Весть о маленькой первоклашке, затопившей гостиную факультета, немедленно облетела школу: в Пенелопу тыкали пальцами и шушукались о ней в столовой. Казалось, не было ни одного человека, который не вскрикнул бы в комическом ужасе при виде соседа, неловко пролившего компот: «Помогитете, Помфри за нашим столом!». Марджори стоически игнорировала такое отношение к подружке и всячески старалась заставить ее поступать таким же образом. Но, как оказалось, у происшедшего были и положительные последствия.
Однажды в перерыве между уроками к Пенелопе подошел мальчик, похожий на переросшего Херувима: шапка рыжих кудрей, пухлое розовощекое лицо и смешные розовые губы бантиком, словно сделанные из пряничной глазури. Традиционный школьный галстук ему заменял бант-бабочка, пестревший цветами Хаффлпаффа. Поппи видела его среди старшеклассников довольно часто, хотя и не была знакома лично.
— Меня зовут Визл, Визл Битти,- дружелюбно представился паренек, протягивая девочке ладонь, похожую на надутую резиновую перчатку. Потом он вынул из кармана платок и принялся протирать свои круглые очки.
— Пенелопа. Хотя, вы, наверно, и без того знаете, как меня зовут. Все знают, — вздохнула она грустно.
— Не стоит уповать на славу, мадмуазель, слава — подруга неверная. Сегодня она есть, а завтра — фить, — паренек взмахнул рукой в воздухе. Но если вы будете развивать свой талант, слава будет маршировать с вами рука об руку всю вашу жизнь.
— Я что-то не совсем понимаю, — Пенелопа озадаченно смотрела то на мальчика, то на Мару. — Каким образом вы собираетесь мой «талант» использовать? Пустыню отправите орошать?
Мальчик заливисто рассмеялся и замахал на нее ручками:
— Что вы, что вы! Я имел в виду, что с вашим умением попадать в различные забавные ситуации и внешностью из вас могла бы получиться неплохая комедийная актриса! — он выглядел триумфатором.
— Поаккуратней с внешностью, — начала Марджори предупредительно-угрожающе. — А то придется вам говорящее зеркало поднести в качестве подарка.
— Ну что вы, вы не поняли! Ведь это совсем неплохо! Просто оттопыренные уши, вздернутый нос и веснушчатое лицо вызывает у зрителей невольную улыбку.
— А вам-то откуда знать, что у зрителей вызывает улыбку? — в свою очередь вмешалась Поппи. — Кроме таких толстяков, как ты, — произнесла она вполголоса.
— Я режиссер студенческого театра факультета Хаффлпафф, — объявил толстяк важно.
— Что-то не видела ни одного спектакля, — с сомнением произнесла Мара.
— А мы еще только собирались поставить первую пьесу. Министерство Магии не сразу дало разрешение директору для функционирования в школе подобного кружка и, разумеется, они поставили ряд ограничений… Ну да ладно. Так вы согласны?
— А, была — не была, — согласилась Пенелопа. — Надо же мне будет чем-то зарабатывать на жизнь, если отчислят из школы.
Они пожали друг другу руки, игнорируя бурный протест Марджори.
— Если надо мной смеются в жизни, то что плохого, если немножко посмеются и на сцене? — недоумевала Пенелопа.
— Вот это совсем не обязательно! Тебя могут закидать бомбами с тыквенным соком. Все профессиональные актрисы, которых я знаю, — вейлы! А после спектаклей в восторге только мужчины. А многие женщины, наоборот, — «плюются».
— Завидуют — вот и «плюются», — парировала Поппи. Она ждала продолжения дискуссии и вопросительно смотрела на Мару.
— Впрочем, нет худа без добра — прекрасный шанс для тебя записаться на факультатив по Заклинаниями. — Мара обогнала Пенелопу и быстро пошла вперед.
— Мара! Зачем мне дополнительные Чары?
— Для выступлений, конечно, дорогая моя, — хитро улыбаясь, ответила Марджори. — Да и пара дополнительных по трансфигурации, думаю, не помешает.
Репетиции студенческого театра шли полным ходом, а пятикурсники всех четырех факультетов готовились к своему первому серьезному экзамену на Стандартный магический уровень.
