Защитник

Реклама

купить

Глава шестнадцатая, в которой открывается тайна бумаги для записей из Зонко, Крум возвращается, а Гарри чуть не сносят голову.

— Потрясающе!!! — Рон не мог спокойно усидеть на месте и елозил по подоконнику с риском протереть штаны до дыр. — Ну, ты даёшь, Гермиона! Ты у нас, оказывается, и сновидящая впридачу! — в его голосе отчётливо слышалось ехидство. — Да Трелони бы тебе руки целовала, расскажи ты ей нечто подобное на уроке. Мне в жизни и половины не сочинить… Зря, зря ты ушла с Прорицаний…

— Честное слово, была охота время тратить! — фыркнула Гермиона. — И вообще, Рон, хватит дразниться — нам нужно распланировать наши действия.

— Будь другом — помоги с сочинением для этой очкастой стрекозы, а? Надо придумать что-нибудь зверское: сейчас я у неё в любимчиках…

— Рон, прекрати. Итак, вот что я предлагаю…

— Погоди-погоди насчёт действий, — Гарри спрыгнул с растрескавшейся раковины и прошёлся туда-сюда по заброшенному туалету, хрустя осколками битого кафеля, — я согласен: этот сон непроста, слишком уж много всякого полезного ты в нём увидела. И как-то он чересчур вовремя.

— Да, без домовых эльфов тут точно не обошлось, — кивнула Гермиона, — готова поклясться, я слышала во сне голос Терри. Видимо, поняв, что именно мы ищем, они решили нам помочь, и всё, что нам остаётся, — просто найти нужный портрет, а оттуда по потайному ходу…

Гарри замер и резко повернулся к друзьям:

— Во-первых, во-вторых и в-сотых: я не хочу, чтобы вы лезли в это дело.

— НО ПОЧЕМУ?!! — рявкнули Рон с Гермионой дуэтом так громко, что Миртл, выставленная в коридор дозорным, дабы заранее предупредить заговорщиков о приближении живых или же мёртвых, испуганно просунула голову сквозь стену.

— Потому что это опасно. ОЧЕНЬ опасно, — с нажимом повторил Гарри и махнул Миртл рукой. Та вздохнула и, напоследок кинув в сторону Гарри полный обожания взгляд, снова исчезла в стене.

— О да, конечно! — ехидно кивнула Гермиона. — Ведь раньше мы баловались сущими пустяками: догонялки с василиском, путешествия с Хроноворотом наперегонки с дементорами…

— …не говоря уж о том милом паучке с его симпатичной семейкой… — передёрнулся Рон.

— …и Тремудрый Турнир, и… и… прошлый год — конечно, это же были просто детские игры! И мы тебе совсем не помогали, только путались под ногами! — на щеках Гермионы появился возмущённый румянец, глаза подозрительно повлажнели.

— Вот-вот, — Рон воинственно скрестил руки на груди и встал с ней плечом к плечу. — Твоя забота мне уже тоже поперёк горла!

— Но послушайте! — Гарри в отчаянии всплеснул руками, несколько теряясь перед напором друзей. — Но я… Но вы… Где гарантия, что это не ловушка? Я пока и сам толком ничего не знаю…

— …тем больше резонов заниматься этим вместе…

— …однако того немногого, с чем я столкнулся, мне вполне хватило; вляпываешься даже там, где подвоха не ждёшь… Да хоть эти нимфы — когда я попал им в лапы, я чудом… — брови Гермионы сначала вопросительно приподнялись, а потом многообещающе сдвинулись. Гарри понял, что зашёл слишком далеко, и прикусил язык. — Короче… это опасно, — совершенно неубедительно закончил он, понимая — на самом деле, битва уже проиграна.

— Нимфы, значит… Чудом, значит. Так-так… Скажи мне, Гарри, — Гермиона взяла его за руки и проникновенным голосом спросила, — и когда это ты успел записать их в союзники? Неужели после того случая, когда они пытались забраться тебе в штаны? Однако, странные вы, мужчины…

— Вау! — Рона аж подбросило. — Э, Гарри, ты же мне ничего такого не говорил!!! Друг называется! Что — правда пытались?! И как оно?

— Рон… — тон Гермионы не сулил ничего хорошего.

— Слушай, тогда, когда вы с Невиллом пропали в Запретном лесу на несколько дней, вы часом не…

— Рон!!! — Гарри был близок к тому, чтобы наложить на друга заклятьеSilentium.

— Та-ак… Значит, на несколько дней, Гарри?.. Можно поподробней, а? Вот именно с этого места, — Гермиона напряжённо улыбалась, постукивая палочкой по ладони, и при виде её лица Плакса Миртл, снова на крик просочившаяся сквозь стену, тут же шарахнулась обратно.

— Да нечего рассказывать, — Гарри собрал в кулак всю волю, чтобы не покраснеть под пронзительным взглядом подруги. — Хорошо, что уцелел… Хотели они меня того… — в смысле, убить, — кашлянув, тут же уточнил он, осознав двусмысленность фразы.

— Убить?

— Ужас! Ну, я их…

— Нет-нет, всё в порядке, мы потом всё уладили… Да не смотрите на меня так! — взмолился Гарри, увидев, как вытянулись физиономии друзей. — Гермиона, если хочешь спросить, спрашивай. Не хочешь спрашивать — я сам скажу: у нас ничего не было! Рон, сейчас дам тебе по шее, предупреждаю в последний раз — сделай нормальное лицо!

— А я-то что? Я вообще молчу.

В туалете воцарилась тишина, только потрескивал одинокий факел, притащенный из коридора. Гарри мрачно смотрел в пол, Рон размышлял над услышанным, разрываясь от любопытства и мужской зависти, Гермиона, с удивлением обнаружившая в себе преизрядный запас ревности, пыталась утрамбовать её поплотнее и спрятать подальше.

— Эй, вы ещё помните, зачем мы сюда пришли? — наконец нарушил тишину Гарри.

— Уж точно не для того, чтобы обсуждать этих бесстыжих поганок, — согласилась Гермиона, не удержавшись от последней возможности съязвить.

— Между прочим, они отдали мне… ну, то, что я искал, — Гарри строго взглянул на подругу.

Сначала никто не отреагировал на эти слова, потом до Рона и Гермионы дошло. Они медленно повернулись к Гарри.

— Значит… значит это всё-таки правда?.. — вытаращил глаза Рон.

— Конечно, правда! Слушай, нельзя же быть таким бестолковым: ради чего бы мы тогда торчали столько времени в библиотеке? — фыркнула Гермиона.

