Защитник

Реклама

купить

Глава третья. В которой всё встаёт с ног на голову, а Шляпа поёт длинную и нудную песню, проливающую, тем не менее, некий свет на былое и грядущее.

Гарри нервно топтался у вагона, пристально — до рези в глазах — вглядываясь в толпу и сгорая от нетерпения. Последние недели каникул, проведённые в магическом мире, отнюдь не уменьшили количество размышлений, которыми ему хотелось немедленно поделиться с друзьями. Даже наоборот — те так и роились в голове, расталкивая и наступая на хвосты друг другу.

«Моя борьба», чтение которой в последнее время стало для Гарри чем-то вроде ежедневного ритуала, нагнетала атмосферу мрачными предсказаниями о грядущих потрясениях, рисовала милые картинки из повседневной жизни Тёмного Властелина — разговоры с загадочными безымянными личностями, называемыми «верными слугами» и «преданными последователями», какие-то обрывочные размышления о всемирном господстве и первоочередных мерах, которые необходимо предпринять… У Гарри от прочитанного вставали дыбом волосы, и желание выяснить все подробности о таинственном Защитнике полностью завладело мыслями, лишь изредка уступая место таким насущным вопросам, как формирование новой факультетской команды по квиддичу и отсутствию — несмотря на все письма — вестей от Рона. Гермиона в очередной открытке, посланной из Рима, с прискорбием сообщила, что у неё практически нет времени на хождение по библиотекам; кроме того, большинство материалов в них, по понятным причинам, написаны на итальянском (в котором — при всей его близости к латыни — она за три недели так и не достигла совершенства), и потому приходится тратить ужасно много времени на абсолютно бесполезные вещи вроде разбора и изучения каталогов и списков литературы, которые «у этих безалаберных и болтливых итальянцев находятся в кошмарном беспорядке». После некоторого колебания Гарри написал Дамблдору и отправил запрос в Библиотеку Министерства Магии.

Ответное послание директора оставило больше вопросов, нежели дало ответов. Впервые в жизни у гриффиндорца появилось даже не подозрение, а чёткое ощущение, что директор или о чём-то не договаривает, или же действительно не знает. Как ни странно, это не вызывало у юноши разочарования, которое непременно бы накрыло его, случись нечто подобное годом-двумя раньше.

«Великая Дюжина — лучшие ученики Основателей, собственноручно отобранные ими. Те, кому они передали свои знания, свои силы, самую квинтэссенцию магии… Защитник — некое легендарное заклинание, с помощью которого когда-то был якобы защищён Хогвартс…» Это всё я уже знаю! Есть ли в этой легенде зерно истины? Где искать это заклинание? Что это за Защитник и можно ли вызвать его, чтобы защититься от Вольдеморта, — вот что меня интересует!

Ответ из Библиотеки и вовсе разозлил: сначала ему прислали длинный список каталогов с расценками на пересылку. Потратив два дня на изучение и заработав головную боль, Гарри выписал два из них и принялся ждать. Спустя три дня официальная сова постучалась в его окно.

Но юноше не суждено было увидеть выбранные книги — ни «Сборника легенд и преданий магического мира под редакцией Л. Оле», ни «Этапы становления Тьмы и борьбы с оной», ни «Древние оборонительные заклинания»: ответ гласил, что «Документ был перемещён и в последние триста лет временно недоступен». А книга, от одного названия которой у Гарри радостно забилось сердце («Тайны Защитника»), и вовсе оказалась пособием по квиддичу.

Справедливости ради, нельзя не заметить, что если разочарование и имело место, оно быстро прошло: рассеяно пролистнув первую пару страниц, Гарри так увлёкся, что даже исписал двухфутовый пергамент советами и замечаниями.

Вот Рон порадуется! Такие приёмы, такие хитрости — кубок точно будет нашим и в этом году! - улыбался он себе под нос, перечитывая перечень и технические особенности обманных движений при пробитии штрафного.

К концу каникул напряжение достигло апогея, и Гарри не терпелось вернуться в Хогвартс, чтобы вместе с Гермионой закопаться в библиотечных развалах: кто-кто, а она знает ключи к сердцу мадам Пинс и, кроме того, является старостой — значит, имеет доступ к закрытым разделам. Гарри очень живо представил Гермиону, стоящую на стремянке и с сосредоточенными видом ведущую пальцем по пыльным корешкам книг. Правда, избранный им для этой картинки ракурс немедленно перенёс его мысли в совершенно иную сферу…

В груди стало тесно, и рука сама собой потянулась к вороту майки, будто тот начал душить. Лето оказалось для Гарри трудным. Очень трудным — куда труднее, чем он того ожидал. Иногда ему снилось, будто сейчас только второй день каникул, и впереди предстоят недели разлуки и ожидания — телефонных звонков (которые так и не нарушили покой семейства Дурслей), писем (которые регулярно оный покой нарушали), приглашения погостить (которого так и не последовало). Просыпаясь, Гарри с облегчением убеждался, что на пороге наконец-то август, и значит, уже совсем скоро… Тогда он улыбался, глядя в темноту… Но чаще по ночам он снова и снова видел сжавшуюся за прозрачной стеной полуобнажённую девушку, слышал её хриплое «Что ты делаешь! Остановись»… Снова вспыхивали и гасли красные искры в глазах Крума, снова огненные письмена жгли спину. Гарри запрещал себе думать об этом днём, но ночью подсознание брало своё — от подобных кошмаров он просыпался весь в поту, с колотящимся в горле сердцем. День ото дня необъяснимая тревога за Гермиону нарастала; всё, чего ему сейчас хотелось, — чтобы она была рядом. Слышать звук её голоса, видеть её глаза, чувствовать её тепло… запах… Но встреча снова откладывалась: в серое утро, отличавшееся от предыдущего только тем, что дождь не просто «шёл», а «лил, как из ведра», с хмурой мокрой сипухой прилетело полное отчаяния письмо, похоронившее все надежды на несколько дней, которые он мечтал провести с Гермионой наедине. И теперь, — по давней детской привычке — Гарри снова принялся вычёркивать в настенном календаре оставшиеся до первого сентября числа.

Неделя.

Очередная прогулка по Диагон-аллее, изучение квиддичных товаров. «Советы начинающему тренеру». Эссе по Прорицанию, с которым уже нельзя было дальше тянуть. «Гадания по имени и дате рождения, по вибрации звука и голоса, по засушенным и перетёртым в порошок насекомым». Бе.

Четыре дня.

Встреча с однокурсниками — в преддверии учебного года студенты начали подтягиваться в Лондон, и Диагон-аллея вскипела, как горная река: суета, толчея, гомон… Никуда не спеша — для учёбы всё давно уже было куплено, Гарри вглядывался в незнакомые лица и с чувством доброй зависти вспоминал своё ошалевшее состояние, когда при помощи Хагрида впервые перешагнул границу между мирами. Вот и сегодня он увидел знакомое выражение глаз: сияющее и недоверчивое счастье прикосновения к сказке.

Мне тогда тоже казалось, будто я с минуты на минуту проснусь…

Два дня.

Рон так и не объявился, хотя, по слухам находился в добром здравии. Вестей от него с того самого дня, когда почтальон постучал к Дурслям, не приходило, на письмо Гарри он так и не ответил… Нехорошее тревожное чувство, не отпускавшее Гарри все каникулы, росло, но усилием воли гриффиндорец заставил его замолчать:

Что толку гадать и выдумывать всякие ужасы? В любом случае, совсем скоро я всё узнаю. И всё расскажу.

Последнюю ночь юноша буквально не сомкнул глаз: осознание того, что беспросветное, серое, нескончаемое тысячелетие ожидания завершается, и уже завтра рядом будут лучший друг и любимая девушка; что всё вернётся на круги своя, и снова можно будет вместе погрузиться в изучение очередной загадки (деликатно умолчим о его мыслях в отношении встречи с Гермионой), рождало в груди радостную щекотку и отгоняло сон в неведомые дали.

Итак — с тёмными кругами под глазами, но полный сил и противоречивых предчувствий, Гарри нетерпеливо топтался на платформе, вертя головой и поминутно привставая на цыпочки (что, учитывая его рост, было даже излишним) в поисках долговязой фигуры с огненной шевелюрой и пышноволосой девушки. Стрелка перронных часов неуклонно ползла к одиннадцати, платформу переполнял гул и гвалт — но ни Рон, ни Гермиона пока не появились. Начиная не на шутку нервничать, Гарри пошёл вдоль Хогвартс-экспресса, расталкивая студентов и заглядывая в окна купе. Его упорство увенчалось успехом, хотя и вовсе не так, как он ожидал.

