Глава тринадцатая, в которой мы знакомимся с очередным Тёмным созданием, Рон неоднократно получает по физиономии, а Фред и Джордж открывают молодежный клуб.
Дженнифер Грин не спала всю ночь, а потому утром в понедельник вышла из спальни второкурсниц на дрожащих ногах, с нежно-фиолетовыми кругами под красными, как у кролика, глазами, с напутствием Трейси «в твоих силах сделать мечту реальностью!» и железной решимостью немедленно всё рассказать ему.
…Главное — не сбиться на стихи… — когда она сильно нервничала и переживала, то невольно начинала говорить в рифму. Даже на уроках. Первое время профессора вздрагивали, а Снейп даже как-то снял с Гриффиндора двадцать баллов, решив, что нахальная первоклашка над ним просто издевается, однако постепенно все привыкли или же смирились, так что её ответы из серии «…пять шерстинок чёрной кошки, а потом мешаем ложкой» или «если же в хрустальном шаре зришь огонь, как на пожаре…» воспринимались словно нечто самой собой разумеющееся. Однако сейчас Дженнифер казалось, что изложение своих чувств к такому серьёзному, взрослому, такому несчастному и — главное — несправедливо обиженному миром и судьбой Рону Уизли в стихотворной форме…
Нет, определённо — это не лучшая идея.
Особенно после увиденного вчера… По спине пробежали мурашки, и Дженнифер мысленно замахала руками, отгоняя назойливые и на редкость яркие воспоминания о странной сцене в гриффиндорской раздевалке: эти выражения на лицах оцепеневших юношей, напряжение, хриплое дыхание, остекленевшие глаза — Поттер и Уизли замерли в нескольких футах друг от друга, но ей казалось, будто они сошлись в рукопашном поединке не на жизнь, а на смерть.
Бр… нет, никаких стихов, — она тряхнула головой. — Он примет меня за идиотку и больше никогда даже не посмотрит в мою сторону.
Путь до ванной по серому коридору со светлыми пятнами по стенам — следами от когда-то висевших, но давно снятых портретов (ибо изображённые на них маги рано или поздно начинали неадекватно реагировать на снующих туда-сюда по женскому общежитию полуодетых девушек, а колдуньи становились настоящими ведьмами — прим. авт.) — показался ей бесконечным, однако холодная вода слегка привела в чувство, и когда Дженнифер решительно направилась по лестнице вниз, в гриффиндорскую гостиную (вернее, «решительно» — это она так думала, на деле шла девочка на подгибающихся ногах, цепляясь за перила, как за соломинку), в голове уже выстроилось нечто вполне связное.
…Сначала надо сказать, что я не сержусь из-за проигрыша… Все на него так накинулись — какие бесчувственные, бессердечные!.. Думают только о голах и очках! Нет, я его ни в чём не виню… Я скажу, что знаю про его тайну, предложу помощь, поддержку, дружбу… А потом скажу, что… что я его… Я должна это сказать — не могу больше терпеть!
Ей показалось, будто кожа на щеках вот-вот лопнет — так немилосердно прилила к ним кровь.
Девочка решительно сжала кулаки и обвела взглядом гриффиндорскую гостиную, едва не застонав от разочарования: в тот момент портрет медленно закрывался за направляющейся на завтрак троицей, вслед которой нёсся крик угнетённого домашнего животного: решительным жестом Косолапсуса водворили обратно в гостиную. С другой стороны, правда, пилюля оказалась чуть подслащённой тем, что рядом с Роном снова шагали, улыбаясь, друзья — а значит, его боль и горечь одиночества, воспринимаемые ею как свои собственные, уже в прошлом…
Дженнифер потопталась на месте. Задор как-то спал, она малодушно развернулась, размышляя, не вернуться ли обратно в спальню, но наверху, грозно скрестив руки на груди и сдвинув брови с грозным видом Командора стояла Трейси Алесини. И неприступности её позы обзавидовалась бы любая из гаргулий у дамблдоровского кабинета.
Сжавшись, мисс Грин покорно развернулась к выходу и глубоко вздохнула.
Не стой на месте, иди, ищи новые тупики… Ну, что ж… Решила — значит решила! За своё счастье надо бороться! — сжав кулачки, она заторопилась следом за старшекурсниками. Однако, пробежав по коридору в сторону Большого Зала, увидела только Гарри и Гермиону — Рона с ними уже не наблюдалось.
Что такое? Куда он девался? Где же он?
Дженнифер забежала вперёд, потом вернулась, маневрируя в потоке идущих на завтрак однокурсников, потом снова медленно пошла в сторону Большого Зала, заглядывая в боковые коридорчики. И ей повезло (если, конечно, это следует назвать везением с учётом того, что последовало потом — прим. авт.): из третьего по счёту доносились раздражённые голоса, один из которых… да, несомненно — принадлежал Рону. А второй… Сердце кувыркнулось в груди, а ноги снова задрожали: второй голос был женским.
С… с кем это он там ругается? И… и почему?! Кто… кто посмел снова обижать его?!
Дженнифер на цыпочках пошла вперёд, стараясь, чтобы шаги не подхватило гулкое эхо. Полумрак обхватил её со всех сторон, когда она приблизилась и выглянула из-за угла, сразу же едва не оглохнув от крика и шарахнувшись назад. Впрочем, сейчас она могла топать, кричать, могла даже что-нибудь сплясать: на неё вряд ли бы обратили внимание.
— … а навоз за драконами убирать: сожрут — не жалко! Я ещё вчера хотела тебе всё сказать, кабы ты не прятался, как последний трус!
— Я не трус! И я не прятался!
— Теперь тебя ничего не спасёт, только уколы — каждые четыре часа.
— Что ты несёшь? Какие уколы?
— Совести!
— Уколы?! Да ну их в задницу!
— Ха-ха, очень смешно — шуточка вполне в твоём стиле. Ты и играешь так же тупо и плоско!..
— Чёрт, сколько можно повторять — я уже перед всеми извинился! Да, да, ДА!!! Я виноват, я — дурак, если хотите — гоните меня прочь из команды, только заканчивайте из меня душу вынимать, мне и так жить не хочется…
— Что, выходит, облажался — и в кусты? А кто будет всё исправлять?! Значит, нам теперь отдуваться за твои выходки? Ну уж нет! Я всё знаю — ты умеешь играть, ты можешь!!! Следующая игра — со Слизерином, хочешь бросить команду в такой момент?! Нет, теперь ты просто обязан…
Звонкий голос, акцент… сомнений нет, — Дженнифер ещё раз осторожно выглянула, убедившись в своей правоте: Рон и Стана стояли в узком коридорчике под тускло светящимся факелом, крича и размахивая руками перед лицами, будто собиралась выбить друг другу глаза. Почему-то эта картина отнюдь не обрадовала второклашку: несмотря на ярость в голосе Станы и бешенство на лице Рона было в их фигурах нечто… нечто…
— И какого чёрта ты кинулся на Марчбэнкса?! Если бы не твоя дурь, мы всё равно могли бы выиграть — даже с учётом твоих косых глаз…
— …ничего подобного!
— …и дырявых рук!
— А ты не понимаешь?..
— Не понимаю!
— Он нарушил правила, запустив в тебя бладджером! — рявкнул Рон, покраснев ещё сильнее: теперь даже Дженнифер из засады это видела.
— Ну и что?! А в результате проиграли именно мы! Ты — глупый болван, не способный держать себя в руках!!! Тебя вообще к полю подпускать нельзя!
— А ты… ты… бестолковая дура! Прекрати на меня орать!
— Ах ты!.. — не найдя подходящего аргумента, Стана вскинула кулачки и отчаянно замолотила Рона по плечам и груди, подскакивая и целясь в голову. Сначала он пытался защититься руками, но болгарка, пылая гневом, не унималась — тогда он схватил её за запястья. — Пусти! Псих! Чокнутый!
— Прекрати немедленно!
— Дурак! Идиот! Горе-вратарь! Ноль без палочки! Криворукий иди-м-м-м-м… — доведённый до ручки, Рон заткнул Стане рот единственно возможным способом. Он даже сам не понял, как это случилось, наверное, от растерянности: он просто наклонился и накрыл её губы своим ртом.
Стана онемела. Вытаращила глаза. Охнула. Обмякла. Запрокинула голову. И тут же снова очнулась и забилась в его руках с удвоенной силой. Но не тут-то было: подозревая, что ничего хорошего его за столь нестандартный подход к решению задачи не ждёт, Рон держал её крепко, при всей своей силе и ловкости девушке оказалось нечего противопоставить железной хватке на запястьях.
Стана зажмурилась и изо всех сил пнула его коленом… Похоже, попала: Рон взвыл и сложился пополам.
— Извращенец! Животное! Дурак! — влепив напоследок звонкую пощёчину, она — красная, как рак, — пулей вылетела из-за угла, сбив с ног ошеломлённую Дженнифер. — А ты ещё что тут делаешь?! — неутолённая ярость клокотала в Стане так, что Дженнифер зажмурилась. — Эй, ты! Что — интересно, да?! — от волнения её слова едва ли можно было разобрать из-за усилившегося акцента. — Дураки!!! Какие же вы все тут… — она в отчаянии махнула рукой, перешла на болгарский и умчалась. Эхо напоследок донесло ещё один всплеск красноречия, и всё стихло.
