Пенелопа, подложив для удобства под голову диванную подушку, нежилась в робких солнечных лучах в гостиной на подоконнике. Она подвернула мантию и сняла мешавшие чулки, совершенно беспардонным образом оголив тонкие, усыпанные веснушками ноги. На полу валялись измятые свитки с текстом роли, несколько оберток от конфет и чудом уцелевшая шоколадная лягушка. Пенелопа с удовольствием подтянула к себе коробочку и аккуратно достала земноводное.
— Ну-ка, иди сюда моя хорошая, — опасным голосом начала девочка. Лягушка отчаянно вырывалась, но убежать не могла, только зря оставляя следы оплывшего шоколада на пенелопиных пальцах. — Ты будешь читать за Салазара, — велела она лягушке. Хотя, нет, ты будешь слушать мои реплики и изображать Салазара, — поправила себя Пенелопа, размахивая указательным пальцем перед ее носом. — Там будет немного волшебства, но ты не бойся: заклинания совсем простенькие. Не знаю, зачем Визл прячется под скамейку, когда играем этот кусок? — недоуменно пожала плечами она. Лягушка в ответ продолжила что есть силы упираться.
Пенелопа деловито откашлялась и начала произносить первую реплику, но внезапно прервалась:
— Ну нет, я так не могу, ты сто.. висишь слишком близко, — она согнула колени и попыталась зафиксировать лягушку между большими пальцами ног. — Так гораздо лучше, — выпрямилась, довольная результатом, но, удерживать скользкую дрыгалку пальцами ног оказалось не так-то просто: одним блистательным рывком та добыла себе свободу и принялась скакать по ковру, как оголтелая. Еще в ночной рубашке и халате в спальню вошла Лайма Ченг.
— Лайма, быстрей, хватай ее! — заорала Поппи.
— Кого хватать, Пенелопа, ты видела, который час? Я едва с постели слезла, и то из-за тренировки!
Но Поппи была неумолима: через пару минут из гостиной слышались восторженные девчоночьи визги, и над спинками кресел с подозрительными шоколадными отпечатками периодически вспыхивали черные локоны Лаймы и белобрысые пенелопины вихры.
Крики доносящиеся из гостиной перебудили всех, кто в этот час еще не поднялся на ноги. Студенты выходили в зал — посмотреть, что происходит; все новые и новые участники присоединялись к веселой погоне. Среди прочих появилась и Мара, которая закатила глаза и принялась причитать вполголоса. Резко развернувшись к одному из пуфиков, она ухватила дрожащее коричневое создание за шею и протянула подруге. Пенелопа схватила лягушку и выстрелила из гостиной.
— Куда это ты ее,- подозрительно спросила Мара Пенелопу за завтраком.
— А — туда, — Поппи неопределенно махнула рукой куда-то в сторону озера. — Ну, понимаешь, есть с пола — б-рр,- она неестественно скривилась, явно оправдываясь и стала намазывать джемом сосиску.
— Ты опять, опять! Вечно эти твои фантазии. Ты ее от-пус-ти-ла спе-ци-аль-но, — сердито проговорила Мара в лицо подружке, схватив ее за пряди волос. — Ты выбросила еду!
— Нет, Мара! Я не выбрасываю еду, ты знаешь, в нашей семье это не принято, — горячо возразила Пенелопа. — Но это совсем другое — они живые: если их отпустить, они поселятся у воды, может даже деток выведут, — закончила она тихо и трогательно, уставившись на подружку своими голубыми пуговицами.
— А-ха, шоколадных, — уничижительным тоном произнесла Марджори. — Зачем тебе их вообще покупать? Это называется напрасный перевод денег. Ты ешь, ешь, — Мара поднесла поппину руку с сосиской на вилке к ее рту.
— Не-е, а карфочки?! — продолжала спорить в корне несогласная с утверждением, Пенелопа, стоически пережевывая гастрономический деликатес. — Смотри, кто мне сегодня попался — этот дядька, Магнолиус, из кабинета директора, ну я тебе рассказывала, — Пенелопа достала карточку и принялась ее задумчиво разглядывать. — Я и не знала, что его тоже выпускают: редкий, наверно… — потянула она, переворачивая карточку вниз головой. — Странно, он что — из кресла не выпадает, да? — Пенелопа подняла глаза на Марджори, но вместо этого встретилась с бархатными темными зрачками незнакомца; не многим уступающие по производимому эффекту глазам ресницы то и дело прикрывали эту роскошь, дабы пощадить чувства осмелившегося заглянуть в них. Парень откинул с лица шелковую прядь волос и улыбнулся девочке:
— Сам всегда удивлялся, пытаясь дома перевернуть картину,- заговорщически произнес он.