— О, Драко, где ты так восхитительно загорел! — прозвенел слева полный обожания голос Пенси Паркинсон. — Тебе это безу-у-умно идёт…

Гарри обернулся: чуть в стороне, насмешливо изучая гриффиндорца с ног до головы, стоял его извечный враг, Драко Малфой, на которого, как голодная кошка на сметану, пялилась Пенси. Скользнув подчёркнуто равнодушным взглядом по не по-здешнему загорелой физиономии слизеринского старосты, Гарри собрался было продолжить свой путь, но замер, издав победный клич: прямо к нему, пыхтя под тяжестью здоровенного чемодана с буквами Р.У. на крышке, двигался Рон.

— Отдыхал на островах. Не всем же киснуть под дождём среди грядок с гнилыми кабачками! — громко произнёс Драко, даже не повернувшись к однокурснице, а продолжая есть глазами гриффиндорцев. При виде Уизли на губах появилась улыбка, а лицо буквально засияло от предвкушения удовольствия.

Рон вздрогнул, замер, словно ему дали пощёчину, и поднял взгляд, встретившись с глазами Гарри. Его оттопыренные уши начали медленно пунцоветь. Вцепившиеся в тележку с чемоданом пальцы, напротив, побелели.

— Уж лучше быть нищим или сиротой, чем сыном Пожирателя Смерти! — мгновенно развернулся к слизеринцу Гарри. Честно говоря, не будь он так возбуждён от предвкушения встречи с друзьями, не переполняй его радость, волнение, нетерпение и тревога, он бы, в лучшем случае, просто отмахнулся, ну, или же просто послал Малфоя, куда Хагрид фестралов не гонял. Но слова сорвались с языка раньше, чем он успел сообразить, как болезненно Рон реагирует на слово «нищий». И действительно — по лицу друга пошли красные пятна, пальцы разжались, и чемодан с грохотом рухнул на перрон. Гарри тут же прикусил язык, но было уже поздно.

— Я не просил за меня заступаться, Поттер! Сам как-нибудь справлюсь — без всяких там защитников! — Гарри непроизвольно вздрогнул. — Придержи свой язык…

— О, наконец-то Уизли указали его истинное место, — слизеринцев поблизости оказалось куда больше, чем студентов других факультетов, и слова Гарри о Пожирателях Смерти не произвели должного эффекта, тогда как случайно соскочившее «нищий» вызвало хихиканье и насмешливые улыбки. Рон разом приобрёл ровный свекольный оттенок. У Гарри от чувства вины и неловкости аж пальцы на ногах свело.

— Рон, прости, я не хотел… Я не имел в виду… Я… ну, то есть я в том смысле…

— Я и не сомневался! — наплевав на то, что на них вытаращились десятки пар глаз, Рон и не думал понизить голос или взять себя в руки. — Ты у нас вообще ничего не хочешь! Какое тебе дело до того, кто вечно телепается рядом, — у тебя же только одна цель: спасение мира. Куда там — снисходить с заоблачных высот борца со вселенским злом до нас, простых смертных! Да, я нищий — зато порядочный человек, не то, что некоторые…

— Уизли проводит обманное движение и бьёт Поттера прямо по… — пародируя манеру Ли Джордана, принялся комментировать однокурсник Малфоя Дэвид Нотт. Все вокруг грохнули.

— Рон, что ты несёшь! — Гарри не мог поверить своим ушам. Мир вокруг будто остекленел, дрогнул и спустя мгновение рассыпался мириадом осколков. Гарри показалось, словно он стоит в конце длинного и тёмного тоннеля, на другой стороне которого вполоборота замер Рон. Он смотрел в тёмные от гнева глаза друга, не видя и не слыша ничего вокруг. — Рон?..

Тот резко развернулся и захлопнул за собой невесть откуда появившуюся дверь. В кромешной темноте тихонько рассмеялся тонкий злой голосок , и в тоннеле воцарилась тишина.

…Рон, где ты?..

— …хук справа — Поттер в ауте…

Снова раздалось жеребячье ржание: к толпе присоединились Кребб и Гойл. Им вторили радостным потявкиванием Дерек Ли и Джордж Кент — второкурсники из свиты Драко Малфоя. Хогвартс-экспресс предупреждающе загудел: до отправления оставалось десять минут.

— Рон!.. — Гарри всё казалось, что это какое-то недоразумение.

— …не снизошел, чтобы за всё лето черкнуть хотя бы строчку — конечно, ты у нас теперь герой! Да мне только со стихами пришло целых десять писем. А от тебя…

— Я писал! Честно — писал! — Гарри осознал, как неуместно и глупо звучит его оправдывающийся тон, и замолчал, чувствуя, как вспыхивают щёки. Слизеринцы затаили дыхание.

— Ой, — восторженно взвизгнула Пенси Паркинсон, — народ, да это, никак, сцена ревности… Мальчики поссорились, ой, я не могу! Слушайте, а может, они… — окончание фразы потонуло в приступе смеха, больше похожем на рыдание.

Почернев от бешенства — теперь веснушки на его лице казались бледными пятнами — Рон ответил коротко, но сильно. Завязалась интересная беседа, вся из различных пожеланий.

Тем временем, к шумящей и хохочущей группе, явно рассчитывая на что-то интересное, начал подтягиваться народ. Гриффиндорцы, слизеринцы — конфликт не заставил себя ждать: первые толчки, первые недовольные взгляды, ядовитые реплики, и вот уже зазвучали похожие на неприличные скороговорки заклинания, а особо нетерпеливые находились на грани рукопашной- за лето впечатления от возвращения из школы отнюдь не ослабли, все были готовы к реваншу.

В центре пыхтящего и возящегося круга, как на арене, по-прежнему стояли бывшие лучшие друзья. Три-четыре фута обычной платформы между ними стремительно превращались в растущую на глазах чёрную бездонную пропасть. Рон подхватил свой чемодан и, растолкав зевак, быстро пошёл вперёд, даже не взглянув в сторону Гарри. Тот, спохватившись, рванулся следом, забегая то с одной стороны, то с другой.

— Рон, прекрати! Ведь это просто глупо!.. Рон, давай поговорим и всё выясним!..

Друг молчал и не сбавлял темпа, упрямо глядя вперёд. Хогвартс-экспресс снова свистнул, выпустив струю белого пара.

— Рон! Я писал тебе, честное слово!

— Да-да, только вот я почему-то ни одного твоего письма в глаза не видел!

— Но как же… Что ты так взорвался из-за пустяка?.. Это же просто недоразумение. Давай ты успокоишься, и мы во всём разберёмся…

— А я спокоен! — Рон остановился и, развернувшись к Гарри лицом, перехватил чемодан другой рукой. — И не собираюсь ничего выяснять, была охота! Меня вообще эта дружба достала. За лето мне хватило времени для размышлений…

— Что?! Рон, что с тобой? Почему ты устраиваешь дурацкий скандал из-за ерунды?! Ведь мы же друзья, и…

Конечно. Наверняка Фред и Джордж с утра сунули ему какую-нибудь гадость.

— Рон, приятель, какая муха тебя укусила…

— Вот только не надо, не надо этой патетики и не делай такие глаза -ты не ребёнок, и я у тебя никакую конфету не отнимаю. Ой-ой, обидели сиротку! Настоящим героям требуется ореол мужественности и одиночество? Ну так и получай его! Думаю, ты будешь только рад — ведь признайся, тебе же самому наплевать на всех! Теперь, когда у тебя есть и слава, и подружка, тебе никакие друзья и даром не нужны — вот и отвали от меня, Поттер! Мне надоело за тобой таскаться!

Бамс!

Терпение Гарри лопнуло.

— Что ты несёшь, Уизли! — загрохотал он и схватил Рона за отвороты куртки, доставшейся тому от Фреда (ну, или Джорджа). — У тебя за лето мозги отсырели, и череп стал тесноват? Совсем, что ли, обалдел от одиночества? Может, близнецы на дорожку накормили тебя какими-нибудь Истеричными Ирисками? Или это просто очередной припадок зависти?

— Заткнись! — чемодан отлетел в сторону, а в руке Рона появилась волшебная палочка. — А то я тебе сейчас ещё один шрам нарисую — пусть Гермиона порадуется, говорят, девчонкам это нравится…

Хрясь! Хлоп! — Гарри рванул его так, что куртка затрещала по швам, продемонстрировав залоснившуюся клетчатую подкладку, а толчок в грудь оказался настолько сильным, что Уизли очутился на земле.