Потирая одной рукой щёку, а другой держась за живот, Рон с трудом разогнулся. Судя по его лицу, он едва осознавал, где находится и что только что произошло, — он сам ещё плохо понимал, оказалось ли большим потрясением, её острое колено, влепившее ему… ну, словом, несколько дюймов ниже и всё было бы куда неприятней, или же её удивительно мягкие и тёплые губы.
— Вот чёрт…
Слегка придя в себя, Рон вышел из бокового коридорчика и собрался было продолжить прерванный Станой путь в Большой Зал на завтрак и учёбу, когда, пылая яростью и гневом, Дженнифер загородила ему дорогу. Он даже не моргнул, посчитав едва доходящую ему до подмышки пигалицу каким-то неодушевлённым препятствием. Попробовал обойти её с одной стороны — та сделала шаг в ту же сторону — не удалось, с другой… Глаза Рона наконец-то прояснились и он вопросительно уставился на красную, распираемую ревностью, любовью и отчаянием второклашку.
— Тебе чего?
— Ты… ты… — задохнулась Дженнифер, — о, негодяй! Как ты посмел! Как мог ты поступить так с ней! — она с ужасом поняла, что снова переходит на стихи и умолкла, судорожно хватая ртом воздух.
Рон с недоумением уставил на залитое слезами круглое личико, на трясущиеся косички…
Ещё одна ненормальная…
— Так чего тебе?
— Вот чего! — решив быть предельно лаконичной, она взмахнула рукой, и Рон, ахнув, схватился за вторую щёку. — Дурак! — размазывая по лицу слёзы, Дженнифер рванула по коридору — только пятки засверкали.
— А поцеловать? Могла бы для начала поцеловать… — растерянно крикнул он вслед, тут же, впрочем, снова забыв о её существовании. Замерев, робко коснулся пальцами губ, словно удостоверясь, что случившееся пять минут назад ему не примерещилось… И вдруг широко улыбнулся — так, как не улыбался уже очень давно.
…О, малыш… Ты думаешь, всё уже кончено? Ну-ну… — почти бесшумно вздохнул знакомый злой голосок. Но Рон, к несчастью, его не услышал.
К невероятному удивлению студентов профессор Делакур появилась в классе отнюдь не в костюме для фехтования, а в самом, что ни на есть, тривиальном наряде (ежели, конечно, можно назвать тривиальным нечто струящееся, облегающее, сексуальное… — словом, было где разыграться и воображению, и инстинктам).
— Последний писк квазимоды, — ревниво прошипела Лавендер.
Флёр приветственно кивнула и прошла к кафедре, равнодушно прислушиваясь к привычному беспорядку в классе. Симус Финниган рванулся вперёд, но оказался остановлен железной рукой и подножкой Захарии Смита — тот норовил преподнести свой букет первым. Впрочем сам Смит пал в неравной схватке с куда более тренированным и ловким Майклом Корнером.
Увидев, как восторженно засучил ногами Дин Томас, Парвати возмущённо поджала губы и взмахнула палочкой, однако Дин, развивший в последнее время отличную реакцию, успел вовремя пригнуться. В результате пара ослиных ушей жизнерадостно встопорщилась на голове Гарри, который, несмотря на все прилагаемые усилия держать себя в руках, уже чувствовал, как напрягается вышедшее из повиновения тело.
Гермиона, сверкнув глазами и погрозив кулаком смущённой однокласснице, убрала с головы Гарри сей артефакт. А сам Гарри получил чувствительный тычок в бок. Он вздрогнул, взглянул на вопросительно приподнятую бровь подруги и смущённо прижух.
— Да она просто издевается над нашими парнями, — проскрипела зубами Ханна Эббот, — кукла французская… дрянь фарфоровая…
Будто услышав эти слова, Флёр, взошедшая на кафедру, как-то неуловимо повела бровями, и наваждение спало, будто резко захлопнули книгу. Привычно краснея под возмущёнными взглядами девушек, парни расселись по своим местам.
— Я вот всё расскажу Джинни, — мстительно шепнула сидящему перед ней Майклу Корнеру Лавендер, ткнув его в спину волшебной палочкой, — она тебе устроит…
— …Варфоломеевскую ночь, — хихикнул сидящий рядом Рон. Он с гордостью развалился на своём стуле и снисходительно поглядывал на остальных: на этот раз ему удалось оказаться среди немногих устоявших перед неукротимыми чарами Флёр.
— Ты бы вообще не высовывался, сидел бы да помалкивал — скромность укрощает человека, — фыркнул в его сторону Захария. — Монстр квиддича.
Рон осёкся, покраснел и съёжился за партой, тут же став раза в полтора меньше: да, одноклассники, с коими Гарри побеседовал по поводу случившегося, держали эмоции при себе, а языки за зубами. Зато представители остальных факультетов не могли спокойно пройти мимо, чтобы не подпустить какую-нибудь шпильку. Разумеется, отличались слизеринцы, заранее празднующие победу в грядущем матче.
— Итак, сегодня мы переходим к практическому применению полученных вами навыков, — едва Флёр заговорила, как в классе воцарилась гробовая тишина. — Полагаю, вы достаточно готовы не только физически, но и ментально, n’est-ce pas[1]? Ну-с, о ментальной готовности мы поговорим позже. Итак… попрошу всех открыть учебники на странице двенадцать.
Зашуршали страницы.
— О… Вот это я понимаю, — восхищённо присвистнул Джастин Финч-Флетчли. — Вот это зверушки… Неужели мы будем учиться бороться с ними?
— Ух ты… — Дин Томас в восторге листал страницу за страницей, изучая изображения монстров. — А названия-то, названия какие! Огнезмеи… Мороки… Стражи… Лики Страха…
— Да, это тебе не красных колпаков давить и боггарта тюкать, это — настоящее дело! — Захария попробовал преданно заглянуть в глаза Флёр.
— Не могу с вами согласиться, мсье… мсье… — Флёр чуть нахмурилась, будто не в состоянии вспомнить, как его зовут.
— Смит, — с нажимом подсказал тот. Это случалось не в первый раз: отчего-то так сложилось. что она никак не могла запомнить его простую фамилию. Хотя — может, потому и не могла, что та была слишком простой.
— Да, именно, — даже не глядя в его сторону, кивнула Флёр. — Боггарт — прекрасный образчик того, что настоящий маг должен всегда держать под контролем собственные страхи и эмоции. И не только. Вот об этом мы сегодня и поговорим…
…Собственные страхи… — перед мысленным взором Гарри снова возникла странная картина: разъярённый профессор Снейп и застывший перед ним… ещё один профессор Снейп. Руки и лицо которого — Гарри готов был присягнуть, хотя и продлилось это видение пару мгновений, — были по локоть обагрены кровью…
— Что?! — ахнула Лавендер, недоверчиво уставясь с книгу. Сидящая рядом с ней Парвати перегнулась и заглянула, тут же покраснев. — Вы хотите сказать, чтобы убить Стража, нужно сломать ему… сломать ему…
— …палец! — сверившись со своим учебником, возмущённо фыркнула Парвати, проверила формуляр подруги и пожала плечами: — Конечно — чего ещё ждать от Фреда Уизли! Наверняка он весь учебник испакостил своими пометками. Вот уж действительно — больное воображение!.. Все мысли только об одном!
В классе начался лёгкий переполох: разумеется, всем немедленно захотелось узнать, насколько далеко увело Фреда нездоровое воображение. Парни глумливо хихикали и желали Лавендер удачи, девушки краснели но — в большинстве своём — тоже хихикали.
Не до улыбок было только Гарри, Рону и Гермионе, знавшие многие названия отнюдь не понаслышке. Невилл тоже не принимал участия во всеобщем веселье: на его лице расплывалось выражение с трудом сдерживаемого ужаса.
Как там?.. — Гермиона постаралась припомнить письмо, полученное ею от миссис Лонгботтом. — Лишился руки, ноги и носа?.. Или уха? Впрочем, неважно: в любом случае, у Лонгботтома большие перспективы…
— И что — мы всё это будем отрабатывать на уроках?! — с ужасом листая страницу за страницей, вопросила Парвати. — Но ведь это… смертельно опасно!
— Гораздо опаснее встретиться с этим, не будучи готовым, — возразила Флёр. — Нет, мы не сможем отработать способы обороны и уничтожения всех представленных Тёмных Созданий — многие из них уже стёрты с лица земли, — раздался сокрушённый мужской вздох, — другие же настолько опасны, что к встрече с ними готовы лишь хорошо тренированные авроры, а уж никак не вы и не я. Однако кое с чем мы с вами поработаем не только теоретически. Страница двадцать три.
— Наявы, — страшным шёпотом прочла вслух хаффлпаффка Сара Хилл.
— Совершенно верно, мадемуазель Хилл. Этот материал прежде не относился к изучаемым в школе, однако… в преддверии грядущих событий, — Флёр вздохнула, и ткань на её грудь туго натянулась, заставив юношей гулко сглотнуть, — непростых событий… профессор Дамблдор рекомендовал мне коснуться этой темы. Итак… Дабы не мучить ваши уши моим ужасным акцентом, — вейла легко встряхнула головой, и серебро её волос всколыхнулось, вторя серебру, зазвеневшему в голосе, — прочтите параграф три и четыре…
По рядам пронёсся гул, все углубились в книги, но через несколько минут тишина снова сменилась смешками и вознёй.
