
— На, надень, это мамина, — Поппи решительно протянула сокровище подруге. За секунду до этого в ее глазах отразилось такое отчаянье, словно она выдернула у себя здоровый зуб иликлок волос.
— А как же ты? — Мара не посмела отвергнуть такой бескорыстный жест самоотречения и покорно приняла рубашку.
— Я пижаму достану, — явно хорохорясь, махнула рукой Поппи. Через минуту она уже сидела у сундука и воевала с пижамными штанами, что выглядело не менее захватывающе, чем битва Геракла с Лернейской Гидрой. Вскоре воительница вернулась в кровать.
Вот так подружка у меня, — восхитилась про себя Марджори. Пенелопа, видимо, прочитала это в ее взгляде, поэтому смутилась и отвела глаза. Как ни в чем не бывало, она подтянула побежденные штаны, деловито убраласветлый локон за оттопыренное веснушчатое ухо и принялась похлопывать по одеялу, напевая колыбельную песню. Мара тут же забыла о плохом, все смазалось, сгладилось и показалось незначительным и далеким: как можно не улыбнуться, когда кто-то так безбожно перевирает мотив?!
Проснувшись утром, она обнаружила под собственной щекой пенелопину голую пятку и, исследуя пространство под одеялом, наконец, добралась до головы.
— Пенелопа, марш в ванную!
— Ни за что, сегодня суббота, я это прекрасно помню со вчерашнего дня, — проворчала та и повернулась на другой бок.
— Завтрак по случаю выходного переносить не будут, — настаивала подружка.
Не открывая глаз, Пенелопа встала с постели и, пошатываясь, побрела к двери, вытянув вперед руки. В ванной она открыла кран и налила немного будузана, предварительно закупорив сливное отверстие. Из-за маленького напора казалось, что уровень воды практически не повышается.
Глядя, как от поверхности отделяются воздушные фигурки волшебных существ, Пенелопа заскучала и, чтобы скоротать время, взяла кусок мыла и принялась рисовать на кафеле. Плитки сверкали белизной, а мыло попалось красное, и получилось неплохо.
Вот бы нарисовать дверцу, ведущую в сад с розовыми кустами, как в «Алисе в стране чудес», — подумала она, прислонясь спиной к стене и делая мылом метку поверх своей головы. Несколько штрихов — и на кафеле появилась небольшая дверь с круглой ручкой. Поппи с удовольствием оглядела свое творение.
Ванная постепенно наполнялась горячей водой, и вскоре все помещение окутали клубы пара. Наполненные воздухом эльф и кентавр, случайно столкнувшись в тумане, испуганно отпрянули друг от друга. Пенелопе показалось, будто она попала в какое-то незнакомое, загадочное и таинственное место. Она не сводила глаз с нарисованной дверной ручки и в какой-то момент нерешительно протянула руку и взялась за нее. Пальцы девочки обхватили совершенно реальный твердый и округлый предмет. Затаив дыхание, Пенелопа повернула ручку и открыла дверь…
— Какого Гоблина ты делаешь здесь, эльф? — в темноте Северус едва не наступил на сотрясающееся от рыданий тельце. — «Люмос!» — он наклонился и встретился взглядом с огромными зелеными глазами домового, наполненными страданием и слезами.
— Пусть сэр накажет Вуупи, сэр. Вуупи — дрянной, негодный эльф, сэр, все испортила: нет ей прощенья! — с этими словами Вуупи разбежалась и с разгону врезалась лбом в спинку кровати Снейпа.
— Прекрати это, немедленно! Мне из-за тебя еще не хватало неприятностей! — Северусу оставалось надеяться, что сокурсники не вернутся раньше, чем он сможет это уладить.
В конце этого года Попечительский совет стал неофициально проводить «беседы» с учениками Слизерина на предмет их происхождения и родословной, включая родственниковдо десятогоколена. Источники средств к существованию и круг общения родителей тоже не обошли вниманием. Особенным спросом пользовались семейные «скелеты в шкафу», если таковые удавалось выудить. Некоторыемалыши возвращались в слезах, а ребята постарше сторонились сокурсников: одна девочка даже покинула школу, сославшись на тяжелобольного родственника, требующего ухода. Северуса подобные экзекуции пока не коснулись: в его личном деле четко было прописано, что оба родителя — чистокровные волшебники. Но история со смертью матери и магглский приют — если бы Совет проявил интерес к этим фактам — вряд ли способствовали получению стипендии в следующем году: любой намек на скандал, любое лишнее упоминание его имени могло здорово навредить.