— Ну, одно дело — исследовать, искать неведомо чего, а вот иметь кое-что на руках… Гарри, а что это вообще — ну, предмет там или…

— Рон! — шикнула на него Гермиона, кинув взгляд на разом окаменевшее лицо Гарри.

— Я что — я молчу, молчу…

— Если мыслить логически, получается, часть заклинания — в подземелье, у эльфов, — Гарри задумчиво вцепился зубами в ноготь на большом пальце, — за картиной с каким-то носатым уродом… Пожалуй, пойду сегодня же вечером…

— Ага! Прямо после ужина, — подхватил Рон, снова преисполняясь энтузиазмом. — Для начала обследуем гриффиндорскую башню… Потом возьмёмся за прилегающие коридоры… Учебный корпус запросто можно осматривать даже между уроками…

— Так нам суждено изучать замок до второго пришествия, — покачала головой Гермиона. — Особенно, если будем мотаться по нему все втроём — так уж точно никакого времени не хватит. Нет, я вот что придумала… — она вытащила из портфеля бумагу и карандаш.

— Эй, эй! Вы что — совсем меня не слушали? Я же сказал, что не хочу втягивать вас… — мигом оторвался от размышлений Гарри.

— Вот что, Гарри. Я думаю, нам стоит закрыть этот вопрос раз и навсегда. Я… мы… — поправилась Гермиона, покосившись на Рона — тот утвердительно кивнул в ответ, — мы ценим твою заботу и беспокойство, однако же мы тоже вполне взрослые люди, способные самостоятельно принимать решения. И наш выбор сделан. Или же… или же то, через что нам пришлось пройти, является недостаточным доказательством?

— Гермиона… Рон! — Гарри задохнулся, взглянул на строгие лица друзей — перед его глазами вновь мелькнуло мертвенно-бледное лицо Гермионы, её мокрые от крови волосы, медленно ползущая ему под ноги тёмная лужа… Рон… Маленький мальчик, отчаянно кинувшийся на огромную крысу. — Простите меня. Я не имел в виду… Я не… — Гарри не знал, куда деваться от стыда.

— То, что должен сделать ты и только ты, ты и сделаешь. Но позволь нам помочь тебе там, где это возможно. Где это нам по силам.

— Вот-вот, — поддакнул Рон. — Мы не собираемся покушаться на твои лавры спасителя человечества, — он увернулся от запущенного в его сторону куска отсыревшей штукатурки и взмахом руки отмёл все не успевшие прозвучать возражения, — погоди, дай доскажу! — но что такого в том, чтобы мы вместе обследовали замок?

— Да просто никому не известно, на что мы можем натолкнуться…

— Так мы с таким же успехом можем натолкнуться на это, свернув по ошибке не в тот коридор или же забыв расписание движения лестниц. Не припомнишь ли, как мы познакомились с Пушком? — пожала плечами Гермиона и навела на Гарри свою волшебную палочку. — Словом, договорились?

— Трудно отказаться, — кивнул Гарри, напряжённо глядя на сыплющиеся с кончика палочки красно-золотые искры.

— Вот и славно. Ну, что ж, тогда смотрите, — Гермиона махнула палочкой над листом бумаги, и, к удивлению друзей, по чистой поверхности вдруг побежали разноцветные линии — зелёные, синие, пурпурные.

— Да это же… Погоди-ке… Это план Хогвартса!

— Именно, — не в силах удержать самодовольную улыбку, Гермиона заметила, будто между прочим: — При перерисовке плана я использовала одно любопытное заклятье, нашла его в историко-архитектурном справочнике по магическим сооружениям… Очень удобная вещь. Итак, зелёные линии — то, как Хогвартс выглядел в момент основания…

— Какая любопытная форма, — Рон просунулся между головами друзей и наклонился так низко, что почти закрыл обзор. — Поди, срисовала его из твоей настольной книжки?

— Рон, убери голову и не перебивай! — Гермиона всегда злилась, когда кто-то пытался прервать её хорошо подготовленный доклад. — Кстати, в книге «История Хогвартса» есть только внешний вид замка, как ни странно, — я была убеждена, что найду там планы, но увы… Итак, лиловый цвет — средневековые перестройки и реконструкции. Синий — три последних века. Совсем немного, заметьте. И вот так всё выглядит сейчас. Что скажете? — ещё один взмах палочкой, и в туалете Плаксы Миртл раздался потрясённый вздох. Произведённым впечатлением Гермиона была вполне удовлетворена.

— Смотрите-ка… — Гарри уткнулся в план, подсвечивая себе волшебной палочкой: света одинокого факела явно не хватало. — Сначала всё было совсем по-другому, кто бы мог подумать! Учебных корпусов, можно сказать, не было почти… И Северной башни…

— Ага, и гадюшника слизеринского — тоже, — Рон ткнул пальцем в план. — Они, оказывается, нарыли себе нор только в шестнадцатом веке…

— Просто сначала все жилые помещения находились вот тут — студентов было не так много и жили они мирно, — пояснила Гермиона. — А вот именно с конца шестнадцатого века на должность директоров четыре раза подряд приходили выпускники Слизерина — между прочим, один из них носил небезызвестную фамилию, — она сделала многозначительную паузу, — и вот именно тогда Слизерину отдали почти половину замка.

— Я полагаю, нас в первую очередь интересует изначальный план, верно? — прервал экскурс в историю Гарри. — Так-так… Сейчас тут находятся… ага, ага… главный корпус, библиотека, учебное крыло и… и… — он проверил раз, другой — точно, ошибки быть не могло.

— Ну, не томи, — поторопил Рон, которого от обилия разноцветных чёрточек уже начало мутить.

— …и подземелье с лабораторией Снейпа.

— О, нет… Вот туда я точно не полезу! — Рон прекрасно помнил свой прошлогодний опыт мародёрства. Даже осознание того, что в кабинет к профессору Зельеварения лезть не придётся — нужно будет просто обследовать коридоры — куража не прибавляла.

— А тебе и не нужно. Думаю, нам стоит поделить зоны следующим образом: Гарри, вам с Роном — главный корпус и учебное крыло, мне — библиотеку и снейповы подземелья.

— А почему так? — с подозрением поинтересовались юноши.

— Всё просто: в библиотеке все ко мне настолько привыкли, что, наверное, считают деталью интерьера. И мадам Пинс тоже полностью доверяет — пару раз просила помощи, я как-то подменяла её на выдаче книг, когда Чудовищная Книга о Чудовищах укусила её за ногу, а ещё один раз она брала меня в запасники — о, какие там книги! Надо будет как-нибудь обязательно взять вас с собой, это просто… просто… пир духа!