— Ясно, Парвати? — хихикнул Дин Томас. — Даже если я паду смертью храбрых, ты от меня так просто не отвяжешься: буду во плоти являться к тебе каждую…
— Хватит! — не выдержала Гермиона. — Сколько можно паясничать! Мы тут чем вообще занимаемся…
— Мадемуазель Грейнджер, благодарю вас, — ледяным тоном остановила её Флёр, — полагаю, я сама способна справиться с дисциплиной в классе. Веселье мсье Томаса связано с тем, что, по-видимому, он не слишком внимательно изучил представленный материал, n’est-ce pas? Впрочем, и не удивительно: судя по записям, вам действительно пока не приходилось сталкиваться с чем-либо серьёзней, чем гриндилоу или красные колпаки. Не в моих правилах комментировать методику преподавания других педагогов, однако… — Флёр гордо тряхнула головой, и в её голосе отчётливо прозвучали спесивые нотки, — в нашей школе всё это изучали на втором курсе.
— Нам не очень везло с преподавателями…
— Понимаю… Однако вы уже старшекурсники, а потому должны быть готовы не только к детским играм — jeu d’еnfant[2], верно? Итак, наявы. Оболочка у них человеческая, причём, как вы уже прочли не просто человеческая… однако внутри они наполнены тёмной силой, цель которой — уничтожение, мсье Томас, а отнюдь не то, о чём вы подумали. Да — наявы могут ходить, разговаривать, они ведут себя, словно люди, — потому-то поднять волшебную палочку и уничтожить их так трудно… Особенно тому, кто привёл наяву в мир. Но если этого не сделать, они уничтожат вас: существа, пришедшие из потустороннего мира всегда будут стремиться уравнять свои шансы, утянуть вас следом за собой в бездну.
— Но… Простите, можно? — вскинул руку Невилл.
— Прошу, мсье Лонгботтом.
— Если я правильно понял… эти существа имеют облик дорогих тебе людей. Умерших людей.
— …сложно не понять, если там открытым текстом это написано… — прошипел сидящий у него за спиной Брайан Дрим, и Невилл покраснел.
— Именно. Облик, голос, манеру поведения. И пусть даже ты понимаешь — внутри они наполнены злом и тьмой, от этого какая-то часть души и сердца не перестаёт призывать их в наш мир и удерживать здесь, вопреки всем доводам разума. Она становится их цепью. И якорем.
— А почему мы начали изучение Тёмных Созданий именно с них? — удивлённо пожал плечами староста Хаффлпаффа Эрни Мак-Миллан. — Вон, впереди ещё столько интересного: мороки, Лики Страха… И — опять же, это ж не оружие массового поражения…
Сам Гарри сидел, не поднимая головы от книжки: догадка, столь же очевидная, сколь и ужасная, пронзила его после равнодушных строк краткого описания и основных способов уничтожения. А уж иллюстрация… Судя по бледному лицу сидящей рядом Гермионы, она тоже была весьма впечатлена. Метнув в Гарри испуганный взгляд, староста снова подняла руку:
— Вы хотите сказать, в ближайшее время мы можем вплотную столкнуться с этой проблемой?
— Бр… — какая гадость… — сморщилась дочитавшая до конца Ханна Эббот.
— …какой ужас…
— Нам придётся это делать?!
— Профессор?..
— …профессор…
— Да, профессор?
Но обычно не лазающая в карман за словом Флёр молчала — видимо, подбирала слова. Всплески вопросов зазвучали чаще, а потом прекратились — будто прошёл испуганный летний дождь, сменившийся предгрозовой темнотой. Тишина росла, обретала форму, вес, начинала давить: грядущие потрясения, о которых неустанно повторяли всё последнее время, вдруг утратили абстрактную аморфность, обернувшись…
Лавендер попыталась глубоко вздохнуть, но только нервно пискнула — и этим словно выдернула чеку: тишина лопнула, треснула по швам резко отодвинутым стулом, оброненной на пол волшебной палочкой, чьим-то вздохом ужаса. Дин Томас снова уставился на Парвати, только теперь его взгляд был испуганным.
— Mais oui[3]. Да, Тёмная магия способна обернуть против человека даже такие чувства, как горе и скорбь. Навеки ушедший отец или брат, погибшая возлюбленная или друг, — сейчас голос Флёр отнюдь не напоминал её обычное серебристое журчание, он рассекал воздух резкой и острой рапирой, жаля в самое сердце, — невозможно устоять, невозможно не скорбеть, не звать их обратно. И они приходят — в виде наяв, сводящих с ума, лишающих воли, увлекающих вас к той черте, из-за которой вы своей рукой и выдернули их в наш мир. Близится война — утраты и потери неизбежны. Вы должны быть готовы. МЫ должны быть готовы. И если скорбь и горе обернулось против вас — сумейте остановиться и уничтожить их плоды. В противном случае они уничтожат вас.
— Что-то я не пойму, откуда столько пафоса, — фыркнул Захария Смит. — Ну, вроде всё ясно: тёмные существа, надо уничтожать… Давайте к делу перейдём, что ли!
На него покосились, будто он публично испортил воздух, даже Флёр на миг потеряла свою обычную невозмутимость и чуть приоткрыла рот.
— Рardon[4]?..
Гарри же едва удержался от того, чтобы стукнуть Захарию по голове чем-нибудь тяжёлым: помимо всего прочего, он ещё не забыл колкие замечания по поводу «разбитого сердца Поттера».
— Бесчувственное животное, — буркнула Гермиона и повернулась к Гарри. Он тоже посмотрел на неё и на миг попробовал вообразить…
…До чего это страшно… до чего бесчеловечно…
Гермиона, тронувшая его за руку, почувствовала, как мышцы каменеют под рукавом.
— Именно здесь вам и пригодятся фехтовальные навыки, ибо способ уничтожения этой нечисти очень схож с фехтовальным поединком: укол… — Флёр сделала выпад, используя свою волшебную палочку, как рапиру, — и, едва целостность оболочки нарушена, тёмная сила начинает выходить наружу: вы увидите это по тёмным сгусткам в воздухе — вам надо разрушить их специальным заклинанием. Снова выпад, снова укол… и так до тех пор, пока от наявы не останется только пустая оболочка.
Гарри опустил глаза к книге, и морозный холодок опять пробежал вдоль позвоночника: пустая кожа. Как чулок. С первого взгляда тонкий, искусно сшитый комбинезон. С пластинками ногтей. С белыми шарами глаз. С волосами на плоской голове, плоской, как сдувшийся мячик, и оттого неестественно огромной.
— Итак, заклинание: Fusum! — профессор Делакур резко двинула рукой чуть вниз и сразу — вбок, и с кончика её палочки сорвалась яркая белая искра, заставив всех зажмуриться. — Для начала мы сегодня отработаем заклинание, а потом, когда вы достаточно его освоите…
— Хотите сказать, что нам нужно будет практиковаться на настоящей наяве? — в ужасе ахнула Сьюзан Боунс, затрепетав всем телом — так, что даже перо на её парте затряслось.
— А вы предпочитаете изучать Защиту от Тёмных Искусств исключительно в теории? — Флёр презрительно приподняла брови. — Mais oui… Итак, следите за моей рукой: Fusum! Все поняли? Repetez[5]!
Из класса все выходили молча, всё ещё находясь под тягостным впечатлением от услышанного, но… За окном вздыхал тихий осенний денёк, уроки на сегодня закончились, и предстояла сулившая многочисленные удовольствия и развлечения прогулка в Хогсмид, потом хеллоуинский пир… Жажда жизни и здоровый юношеский цинизм (в хорошем смысле этого слова) брали верх в поединке с мрачными пророчествами: картинки с каждым шагом становились всё бледнее, постепенно выветривались из головы… И вот уже раздались первые смешки и шуточки, Дин Томас снова изобразил набрасывающегося на Парвати монстра — та только рассмеялась: в привычных и безопасных коридорах Хогвартса, рядом с друзьями и учителями всё становилось совсем-совсем нестрашным. Ну, хорошо, не «совсем-совсем»… — …разве что слегка пугающим.
— Я забегу в библиотеку, сдам «Магию Запада», — кашлянув, дабы привлечь к себе внимание, сообщила Гермиона приумолкнувшим Рону и Гарри. — Увидимся в Большом Зале.
Те разом вздрогнули, словно очнувшись.
— Только не задерживайся, — Гарри одной рукой притянул её к себе и как-то очень по-братски чмокнул куда-то в район уха, едва не оглушив.
— Что ты меня всё в щёку да в щёку? Будто и поцеловать больше некуда! — фыркнула Гермиона, надеясь хоть чуть-чуть разрядить обстановку. Однако нельзя сказать, чтобы это сильно помогло: и Рон, и Гарри как-то странно на неё посмотрели, потом Гарри натянуто улыбнулся. Она смущённо кашлянула. — Ну… я в библиотеку.
— Постой, Гермиона, я с тобой, — вдруг дёрнулся, будто кто-то ткнул его пальцем под рёбра, Рон. — Мне надо… да… мне надо кое-что посмотреть.
— Ну, тогда и я с вами, — Гарри закинул сумку за спину. — За компанию.