— О… Я люблю этот мир! — подоспевший Малфой в восхищении развёл руками, словно собираясь обнять окружающих. — Порадуйте ещё, гриффиндорские львы! Ну, Уизли, теперь твоя очередь! Давай, смелее! Вмажь Поттеру! Пни его по самому дорогому, чтобы Грейнджер жизнь мёдом не казалась!

Но Рон, скрипнув зубами, уже поднялся с земли, схватил чемодан и запрыгнул в ближайший вагон.

— Ах, какая жалость. Вот так всегда — на самом интересном месте! Что ж, надеюсь, встреча с подружкой пройдёт удачнее, — и Малфой шмыгнул в толпу раньше, чем пылающий от ярости Гарри успел обернуться, в тот же миг оказавшись лицом к лицу с Гермионой, взирающей на него с большим неудовольствием.

— Честное слово, поверить не могу, просто не могу поверить! — тихо произнесла она, укоризненно покачав головой, но её слова прозвучали для Гарри предгрозовыми раскатами. Внутри всё оборвалось. Сердце кувыркнулось в пустоте и остановилось. — Честное слово, даже страшно с тобой разговаривать — а вдруг ты меня тоже ударишь, а, Гарри?

— Ч-что?

— И тебе тоже здравствуй. Пожалуй, стоит перенести беседу на то время, когда ты будешь в более вменяемом состоянии, — Гермиона сосредоточенно нахмурила брови и таким до боли знакомыми ему жестом откинула за спину волосы.

— Постой, Гермиона! Здравствуй… Я так скучал по тебе. Понимаешь… я… с Роном… Ну, это просто недоразумение…

— Недоразумение? О да, я вижу, — Гермиона пристально посмотрела Гарри в глаза и настороженно отклонилась от перегородившей ей путь руки. — Честное слово, ты вообще — одно сплошное недоразумение. И, по зрелому размышлению, всё взвесив и разобравшись в своих чувствах, я решила… я решила расстаться с тобой. Ты, конечно, меня извини за это… — она улыбнулась — как-то очень странно: насмешливо, зло и виновато одновременно. — Мне и самой это непросто, но… Кроме того, мои родители категорически против и наших отношений, и тебя лично, а я их слишком люблю и не могу им перечить.

Гарри показалось, будто ему по голове дали чем-то очень тяжёлым.

По ночам надо спать, тогда не будет мерещиться всякая ерунда…

— Но почему?.. — беспомощно спросил он. — Гермиона, а как же твои письма и открытки?.. — в груди сразу потеплело: конечно же, она шутит, ведь все эти слова…

— А что я должна была тебе написать? Правду? Чтобы ты примчался и испортил мне летние каникулы, устроив выяснение отношений на глазах у папы с мамой? Поверь, у них и без тебя хватает забот. Они потому и увезли меня в Европу, чтобы дать мне возможность всё взвесить и принять единственно верное решение, — Гермиона вызывающе тряхнула волосами, и тяжёлые пряди снова упали ей на лицо. — Признаюсь, сначала мне было очень тяжело — ведь я так привыкла к тебе, что даже думала, будто действительно тебя люблю, — Гарри почувствовал, как у него подгибаются колени и, как рыба на берегу, судорожно хватанул ртом воздух. — К счастью, я разобралась в себе и под конец просто не могла дождаться первого сентября, дабы закрыть этот вопрос. И очень хорошо, что это происходит на глазах у всех, — продолжила она, повышая голос, хотя в этом не было необходимости: затаив дыхание, вокруг столпились вытаращившие глаза студенты. — Это избавит меня от необходимости объяснять всем и каждому, что произошло. Мы расстаёмся, Гарри Поттер! Надеюсь, ты избавишь меня от домогательств и мелодраматичных сцен.

— Оба-на! — встрял Симус Финниган, позабыв о приличиях. — Ребят, вы что-то репетируете? Это что за представление?

— Не видишь что ли, — Поттера бенефис, — гоготнул Малфой. Подтянувшаяся свита закивала и захихикала.

— Вторая часть Марлезонского балета, — высунулась из-за плеча Драко Пенси.

— Привет, Симус, — не удостоив слизеринцев даже взглядом, Гермиона дружелюбно повернулась к Финнигану и любезно добавила: — Видишь ли, всё в этой жизни меняется — мы взрослеем и умнеем… Я только что сообщила Гарри о разрыве наших с ним отношений.

Симус открыл было рот, чтобы что-то спросить, но, покосившись на Гарри, подавился словами.

— Прости, Гарри. Мне было приятно провести с тобой время, хотя, честно говоря, немного однообразно. Нет, не спорю — балансировать между жизнью и смертью весьма увлекательное занятие, — Гермиона толкнула свою тележку, собравшись продолжить путь к свободному купе, — но я больше так не могу. Надеюсь, мы — как воспитанные взрослые люди — сумеем сохранить добрые отношения.

— Ничего подобного! -очнувшись, Гарри схватил её за плечи, втолкнул в ближайшую раскрытую дверь. Тележка, жалобно заскрипев, опрокинулась, чемоданы связка книг и клетка с шипящим Косолапсусом полетели на землю. Перрон огласили истерические взмявы явно нецензурной направленности. — Гермиона, очнись, что с тобой случилось? — Гарри прижал её к спинке сиденья, крепко схватив за плечи. — Что с Роном? Что с вами обоими? Вас опоили чем-то? Вам угрожали?

Взгляд девушки потемнел.

— Не много ли ты на себя берёшь? Ты ещё скажи, что к нам применили Принуждающее проклятье! Вот уж действительно — каждая пипетка мечтает стать клизмой! Разве ты до сих пор не понял? Просто всё закончилось: сколько можно играть нашими жизнями так, словно у нас их девять, как у Косолапсуса! Хватит — теперь каждый идёт своей дорогой. У всех свои интересы, свои планы — и мне больше не по пути с тобой! Хочешь ломать себе шею, хочешь продолжать спасать миры — сколько угодно! Но только перестань втягивать в это меня! Я устала от этого и не желаю, чтобы опять началось это безумие! Я хочу учиться, хочу найти хорошую работу… хочу быть счастливой и жить спокойно. Понимаешь — СПОКОЙНО! Разве ты сам не твердил мне об этом всю весну? Что не хочешь меня втягивать в свою войну, что хочешь, чтобы я была счастлива, чтобы не рисковала своей жизнью?.. И… убери от меня руки или получишь в лоб… заклятьем!

— Гермиона… но… Ведь я люблю тебя! — в отчаянии воскликнул Гарри, понимая, что это не тот аргумент, которым можно повлиять на её решение.

— И кто тебе мешает продолжать это делать? Любовь делает человека лучше, а страдание развивает душу,- оттолкнув его, она распахнула двери купе, от которых тут же шарахнулась целая толпа шестикурсников. — О, Терри, как же я рада тебя видеть! — шестикурсник из Равенкло, пойманный врасплох, покраснел и замялся. — Не поможешь мне собрать вещи, а то кое-кто расшвырял их по всей платформе…

— К-конечно…

— Кстати, я слышала, твой отец теперь начальник отдела в Институте Нумерологии?.. Мои поздравления…

— Дрянь! Дрянь! Мерзкая дрянь! Не смей так говорить! Не смей так обращаться с ним! — Гермиона билась плечом о невидимую преграду. — Гарри, заметь меня, пожалуйста! Гарри, умоляю! Я тут! Услышь меня!

Откуда-то из пространства раздался лёгкий смех.

— Ты возмущена? Интересно, чем?.. Ведь это — тоже ты, Гермиона. Другая твоя часть -та, которую ты прячешь от всех. Разве ты не думала, как было бы здорово после Хогвартса получить работу в какой-нибудь престижной лаборатории? Разве тебе не приходило в голову, что ваши взаимоотношения с Гарри могут помешать твоей грядущей карьере?

— Неправда! Гарри тоже собирается учиться дальше! Что такого в том, что я…

— А разве у тебя не было мысли, что, будь ты подружкой Терри Бута, договориться с его отцом и попасть в Отдел Прикладной Нумерологии стало бы куда проще?