— Как-то в твоих устах не очень звучит, — фыркнул Гарри, а Рон так вообще откровенно заржал, заставив Гермиону сконфузиться, — давай-ка отложим эту, безусловно, гениальную идею на потом и займёмся портретом нашего носатого незнакомца.

— Носатого незнакомца в красной мантии, — Гермиона во всем любила точность. — И в подземелья тоже лучше пойти мне, потому что если вы подвернетёсь Снейпу под руку после того, что вытворили на уроке… Думаю, чисткой котлов дело для вас не закончится.

— А что, если он поймает тебя?

— А ему и не придётся меня ловить: я не буду делать ничего незаконного — профессор Макгонагалл предложила мне помочь ей в одном интересном исследовании на стыке наук. Этапы синтеза… Впрочем, вам это не интересно, — перебила Гермиона сама себя. — И потом, поверьте: главного корпуса и этого крыла, — она обвела нужный участок на плане карандашом, — вам хватит за глаза.

— Тогда почему мы всё ещё тут? Предлагаю начать прямо сейчас.

— Не, дружище, лучше сразу после ужина, — Рон сверился с часами. — А то от бурчания в моём брюхе не то что Миссис Норрис — Филч оглохнет!

— Рон, ты неисправим, — Гермиона покачала головой и тоже сверилась с аккуратными часиками на левом запястье. — Думаю, я всё же успею до ужина забежать в библиотеку…

— Это он-то неисправим? Вот уж кто бы говорил!

Ноябрь, сковав напоследок продрогшую землю по-настоящему зимним морозцем, подкатился к концу. Все с нетерпением ожидали первого снега, способного — словно волшебник, одним взмахом палочки — превратить унылую осеннюю картину в нарядное предпраздничное полотно. Временами небо даже многообещающе набухало низкими тучами, однако же только дразнило — и день за днём всё вокруг оставалось серо-бурым, скучным и тоскливым донельзя. Постепенно дух уныния наполнял замок и его обитателей — портреты всё больше спали, почти полностью утратив интерес к окружающему миру, и даже привидения потускнели, напоминая своими вялыми колыханиями полудохлых медуз.

Впрочем, надо заметить, не все влачили полусонное существование: гриффиндорская троица, напротив, буквально кипела энергией. Их день был расписан едва ли не по минутам: учёба, уроки, тренировки, дополнительные занятия и то, что они обозначали таинственной фразой «а не пойти ли нам прогуляться?».

— Смотрю я на тебя, Гермиона, и поражаюсь, откуда в тебе столько сил? — Лавендер по-кошачьи изящно потянулась в лоснящемся от времени кресле, и это едва заметное движение, тем не менее, вызвало небольшой ажиотаж у мужской части присутствующих в гостиной студентов. — Я бы вот так лежала целый день… никуда бы не вставала, если бы не эта учёба…

— Я бы тоже, — глядя на неё голодным взором, вздохнул семикурсник Вики Фробишер. — Так бы и лежал. Целый день. Лежал бы себе, лежал бы… — он осёкся под взглядом Шона Маккелара, давно положившего на Лавендер глаз и при первом же удобном случае готового наложить лапу. Случай обещал представиться довольно скоро: Лавендер была сейчас слишком ленива даже для того, чтобы отшить назойливого кавалера.

— Надо больше двигаться, — бодро возразила Гермиона, — пойду-ка я прогуляюсь перед ужином, — понизив голос, многозначительно сказала она Рону и Гарри, корпящими над очередными сочинениями.

— Ой, ты не в библиотеку? — встрепенулась сонно следящая за трепетаниями их перьев Парвати. — Сдай за меня книгу, ладно? А то сил просто нет… Я, наверное, до ужина не доживу — так спать хочется…

— Э… Ладно.

Вообще-то Гермиона собиралась вовсе не в библиотеку, но…

Заодно сдам энциклопедию Гуили и возьму Папюса.

Гермиона впихнула в сумку протянутую Парвати книгу и направилась к портрету.

А в это самое время Драко Малфой возвращался в замок. Он замёрз. Сильно замёрз. Настолько сильно, что все мысли крутились вокруг горячего — чтобы пар шёл — душа, чашки чая или… да, пожалуй, глоточек, даже парочка, огневиски оказались бы кстати… ужина и тёплого одеяла.

Как немного надо мне для счастья. Опростился до предела, — мрачно хмыкнул он и прибавил шагу.

Вокруг царила непроглядная темнота, впереди маячил огнями вечерний Хогвартс, позади шумел голыми ветвями невидимый Запретный Лес, откуда Драко и держал свой путь. Нет-нет, он не делал ничего противозаконного (точнее, почти ничего — всегда же можно сказать, что зашёл в лес, потому что померещилось нечто подозрительное — на то он и дежурный, чтобы следить за порядком) — Драко возвращался с вечернего обхода: он сам вызвался курировать эту зону школьной территории, оставшуюся без присмотра на время отсутствия Хагрида. При распределении постов составить ему компанию охотников не нашлось — Эрни Мак-Миллан дежурил в учебном корпусе, а Энтони Голдстину достались Северная и Астрономическая башни, где он, судя по всему, неплохо проводил время. Когда спросили, кто готов патрулировать школьную территорию около теплиц, Драко для виду поколебался, но, якобы желая блеснуть своей храбростью, сообщил, что справится в одиночку. На деле Малфоя это только радовало: предоставлялась отличная возможность регулярно общаться с отцом и решать некоторые технические вопросы. Они встречались неподалёку от той поляны, где Драко когда-то обнаружил своего двойника: Малфой-старший появлялся через пару минут после того, как подходил Драко, — бесшумно и всегда внезапно. Юноше ни разу не удалось угадать, когда и откуда выскользнет белый лис, каждый раз он замечал Люциуса, когда тот уже шуршал сухой травой у его ног.

— Тебе стоит быть повнимательней, сын, в противном случае, однажды ты заметишь врага, когда он уже вцепится тебе в горло, — говорил тот вместо приветствия, обретая человеческий облик.

Несколько фраз и вопросов, пакетики с травами или склянки с компонентами для зелий, свитки и книги, полезные советы и отчие наставления — и Драко снова оставался в одиночестве: отец исчезал во тьме, никогда не прощаясь и не назначая времени очередной встречи.

Откуда он знает, когда у меня очередное дежурство? — в который раз удивился Драко и в который же раз пришёл к выводу, что у отца существует ещё какой-то канал информации обо всём происходящем в школе.