Однако компания получилась несколько странная: Гермиона, всё ещё смущаясь своих дурацких слов, шагала чуть впереди. А Рон, напротив, отстал и нога за ногу плёлся сзади. Гарри шёл между ними, напряжённо размышляя о вероятности прихода в мире в виде наяв давно умерших людей: он даже хотел после урока подойти с этим вопросом к Флёр, но как-то не собрался, словно, озвучив его, разрешил бы себе снова думать о родителях… Вернее, не просто о родителях (он не переставал это делать, хотя, конечно, уже не так часто, как в детстве), а о возможности вернуть их, встретиться с ними…
Встретиться с ними.
Бр… Ужас какой! — Гарри передёрнулся и прибавил шагу: — Гермиона, постой!
Он сам не заметил, как остался в одиночестве — Гермиона умчалась вперёд, а Рон отстал. Надо сказать, что в отношениях друзей после примирения всё же осталась некая напряжённая недоговорённость. Так невозможно бесследно склеить разбитую чашку — как ни крути, трещины всё равно останутся. Вот и Рон не спешил выкладывать Гарри всю подноготную случившегося, а тот не нажимал, не лез в душу, считая это неприличным. Хотя — как знать — временами полезней оказаться бесчувственной скотиной и бестактно выспросить все подробности, вскрыв таким образом нарыв на душе… Но Гарри оказался не в состоянии переступить через свою природную деликатность, а Рон… А Рон пока не мог понять, что мешает ему — как раньше — честно рассказать обо всём другу. Сколько он ни собирался в эти последние дни — всё время что-то останавливало в самый последний момент.
Когда перед Гарри распахнулась тяжёлая дверь библиотеки, Гермиона уже заканчивала беседу с мадам Пинс, однако он знал: отродясь такого не было, чтобы она не прошлась вдоль стеллажей и не просмотрела каталог новейших поступлений. А потому он присел за ближайший стол, подпёр подбородок рукой и, уставившись на неё, снова задумался — на этот раз о куда более приятных вещах: Три метлы, традиционное сливочное пиво…
…потом можно в Зонко зайти… А вечером… после пира… — он с трудом сглотнул, и мысли, подстёгнутые фразой Гермионы насчёт поцелуя «куда-нибудь ещё», приняли традиционное для последнего времени направление. Стечением жутких обстоятельств разлучённые на такой долгий срок, они никак не могли вернуться к прежним отношениям — Гермиона снова краснела, ловя на себе его пристальный взгляд, и делала вид, будто ни о чём не догадывается. На самом же деле она буквально сходила с ума от мысли о том, что могла позволить себе в «своё отсутствие» (а судя по всплескам памяти и отзывам со стороны она очень даже «позволяла»)… Гарри же пока кроме как на взгляды и неуклюжие поцелуи то в висок, то в лоб не решался, все попытки подобрать правильные слова оказывались тоже безрезультатными: он мычал и мялся, умирая от неловкости и гадая, не будет ли принят ею за озабоченного извращенца, у которого только одно на уме. Однако же не мог он подойти и заявить в лоб: «я приду к тебе сегодня ночью», верно? Или всё же мог? Или стоило дождаться от неё какого-то знака…. жеста… Подтверждения их прежней любви?.. — изнемогая от этого вопроса, становящегося всё более жизненно важным для здорового шестнадцатилетнего подростка, Гарри не услышал, как снова едва слышно скрипнула дверь, и в библиотеку вошёл Рон, прямиком направившись ко всё ещё стоящей у дальней полки Гермионе. Если б Гарри не был так увлечён поиском подходящего эвфемизма для точного и ненавязчивого выражения своих желаний (в голову почему-то лезла всякая глупость в стиле Дина Томаса: «Мы примем ванну вместе. Так что вода нам не нужна» — прим. авт.), он бы заметил странную тень, лежащую на лице друга. И на то, что, проходя мимо Гарри, тот отвернулся, пряча глаза.
…Ты думаешь, легко от меня отделался… — окривевший на один глаз демон сжимал и разжимал многопалые кулаки. — Сейчас я тебе отплачу — разом и за всё… Решил, что ты сумел со мной справиться… Вышвырнул меня из своей души…
— Гермиона, ты не знаешь, где я могу посмотреть материалы для обзора по истории Магии?
— Ой, Рон, это дальше, там, — мотнула головой Гермиона, не отрываясь от оглавления последнего выпуска «Трансфигурации сегодня».
— Ты не покажешь?.. А то тут сам чёрт ногу… — тускло усмехнулся он.
…Точно-точно… Подальше… потемнее — веди её… Только не очень далеко — а то Поттер крика не услышит и останется без такого восхитительного зрелища!… Я одним махом и навеки лишу тебя всего!.. Никто тебе больше не поверит, ничто тебя не спасёт!..
— Так, — Гермиона приглашающе взмахнула рукой в сторону поросших не просто пылью — мхом — фолиантов, — по-моему, где-то здесь.
— Спасибо… — стоящий у неё за спиной Рон не двинулся с места, руки его затряслись.
— Не за что, — Гермиона пожала плечами и собралась уйти, но тут даже в окутавшем эту часть библиотеки полумраке заметила, что с ним что-то не так.
— Рон?.. Что с тобой?..
…Ну… ты ведь тоже мужчина, верно?.. Она никогда не обращала на тебя внимания — есть шанс доказать, что ты тоже кое-что умеешь и стоишь… Нет ни друзей, ни подруг, есть только мужчина и женщина… Есть только соперники. Смелее — руки ей за спину и вперёд… А уж Поттер-то как порадуется… Ты у меня потом вовек не отмоешься… Сам ко мне вернёшься, сам прибежишь… Ну!..
— Гермиона… отойди от меня… пожалуйста… — скрипнул зубами Рон, с усилием делая шаг назад.
— Рон?.. Тебе плохо? — она, напротив, кинулась к нему, думая, что это головокружение или нечто в том же духе. — Присядь, опусти голову между колен…
— Не приближайся! Отойди… скорее… слышишь! — лицо Рона потемнело, он взмахнул рукой, отпихивая Гермиону от себя, — она ахнула, отлетела в сторону, едва удержавшись на ногах.
…Врёшь… Не пущу…
— Я… не… предам… своих… друзей… — Рон запрокинул голову, судорожно стиснул кулаки, зажмурился, захрипел и… сполз по стеллажу, свозя рукой книги и вздымая клубы вековой пыли. Чихая, как заводная, и недоумённо протирая глаза, Гермиона увидела — лицо его побелело, потом покраснело — волосы встали вдруг дыбом, его окружило странное сияние, что-то вспыхнуло, громыхнуло…
— Что вы тут взрываете?! — мадам Пинс возмущённо сдвинула брови. — Мисс Грейнджер! От вас я хулиганства в библиотеке никак не ожидала!..
— Гермиона, Рон, что произошло?! — невежливо толкнув библиотекаршу, Гарри подлетел и упал рядом на колени. — Что у вас тут грохнуло? Эй, вы целы? Гермиона?.. Рон?..
Все закопчёные — даже торчащие в разные стороны волосы у них стали одинаковыми, пепельно-серыми — Рон и Гермиона потрясённо переглянулись. Потом Рон заморгал и перевёл взгляд на себя. Замер, будто прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, и… захохотал.
Мадам Пинс с Гарри оцепенели, с испугом переглянулись.
— Р-рон? — подала дрожащий голос Гермиона. — Это… это…
— Рон, Гермиона! Что случилось?
— Мистер Уизли? Мисс Грейнджер! Я требую объяснений!..
— Вы целы?!
— …Гермиона… какой же я дурак…
— …да, Рон… ты — ужасный дурак… — не обращая ни малейшего внимания на теребящего её Гарри, Гермиона улыбнулась и хлюпнула носом, потёрла тыльной стороной ладони глаза, превратив ровный серый оттенок, который приобрело её лицо, в полосатые разводы.
— А почему у вас тут серой пахнет? — внезапно спохватилась мадам Пинс. — Мисс Грейнджер! Мистер Уизли! — она не на шутку испугалась и тоже присела рядом, затеребив Рона за отвороты школьной мантии. — Вы тут что-то жгли или… или…
— Мадам Пинс? — он перевёл на неё ошалевший, удивительно счастливый взгляд и вдруг схватил суровую библиотекаршу за плечи и прижал к груди. — Как же я рад! Господи, как же я…
— Мистер Уизли! — пискнула та, трепыхаясь в его руках. — Поставьте меня на место!..
Впрочем, уже через миг Рон забыл о её существовании: вскочив (мадам Пинс не удержалась на ногах и теперь сидела на полу, потрясённо хлопая глазами и ртом), он кинулся к Гермионе с Гарри и обрушился на друзей:
— Какой же я дурак!.. Гарри!.. Гермиона!.. Как я рад!.. Как же я скучал… Сколько же мне надо вам…
— Ой, Ро-о-он! — с театральным страданием простонала Гермиона, держась за голову, чтобы несильный, но на редкость неприятный, пронзительный октябрьский ветер не набил ей рот её же собственными волосами. — Я сейчас уже с ума сойду! Прекрати мельтешить, остановись хотя бы на миг! Гарри!
— Ничего не понимаешь! Я должен компенсировать все прошлые недели! — Рон скакал и прыгал вокруг, как счастливый щенок: то принимался подначивать Гарри, и они с хохотом фехтовали сломанными ветками, то уносился вперёд, пиная листья, то начинал что-то фальшиво насвистывать — и при этом ухитрялся не умолкать ни на минуту и быть везде и сразу. — Вот тебе за это, зануда! — он сгрёб охапку листьев и осыпал ими Гермиону с ног до головы.