— Но… я никогда не думала об этом всерьёз, я люблю Гарри и хочу быть с ним! Это была глупость… Шутка! Дурацкая шутка…

— Шутка? Это дело… так поди же, попляши!.. А я так считаю, что роман с Терри очень поспособствует моей карьере. Коль скоро ты так бездарно упустила шанс с Крумом…

— Не смей говорить о Викторе!

— Я и не собираюсь. Что толку от еле живого инвалида? Терри меня сейчас интересует куда больше.

— Роман с Бутом?! Но он же… он же… Он мне совсем не нравится!

— Зато нравится мне. Ты ещё будешь мной гордиться, дурочка! Я выполню всё то, о чём ты так мечтала в глубине души!

Серебристый смех раздался вновь, постепенно удаляясь и растворяясь.

— Я ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу себя!!!

За окном мелькали деревья, равнину сменили холмы, дождь начался, но почти сразу закончился, едва намочив окна мчащегося на всех парах Хогвартс-экспресса. Правда, Гарри вряд ли заметил что-либо из этого, хотя и не отрывал глаз от окна. Он сидел в своём купе, прижавшись лбом к стеклу, будто прохладная поверхность могла остудить идущую кругом голову, и, не двигаясь, смотрел в одну точку. Искажённое гневом лицо Рона, сердито сдвинутые брови Гермионы стояли перед глазами так же явственно, словно это произошло минуту назад, а гневные слова гудели в голове:

Мы расстаёмся, Гарри Поттер!

Отвали от меня, Поттер! Мне надоело за тобой таскаться!

Послышались чьи-то торопливые шаги, замок купе щёлкнул, но Гарри этого не заметил.

— Гарри! Наконец-то я тебя нашёл! Я весь поезд обегал! Привет! Давно не виделись! Я так рад вернуться в школу — ты не представляешь! Гарри?.. Гарри… — Колин Криви затеребил его за плечо.

Отвали от меня, Поттер! Мне надоело за тобой таскаться!

— Эй, да что с тобой? Спишь, что ли?.. Слушай, Невилл мне тут сказал насчёт квиддича — о, я просто в восторге! Правда, за год, что я провалялся в клинике, я наверняка подрастерял все навыки… Но если ты меня возьмёшь, буду тренироваться день и ночь — клянусь! Мадам Хуч говорила, у меня неплохие данные, — думаю, за месяц-другой я сумею восстановиться! Гарри, ты слышишь меня?

Мы расстаёмся, Гарри Поттер!

— Почему?

— Что «почему»? — опешил Колин, осёкшись на полуслове. — Эй, Гарри, что с тобой случилось?

— Что случилось?.. — эхом откликнулся Гарри, по-прежнему не реагируя на однокурсника.

— Эй, — чуть опешил Колин, — ты вообще меня слышал?

Гарри перевёл на него невидящие глаза.

— Мне нужно с ними поговорить. Ещё раз.

— Я тебе толкую насчёт команды в этом году, — начал Криви уже с меньшим энтузиазмом.

Оставьте меня в покое.

Гарри показалось, что, начни он сейчас думать ещё о чём-нибудь, голова просто лопнет; в груди стало тесно и больно…

— Мы с Деннисом летом не могли потренироваться — сам понимаешь, среди многоэтажек особо не разлетаешься, но уже завтра…

— Оставьте меня в покое…

— Что? Что ты шепчешь?

— Я сказал — оставьте меня в покое!!! — заорал Гарри так, что в глазах потемнело и средь бела дня блеснули звёзды. Когда пространство снова обрело чёткость, свет и цвет, Колин, вытаращив глаза и открыв рот, по-прежнему сидел напротив. Его лицо, волосы и брови были покрыты копотью, а в воздухе отчётливо пахло палятиной. — Э-э, Колин…

— Мог бы просто попросить меня выйти, — слабым голосом заметил Криви и, словно намыленный, выскользнул из купе, что-то бормоча себе под нос.

— Это ещё что за богатырский пописк? Ух ты, класс какой! Криви, это кто тебя так разукрасил?

Дверь снова отъехала и в купе заглянула подрастающая гроза Филча — третьекурсница Джейн Бантинг. Едва увидев белое от гнева лицо Гарри, она шарахнулась прочь. Замок щёлкнул, и теперь тишину купе снова нарушал только перестук колёс.

— Нет, ну какого Снейпа тебя туда понесло, а? — донеслось из коридора. — Ты что, не в курсе, что произошло?

Колин что-то слабо вякнул в ответ.

— Я сама не видела, но мне шепнула Трейси, а ей рассказала Дженнифер: дескать, Роберт Камминг стал свидетелем, как прямо перед отправкой Хогвартс-экспресса Поттер разругался и с Уизли, и с Грейнджер. Говорят, что они даже подрались. То ли кто-то кому-то не писал, то ли кто-то кому-то писал, то ли писал что-то не то… — короче, я не знаю, за что купила, за то и продаю. И вроде как его подружка Гермиона Грейнджер нашла себе нового парня — то ли Уизли, то ли Бута, то ли Малфоя…

— Чья подружка? — дрожащим голосом переспросил Колин. — Разве она подружка Гарри?

— Привет, прилетели! Ещё какая! Тут весной такое было… Ах, ты же не в курсе!.. Пойдём к нам, я расскажу… Кстати, тебе не помешало бы умыться…

Гарри откинулся на спинку и устало зажмурился, обнаружив, что от этого картинка не поменялась: всё продолжало рябить и покачиваться, мелькали какие-то разноцветные полосы, между которых опять появились лица Гермионы и Рона.

Замок купе щёлкнул ещё раз.

Оставьте меня в покое…

Не открывая глаз, Гарри полез в карман за палочкой. Колдовать на каникулах (а официально учебный год ещё не начался) запрещалось, но сейчас ему было совершенно наплевать на последствия.

Раздалось осторожное покашливание.

— Гарри…

— Оставьте меня в покое…

— Я на несколько, можно?

— Нет!

Воцарилась тишина, хотя, судя по всему, Невилл всё же остался стоять в дверях.

— Ты можешь потом наложить на меня проклятье, но позволь мне всё же сказать десяток слов, — решительно произнёс он.

Как назло, палочка не находилась — Гарри забыл, что, едва войдя в своё купе после ссоры с друзьями, он в сердцах зашвырнул её куда-то на багажную полку. Неожиданно стало на всё наплевать.

— Валяй.

— Воспрянь, всё может оказаться не так плохо.. — произнес Невилл с мрачным сочувствием.

— Семь, — ровным голосом сообщил Гарри.

— Хотя, возможно, всё гораздо хуже: ты уверен, что это ВООБЩЕ Рон и Гермиона? — на одном дыхании выпалил Лонгботтом.

Гарри показалось, будто из лёгких разом выпустили весь воздух. Такая очевидная мысль в голову почему-то не пришла. Многосущное зелье? Но кто? Как? ЗАЧЕМ?!

Перед глазами запущенной в обратном направлении киноплёнкой замелькали картинки. Сердитое движение, каким Гермиона откинула с лица волосы… Переминающийся с ноги на ногу Рон, сжимающий и разжимающий кулаки… Это их жесты, их движения.

— Невилл, не лезь не в своё дело!

Лонгботтом понимающе вздохнул и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Сомнения тут же закопошились в душе Гарри.

Рон всё лето просидел в Норе с родителями — будь с ним что-то не так, они бы сразу это заметили… Может, его похитили по дороге на вокзал? Надо всё выяснить у Джинни. И осторожно, чтобы Рон… ну, или не-Рон ничего не заподозрил… А Гермиона? На её доме нет Защитных Чар… Или есть? С кем же мне поговорить? С Дамблдором? А может, со Снейпом — ведь, если речь идёт о зелье, рано или поздно придётся иметь дело с ним?

Гарри представил эту беседу:

— Профессор Снейп, мне кажется, что Рона Уизли и Гермиону Грейнджер подменили при помощи Многосущного зелья — как это когда-то сделали с профессором Хмури.

— Так-так. Интересно, с чего вы взяли, что мистера Уизли и мисс Грейнджер подменили?

— Понимаете, профессор, они… Рон отказался дружить со мной, а Гермиона… то есть мисс Грейнджер сказала, что больше не будет со мной встречаться…

Даже в мысленном разговоре повисла многозначительная пауза.

— Кому понадобилось это делать? Ради чего? Поттер, у вас осеннее обострение? — вкрадчиво продолжил воображаемый Снейп, на лице которого начала расплываться знакомая язвительная ухмылка. — Припадки подозрительности и паники? Всплеск мании величия? На основании чего вы сделали вывод, что к ним применили какие-то чары или зелье — на основании того, что вашим однокурсникам удалось, наконец-то, понять, что вы из себя представляете?