Малфой вышел на открытую местность, и резкий ветер тут же заставил его прибавить шагу; вот уже избушка лесника, откуда до замка было рукой подать. Тёмное и заброшенное, с висящей на одной петле ставней, кучей какого-то мусора под окном — жилище Хагрида не могло не порадовать утончённую натуру слизеринского старосты абсолютным соответствием облику его опустившегося обитателя. Каждый раз, проходя мимо, Драко развлекал себя каким-нибудь пустячком — то вдребезги разбивал стоящие на крыльце горшки, то ломал изгородь, то срывал ставни. Сейчас, поразмыслив, Драко взмахнул палочкой и вышиб окно. Жалобно звякнули стёкла, посыпавшись на мёрзлую землю.

Из замка донёсся глухой звук колокола, созывающего на ужин, и слизеринец прибавил шагу: этим вечером его ждало ещё много важных дел, так что совсем не мешало немножечко подкрепиться: на голодный желудок работалось и думалось, плохо, а задачку отец задал преизряднейшую.

…- Поведай, сын мой, какие у тебя отношения с деканом?

— Ну… сложно сказать. Иногда у меня такое ощущение, будто он следит за мной, — честно признал Драко, припомнив пару случаев, когда он ловил на себе странные — очень странные — взгляды мастера зелий.

— Мда, не удивительно, ведь он знает о твоей инициации… — Люциус досадливо поморщился. — Впрочем, сейчас нам это даже на руку: слежка за кем-либо — лучший способ забыть о собственной безопасности. А ты будешь следить за ним. Интересует всё: его образ жизни, расписание, перемещения по замку и — особенно — отъезды из него. В случае последнего немедленно дай знать, отправив письмо по этому адресу, — сам адрес мелькнул перед глазами Драко всего на миг, однако слизеринец на память не жаловался. — Текст может быть любым — напиши что-нибудь минимально связное на случай, если твоя переписка перлюстрируется.

Вопрос крутился у Драко на языке, однако он отлично усвоил, что любопытство лучше держать при себе.

Сдав повязку дежурного Филчу, поджидавшему у входа в школу, Малфой только собрался поторопиться в сторону слизеринского общежития, чтобы успеть переодеться на ужин, — не идти же в Большой Зал в двух шерстяных мантиях и тёплом шарфе по самые брови, верно? — как с главной лестницы донёсся топот. Драко поднял взгляд и… с ужасом уставился на летящего прямо на него Поттера, следом за которым, прыгая через три ступеньки кряду и что-то крича, мчался Уизли. Не будь Малфой настолько продрогшим и замотанным в сто одёжек, он бы успел увернуться, но тёплая одежда сделала его неповоротливым — в последний миг перед столкновением Драко увидел округлившиеся глаза Поттера — в следующее мгновение два злейших врага катились по полу кубарем на радость окружающим.

— Какого чёрта, придурок! Я тебя сейчас… — зашипел Малфой, силясь вытащить из кармана палочку.

— Глаза надо носить при себе, — ответил Гарри; спустя миг слизеринец и гриффиндорец уже отпрыгнули друг от друга, готовые и к защите, и к нападению.

— Гарри, ты продул, я добрался до Зала первым! Так что расчёт по астрономии делаешь ты, — радостно сообщил подбежавший Рон. — А это у нас что за… Ох ты, какая встреча…

— В чём дело? — раздался ледяной голос профессора Макгонагалл, и все трое тут же сделали невинные лица — впрочем, безуспешно: обмануть профессора Трансфигурации ещё не удавалось никому. — Мистер Уизли, мистер Поттер — вы шли на ужин? Ну так поторопитесь. Мистер Малфой?..

— Я с дежурства, — раздражённо ответил Драко, не сводя злобного взгляда с гриффиндорцев, — те, нерешительно потоптавшись, всё же развернулись и направились в сторону Большого Зала, периодически косясь в его сторону.

— Так ступайте и приведите себя в порядок.

Чёртова старуха… — Драко, уже заворачивая за угол, напоследок взглянул через плечо: декан ненавистного факультета по-прежнему стояла в коридоре, скрестив руки на груди. Он прибавил темп и почти бегом побежал в сторону слизеринского крыла самой короткой дорогой. Глухой звук шагов. Тёмные коридоры. Лестница, ещё одна. — Чёртовы гриффиндорцы. Чёртов Поттер. Чёртов Уизли. Чёртова…

Оп-па!

Малфой замер, будто его пригвоздили к месту: ему навстречу шла… Он потёр глаза, не в силах поверить, что это не тщательно наведённая галлюцинация.

Грейнджер?! Что она тут делает?

Гермиона тоже заметила Малфоя и остановилась. Слизеринец был последним человеком на земле, которого она ожидала встретить в этой части замка. Внезапно её охватил беспричинный страх — такой, что она с трудом сдержала крик: все силы пришлось бросить, чтобы сохранить спокойно-надменное выражение лица, тогда как внутри всё будто окаменело от дурного предчувствия.

Малфой пришёл в себя первым.

— Эй, грязнокровка! Ты что тут делаешь?

— Тебе что за дело?

— Зачем ты тут шляешься? Решила уйти в подполье? И как оно?

— Мгновение назад поняла, что в подполье можно встретить только крыс.

Драко почувствовал, как гнев ударил ему в голову.

— Глядя на тебя, вынужден согласиться. Так что ты тут делала? — Малфой переступил с ноги на ногу, приняв более вызывающую позу. — Кажется, я понял, — поди, возвращаешься с очередного свидания, да? И с кем, если не секрет? Поттера с Уизли я только что видел наверху — пошли набивать свои ненасытные утробы. А, наверное, опять с Бутом? Или завела кого-нибудь новенького? Ну, и как — нагуляла аппетит?- даже в полумраке Драко увидел, как она покраснела, и окончательно пришёл в себя.

— Заткнись! Иначе… — дрожь в её голосе наполнила его ликованием.

Боится… кишки гоблина тебе в глотку — она меня боится!.. Всё, как говорил отец, — пусть она забыла про Зеркало, однако страх и шок никуда не делись.

— Что «иначе»? — передразнил он. — Снимешь с меня десяток очков?..

Решение пришло озарением свыше, оно выглядело таким логичным и единственно возможным, что у Драко от радостного предвкушения засосало под ложечкой. Конечно: сейчас в коридорах и переходах никого нет, все на ужине — в том числе и её дружки, вряд ли представится другой столь же подходящий случай… А сюда редко кто заглядывает — даже привидения, не говоря о живых людях… Значит, он может посчитаться с ней за всё — и за Кастрирующее проклятье, и за драку в поезде в конце прошлого года, и за позор возвращения домой, и за провал с Зеркалом, и за… За всё.