— Ах, ты!.. Я тебя… — попытка догнать друга успехом не увенчалась, Гермиона вытряхнула из волос щепочки, веточки и дохлого жука, задумчиво почесала кончик носа и, прикинув заклинание и расстояние до показывающего ей язык Рона, потянулась в карман за палочкой.
— Эй, так не пойдёт, не жульничай! — Гарри шутливо погрозил пальцем и провокационно понизил голос: — Давай лучше двое на одного — мы с ним справимся простой физической силой, сейчас увидишь…
Он припустил за Роном, тот — с подчёркнутым ужасом — рванул прочь, закладывая вокруг деревьев петли, как путающий следы заяц.
Никаких чудес не надо: вот оно, настоящее чудо… — Гермиона смотрела вслед друзьям, не помня, когда была так счастлива в последний раз, — да и вообще, была ли она так счастлива когда-либо: снова видеть их рядом, знать, что весь этот кошмар позади…
Позади ли? Может, всех вас ждёт такое, рядом с чем Зазеркалье покажется тебе… — скрипнуло что-то внутри, но она злобно цыкнула зубом, и внутренний голос тут же заткнулся.
— …давай же! Ну, Гермиона, я его держу!!! — оторвавшись от внутреннего поединка, она подбежала к распростёртому на земле Рону, на котором, не давая ему вырваться, сидел верхом Гарри…
— Гарри, ну ты и га-ад! — завывал тот, извиваясь. — Свободу попугаям! Сво-бо-ду!!!
… и взмахом палочки погребла их обоих под грудой золотых листьев.
— А меня за что?!
— За компанию!
Они хохотали и барахтались в листьях, снова став лет на пять младше, они успели рассказать друг другу столько, сколько, наверное, не рассказывали никогда, они захлёбывались от всеобъемлющего счастья, дурачась и вспоминая все смешные случаи, которые когда-либо происходили на самом деле или же в воображении. Они были счастливы. Словно позади было тоже только безоблачное счастье, а впереди не ждали страшные испытания, потрясения и потери…
Не сегодня. Не сейчас.
— В таком виде в Хогсмид идти нельзя, — окинув друзей критическим взглядом, резюмировал Гарри на окраине деревушки. — Нас примут за пьяных. Или за жертв маньяка. Надо хотя бы чуть-чуть привести себя в порядок. Рон, ты вообще похож на чучело — тебя бы сейчас даже Хагрид напугался… Неужели я такой же?
— Хуже, — показала ему язык Гермиона. — Мало того, что ты весь словно в курятнике валялся, так ещё и мантию порвал, когда залезал на дерево. — Ну, стойте смирно, я сделаю из вас нормальных людей…
Через четверть часа они чинно вошли в гудящий бар мадам Розмерты. Одного взгляда хватило, чтобы понять: старшекурсники сегодня отправились в какое-то другое место, хотя менее многолюдно от этого не стало — весёлые студенты потеснили завсегдатаев и галдели, как птичья стая по весне. Завидев знаменитую гриффиндорскую компанию полным составом, некоторые замолчали, другие же — напротив — зашушукались. Не обращая внимания на пристальные взгляды и кивки в свою сторону, Гарри, Рон и Гермиона, высоко подняв головы, прошли к свободному столику.
— Ну, сливочное пиво, как всегда? — ответа Гермиона не получила: юноши многозначительно смотрели друг на друга. — Только не говорите, будто вы собираетесь… — мигом обретя вид подозревающей что-то неладное фурии, она приподнялась со своего места.
— Нет-нет, — фальшиво улыбнулся Гарри и махнул рукой, а взгляд Рона обрёл ещё большую многозначительность.
— А, я всё поняла: вы уже спелись!
— Хорошо-хорошо, если ты так хочешь пива, мы можем тут немного посидеть… — Рон сверился с часами, — потом пробежаться по магазинам, а в шесть кое-куда зайти… Отметить… типа — взбрызнуть. И всё такое.
— Ты вообще понял, что он сказал? И куда он хочет нас отвести? — шёпотом спросила Гермиона у Гарри, но тот пожал плечами и пошёл к стойке:
— Сам не знаю: Рон что-то темнит…
Гермиона проводила Гарри взглядом — какой он высокий, какой взрослый среди этих малышей, едва доходящих ему до подмышек… Гарри… Мой Гарри… Или же?.. — беспокойные мысли снова полезли в голову. С каждым разом они делали это всё настойчивей и бесцеремонней, и аргумент «она бы никогда не навредила моему телу — только потому, что считала его своей собственностью навсегда» уже не помогал. Гермиона вспомнила многозначительные хмыканья, затравленное лицо шарахающегося от неё Терри Бута; покрутив головой, снова напоролась на чей-то пристальный взгляд.
Неужели она… Неужели моё тело…
Грудь сдавило, веселье тут же испарилось, словно его и не было, но Гермиона мысленно топнула ногой и привычно забубнила:
В любом случае — нечего уже переживать: что сделано — того не вернуть, но зато теперь мы снова вместе… И можем всё исправить… Но, если я.. то есть она… делала что-то недозволенное, — простит ли он меня?.. Нет, не меня — её. Но она тоже была мной… Или не мной? Ой, я опять запуталась. Не поэтому ли он меня избегает, может он что-то видел или знает и просто мне не говорит? Только делает вид, будто всё хорошо, а на самом деле он больше не хочет быть со мной?.. Или же он ждёт чего-то от меня? Должна ли я первая дать ему знак или он воспримет это как испорченность?..
Гермиона даже не сразу поняла, что Рон уже давно умолк, и над столом висит долгая и отнюдь не умиротворяющая пауза, а сам Рон, практически не моргая, смотрит куда-то за неё.
Повернувшись, Гермиона увидела большую и довольно разношёрстную компанию: основу её составляли студенты Равенкло, но, кроме того, затесалась несколько хаффлпаффцев и двое гриффиндорцев. Вернее, гриффиндорок: недалеко от стойки, переговариваясь и хохоча, стояли Джинни Уизли и Стана Браткова. Вокруг них вились парни — кое-кого Гермиона знала, а кого-то видела в первый раз. Удивительно, насколько контрастными выглядели девушки, — огненно-рыжая Джинни, по случаю выхода из школы расплетшая свои косы и превратившаяся в воплощение осени, а рядом с ней смуглая, темноглазая и черноволосая Стана — как всегда чуть зажатая и напряжённая, похожая на прямую тоненькую веточку. И, тем не менее, от обеих шли сходные волны радости и энергии, делая до странности похожими. И необыкновенно притягательными. Судя по толчее вокруг девушек, это чувствовала не только Гермиона. Зная Рона и его ревнивое отношение к Джинни и её ухажёрам (вернее, ухажёру), можно было себе представить, какого он мнения о происходящем.
К Джинни подошёл Майкл Корнер, шуганул заигрывающего с ней неустановленного блондина и подал подруге чашку, над которой вился розоватый дымок. Джинни в ответ благодарно улыбнулась. Гермиона покосилась на Рона и поняла, что не ошиблась в своих опасениях: рыжие брови ревнивого братца почти сошлись на переносице, голубые глаза потемнели, и Рон начал неудержимо краснеть и раздуваться.
— Рон?..
— Нет, ничего, — он тут же взял себя в руки — сдулся, тряхнул головой и демонстративно отвернулся, однако же, как заметила не спускающая теперь с него глаз Гермиона, постоянно косился в ту же сторону, хотя Джинни с Майклом уже прошли в зал и сидели через столик. У стойки из знакомых Гермионе студентов осталась Стана в сопровождении… как его… — Гермиона не очень хорошо знала студентов других факультетов (своих она могла перечислить, даже если её разбудить посреди ночи — причём вдобавок сообщить о каждом последние сводки с полей сражений против бастионов науки).
— Рон, а кто там говорит с Братковой? — не выдержала она, увидев, как Рон, делая вид, будто смотрит в другую сторону, на деле с риском окриветь следит за происходящим.
— Где? — с готовностью развернулся он, и в глазах под деланным равнодушием вспыхнул какой-то недобрый огонёк. — А… Это Стивен Глоув с четвёртого курса Равенкло. Шпион чёртов…
— Почему шпион?!
— А зачем он таскается на все наши тренировки — даже по утрам? И постоянно толчётся около раздевалки — не иначе, хочет..
Что хочет таинственный недоброжелатель Стивен Глоув, Гермиона не узнала: позвякивая бутылками со сливочным пивом, вернулся Гарри.
Они просидели от силы четверть часа: пиво было выпито, с приходом новой ватаги третьекурсников шум в Мётлах стал совершенно невыносимым — теперь, чтобы сидящий рядом Гарри её услышал, Гермионе приходилось кричать ему чуть не в самое ухо. Рон, присосавшись к бутылке, молча зыркал глазами по сторонам — словом, все почувствовали большое облегчение, когда, сдавшись, Гермиона предложила отправиться по магазинам и куда-там-Рон-приглашал. Друзья пошли к выходу, но у самой стойки Рон замешкался, споткнулся, случайно толкнул Стану в спину… и бутылка со сливочным пивом дёрнулась в её руке, окатив собеседника — всё того же Глоува — с ног до головы.