Гарри передёрнулся.

А может, всё просто? Я ведь, и правда, нечасто писал Рону… Из-за меня он столько раз нарывался на неприятности… И Гермиона… Она вполне могла найти себе кого-то на каникулах… Не могла!- тут же взбунтовалось всё внутри. — Но что же тогда? Неужели…. Неужели…

В груди снова стало тесно. Впервые за все годы Гарри, глядя в окно на мелькающий пейзаж, снова помрачневший в преддверии дождя, не испытал никакого подъёма при мыслях о возвращении в Хогвартс, давно заменивший ему родной дом. В окно ударили первые капли, и через мгновение по стеклу уже журчали целые водопады. В купе резко потемнело. Ещё какое-то время юноша таращился в окно, пытаясь осознать произошедшее и хоть как-то в нём разобраться. Но полумрак, тихое постукивание колёс, мерное покачивание, и — главным образом — бессонная ночь сделали своё дело: глаза сами собой начали слипаться, и успев подумать: «Неужели я действительно такая бесчувственная скотина? Меня только что бросил друг, Гермиона ушла от меня, а я дрыхну», Гарри отключился.

В Хогсмиде дождь стал проливным. Он уныло шуршал листьями деревьев и барабанил по металлическому корпусу паровоза. Под ногами хлюпали лужи и чавкала грязь; в свете фонарей Гарри увидел маслянистое поблескивание кожистых крыльев впряжённых в экипажи фестралов.

— Первокурсники! Давайте-ка ко мне, скорее, скорее! Не отстаём! — рокотом разнёсся громовой голос Хагрида. — Гарри! Здравствуй! Рад тебя видеть! Ух, как ты вымахал за лето, скоро меня догонишь! — Хагрид, расплывшись в искренней улыбке, стиснул Гарри в объятиях так, что у того хрустнули кости.

— Хагрид, я тоже так соскучился… — мокрая кротовья накидка лесника знакомо пахла чуть кисловатым дымом, Клыком — и Гарри неожиданно почувствовал себя дома. Даже боль от ссоры с друзьями на миг ослабла — правда, чтобы тут же волной вернуться снова.

— А где Рон, где Гермиона? — юноша замялся, но Хагрид не заметил его смятения. Хлопнув Гарри напоследок по спине — тот едва удержался на ногах, — он поднял фонарь повыше. — Ну, увидимся в школе — дела. Первокурсники! Не теряться! Ступайте за мной, к озеру! Бегом, бегом! Держитесь парами…

Гарри, поскальзываясь в темноте, вместе с остальными студентами двинулся в сторону экипажей. Закреплённые на них фонарики тускло, словно болотные огоньки, светились сквозь сплошную пелену дождя — и он, взглянув на очертания карет, внезапно подумал, что нескончаемая чёрная кавалькада, которую несут сквозь ночь зловещего вида крылатые лошади, здорово напоминает похоронную процессию.

Как знать, — шепнул невесть откуда взявшийся внутренний голос, -может, для кого-то этот год действительно станет последним…

Встав на подножку кареты, где уже устроились Невилл, Дин и Симус, Гарри, против собственной воли, помедлил и всмотрелся в полумрак. Рона поблизости видно не было, зато ему удалось заметить, как Терри Бут, с лица которого ещё не сошло выражение глубочайшего недоумения и потрясения, провожал к экипажу Гермиону, раскинув над ней свою мантию. Отсвет фонаря упал на её лицо, и Гарри увидел улыбку — такую знакомую, полную благодарной лукавой нежности. Прежде подобные улыбки (кстати, не такие уже и частые) доставались только Гарри.

В сердцах хлопнув дверью, гриффиндорец плюхнулся на свободное место, и карета, резко сорвавшись с места, понеслась в Хогвартс. Все настороженно молчали: Гарри — погружённый в мрачные раздумья, остальные — боясь попасть ему под горячую руку. История с Криви-старшим, уверявшего всех, будто Поттеру удалось наложить на него проклятье без помощи палочки, мгновенно облетела весь поезд, и рисковать не хотел никто: уж больно впечатляюще выглядела закопчённая физиономия Колина и хмурое лицо Гарри.

Хогвартс встретил студентов теплом и тишиной, мгновенно разорванной многоголосым ропотом и многоногим топотом. Портреты взволнованно заохали, откуда-то из-под потолка понёсся приветственный гимн. Наученные горьким опытом, старшекурсники настороженно замедлили шаг, подозревая очередную каверзу в исполнении Пивза, но полтергейст не показывался (он как раз трудолюбиво подпиливал ножки Сортировочного табурета. Прим.автора).

— Я рада приветствовать вас в родных стенах, — в дверях неловко перетаптывалась профессор Спраут. Ей в новинку было исполнять роль гостеприимной хозяйки — она чуть растерянно улыбалась и не знала, куда спрятать руки с обрамлёнными траурной каёмкой ногтями. — Проходите, проходите, рассаживайтесь…

Двери в Большой Зал распахнулись; едва сделав шаг внутрь, Гарри с изумлением обнаружил, что одежда на нём немедленно высохла, и, чувствуя затылком заинтересованные взгляды, вместе со всеми он направился к факультетскому столу.

— Ничто не вечно под луной, — проходя мимо, глубокомысленно изрёк в пространство игрок Хаффлпаффа Захария Смит (в этот миг Гарри отчётливо осознал, что этот парень ему категорически не нравится. Прим. автора).

Неожиданно кто-то тронул гриффиндорца за локоть. Сердце ёкнуло, но, обернувшись, Гарри с разочарованием увидел туманно улыбающуюся Луну Лавгуд. На шее у неё висела настоящая подкова. Немного ржавая. Брови Гарри сами собой полезла вверх и, проследив за его взглядом, она кивнула:

— Это на счастье… Не горюй, утро вечера мудренее — как знать, быть может, за следующим жизненным поворотом тебя уже подстерегает…

Невежливо отвернувшись, Гарри не дал ей закончить фразу и отправился на своё место, краем глаза отметив, что Гермиона, как всегда, заняла место старосты, а Рон устроился между Колином Криви и Симусом Финниганом, тут же закидавших его вопросами. По счастью, ожидание не затянулось, и мантия Гарри так и не вспыхнула от буравящих его со всех сторон взглядов: распахнулась дверь, и друг за другом в Зал вошли преподаватели. Завершал процессию неизменно одетый во всё чёрное Снейп и Дамблдор в фиолетовой мантии с переливающимися звёздами.

— Что-то нет ни одного незнакомого лица, — вполголоса заметила сидящая рядом Джинни. В отличие от брата, её отношение к Гарри не изменилось, за что он был безмерно признателен и дал себе слово после торжественного пира непременно поговорить с ней по поводу Рона и его более чем странного поведения. — Интересно, кого в этом году Дамблдор обрадует должностью преподавателя Защиты от Тёмных искусств? Не завидую я этому счастливчику. Но, надеюсь, это будет симпатичный парень, — чуть повысив голос, произнесла она.

— Не сомневаюсь, это окажется юная красотка, — немедленно отреагировал проходивший мимо хаффлпаффец Майкл Корнер.

Покраснев, Джинни ответила ему задиристым взглядом, а сидящая рядом с ней подружка яростно захихикала.

Когда шепотки в Зале затихли, Дамблдор встал с места и обвёл глазами с нетерпением взирающих на него студентов, изрядно проголодавшихся за время путешествия.

— Итак, друзья, вот мы и снова вместе. С возвращением домой — надеюсь, вы считаете Хогвартс свои вторым домом, равно как факультет — родной семьёй. Все вы для нас — родные дети, ваши тревоги, ваши волнения и радости небезразличны нам; мы ждали встречи так же нетерпеливо, как, надеюсь, и вы, — директор лукаво улыбнулся. Гарри посмотрел на мрачную физиономию Снейпа и с сомнением хмыкнул. — Прежде, чем приступить к торжественной процедуре распределения и пиру, я по традиции, хочу представить нового преподавателя по Защите от Тёмных искусств. В этом году — и, хотелось бы надеяться, не только в этом — вас будет обучать наша гостья из Франции, которую, думаю, прекрасно помнят старшекурсники, — Дамблдор снова сделал паузу. Тишина в зале стояла такая, что, казалось, её можно резать ножом. — Мадемуазель Флёр Делакур!