Он глубоко вздохнул и сделал шаг вперёд — она почувствовала надвигающуюся опасность, вскинула руку с волшебной палочкой, но Драко недаром был отличным ловцом, уступавшим в реакции разве что Гарри:

— Expelliarmus! — он намеренно произнёс заклинание так, чтобы чёртову грязнокровку приложило об стену: когда Гермиона поднялась на ноги, Малфой уже был рядом, а всё её оружие составлял набитый учебниками портфель (страшное оружие, между нами, — с учётом того, сколько книг обычно она носила с собой — прим. авт.) . Гермиона замахнулась, он с лёгкостью увернулся, однако нападать не спешил, будто ждал чего-то… Чего? Она не стала выяснять — какой-то древний инстинкт взял верх до того, как она успела что-либо сообразить, — развернувшись, девушка побежала прочь.

Ты всё понимаешь с полуслова. Сыграем в догонялки.

Дав ей фору, он последовал за ней — обернись Гермиона, она бы увидела на лице Малфоя довольную улыбку: погоня, именно о ней он и мечтал. Эти коридоры были известны Драко, как свои пять пальцев, — собственно, короткий переход, где судьба свела их с Гермионой, он обнаружил, заблудившись на первом курсе и проплутав по тёмным заброшенным коридорам почти полдня. Гриффиндорка же знала эти места только в теории — благодаря планам, которые мигом выветрились у неё из головы, — она очень приблизительно представляла, в какую сторону нужно двигаться и, как ей казалось, бежала именно туда.

Почему я бегу?.. Куда я бегу?

Повороты, лестницы — факелы вспыхивали над головами и гасли, едва девушка и преследующий её юноша сворачивали за угол. С каждым шагом Гермиона понимала всё отчётливей, что сама себя загоняет в капкан.

Что я делаю? Зачем я убегаю?

Она резко остановилась посередине длинной лестницы, и, покрепче сжав ручку сумки с книгами, решительно развернулась — увидев выражение её лица, Драко слегка опешил, но потом всё же приблизился, остановившись пятью ступеньками ниже — вне пределов досягаемости. Он почти не запыхался, у неё же на лбу поблёскивали капли пота, щёки раскраснелись.

— Прямо полоса препятствий при полной выкладке, — криво улыбнулся он. — Вверх-вниз… А Поттер тебя неплохо натренировал — думал, ты сдашься раньше, — Драко сделал ещё один шаг наверх.

— Не подходи, — Гермиона качнулась назад, держа перед собой сумку, как щит, и не сводя со слизеринца полных ненависти глаз.

— О, сколько праведного гнева, прямо страшно… Что такое? Боишься не устоять передо мной? — она скривилась от отвращения и промолчала. Драко сделал ещё один шаг, протянул руки — резкий замах, и её сумка наотмашь ударила его по голове. — Ах ты, дрянь! — он схватился одной рукой за щёку, а второй ударил её в живот. Гермиона задохнулась от боли: — Что такое? Желудочная колика? — рука Малфоя ухватила её за шиворот и рывком поставила на ноги. — Не волнуйся, скоро всё пройдёт. Жизнь, Грейнджер, прожить надо так, чтобы мучительно больно и стыдно за бесцельно прожитые годы было уже некому…

— Подонок… — она ткнула его локтём, судя по всему, попав в весьма чувствительную точку: Малфой охнул, его хватка на миг ослабела, Гермиона изо всех сил дёрнулась и вывернулась, напоследок снова огрела его сумкой — та затрещала, но выдержала — рванулась вверх по ступенькам…

Цепкие пальцы ухватили её за лодыжку в тот момент, когда она уже собиралась возликовать; лестница прыгнула в лицо, девушка упала на тут же полыхнувшие ослепительной болью колени и ладони, застонав от ярости, боли и унижения.

— Ну, хватит, поиграли, — он схватил её за шиворот, поставил на ноги и подтолкнул к перилам. Гермиона попробовала сопротивляться, снова махнула сумкой, в которую вцепилась так, будто та была последней надеждой на спасение, но Драко перехватил её руку и резко дёрнул вверх — от боли потемнело в глазах. — Спокойно, спокойно…

Уже через мгновение он перегибал её через перила, наваливаясь и прижимаясь всем телом, — её всю затрясло от страха и отвращения.

— Не прикасайся ко мне! Мерзавец!

— Какие мы недотроги… А я думал, мужское тело тебе нравится — согласись, у меня оно не худшее… — он хмыкнул и навалился сильнее.

— Подонок… — упрямо трепыхалась Гермиона. — Отвратительный подонок…

— То есть я тебе не понравился… Жаль-жаль… Ну, значит, выбора нет, раз ты сама этого хочешь…

Он чуть приподнял её, слегка толкнул вперёд — и тут Гермиона осознала, что, похоже, неправильно истолковала его намерения.

— Что… что ты задумал?..

— О, так ты решила, будто… — Малфой расхохотался. — Неужели всерьёз думала, что я буду об тебя мараться? Нет. Все проще: трагическая случайность… Ах, какая невосполнимая для Хогвартса потеря! Лучшая ученица школы! Сколько раз ей говорили, не надо столько заниматься, а то крыша съедет, — верно, Грейнджер? И вот — допрыгалась. В самом прямом смысле этого слова, — он навалился сильнее, и Гермиона изо всех сил впилась пальцами в перила, заранее понимая бессмысленность этого действия: все преимущества сейчас были на стороне слизеринца — он был ловчее, он был сильнее — она не могла ему сопротивляться.

Кажется, в этот раз я действительно… меня действительно…- Гермиона с ужасом смотрела вниз: лестницы уходили в никуда, насколько хватало глаз, царила непроглядная темнота, дышащая могильным холодом. Она сама не поняла, как, но желание жить заставило её качнуться назад и изо всех сил вжаться в Малфоя, от которого она только что с отвращением пыталась отпрянуть.

— Ух ты, сколько страсти… Грейнджер, я впечатлён — кто бы мог представить… Ну, давай ещё разочек, и тогда я подумаю, не изменить ли моё решение… — он снова толкнул её через перила, и снова она отчаянно дёрнулась назад. — О, слушай, это может быть забавно. Ну, давай, а теперь попроси меня… — он ещё раз дёрнул её заломленную руку вверх. Гермионе показалось, будто сустав захрустел. — Ну, умоляй, чтобы я тебя пощадил… говори, что ты сделаешь всё, что я велю… Ну!

— Я… я тебя… ненавижу! — выплюнула в темноту Гермиона. — Иди к… чёрту!

— Проси, я кому сказал! — от ярости у Драко потемнело в глазах.