— Что ты сделала, эльф? Только покороче.
Всхлипнув несколько раз, домовой высморкалась в застиранное вафельное посудное полотенце, заменявшее ей платье.
— Вуупи видела книги, которые читает сэр, — она развела в стороны ручки с большими кистями и длинными пальцами, которые делали их похожими на крылья. — Все эти альбомы с картинами. Вуупи решила, что сэр непременно поможет эльфу. Ведь у других только те жуткие книги, сэр, — Вуупи передернулась с выражением суеверного ужаса на мордашке.
Час от часу не легче, — в отчаянии подумал Северус, — Этот эльф еще и ненормальный. Она залезла в лабораторию!
Взять все книги бы, да сжечь, фельдфебеля мне в Вольтеры, — пробормотал он, закрыв ладонями лицо.
— Не припомню, чтобы выкладывал на всеобщее обозрение то, о чем ты говоришь, — ледяным голосом произнес он, подняв глаза и посмотрев на Вуупи.
Домовой залилась новым потоком горьких слез:
— Простите сэр, Вуупи не должна была брать эти вещи, сэр. Не должна читать! — она оглянулась, подыскивая предмет, который можно было использовать для очередной экзекуции.
Это меняет дело, у нее самой рыльце в пушку — значит, не донесет, — прищурив глаза, Северус внимательно следил за эльфом.
Вуупи разошлась не на шутку: она принялась мотать головой из стороны в сторону и громко стенать. Тогда Северус не выдержал и влепил ей звонкую пощечину, почувствовав странное удовлетворение.
Домовой схватилась за щеку и затихла.
— Говори.
— Вуупи потеряла пуговицу от рубашки господина Малфоя.
— И в чем проблема? Магии домовых эльфов недостаточно, чтобы найти дурацкую пуговицу?
— Я не совсем потеряла… — Вуупи замялась и опустила глаза.
— Ненормальный домовой эльф и патологическая врунья. Я не смогу помочь тебе. Обратись в Сент. Мунго, — развел руками Северус.
Вуупи зарыдала снова, на этот раз еще отчаяннее:
— Я ее проглотила, нечаянно. Она оторвалась, я сунула ее в рот, чтобы прихватить еще и другие вещи, — Вуупи поднесла сложенные щепоткой пальцы к вытянутым дудочкой губам, — и проглоти-и-ла.
— Ила, ила, — зло передразнил Северус.
— Господин Малфой потребует рубашку утром. Пуговица редкая, из кости, ручной рабо-о-ты, — не унималась Вуупи. Она вцепилась в черный балдахин над кроватью Северуса и методично дергала за него так, что наколдованная серебристая надпись «Помни о смерти» каждый раз оказывалась на уровне ее носа.
Наконец, она перестала рыдать и умоляюще уставилась на Снейпа.
Тот молчал.
— Я подумала, сэр, сэр столько всего знает про все эти зелья, работает в магазине и в своей лаборатории… — реакции Северуса не последовало, и губы эльфа снова характерно задрожали.
Если не помогу — заложит, — решение было принято.
— Я тебе — слабительное. Ты мне — молчание до гробовой доски. И ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ! Договорились?
Вуупи закивала так, что не по размеру большая голова грозила оторваться от тонкой, словно бутылочное горлышко, шеи.
— Спасибо, сэр, Вуупи не забудет этого, сэр, никогда не забудет, — она схватила руку Северуса и горячо поцеловала.
— А вы, вообще-то мрете? — почему-то спросил смущенный Северус.
— Бывает, — счастливо шмыгнула носом Вуупи и, не заботясь больше о приличиях, размазала кулаком сопли по лицу.
Примечания автора: Благодарю мою любимую актрису за имя, одолженное для домового.