По школе распространились слухи, что в этом году отсеется гораздо больше студентов, чем прежде: в будни и выходные в библиотеке практически не было свободных мест. Несмотря на неусыпную бдительность мадам Пинс, студенты проносили-таки еду в ее «святилище», не желая тратить времени на столовую и совмещая занятия в библиотеке с обедами, завтраками и ужинами.
Северус тоже периодически туда наведывался, а за несколько дней до экзаменаон, и вовсе, появлялся в библиотеке первым, а уходилпоследним. Лишь один человек из всей школы поступал также. Его звали Джереми Дворф.
Если и существовал человек, голове которого Снейп завидовал, — это был Джереми. Во всем, кроме Зелий, он хоть на бал, но все же опережал Северуса. Хотя по ЗОТС они были практически равны. И все же легкость, с которой Джереми обращался с палочкой, и какое невероятное чутье, интуиция, делали его номером один.
Джереми никогда не играл в квиддич: из-за ужасной близорукости он носил большие уродливые очки с толстыми стеклами и смертельно боялся высоты. Дворф — единственный, у кого в табеле в графе Полеты стоял прочерк, но ему и не нужно было летать: летала его палочка и на лету творила чудеса…
До закрытия библиотеки оставалось несколько минут, и мадам Пинс уже демонстративно раскладывала в узкие ящики конторки библиотечные карточки студентов. Закончив, она погасила лампу над своим столом и, вопросительно подняв брови, воззрилась на ребят.
Джереми и Северус сидели в противоположных углах библиотеки и украдкой поглядывали друг на друга. Это было чем-то вроде молчаливого соревнования, в котором неизменно побеждал Северус. Джереми держался до последнего, но для победы ему не хватало лишь нескольких секунд.
Снейп исхитрялся пролить на стол чернила, рассыпать черновики или изобрести еще что-нибудь, и… мадам Пинс первым выставляла за дверь Джереми.
— Видел вчера репетицию твоих дрессированных обезьянок, Дворфи, — поприветствовал соперника Северус, догнав его в коридоре.
— Не понимаю, о чем идет речь, Снейп, — в животе у Джереми похолодело. А под кожей нервно заходили желваки. Репетиция, на которую намекал Снейп не оставляла никаких сомнений, что спектакль провалится: первачки, приглашенные Визлом, не справлялись с ролями. Они произносили либо текст, либо заклинания, которые Джереми с выверенной точностью вносил в сценарий, от этого игра постановка превращалась в цепочку казусов и недоразумений.
Визл и Джереми сдружились еще на первом курсе, хотя и учились на разных факультетах (Джереми попал в Равенкло), и довольно забавно смотрелись вместе: розовощекий кудрявый здоровяк-очкарик и невысокий худенький очкарик, но это не мешало им дружить и заболеть одной и той же идеей — театром. Точнее, сначала заболел Визл, а потом «заразил» своего приятеля: напористый и вдохновенный, Битти быстро растолковал Дворфу, что без его магии все может провалиться. Визл учился так себе, а тут необходимо было такое знание Заклинаний, каким обладал только Дворф. Так Джереми стал сценаристом: оказалось, помимо таланта к чарам, он обладает еще и литературным — эпизоды из жизни основателей Хогвартса явились для него пробой пера. Но он настолько ответственно подошел к своей работе, что подобрал не самые простые заклинания, и новоиспеченные актеры плохо справлялись: так, мальчик, игравший домового эльфа, который выходил поприветствовать Хельгу Хаффлпафф, первую директрису факультета, сломал палочку, спрятанную в рукаве костюма и принялся реветь прямо посреди репетиции; а маленькая Помфри, изображавшая директрису, кинулась его успокаивать и зацепила ногой бутафорскую клумбу с редкими и, самое обидное, настоящими, растениями. Два эндемика были утеряны безвозвратно. Вот на этом-то месте Снейп, видимо, и застал репетицию…
— Речь идет о том, что твой талант иблистательная режиссура Битти помогли правильно раскрыть образ Хаффлпафф: неповоротливая гусыня с минимальными способностями к волшебству. Вот почему, все «остатки» сливаются в Хаффлпафф и ведут там «растительную» жизнь, — произнес Снейп издевательски.
Джереми сжал кулаки, было видно — он едва сдерживает слезы.
Гад, какой же ты бессердечный гад, — подумал он, кипя от гнева.
А Снейп, слегка взбодрившись, возвращался к себе: нанести такой удар сопернику перед экзаменом — это бы даже Люциус оценил.