Упираешься? Ну, так я тебя заставлю…

— Никогда!

— Ах, ты… Ну, тогда…

— Да пошёл ты! — она вдруг сама рванулась вперёд. Темнота медленно качнулась навстречу, Гермиона почувствовала странную лёгкость во всём теле… Сумка вылетела из разжавшихся пальцев, распахнулась, оттуда посыпались книги, перья, пергаменты — казалось, будто всё происходит словно во сне:

Я падаю. Всё.

— ГАРРИ!!! — истошно вскрикнула она, проваливаясь вниз.

— Не волнуйся, он скоро последует за то…

Гермиона даже не поняла, что именно произошло: её вдруг резко дёрнуло вверх, отшвырнуло куда-то в сторону — она ударилась об ступеньки, застонав от боли, с трудом подняла голову, ещё не веря в своё спасение. Представшая её глазам сцена была такова, что Гермиона тут же позабыла обо всём — и о боли в том числе.

Невесть откуда взявшийся здесь Гарри держал Малфоя за грудки, а слизеринец, бледный от страха и потрясения, только таращил глаза и хватал ртом воздух. Кулак Гарри взлетел вверх — негромкий хруст, голова Драко резко запрокинулась, Гермионе даже показалось, будто она сейчас отделится от тела, — и слизеринец кубарем полетел по ступеням, безжизненно распластавшись на лестничной площадке внизу.

— Гарри… — губы Гермионы задрожали. Цепляясь за перила, она с трудом поднялась на дрожащие ноги. — Гарри!

Шатаясь от боли и шока, шагнула к нему. Он стоял и смотрел на неё — ни слова, ни жеста, ни улыбки, и в тот миг, когда её пальцы уже почти коснулись его плеч, он вдруг дрогнул, и очертания его смазались, начали бледнеть, будто подёргиваясь дымкой… Внезапно с тихим шорохом он и вовсе исчез — пальцы Гермионы безвольно шевельнулись, и в этот миг выпорхнувший из пустоты лист бумаги нежно коснулся их, описал круг и приземлился на ступеньку у самых ног.

Гермиона оцепенело опустила взгляд. Страничка с любовно выведенным её рукой одним только словом. Она присела на корточки и взяла её дрожащими пальцами.

«Гарри».

…Бумага из Зонко. «Исполнение желаний»…

— Гарри?.. Значит, ты… — вечер в библиотеке, когда она, размышляя, машинально писала и обводила его имя. — Гарри, ты…

Щёки разом стали мокрыми, слёзы свернулись капельками на многовековой пыли лестницы, пальцы разжались, и последний волшебный листок, подхваченный потоком воздуха, выпорхнул из них, перелетел через перила и бесшумно растворился во тьме.

— Га…р… — дышать стало тяжело, боль в разбитой спине вернулась, растеклась по всему телу. В голове зазвенело, все звуки куда-то исчезли, будто уши заложили ватой. Каменные плиты перед глазами покачнулись и размазались. Через мгновение мир сменился щиплющими глаза разноцветными искорками.

Собрав последние силы, Гермиона нащупала за спиной перила и устало привалилась к ним.

О том, что случилось тем вечером, Гарри так и не узнал — ни в тот день, ни позже: ни Гермиона, ни, тем более, Малфой не сказали ему ни полслова (надо заметить, последний и вовсе пребывал в глубокой прострации после встречи с Поттером, когда ждал, но так и не дождался ни малейшего намёка на случившееся в подземном переходе. Он потом долго пытался сложить эту головоломку, однако бросил в виду безуспешности попыток — прим. авт.).

Когда спустя какое-то время Гермиона пришла в себя, лестница уже сменила направление, и теперь, судя по всему, находилась совсем в другом месте — во всяком случае, никакой площадки с поверженным слизеринцем поблизости не наблюдалось. В гриффиндорскую башню староста добралась далеко заполночь, моля лишь об одном: чтобы Гарри и Рон не дожидались её возвращения, в противном случае пришлось бы слишком многое рассказывать и объяснять. Всё тело ныло от боли, в голове же и вовсе стоял такой сумбур, что казалось, будто череп вот-вот взорвётся. Хотя, возможно, это было просто последствием обморока и шока.

Юноши действительно ещё сидели в гостиной — вернее, спали в огромных придвинутых к уже погасшему камину креслах. Рон сполз, перегнувшись через высокую ручку, и его длиннющие ноги почти упирались в каминную решётку, а Гарри запрокинул голову на лоснящуюся от времени бархатную спинку кресла, трогательно приоткрыв рот. Гермиона на цыпочках прокралась мимо.

…Простите меня… Гарри, прости…

Ни о каком обращении к мадам Помфри и речи быть не могло, она знала, что в этом случае вопросов не оберёшься, поэтому решила справиться своими силами. На устранение синяков и ссадин ушла почти вся ночь — Гермиона упала в постель, когда небо уже начало раздвигать облака, готовясь к хмурому рассвету. Сейчас не имела никакого значения даже мысль о прогуле целого учебного дня: сил не было, двигаться, думать, есть не хотелось. Нечто подобное она чувствовала в тот миг, когда очнулась в лазарете после того странного заклятья. Усталость. Тупое равнодушие. Непонятную обречённость.

Почему я так испугалась? Почему Малфой пытался меня убить? — она тусклым взором посмотрела в потолок и закрыла глаза, тут же провалившись в забытье.

— Да заболела она, заболела, — Джинни многозначительно посмотрела брату в глаза и подёргала правой бровью. Получилось на редкость забавно. — Ну и тупица же ты, Рон!

— А… о… — Рон покраснел и смущённо поскрёб в затылке. — Ну да…

— Может, тогда мне стоит её проведать?.. — вопросительно приподнялся Гарри. Джинни со вздохом отложила ложку и пристально взглянула на него.

— Ничего серьёзного. Просто оставьте её на сегодня в покое — она сама меня попросила… Ей-богу, будто вы дня друг без друга не можете прожить.

Пауза.

— Нет, с вас просто умереть можно! Если б в ваших головах водились черви-мозгоеды, они бы давно сдохли!

— Почему? — оторопело спросил потрясённый таким поворотом разговора Рон.

— От голода! — безжалостно отрезала Джинни. — Вы меня уже поняли или всё же придётся говорить открытым текстом?

В этот раз покраснел и Гарри.

— А, ну да… — он смущённо уткнулся в тарелку и до конца обеда больше не проронил ни звука.

Впереди ждала История Магии, и в кои-то веки друзья шли на самый скучный в мире предмет, переполняясь энтузиазмом. Устроившись на задней парте, подальше от нудятины Биннса, они старательно отмечали на сделанной Гермионой карте Хогвартса исследованные накануне места и выбирали участок для сегодняшней вылазки.