— Я Сириус, Сириус Блэк, — он смело взял ладошку Пенелопы, перевернул и дотронулся губами до кончиков пальцев.
Пенелопа густо покраснела; в голове крутилось, что рука, — позорище какое, — все еще пахнет сосиской с джемом, и почему-то страшно захотелось узнать, что твориться под полом большого зала. Но смотреть в пол было неудобно и, чтобы избежать этих беспардонных глаз, она уставилась на челку юноши.
— Помфри, Пенелопа, — пробормотала девочка, крепко держась взглядом за спасительную прядь волос.
— Да знаю я, как тебя зовут… — почувствовав, что сказанное прозвучало грубовато, Сириус постарался подыскать безобидное оправдание, — …видел репетицию постановки Битти, — нашелся он.
Но Пенелопа уже поняла, что на самом деле пришло ему в голову, и обиделась, а от этого покраснела еще гуще.
— Тебе так нравятся мои волосы? Ты постоянно смотришь на них, — подначил смутившуюся девчушку Сириус. — Не стесняйся, многие мне говорили, что таких больше ни у кого нет,- он явно говорил все это нарочно: ему нравилось наблюдать за реакцией Пенелопы.
— Угу, — набычилась Поппи. А про себя подумала: Любой пони позавидует.
— Девчонка, с которой ты разговаривал, случайно не кнопка, пытавшаяся потопить Хаффлпафф? — поинтересовался Джеймс, когда Сириус подсел к нему за столом Гриффиндора.
— Точно. Такие мародерчики и где — в Хаффлпаффе подрастают! Позор Гриффиндору! — засмеялся Блэк.
— Стареешь, дружище: размяк, потянуло к детям: никак, своих собрался заводить, — съязвил Петтигрю.
— Нет, скорее уж Джеймс с Эванс нам кого-нибудь подкинут. Как, Сохатый?
— Запросто, если ты согласишься на роль крестного папаши, — невозмутимо отозвался Поттер, он взлохматил волосы, придавая им эффектную небрежность и жадно посмотрел через стол туда, где весело болтала с подружками Лили Эванс. Медная корона волос, купающаяся в свете свечей, оттеняла ее нежную белую кожу. Джеймс залюбовался и несколько секунд таращился, не в силах отвести глаз. Лили заметила его взгляд, но тут же отвернулась.
— И если согласится Эванс, — добавил Ремус, не отрываясь от книги. Я бы вам предложил, друзья мои, поскорее покончить с завтраком и полистать конспекты: напоминаю — завтра ЗОТС.
— Выше нос, Лунатик! Что нам осталось? Всего ничего — два экзамена, — Джеймс отнял у Люпина книжку и дразнил, делая вид, что не хочет возвращать обратно.
— Шерсть встает на загривке от нетерпения, как жду экзамена по Защите. Надеюсь, они позволят продемонстрировать Хранителя, если попадется такой вопрос? — заложив руки за голову и ежась от удовольствия, лениво проговорил Блэк.
Петтигрю наморщил свой остренький носик и завистливо смотрел на приятелей.
Северусу практически не удалось поспать перед экзаменом: глаза так устали от чтения, что его даже подташнивало, голова гудела, ноги и руки плохо слушались.
Сквозь массивные двери Снейп прошел в большой зал, где специально для экзамена длинные столы факультетов были заменены на маленькие круглые, занял указанное экзаменатором место и огляделся вокруг. Большинство студентов вели себя так, словно собрались здесь весело провести время: болтали, заигрывали друг с другом, дурачились. Но его состоянию это не помогло: чем ближе к наступлению экзамена, тем сильнее становился мандраж, усиливающий тошноту.
Теперь Снейпу хотелось, чтобы экзамен начался поскорее и быстрее закончился. Пропущенный завтрак спровоцировал сосание под ложечкой и головокружение.
Профессор Флитвик раздал вопросы и экзамен начался.
Дрожащими пальцами Северус развернул свиток и пометил в нижнем углу: Соискатель на грант.
Кровь стучала в висках, отсчитывая минуты: он отчеркивал вопрос за вопросом. Строчки бежали вкривь и вкось, на бумаге оставались неряшливые пятна от клякс. Ничего, в конце уберу, — подумал Северус.
«Вопрос 10: Назовите 5 признаков, определяющих вервольфа.»
Снейп, поднял глаза, на мгновенье задумавшись, и снова принялся писать, практически водя носом по бумаге: едва он поднимал голову хоть на дюйм, бьющий в стекла солнечный свет слепил глаза и мешал сосредоточиться…