— Чёрт! — демонстративно не заметив Стану, Рон лучезарно улыбнулся Глоуву, от чего у того едва не случился приступ нервной икоты. — Приношу свои извинения…
Покраснев и буркнув что-то про косолапого представителя среднеевропейской фауны, Стана полезла в карман и протянула Стивену, с волос которого теперь стекали густые сладкие капли, носовой платок. Но едва тот вытерся, как Рон, по-видимому, забывший что-то в зале, снова прошёл мимо и, ненароком опять толкнув болгарку под локоть, устроил незадачливому кавалеру повторный душ.
— Уизли! — рявкнула девушка, мигом переходя от виноватых улыбок, адресованных Глоуву, к разъярённому оскалу.
— Что такое? — Рон развернулся и уставился на неё в упор. Чтобы пронзить его взглядом, Стане пришлось изрядно задрать голову. — Ах, точно: кажется, я тебя задел?..
— Рон!.. Ты где застрял? — окликнул его от дверей Гарри.
— Уже иду!.. — крикнул Рон, не поворачиваясь. — Извини меня, Браткова. По-жа-луй-ста. Я не-спе-ци-аль-но.
— Д…дурак… Неуклюжий… — Стана покраснела и, чтобы спрятать своё смущение, вдруг выхватила из рук бурчащего себе под нос проклятья Стивена платок, принявшись вытираться его самостоятельно.
В глазах Рона запрыгали недобрые чёртики.
— Я так виноват, так виноват… Я сейчас всё исправлю, — он вытащил из кармана мантии огромный клетчатый носовой платок — явно не первой свежести, и принялся вытирать оцепеневшего Глоува с такой настойчивостью, словно собирался вовсе стереть его с лица земли. — Постой-постой, ещё тут осталось немного, — он едва не свёз равенкловцу нос, — и вот тут, — ощутимая затрещина, — ой, я не заметил — вот тут ещё чуть-чуть… — Рон прицелился Глоуву под глаз и, придя в себя, Стана отпихнула безмолвно принимающего все эти издевательства четверокурсника. В глазах её стояли слёзы возмущения и негодования:
— Ты чего, Уизли?!
— Какая гадость… Какая гадость это ваше сливочное пиво… Владей! — Рон нахлобучил мятый платок на голову четверокурснику и вышел вон.
— Уизли! Стой! — Стана кинулась следом, схватила Рона за рукав. — Ты что? Чокнулся?
Ответом ей стал взгляд в упор, после чего Рон, стряхнув её руку с рукава, молча шагнул за дверь, оставив её тупо хлопать глазами.
— Ну, по магазинам?
Уступив просьбам Гермионы, первый заход был сделан в писчебумажную лавку, откуда они вышли с количеством перьев, какого бы с лихвой хватило на пару индейских головных уборов. А чистыми свитками пергамента можно было запросто устлать весь путь от Большого Зала до Гриффиндорской башни. В конце концов, увидев знакомый блеск в глазах и услышав фразу «сейчас-сейчас, ещё одну минуточку» раз в восьмой, Гарри с Роном буквально вынесли подругу из магазина. Гермиона упиралась и кричала, что ей нужна ещё бумага для записей и карандаши «Я-Не-Рафаэль», при помощи которого самый криворукий неумеха мог создавать если и не шедевры графики, то вполне приличные почеркушки. Пользоваться ими считалось дурным тоном (хотя многие делали это тайно, иллюстрируя эссе и рефераты по Истории Магии и Трансфигурации) — совсем ещё недавно Гермиона бы в жизни не купила ничего подобного в открытую, однако…
— Я не могу быть примером для подражания и совершенством во всём, верно? — спокойно пожала она плечами. — И не вижу смысла к этому стремиться любым способом.
В Зонко, как всегда, было не протолкнуться. По сравнению со всеми предыдущими годами ассортимент значительно расширился — не без участия Фреда и Джорджа, ставших официальными поставщиками. Шуточки от них — тоже как обычно — балансировали на грани бесшабашности и смертельной опасности: недаром на всех товарах с их инициалами красовались бирочки «Только для достигших 18 лет».
— Ух ты, — фыркнул Гарри, — у меня прямо нездоровые ассоциации возникают…
— Ещё бы они у тебя — и были здоровыми, — стоящий рядом высокий парень в капюшоне повернулся, оказавшись Драко Малфоем.
Гарри мысленно застонал:
Как он меня достал…
— Тебе, Поттер, давно надо к доктору, — продолжил он и вдруг, резко изменив голос, пропищал: — Ну и какими сексуальными извращениями вы страдаете?
— Что ты, Малфой, — он ими наслаждается, — не успел Гарри открыть рот, в разговор встрял Рон, оторвавшись от созерцания «Пролётного Половичка», который, если верить аннотации, позволял совершать «многократное перемещение между несколькими точками, расположенными друг от друга на расстоянии до десяти миль».
— Уизли?.. И Поттер?.. — глаза Драко потемнели от удивления.
— Именно, — Гермиона протиснулась между друзьями и положила руки им на плечи, попытавшись придать себе как можно более грозный и триумфальный вид.
— Грейнджер…
Малфой невольно попятился назад, оступился и удержался на ногах только благодаря тому, что они стояли в довольно плотной толпе. Причём в толпе, уже начинавшей присматриваться и прислушиваться к происходящему: всем было хорошо известно — где встречаются нос к носу Поттер и Малфой, скучно не бывает.
— А ты, как я погляжу, уже на ногах не держишься? Похоже, это тебе не мешает подлечиться, — фыркнул Гарри.
— И чтоб лечили тебя только уринотерапией!!! — со смаком закончил Рон.
— Именно! — воинственно повторила Гермиона.
Взгляд Малфой скользнул с одного гриффиндорца на другого: Гарри досталась изрядная порция ледяной ненависти, Рону — презрения, а Гермиону обожгло невероятным жаром, который она даже не сумела полностью осознать.
Гнев? Ярость? Ненависть? Презрение?.. Всё сразу? И ещё: в серебристо-серых, как осенний дождь, глазах мелькнула, тут же исчезнув, решимость. Впрочем, может, ей это просто показалось с перепугу — разве можно столько увидеть и понять за какой-то миг, ибо она почти сразу же зажмурилась и пригнулась, словно уворачиваясь от заклятья. Мысленно кляня себя за слабость, Гермиона тут же развернулась к витрине, уставясь невидящим взглядом на выложенные там вещи — судя по всему, никому не нужные, давным-давно уценённые.
Обменявшись с гриффиндорцами ещё парой яростных взглядов и выдержав паузу, дабы его отступление не оказалось принятым за постыдное бегство с поля сражения, Малфой неспешно ретировался.
Гарри и Рон, триумфально хлопнув ладонью о ладонь, отметили победу покупкой ещё одной упаковки Щекотного порошка, нескольких фальшивых волшебных палочек (одна из которых превращалась в нечто весьма неприличное — Гарри мечтал подсунуть её Малфою на Зельях, дабы насладиться выражением лица Снейпа, когда он увидит это в руках своего любимчика…), туфтометра, позволяющего определить насколько самозабвенно врёт тебе собеседник. Гарри подумал, не купить ли — в качестве подарка Дурслям — дверной глазок, выполненного в виде моргающего и вращающегося стеклянного глаза (судя по аннотации, лучший способ для отпугивания воров), но не решился.
Кажется, они рассматривали и покупали ещё что-то — Гермиона отвлеклась, погрузившись в изучение содержимого пыльной витрины. Вещи совершенно непонятного происхождения и предназначения. Хотя…
О! Вот это мне пригодится…
— Скажите, а это у вас что такое? — ткнула она пальцем в стопку бумаги, перетянутую лентой с потускневшей серебристой надписью «Бумага для записей. Исполнение желаний» и каким-то потускневшим рисунком — то ли перья, то ли крылья, то ли падающие листья.
— Понятия не имею — нашёл, когда разбирал склад, — на бегу откликнулся измученный и взмыленный продавец, мечась от одного покупателя к другому. — Я проверил на скорую руку, но никаких заклятий не обнаружил. Судя по всему, это просто бумага.
— Я беру! — Гермиона отсчитала несколько кнатов.
— Зачем тебе этот мусор?
— А кто утащил меня из магазина канцтоваров? И вообще — какая разница, на чём делать расчёты… Куда мы сейчас?
Рон засиял.
— А сейчас мы пойдём… — его голос обрёл торжествующе-мистические нотки, — к «Безумным Братьям»!
Люциус восседал в своём кабинете, украшенном домашними эльфами по случаю праздника: приветливо мерцали гирлянды в виде черепов (при ближайшем рассмотрении оказывающихся настоящими), роль канделябров и подсвечников исполняли скелеты — целые или же части; аккуратные декоративные тыковки висели в воздухе, таинственно перемаргиваясь, а под потолком бесшумно реяли летучие мыши, игриво поблёскивая красными, словно маленькие помидорчики, глазками. Каждые полчаса огромные напольные часы замогильно отбивали один удар, а по истечение часа створки открывались и выезжающий из недр скелет в истлевших одеждах соответствующее количество раз хлопал крышкой гроба. Словом, всё вокруг настраивало на праздничный лад. Вот только Люциусу Малфою, изучающему полученные совиной почтой сведения, было совсем невесело.