— Та-ак… Давай сегодня пройдём тот коридор до конца, и посмотрим, что вот здесь…

— Ага… Глянь-ка, похоже, будто в это место существует ещё один проход, и ведёт он… Сейчас… так-так, дай-ка посмотрю… — Рон вытянул пергамент из рук друга и повёл кончиком пера по бесконечным лабиринтам коридоров. — Ведёт он… ведёт он… он ведёт… та-ак… вот сюда… Смотри! В сторону слизеринских подземелий. Тебе не кажется это подозрительным?

— Да у нас тут все коридоры связаны друг с другом, — вяло возразил Гарри, размышляя, имеет это смысл или нет.- Рано или поздно, все тропы ведут в слизеринские подвалы. Давай сегодня перед ужином и займёмся этим участком: Флитвику я всё сдал, расчёты сошлись, Макгонагалл спрашивала нас на прошлом уроке — можно денёк и не думать об учёбе.

— Не думать об учёбе… Просто музыка для моих истерзанных ушей.

— Слушайте, сколько можно шуршать и шушукаться! — не выдержал сидящий перед ними Джастин Финч-Флетчли. — Дайте людям спокойно поспать!

— Ночью спать надо, — тут же беззлобно, просто по привычке, огрызнулся Рон.

— Вот ты, Уизли, и спи. Ночь — она для другого… Впрочем, тебе не понять — твоя-то красавица ещё слишком юна для этого, да? — Дин Томас, прячущийся за выстроенной перед ним баррикадой из книг, оторвал голову от парты и многозначительно подмигнул. Потом, душераздирающе зевнув, снова прильнул к пристроенному под щёку Справочнику по гоблинским восстаниям и сомкнул глаза.

Покрасневший, как кумач, Рон не сумел сразу собраться с мыслями: застигнутый врасплох, он бессильно хлопал ртом и глазами.

— Я… т-ты… Кого это ты…

— Проехали, — Гарри усмехнулся, и это не осталось незамеченным: весь гнев тут же обратился на лучшего друга.

— Т-ты… т-ты… — однако слова опять не находились, и Рон просто резко ёрзнул в сторону, спихнув Гарри со скамьи.

Грохот упавшего тела прервал лекцию, Биннс недоумённо уставился на Гарри, словно потрясённый самим фактом того, что в классе, оказывается, кто-то присутствует. От установившейся непривычной тишины студенты один за другим начали просыпаться.

— Извините, у меня перо упало, — сделав головокружительное умственное сальто, выдавил оправдание Гарри и вернулся на место, тут же отплатив Рону чувствительным пинком в лодыжку. Теперь на них уже были обращены сонно-возмущённые взгляды всех присутствующих. Послышался чей-то откровенный зевок, и Биннс, вернувшийся к реальности, снова что-то забубнил. Постепенно дремотное оцепенение вернулось, и головы студентов опять начали клониться ниже и ниже к партам. Дальше Гарри и Рон сидели молча, тоже начав под конец подрёмывать, — в результате очнулись они, когда остальные давно ушли, а в пустом классе уже вольготно растекались ранние зимние сумерки.

— Эй, поднимайся! — Гарри дал Рону ощутимый тычок в бок. Тот взвыл спросонья. — Вставай, говорю, — нас ждут великие дела.

Они прошли по пустынным коридорам — занятия уже закончились, лишь из кабинета Трансфигурации доносился негромкий голос профессора Макгонагалл, отчитывающий какого-то нерадивого ученика, да в пустом классе рядом с классом Заклинаний, судя по несущимся оттуда взрывам истерического смеха, грохоту и периодическим вскрикам, кто-то из младшекурсников отрабатывал заклятья.

— Никак, Хахачары… — Рон приник глазом к щёлочке. — Ага, и Призывающее Заклятье… помнишь, как мы занимались?..

Гарри улыбнулся:

— Ага, я ещё немного переборщил — мадам Помфри потом тебя успокоительным отпаивала… Так, — он сверился с картой. — Сейчас по этой движущейся лестнице, потом третий коридор направо.

— Ну, поехали… — Рон перепрыгнул на ступеньки.

Удача караулила их там, где они совсем не ожидали её встретить: им всегда казалось, будто секретные ходы, ведущие к вековым тайнам, начинаются в мрачных и пыльных коридорах, всё освещение которых составляет одинокий факел в ржавой скобе. Или же тайны прячутся под выщербленными лестницами с проломленными перилами. Ничего подобного: искомый портрет (они тут же его узнали, ибо изображённый на нём сердитый старикан действительно являлся обладателем совершенно исключительного носа — и по размеру — мастер зелий бы умер от зависти! — и по цвету) висел на освещённой площадке, от которого спускалась лестница с аккуратно подштопанной цветной дорожкой.

Наверное, Гарри испытал бы подобное чувство, если бы накануне экзамена по Зельям к нему подошёл Снейп и сообщил, что в виду исключительных успехов и особых заслуг на поприще зельеварения, он ставит ему экзамен «автоматом».

— Рон… — не в силах говорить, Гарри просто тыкал пальцем в сторону картины, пока старикан на ней не зашипел что-то насчёт современной молодежи, не имеющей представления о правилах поведения, и не спрятался за богато изукрашенную раму. — Это… Это он…

— Где?

— Только что был тут… И сегодня пятница, а значит…

Они переглянулись и уставились на уходящий вниз бесконечный ряд ступеней.

— Вперёд, — Гарри сжал покрепче свою волшебную палочку и сделал решительный шаг.

Никто не мог понять, что происходит со Станой, да она и сама вряд ли могла это объяснить — окружающие списывали всё на депрессию от потери близкого человека и деликатно не лезли с расспросами и советами. Кроме того, говоря начистоту, юность эгоистична и невнимательна: поглощённые своими сердечными и учебными проблемами одноклассники не обращали на неё пристального внимания, а близкими подругами она так и не обзавелась. С Боряной же она не поделилась бы своей болью ни при каких условиях: ведь как старшая сестра она должна была служить ей опорой… Что касается Рона, то, думаю, вопрос тут неуместен: внимательность и деликатность шестнадцатилетних подростков, ещё до конца не разобравшихся в своих чувствах, испокон веков являлись притчей во языцех. Он, конечно, чувствовал — что-то не так: Стана начала сторониться людей, стала не такой инициативной на тренировках, послушно выполняя указания Гарри — и только; Рон уже не мог припомнить, когда в последний раз видел на её губах улыбку. Его это здорово беспокоило, однако он, скорее, откусил бы себе язык, чем подошёл к ней и напрямик спросил, в чём дело и не может ли он чем-нибудь помочь.