По залу пронёсся негромкий вздох — что характерно, преимущественно мужской. Откуда-то плеснули робкие аплодисменты. В тот же миг дверь снова распахнулась, и, цокая каблучками, к столу преподавателей прошествовала высокая девушка с подёрнутыми поволокой синими глазами и струящимися по спине серебристыми волосами. К мужскому — восхищённому — стону присоединился женский, полный ревнивой зависти. Сидящая рядом с Гарри Джинни звучно скрипнула зубами и принялась раздёргивать на ниточки льняную салфетку с гербом Хогвартса. Флёр взошла на возвышение и обвела Зал взором, полным томной неги. Тот откликнулся единым порывом: Гарри и сам очнулся от того, что Джинни дёрнула его за руку. Невесть каким образом он оказался уже в проходе между столами (справедливости ради надо заметить, что там же находилась вся половозрелая мужская часть Хогвартса, включая и Филча, на ноге которого висела шкворчащая, как котлета на раскалённой сковороде, Миссис Норрис, а в руках красовался букетик каких-то чахлых сорняков).

— Добрый вечер, — чуть картавя, грудным голосом произнесла Флёр, с удовлетворённой улыбкой взирая на произведённое впечатление. — Я очень рада видеть всех…

В ответ по залу пронёсся стон, навеявший ассоциации с лесом во время лосиного гона (а Джинни даже показалось, что кое у кого из ушей повалил пар), после чего в тишине раздались странные звуки — будто группа королевских гвардейцев занималась оскорблением друг друга действием.

— Ну и проваливай! — прозвенел раздражённый голосок.

— Я рад вашему энтузиазму, — жизнерадостно произнёс Дамблдор, тогда как Снейп мученически закатил глаза к потолку, всем своим видом выражая глубочайшее неудовольствие. — Надеюсь, на уроках по Защите вы будете столь же энергичны. Особенно это касается студентов пятого и седьмого курсов, коим в этом учебном году предстоят экзамены.

Флёр скромно потупила глаза и прошествовала к своему месту за столом. Оказавшийся рядом профессор Флитвик тут же наколдовал себе ещё одну подушечку, чтоб стать повыше, Снейп демонстративно отодвинулся, а мадам Пинс недовольно нахмурилась. Очнувшиеся студенты, заливаясь краской и бурча себе что-то под нос, расселись по местам.

— Ну, что ж, а теперь пришло время торжественной части: Хогвартс принимает в своё лоно новое поколение волшебников!

Директор хлопнул в ладоши, двустворчатые двери большого Зала распахнулись, и, восхищенно вертя головами, в зал под руководством Хагрида и в сопровождении профессора Макгонагалл вступили будущие первоклассники.

— Ох… — раздался полный скрытой страсти вздох откуда-то из середины гриффиндорского стола. Оторвавшись от пристального изучения Рона (в попытке обнаружить в его поведении и повадках что-нибудь необычное и нетипичное) — сейчас тот был полностью в своём репертуаре: как и два года назад, он, раскрыв рот, во все глаза таращился на Флёр — Гарри увидел просочившегося сквозь столешницу Почти-Безголового-Ника. Гриффиндорский призрак уставился на преподавательский стол с выражением влюбленного восхищения. — Она восхитительна! Небесная красота, ах, какая женщина… Мерлин, скинуть бы мне лет пятьсот…

— Сэр Николас, вот от кого, а от вас я этого не ожидала, — гневно фыркнула Джинни, которую всё ещё трясло при воспоминании о слюнявом идиотизме, написанном на лице Майкла Корнера. — Неужели при вашем статусе и опыте вы не можете противостоять чарам вейл?

— Любви все статусы покорны, — вздохнул Почти-Безголовый-Ник и кокетливо поправил плоёный воротник, не сводя глаз с нового преподавателя по Защите. — Вы не представляете, что у нас творится. Портреты и призраки в смятении. Три дуэли за последние два дня. Годрик Гриффиндор со своей картины перебежал жить к Салазару Слизерину — можете себе представить? А всё потому, что тот обосновался двумя коридорами ближе к её комнате… Теперь они на два голоса распевают серенады дни и ночи напролёт. А этого нахала Кровавый Барон пообещал на неделю опрозрачнить, ежели ещё раз сунется… И я его — в кои-то веки, мисс Уизли, — поддерживаю. Тоже мне, блюститель нравственности выискался! Клянусь своей головой! — гриффиндорское привидение явно не оценило силу кивка: голова беспомощно свесилась набок.

— Какой позор, верно, Гарри? — гневно нахмурилась Джинни. — Какое падение нравов!..

Гарри вяло кивнул.

— …после своего традиционного приветствия определит Сортировочная Шляпа, — закончила Макгонагалл.

Шляпа немного покачалась, словно устраиваясь поудобнее, и раскрыла матерчатый рот. Гарри, с трудом выносивший ежегодные опусы, обречённо подпёр щёку рукой и украдкой посмотрел в сторону Гермионы. Та сидела на месте старосты и улыбалась испуганно жмущимся в кучку первоклашкам. Так же, как обычно, — приветливо и ободряюще. Юноше снова показалось, будто грудь сжали железные скобы.

Это она…

В этот момент Гермиона повернулась и, встретившись с ним взглядом, равнодушно отвела глаза.

Это не она…

Он глубоко вздохнул и отвернулся.

Всё равно — я должен ещё раз с ней поговорить…

Чихнув, Шляпа по-оперному попробовала голос и начала:

Вознесся замок на горе,
Бегут, летят года —
Волшебники со всех краёв
Стекаются сюда…

Гарри помимо своей воли опять взглянул на бывшую подругу.

Может, действительно побеседовать со Снейпом? Многосущное зелье… Ведь его же надо принимать каждый час: Барти Краучу пришлось держать Шизоглаза под рукой целый год…

Перед глазами Гарри возник чемодан Рона… поклажа Гермионы…

Нет, ни Рон, ни Гермиона туда бы не поместились. А как насчёт Расширяющих Чар? Я так с ума сойду, — понял Гарри и вздрогнул: оказывается, погрузившись в эти мысли, он уже в упор таращился на Снейпа, и тот взирал на него с выражением глубочайшего отвращения. Гриффиндорец тут же опустил глаза. И тут…

Сначала он решил, что ему просто померещилось. Затаив дыхание, он весь обратился в слух, и:

Великой Дюжиной недаром
Маги те звались:
Разверзлась твердь, и лёд вскипел:
Защитник взвился ввысь.

Он жёг огнём, он ветром выл,
И небеса с землёй
Менялись трижды, прежде чем
Вновь наступил покой.

Защитник тут же скован был
И спрятан на века,
Вернётся он, коль снова Тьма
Придёт издалека.

Тогда найдётся человек
С отважным сердцем льва,
Чтоб всё при нем: упорство, хитрость,
Ну, и голова,

Коли сквозь пламя он пройдёт,
Растопит сердцем лёд,
Коль знаки тайные прочтёт,
То мир земле вернёт.

Гарри показалось, что он спит наяву.

Возможно ли… Возможно ли это? Что же такое происходит?

Он уставился на директора и не поверил собственным глазам: тот, равно как и остальные профессора, замер. Такого удивления в этих искристо-голубых глазах Гарри ещё не приходилось видеть. Остальные, за исключением, разве что, Флёр, выглядели примерно так же: вся палитра удивления — от чуть приподнятых бровей профессора Вектор до непроизвольно открывшегося рта профессора Флитвика. Но лицо директора, сквозь морщины которого внезапно снова проглянула отнюдь не старческая мощь — Гарри с трудом оторвал от него заворожённый взгляд и снова уставился на Шляпу.

Та самозабвенно заливалась:

Всё гуще и всё злее Тьма,
Вновь мир волшебный ждёт —
Когда же тот, кто всех спасёт —
Защитник наш придёт?

Вот с кем мне нужно поговорить!..

Гарри обвёл глазами студентов, поразившись тому, что те никак не откликнулись на громом среди ясного неба прозвучавшее откровение: Джинни шушукалась с подружкой, сердито косясь на стол Хаффлпаффа, Дин Томас на салфетке делал наброски Флёр, большинство юношей продолжали блаженно таращиться на неё, развесив слюни до колен, а девушки обсуждали причёску и откровенный покрой мантии… Лишь в глазах одного человека горел огонёк сосредоточенного понимания.

Малфоя.

Выпрямившись, будто проглотив свою волшебную палочку, Драко потрясённо смотрел на Шляпу, и губы его чуть шевелились, как будто он пытался заучить слова наизусть. Почувствовав на себе взгляд, он повернулся и тут же взял себя в руки.