— Негодяи… безмозглые идиоты… — шептал он, невидящим взором уставясь на череп, в пустых глазницах которого покачивалось пламя стоящей внутри свечи. — Ненавижу… — в глазах Люциуса полыхал огонь ненависти, неуловимо родня его с этим декоративным светильником. Причём, по части огня в глазах Малфой явно выигрывал: во всяком случае, череп внезапно зашуршал к краю стола… Брык! — треск расколовшейся кости, шорох, лёгкий топот ножек домашних эльфов, примчавшихся устранять беспорядок. Люциус не мог упустить возможности хотя бы чуть-чуть облегчить душу — он, не глядя, махнул палочкой и буркнул под нос пыточное проклятье.
Истошные визги и стоны показались небесной музыкой, хотя значительной радости не принесли.
— Finite… — снова лёгкий топоток, шорох утаскиваемого тельца. Люциус занялся перечитыванием только что полученных писем, будто за пару минут их содержание могло измениться.
«…тестирование полученного Колдовского порошка… в десятки раз ниже по сравнению с контрольным образцом… методы физического воздействия не дали желаемого эффекта… попытка суицида… после полного устранения всех членов семьи… потерял рассудок и впал в детство…»
— Идиоты… — простонал Люциус опять и начал лихорадочно подсчитывать: поиски новых исполнителей, похищение — открытое или с подменой, захват заложников — всё это потребует, как минимум, ещё неделю-две. А то и больше, если подойти ко всему тщательнейшим образом — а подходить надо именно так, — вспомнив красные угли глаз Вольдеморта, передёрнулся он. — И не факт, что новые исполнители окажутся лучше прежних. А если они снова не добьются результата и лишь изведут драгоценные компоненты?! Тогда придётся кого-то отправлять на Гаити… снова морока с контрабандой, не говоря о том, что всё затянется на неопределённый срок, за время которого Тёмный Лорд из меня… ня…ня… — Люциус в ужасе вытаращил остекленевшие глаза: пламя в камине поменяло оттенок, и меж языков огня материализовался знакомый мертвенно-бледный лик.
— Судя по выражению твоего лица, друг мой Люциус, тебе нечем меня порадовать…
— О, господин, приветствую тебя… и с праздничком, — чуть не добавил Люциус, но вовремя прикусил язык. — Все идёт по заранее намеченному плану, — неимоверным усилием он заставил себя улыбнуться. Одним броском перелетев из кресла к камину, почтительно упал у решётки на колени. Кстати говоря, сегодня эта подобострастная поза далась ему, как никогда, легко — возможно, потому что ноги категорически отказывались его держать. — Часть заклинания у нас в руках, часть откроется, едва придёт время, кроме того, я продолжаю вести исторические исследования…
— …совершенно безрезультатные…
— …Драко не спускает с Поттера глаз…
— …а тот почему-то никуда не спешит…
— …мы вовсю ведём вербовку сторонников…
— …в большинстве своём недалёких сопляков…
— …наши алхимики трудятся над Колдовским порошком… — с каждым словом голос Люциуса становился тише и невнятней, так что последнюю фразу он буквально прожевал себе под нос, надеясь, что Вольдеморт вовсе пропустит её мимо ушей. Не тут-то было.
— Вот отсюда — и поподробней. Ибо земля слухом полнится, а слухи эти свидетельствуют отнюдь не в твою пользу, Люциус.
Положим, душой Малфой не обладал — а потому в пятки уходить было нечему, однако сердце-то у него имелось, что было установлено эмпирическим путём. Ибо за то время, пока Тёмный Лорд медленно поднимал руку… — вот она, белая, длиннопалая, показалась меж полупрозрачных языков пламени, вот пальцы указали на Люциуса… тот почувствовал, как предмет его гордости — серебристая шевелюра — становится дыбом во всю немаленькую длину… но, передумав, Вольдеморт задумчиво почесал подбородок и чуть улыбнулся, довольный произведённым эффектом… Словом, за это время трепещущее сердце Люциуса Ксавьера Малфоя трижды попыталось разорваться и дважды — остановиться. В голове запели трагические голоса:
…И сия пучина поглотила ея в один момент…
— Итак, что имеется, — в руках Вольдеморта показался клочок убористо исписанного пергамента, однако Люциус, как ни старался, не смог определить автора доноса: то ли действительно почерк был ему незнаком, то ли от страха он стал плохо соображать. — Почти все привезённые с неимоверным трудом компоненты для изготовления Колдовского порошка растрачены впустую, ибо после испытания его в полевых условиях ни один из трупов — да позволится мне такой каламбур — не подал признаков жизни, — Вольдеморт снова усмехнулся, а по спине Люциуса потёк холодный пот. — Надсмотрщики, приставленные тобой к алхимикам, поняли приказ «добиться результата любым способом» слишком буквально. В результате чего семьи исполнителей были истреблены, а к ним самим применены Непростительные Заклятья. Как следствие — попытка суицида, сумасшествие и частичная или полная утрата трудоспособности. Друг мой Люциус, — вкрадчивым тоном продолжил Тёмный Лорд, и Малфой судорожно сглотнул комок в горле, — мне нужна армия зомби, а не тихое сельское кладбище. В противном случае, мне придётся отправить туда тебя… Хотя… Нет… пожалуй, коль скоро ты не в состоянии обеспечить бесперебойную работу для других, тебе придётся самому встать к котлу: слышал я, ты в школьные годы был весьма успешен по Зельям, не так ли?..
— Мой Лорд… Мой господин… Эта проблема не должна вас волновать — в любом случае, замена этих бездельникам уже на подходе… Какая сволочь донесла?! Узнаю — порву в клочья! Руками!!! — Дело в том, что наши зельевары никогда не работали с подобными…
— Меня это не интересует. Только результат. У меня и без ваших склок и проблем есть чем заняться: изготовление двойников оказалось делом не из лёгких — тебе ли не знать, Люциус, сколько в нём занятных тонкостей…
— О да, — машинально кивнул тот и заледенел от ужаса. Однако Вольдеморт, взглянув на него, лишь довольно хмыкнул.
— Словом, советую тебе поторопиться. Что ж, время уже позднее… Спокойной ночи, Люциус… И, кстати, с праздником тебя. А вот и подарочек… — что-то вылетело из огня, ударило Люциуса в грудь. Тот машинально подставил руки, взглянул и едва не заорал от неожиданности: на него тусклыми глазами смотрела голова Филиуса Уолтерса. Одного из тех, кто был приставлен в качестве ассистента и тюремщика к зельеварам. Причём, судя по лохмотьям кожи и мяса на том месте, где должна была находиться шея, голова сия была отделена от тела особо жестоким образом.
Прежде чем Малфой успел промямлить в ответ нечто соответствующее обстановке, Вольдеморт исчез, а пламя в камине снова стало оранжевым и горячим — он едва успел шарахнуться от каминной решетки прочь.
— Спокойной ночи?! Какая, к гоблинам, спокойная ночь…
Мёртвая голова полетела в угол (снова раздался лёгкий топоток невидимых ножек). Сгребая заплетающимися ногами ковёр и цепляясь, словно глубокий старик, за спинки кресел и книжные полки, Люциус вернулся к столу и плюхнулся в кресло. Взор его был тускл, а руки чуть подрагивали. В этот момент створки часов снова распахнулись, и мертвец двенадцать раз хлопнул крышкой своего гроба. Под конец Люциусу начало мерещиться, будто на крышке выгравировано его собственное имя с напутствием покоиться в мире. Однако постепенно он пришёл в себя и собрался.
Пальцы потянулись к перу, он начертал пару строк, скомкал, бросил на пол, туда же отправилось хрупнувшее перо…
Лицо Малфоя озарилось.
Итак… Первым делом — в расход всю старую команду. Если, конечно, от них ещё кто-то остался в живых — Тёмный Лорд шутить не любил. В любом случае — к чертям этих горе-зельеваров и их охранников. А во-вторых…
Мы давно не виделись, Северус… Не пришло ли время снова потолковать о делах наших скорбных?
Брови чуть сдвинулись.
Однако похищение такой персоны… Он ведь из Хогвартса носа не высовывает… Дело это непростое — чтобы не сказать «невозможное».
Невозможное… невозможное ли?..
— Мама дорогая… — Гермиона, забыв о приличиях, разинув рот, крутила головой. Гарри и вовсе не мог вымолвить ни слова, а Рон, хотя и силился вести себя так, будто клуб этот — его собственность, точно так же таращил глаза и ахал.
В бильярдной, куда Рон, собственно, и привёл друзей, зная, что близнецы большую часть времени проводят именно в этой части своего крохотного, но удивительного клуба, рокотали по сукну разноцветные шары, а меж столов сновали Фред и Джордж собственными персонами, объясняя правила, причём с особым удовольствием — девушкам, коим они не только сообщали последовательность забивания шаров (сначала красный, а потом любой заявленный цветной), но и учили правильно стоять у стола. Надо сказать, против последнего Анджелина здорово возражала: слишком уж ярко горели глаза её дражайшей половинки, когда та — вернее, тот — нежно нажимал на спину очередной юной красотке, показывая, как нужно правильно прицеливаться.
— О! Кого я вижу… — Джордж поднял голову, увидев замершую в дверях троицу. — Страшно подумать, Ронни, твоя крыша вернулась на место? Иначе как можно объяснить такой эскорт?.. Гарри, Гермиона, моё почтение… Вы опять взяли на поруки нашего великорослого обалдуйчика?
— Да пошёл ты, — беззлобно ухмыльнулся Рон. — Хотя можно и так сказать…
— Привет, Фред, Джордж, — Гарри с удовольствием пожал близнецам руки. Его охватило тёплое чувство — будто он встретился… да, пожалуй, можно и так сказать — со своими старшими братьями.
— Как говорится, у человека всегда есть два объяснения своим поступкам: одно — пристойное, а другое — настоящее. Какое мы услышим?..
— О, Гермиона, давно не виделись! — Фред тем временем переключился на счастливо сияющую девушку. — Тебя и не узнать! Ты изменилась — стала такой взрослой… спелой… — он улыбнулся ей, бросив взгляд из-под полуприкрытых век, — взгляд, знакомый многим посетительницам «Безумных Братьев». Гарри передёрнулся и машинально взял Гермиону за руку.
— В твоих устах эти слова звучат, как название уголовного дела, — заметила проходящая мимо Анджелина. — Рон, Гарри, Гермиона — рада вас видеть. Не слушайте вы этих обалдуев и лучше отойдите подальше, не то заразитесь идиотизмом…
— Фред… Джордж… Но как же?.. Откуда этот клуб? — Гарри обвёл рукой небольшое помещение, битком набитое старшекурсниками и молодежью. — А магазин приколов?..
— Ха! Кто сказал, что это — вместо? Это — вместе! Гермиона, партейку в бильярд? — Фред вальяжно привалился к ближайшему столу и погладил кий таким жестом, что Гермиона покраснела, а Рон и Гарри вздрогнули.
— Не щекотись, дурак, — буркнул кий. — Кинг сайз.
— Фред, как не стыдно! — рассерженной кошкой фыркнула Анджелина, пытаясь дать ему подзатыльник, от которого тот с ловкостью увернулся.
— Как не стыдно… не стыдно… ах-ах, я тоже сейчас покраснею… — донеслись до друзей тоненькие голоса, источника которых им установить не удалось.
— Свободный шар! — донеслось с соседнего стола, где сошлись в поединке две девушки. С учётом глубоких вырезов и странной манеры игры, когда то одна, то другая ложилась на стол всем телом, желающих поболеть за красоток набралось преизрядное количество.
— Н-ну… я не знаю… я не… — неуверенно пожала плечами Гермиона.
— Не беда, я тебя научу. Давай-ка, снимай мантию… Миленькая кофточка, кстати… Джордж, ты бы показал покамест мальчишкам магазинчик и боулинг, — подмигнул брату Фред.
«Мальчишки», каждый из которых был выше близнецов примерно на голову, возмущённо вздрогнули.
— Эй, ты, полегче! — возмутился Рон. — А то я не посмотрю, что ты мой старший брат…
— Э… Гермиона…
— Ой, боюсь-боюсь, боюсь… — Джордж приобнял Рона и Гарри за плечи и, несмотря на сопротивление последнего, вытолкал их из зала. — И, кстати, вы в курсе, что бояться — это хорошо? Ибо если ты никого не боишься, значит, ты — самый страшный…
Гермиона тупо хлопала глазами им вслед.
— Гарри?.. Рон…
— Miss! — снова донеслось с соседнего стола.
— Да не бойся, ничего с ними не случится, — Фред хлопнул Гермиону по плечу. — Да не дёргайся ты так. Ну, начнём… Смотри: это кий, а это — шары. Тут пятнадцать красных, — лежащие на сукне красные шары возбуждённо завозились и тоненько залопотали «это мы, это мы!» : Гермиона почувствовала, как её брови сами собой лезут на лоб (так вот кто всё время бормотал!); Фред произведённым эффектом остался доволен и продолжил говорить со скоростью, будто обращался к огромной аудитории законченных дебилов, — шесть цветных шаров, каждый из которых имеет свою стоимость, и биток.
На середину стола лениво выкатился белый шар.
— После удара я должен коснуться красного или цветного шара — какого объявишь, — чуть гнусаво, будто страдая от насморка, сообщил он. — Иначе — штраф.
— Ну, всё поняла?.. А теперь давай я научу тебя правильно бить. Смотри, надо встать поудобнее, наклониться пониже… — Фред положил ладонь Гермионе между лопаток, начав пригибать её к столу, однако девушка возмущённо затрепыхалась.
— Знаешь, Фред, я как-нибудь сама. А то мне что-то неловко…
— Да прекрати. Ноги поставь пошире, вот так…
— Ну, давай кинем жребий, чей удар первый.
— Как скажешь, — с видимым разочарованием вздохнул юноша. — Стано-о-вись! — зарокотав, шары построились на столе. — Итак, сначала биток должен коснуться красного шара, в противном случае…
— …налагается штраф… — снова прогнусил белый шар.
— Ну, поняла?
— Разберёмся! — отважно кивнула Гермиона.
…Когда Рон и Гарри примерно через час вернулись в бильярдную, Фред рычал и ругался, забыв о том, что играет с дамой.
— Какого чёрта!
— Не жульничай, Фред! Во-первых, шар не остановился до нанесения удара — это раз, во-вторых, ты оторвал обе ноги от пола…
— Не было этого! — бушевал Уизли.
— Ещё как было! — прогудел, присев на две передние ноги, стол.
— А ты вообще на чьей стороне?!
— Потом ты забил в лузу неочередной шар… — ледяным тоном, будто отвечая на уроке, продолжала Гермиона, хотя Гарри сразу заметил, что под напускной строгостью она умирает от смеха.
— А какого чёрта ты мне не сказала, что умеешь играть?!
— А ты меня не спрашивал! И потом, я действительно почти не умею играть — вот мой папа…
— Так, я всё понял, — Фред с подчёркнутым разочарованием отбросил кий и упал на грудь Гарри, заставив того оцепенеть от неожиданности. — Всё. Праздник испорчен, жизнь кончена: в кои-то веки хочешь научить чему-нибудь полезному приятную во всех отношения девушку, как тут же оказывается, что одному её уже научил папа, а другому — некий подозрительный тип, стоящий сейчас прямо передо мной…
— Та-ак… Это чему ты её тут собирался учить?!
— Гарри, не обращай внимания, — улыбнулась Гермиона. — Ну, как вам боулинг? И… что с вашими руками?! Кто их искусал?!
— Я говорил этим бестолковым болванам: вставлять пальцы только в глазницы и нос, так они всё равно совали руки в рты… — пожал плечами Джордж.
— Кто ж знал, что ваши так называемые «шары» кусаются?! Гермиона, знаешь, чем тут играют в боулинг? Черепами и берцовыми костями! Я чуть не умер, когда эта штуковина меня цапнула! — Рон продемонстрировал кровоподтёк на большом пальце правой руки.
— А что такого? — пожал плечами Джордж. — Сегодня же Хеллоуин — так что это вполне вписывается в праздничную атмосферу. И… кстати, угощайся, братишка, может, это тебя утешит, — воспользовавшись рассеянностью младшего брата, он подвинул к нему вазу с печеньем и сладостями, едва отведав которые, Рон летучей мышью апельсиновой расцветки затрепыхался в воздухе. — О! Летучий леденец! Повезло. Кстати, ребят, угощайтесь: тут есть Воскресный вампир — можно обзавестись на денёк симпатичными клычками, Кошачья Карамелька… Гермиона, думаю, ушки тебе были бы к лицу, — припомнив опыт превращения в кошку, Гермиона вымученно улыбнулась, — Мертвецкий мармелад…
— Страшно даже подумать, что случится, если его попробовать, — поёжился Гарри.
За соседним столом игра закончилась, забытые кии съёжились, шары бормотали, делясь впечатлениями от игры и игроков.
— Какого чёрта, предупреждать надо! — рявкнул вернувший человеческий облик Рон.
— О, с возвращением, братишка! Надо сказать, ты был пресимпатичнейшей мышкой…
— Да, расцветка тебе явно к лицу.
— Не сомневаюсь. Посмотрим, насколько повезёт тебе… — Рон быстрым движением затолкал в рот Джорджа первую же взятую конфету. К его большому разочарованию, ничего не произошло.
— Ха-ха. Самый искренний смех — злорадный, мышка Ронни, — Джордж приподнял губы, продемонстрировав удлиняющиеся прямо на глазах клыки. — Итак, вашему вниманию предлагается тянучка Воскресный вампир, рекомендую. Есть с ванильным, апельсиновым и морковным вкусом, а также со вкусом тухлых яиц и — для полноты ощущений — крови…
— Бр, откуда в вас такое пристрастие ко всякой дряни? — передёрнулась Гермиона, и Гарри с ней мысленно согласился. — Неужели это кто-то покупает?
— Ещё как! О… — взгляд Фреда метнулся к дверям, в которые в этот момент входила компания семикурсниц Равенкло. — Позвольте вас покинуть: кажется, прибыл новый отряд учениц. Меня ждут великие дела.
— Неисправим, — покачала головой ему вслед Анджелина.
— Точно-точно, — откликнулись в тон позабытые на сукне бильярдные шары. — Опять будет жульничать и хватать девушек за всё подряд…
[1] не правда ли
[2] детские игры
[3] ну, конечно
[4] простите
[5] повторите
Бета-чтец: Сохатый,
Редактор: Free Spirit,