Он тоже знает, — понял Гарри. — Откуда?

Холодные глаза Драко обожгли гриффиндорца ненавистью; приподняв бровь, слизеринский староста выразительно покосился на Гермиону, гнусно усмехнулся и изобразил пальцами рога. Гарри вспыхнул и отвернулся.

Ты в своё сердце загляни,
Спроси: быть может, я?
Ну что ж — вперёд, скорей вперёд,
Смелей вперёд, друзья!

Шляпа умолкла, на её тряпочной физиономии появилось гордое выражение.

— Ну, прямо скажем, не Шекспир, — резюмировал Драко. — Хотя эпическое повествание, определённо, удалось лучше, чем ежегодная бубнилка про факультеты.

Шляпа захлопала матерчатой пастью и возмущённо выдохнула клуб пыли:
- Можно подумать, вы, мистер Малфой, много читали Шекспира! — в этот момент профессор Макгонагалл, собравшись с мыслями, дрожащей рукой развернула свиток с именами первокурсников.

— Блэйк, Эдвард, — крепкий веснушчатый паренёк завозился на высоком табурете, устраиваясь поудобнее, и в этот момент одна из ножек с хрустом подломилась, и он шлёпнулся на пол. Смешки, пронёсшиеся по залу, заглушило триумфальное хихиканье: дуя в свою любимую дудку, которая издавала не очень приличествующие трапезной звуки, над головами студентов пронёсся Пивз.

— С новым учебным годом! — полтергейст швырнул под потолок водяную бомбу и раньше, чем кто-либо успел отреагировать на его выходку, выпорхнул в дверь.

Торжественность процедуры оказалась сведена на нет. Филч, чертыхаясь сквозь зубы и глядя на первоклашек так, будто сломанное школьное имущество было их персональной провинностью, принёс новый табурет. Но снова промокшие до нитки новички устраивались на нём с выражением такого глубокого ужаса на лицах, что под конец усмешку с трудом сдерживала даже Макгонагалл.

И вот, Дэниэл Уоллес отправился к столу Слизерина, и Шляпа (к большому сожалению Гарри) покинула Большой Зал — пришло время праздничного пира. Столы вспыхнули кулинарным многоцветьем, но гриффиндорцу едва лез в горло кусок: мысль о том, что разгадка тайны находится совсем рядом, напрочь лишила аппетита. Дамблдор обменялся с профессором Макгонагалл несколькими фразами и, даже не притронувшись к своей тарелке, двинулся к выходу.

О, Гарри бы сейчас отдал бы всё золото, хранящееся в его сейфе Гринготтса, за возможность отправиться следом… С трудом доёрзав до конца пира, по дороге к факультетскому общежитию гриффиндорец сделал всё, чтобы незаметно отстать. Убедившись, что шаги однокурсников стихли, он развернулся и помчался в сторону кабинета Дамблдора. Переход, поворот, лестница, ещё коридор — Гарри бежал так быстро, что не успел вовремя затормозить, на полной скорости промчавшись сквозь покачивающееся в воздухе полупрозрачное тело. Ему показалось, будто на него вылили пару ведёр ледяной воды. Охнув, он остановился и вытаращил глаза:

— Профессор Гатто?! — его охватил некий суеверный ужас: одно дело общаться с привычными и знакомыми привидениями, которых всегда лицезрел исключительно в бестелесном варианте, и совсем другое — встречать в обличье призрака того, с кем не так давно общался, так сказать, во плоти… Перед глазами Гарри вспыхнула и погасла картинка: тёмный ночной коридор, мрачная процессия, обезображенное смертью лицо профессора по Защите от Тёмных Искусств… Бр-р.

— O tempora, o mores — да, милостивый государь, как я погляжу, этот год не прибавил вам ни такта, ни воспитанности: мало того, что вы, мистер Поттер, несётесь сломя голову… Или же вы думаете, что я — mortis cause — то есть по причине смерти — обязан спокойно сносить подобные оскорбления?

— О, простите, простите, — забормотал Гарри, бочком двигаясь дальше и мысленно посылая разговорчивого итальянца подальше.

— Мало того, что вам сейчас положено находиться в вашей факультетской спальне…

— Мне нужно срочно увидеть Дамблдора, — возразил Гарри, начиная раздражаться. Гатто, меж тем, вовсе не собирался оставлять его в покое: он плыл рядом, и с каждой фразой голос звучал всё громче и громче. Портреты с интересом начали прислушиваться.

— Так вы ещё сочиняете несуществующие предлоги, чтобы добраться до комнаты мадемуазель Делакур! Или же вы думаете — si quaeretis reperietis — если ищете, найдёте? Нет! Я, её верный рыцарь и хранитель, уберегу юную деву от посягательств живых и мёртвых… — внезапно лицо профессора Гатто раздулось, и он что есть сил закричал: — Нарушитель! Ещё один нарушитель! Мистер Филч, скорее сюда!

— Да чтоб тебя, — на сегодняшний день Гарри вполне хватало впечатлений, и встреча с Филчем отнюдь не входила в планы. Развернувшись, он со всех ног помчался из преподавательского крыла.

В гриффиндорской гостиной было немноголюдно: третьекурсники устроили турнир по подрывному дураку в честь начала учебного года, и время от времени от сдвинутых в кружок кресел доносились негромкие взрывы и смех. Ни Рона, ни Джинни, ни Гермиону Гарри не обнаружил. Поколебавшись, он поднялся на девичью половину, подошёл к её комнате… Поднял руку, чтобы постучать…

Надеюсь, ты избавишь меня от домогательств и мелодраматичных сцен.

Внезапно дверь распахнулась, и в проёме, держа в руках завывающего и извивающегося Косолапсуса, возникла сердитая Гермиона.

— Мерзкое животное! Зачем ты нагадил в мою постель?! Ой, а ты что тут делаешь?

— Я… я пришёл поговорить.

— Честное слово, Гарри, я так сегодня устала, — Гермиона придала коту стартовую скорость и тот с шипением исчез в темноте. — К тому же, я тебе всё сказала, давай не будем переливать из пустого в порожнее…

— Ответь только на один вопрос: почему? — он успел всунуть ногу в закрывающуюся дверь.

Окинув его раздражённым взором с головы до ног, Гермиона коротко бросила:

— Потому! — и изо всех сил дёрнула ручку на себя. Но через миг вышла в коридор. — Ну, хорошо. Давай расставим все точки над «и». Конец прошлого года — ты понимаешь, о чём я… Я никогда не забуду этого ужаса — Виктор… заклинания, эти ужасные стрелы… этот кошмар преследовал меня день и ночь. Нет, Гарри… Я поняла, это не для меня — прости. Мне очень жаль, — она сделала шаг вперёд, и коснулась его руки. Гарри вздрогнул.

Не трогай его, не трогай его! Как ты смеешь его касаться! - Гермиона замолотила кулаками по барьеру. — Гарри, Гарри это не я! Спаси меня, помоги мне!

Да не кричи — уже в ушах звенит… О… как он на меня реагирует — даже после всего того, что я ему сказала…

— Гермиона…

— Прости меня, но так будет лучше для нас обоих: ведь ты всегда так боялся за тех, кто рядом. А я хочу покоя, — она придвинулась ближе и чуть запрокинула голову. Едва ли понимая, что он делает, Гарри обхватил её за плечи и потянул к себе.

— Гермиона, я…

Гарри, спаси меня…

— Нет, Гарри, не надо. Я больше не люблю тебя — прости. Спокойной ночи, — на губах мелькнула странная улыбка — насмешливая и виноватая, и дверь снова захлопнулась. На этот раз окончательно.

Это Гермиона, настоящая Гермиона… Иначе откуда бы она могла всё знать…

Гарри показалось, будто тело налили свинцом. Руки, ноги, даже мысли стали тяжёлыми и неповоротливыми. Он стоял, тупо глядя на закрытую дверь, не в силах сообразить, что же ему теперь делать. Из-за поворота донеслись голоса возвращающихся из ванной комнаты студенток, и юноша, сделав над собой усилие, заторопился к себе.

Неужели это всё? И больше никогда?..

В прошлом году они крепко рассорились с Гермионой, и Гарри до сих пор помнил переполнявший его тогда гнев, неудержимое желание говорить глупости и гадости. Сейчас этого не было — только пустота. Ему показалось, будто из тела изъяли какую-то важную часть, и теперь, спускаясь по лестнице, он боялся сделать резкое движение и рассыпаться на кусочки, как задетый неловкой рукой карточный домик. То, во что он так верил, рухнуло. Из-под ног выдернули опору. Ему хотелось держаться за воздух, чтобы не упасть, — настолько неуверено и беспомощно он сейчас себя чувствовал.

Войдя в спальню, Гарри направился прямиком к своей кровати, игнорируя вопросительные взгляды Дина с Симусом и тревожный — Невилла. Полог вокруг кровати Рона был уже задёрнут. То ли тот спал, то ли просто не хотел никого видеть — Гарри не стал задаваться этим вопрос, он молча прошёл к своей кровати, разделся, натянул пижаму и залез под одеяло. Сон не шёл, даже мысли о нём казались кощунством. Дин и Симус, поняв, что ничего экстраординарного не предвидится, снова склонились над листом пергамента, Невилл отправился в ванную, и Гарри, улучив момент, вытащил из своего чемодана завернутую в наволочку книгу.

Затеплив в полумраке огонёк, он открыл её на последней странице.

«День, когда перед надеждой всего колдовского мира — Гарри Поттером — приоткрылась завеса древней тайны, принёс много горестей и печалей: в одночасье лишился он двух своих лучших друзей. Но не только над юным волшебником сгущались тучи: Тёмный маг сбирал под свои знамёна приспешников, и постигал премудрости самого тёмного и сильного колдовства, способного дать ему власть над миром. Склонившийся перед ним верный слуга внимательно выслушивал приказы Господина. Близилось время, тьма неотвратимо приближалась.»

На этом текст заканчивался. Гарри снова невыносимо захотелось помчаться к Дамблдору — предупредить директора о приближающейся опасности, расспросить Шляпу о Защитнике, поделиться случившимся — но незаметно выскользнуть из спальни было уже невозможно, кроме того, время отбоя миновало, а где искать директора во внеучебное время, Гарри не знал. Засунув «Мою борьбу» назад в наволочку, он тщательно запихал свёрток под матрас и уткнулся лицом в подушку.

А на соседней кровати, невидящим взором изучая прореху в пологе, лежал Рон. Сам не зная, почему, он мучительно прислушивался — то ли с надеждой ожидая приближающихся шагов, то ли боясь их услышать.

Стоящая по соседству кровать Гарри заскрипела, послышался звук задвигающегося полога….

— Ну и чёрт с тобой, — зло прошептал Рон себе под нос и повернулся на бок.

Точно, — с радостной готовностью хихикнул внутренний голос.

— Итак, Люциус?

— Мой Лорд, пока всё развивается именно так, как мы и рассчитывали: Колдовской порошок у меня в руках, мы создаём для вас армию, которая не будет знать ни страха, ни боли, которая будет повиноваться любым приказам и обладать неимоверной силой. Мы мгновенно перебросим её в то время и место, какое вы укажете…

Малфой стоял на коленях перед пылающим камином, откуда на него взирало плоское мертвенно-бледное лицо хозяина.

— Это, конечно, замечательно, но меня сейчас интересует несколько иное, Люциус… — Вольдеморт говорил негромко, и Малфой поймал себя на том, что, желая не пропустить ни единого слова, всё ближе и ближе подползает к решётке. Кажется, Тёмного Лодра это забавляло: он гоыорил всё тише и тише, и временами треск пламени заглушал его шипящий голос.

— Понимаю. Собственно, я и хотел сообщить вам о полученном срочной совой письме от Драко. Он пишет, что на Церемонии Распределения Шляпа поведала весьма занимательную историю…

Люциус подобострастно склонился перед камином и подал Вольдеморту свиток, исписанный торопливым, но всё равно предельно аккуратным почерком сына.

— Так-так… Значит, время действительно пришло, коли даже старая рухлядь заговорила. И, похоже, пока всё указывает на Поттера…

— …если это только не очередной бред этой битой молью тряпки.

— Вот это нам и предстоит узнать.

— Но, если ей верить, то не каждому это дано…

— Думаю, что Поттер сейчас достаточно освободился, чтобы задуматься исключительно о судьбах мира, — рот Вольдеморта растянулся в усмешке, от которой у Люциуса зашевелились волосы на затылке. — Ты неплохо сработал. Теперь нам надо лишь следить, чтобы он не отвлекался от своей главное задачи. В любом случае, всю информацию мы получим из первых рук. Главное, чтобы…

— Главное, чтобы? — напрягся Малфой, ещё придвинувшись и уже едва не перевешиваясь через каминную решётку.

— Ничего. Это моя забота. Поттер всегда любил разгадывать загадки самостоятельно, я убедился в этом на собственном опыте. Уверен, он не проболтается. Почти уверен. Так что… Надеюсь, ты готовишь сына к предстоящей роли?

— О, да, Господин…

— А как наши демоны? Вам удалось вернуть их?

Люциус заметно сник и чуть попятился от камина.

— К сожалению… Но мы прикладываем все усилия…

— То есть никаких изменений? — проницательно прищурился Вольдеморт, и в глазах мелькнули красные искры. — Один недоумок, случайно задержавшийся на развалинах Церемониального Зала — весь ваш улов почти за полгода? Вам стоит поторопиться, Люциус…

— Я передам Линтону…

— Меня не интересует, кто этим занимается, Люциус, — перебил Вольдеморт. — Это по твоей милости Поттеру удалось бежать — хотя, в свете последних событий это мне только на руку, и взрыв катакомб, насколько мне известно, твоих рук дело…

— …нельзя же было всё оставлять этой дамблдоровой своре… — успел вставить Малфой в едва заметную паузу.

— …конечно, — кивнул Вольдеморт, но кожа тут же натянулась, начав ещё плотнее облегать череп. — Их просто не стоило туда допускать. А поскольку именно по твоей милости утрачено всё то, что создавалось такое долгое время и таким трудом… Одни только демоны… Так что и спрошу я тоже с тебя. И не посмотрю, что ты — мой любимчик… — Малфой даже не знал, чего он больше боится: гнева или же прозвучавшего после этих слов смеха Вольдеморта. По спине пробежали мурашки, дрогнувшей рукой он невзначай коснулся лба, чтобы стереть выступившую испарину.

— Я понял, Господин. И…

— Что-то ещё?

— Да. Насчёт двойников: вы приняли решение, кому будет дозволено обзавестись своими копиями? Ведь, наверное, не самый удачный вариант, если в ответственный момент армия останется без командующего или вы лишитесь кого-либо из своих приближённых?..

— Я понимаю, куда ты клонишь, мой друг, — всё пытаешься убедить меня, что вам с сыном тоже не помешала бы парочка-другая запасных тел. Видишь ли, применяя Непростительные Заклятья… да и вообще — просто беседуя с тобой, вот так, как сейчас, — мне хочется быть уверенным, что мои слова, внушения и — особенно — наказания достигают поставленной цели, — словно чтобы проиллюстрировать свои слова, Вольдеморт поднял свою паучью руку с зажатой в ней волшебной палочкой. Люциус инстинктивно отшатнулся прочь. Из камина послышался шипящий смешок: Вольдеморт оказался доволен произвелённым эффектом. — И, думаю, я окажусь сильно разочарован, узнав, что провинившийся в момент экзекуции улизнул в запасное тело. Даже не думай об этом, Люциус! Двойники будут только у меня. И создам я их себе сам. Только я — и больше никто! И если я узнаю, что ты посмел ослушаться…

— Я понял, Господин! Упаси Мерлин — у меня и в голове не было мысли обмануть вас, я просто хотел обратить ваше высочайшее внимание на этот аспект…

— Благодарю тебя, друг мой. И вот ещё что. Стоит проверить действие Колдовского порошка в местных условиях — как знать, возможно, эти экваториальные зелья в Англии не действуют.

— Вы хотите, чтобы я…

— …чтобы ты проверил, так ли это, — с нажимом повторил Вольдеморт. — Ты сегодня какой-то непонятливый, Люциус. Меня это настораживает. И огорчает.

— Я лишь хочу понять ваши желания и в точности выполнить указания.

— В таком случае, ты знаешь, что нужно делать, — ведь не даром тебя учили все эти гаитянские бокоры, верно? Потом его можно сразу уничтожить. И вот ещё что — не стоит так сильно прятать все концы: я хочу, чтобы они взбодрились.

Люциус чуть побледнел.

— Я понял, Лорд. Я возвращаюсь и немедленно приступаю к процедуре.