Сама же Стана старалась и вовсе не задумываться о происходящем с ней и вокруг неё — слишком уж странным всё это выглядело. Да, происходило нечто удивительное, наверное, даже где-то неправильное, и устоять перед соблазном, сулящим непременное облегчение её истерзанной душе, оказалось невозможно. Оставалось, очертя голову, кинуться навстречу.

Он был её кумиром, её идеалом, воплощением всех её детских мечтаний — сказочным принцем, вечно путешествующим по далёким краям, но всегда возвращавшимся к ней. Она не слишком хорошо помнила беспросветно-голодное детство, однако день, когда Вики на своих плечах внёс её в замок, ставший большой семье Крумов новым домом, запомнила навсегда: многократно умноженное, солнце трепыхалось в лужах, оставшихся после мимолётного дождя, горячая и влажная земля парила… Почтительно замерший в дверях дворецкий напоминал Кощея Бессмертного, переживающего кризис среднего возраста. Виктор смеялся… А потом таинственно поманил её пальцем.

— Что это? — не в силах поверить в воплощение мечты, Стана смотрела на свёрток в его руках. Однако очертания не давали усомниться. Новая метла. Пусть детская — но совсем-совсем настоящая — с высотомером, компасом, кожаным седлом, отлично отрегулированная… — Это… мне?

— Виктор! Зачем ты… — подошедшая мать всплеснула руками. — Стана ещё маловата для таких игрушек…

— Ты ничего не понимаешь — у неё талант, я это вижу! — Виктор наклонился к Стане, ободряюще хлопнул её по плечу. — Мы с тобой ещё поиграем в одной команде, племяшка…

Она крепче стиснула древко метлы.

И они играли — на чудесном поле, они вместе летали, он стал её первым учителем, лучшим другом, идеалом… И всё разом кончилось — сначала в то летнее утро, когда в замок шагнули двое англичан. А потом — ноябрьским днём… Кончилось, чтобы тут же начаться снова: Виктор пришёл во сне со словами поддержки и утешения сразу после похорон, ещё в Болгарии. Наутро Стана — впервые за несколько дней — почувствовала облегчение и безучастно убедилась, что рана на душе начала зарубцовываться. Вечером, прикрывая поблёкшие глаза, она снова уснула — не по слабости плоти, но усилием воли. Однако эта ночь оказалась пустой, и рана вновь начала кровоточить. Боль вернулась, усилившись двукратно. И тогда Стана поняла, что нужно, дабы обрести искомое утешение. И она позвала его. Искренне, отчаянно, от всего сердца.

Вначале сны были сумбурными и лишь понемногу обрели связность. Она видела себя посреди круглого амфитеатра, чем-то напоминающего сожженный храм: тысячи людей сидели на скамьях, и лица их были незнакомы — лица последних проступали в бесконечной дали и на высоте звёзд, но рисовались в мельчайших подробностях. Стана знала — Виктор где-то здесь, он ждёт её, он поможет ей снова встать на ноги, он сам жаждет освободиться от бесплотного и призрачного удела, включившись в реальность, он сам ищет душу, способную причастить его к миру.

Ночи успехов и разочарований, пустого бреда и снов, на которых она старалась не задерживаться, — просто бессвязное, мутящее разум вещество — Стана жила от ночи до ночи, по инерции влача существование наяву: ходила на уроки, ела, не чувствуя вкуса, — просто чтобы поддержать силы.

А ночью — сно-видела. И с каждым разом Виктор становился всё отчётливее и отчётливее.

Они говорили ночи напролёт, и под утро Стана обретала желаемый покой и почву под ногами, чтобы прожить ещё один день и дотянуть до следующей ночи. Постепенно её эксперименты становились всё опасней. Как-то она попросила его водрузить флаг на видимом из окна её спальни участке крепостной стены. Поутру флаг полыхал над ней. Это стало переломным моментом. Стана поняла: что-то случилось. Что-то странное. Важное. Неправильное? До этого ей дела не было: границы реальности давно сместились, равно как и границы допустимого.

Краткие миги удовлетворения и спокойствия, тем не менее, продолжали перемежаться хандрой — и однажды профессор Макгонагалл, не выдержав, вызвала её к себе: бледный и отсутствующий вид совсем ещё недавно жизнерадостной и подвижной девушки давно вызывали её беспокойство, однако она списывала всё на глубокое потрясение. Но Стана, выслушав тревоги и советы декана, лишь улыбнулась и сослалась на общее недомогание, усталость и стресс, хотя от посещения мадам Помфри не уклонилась. Фельдшерица тоже ничего особенного не нашла, а потому, вздохнув, сказала, что лучшим целителем будет время. И оно шло. Звуки и краски окружающего делались для Станы всё глуше, как будто пришедший в мир Виктор поглощал крупицы её души. И вот как-то ночью, когда она мучительно блуждала во сне, искала его и не находила, её разбудило лёгкое прикосновение. Стана открыла глаза. Виктор сидел рядом с ней на кровати и улыбался.

Она оцепенела, однако страха не ощутила. Ветер смерти, подувший совсем рядом, временно сделал её смелым человеком — она поняла, что, наверное, боялась не того, чего следовало и, как часто бывает, до следующего испуга перестала бояться чего бы то ни было вообще. Осталось только удивление, которое испытывает ребёнок, осознавший, что Рождество действительно принесло ему исполнение всех, абсолютно всех желаний.

Крум приложил палец к губам и тихонько двинулся к двери, поманив её за собой. Стана слышала едва уловимый, крадущийся звук его шагов. В ту ночь, забравшись под самый купол гриффиндорской башни, где не было ненужных свидетелей ни в виде портретов, ни в виде привидений, не говоря уж о живых людях, они проговорили до утра, и он убедил её, что похороны и всё остальное были лишь необходимой формальностью, дабы вновь с её помощью прийти в мир.

— Значит, ты не привидение? — робко спросила Стана, уже зная ответ.

Он рассмеялся:

— Так-так… И чему только профессор Биннс учит тебя на Истории, племяшка? Разве ты не знаешь основные признаки привидений? Ну-ка, скажи, разве я прозрачен? — он, распахнув руки, встал напротив факела. — А может, бесплотен? — легко стукнул ногой по полу, и каменные плиты откликнулись глухим звуком. — Или же… — он взял её руку, и Стана, поначалу вздрогнув и едва не шарахнувшись в сторону от неожиданности, почувствовала, что руки у него действительно настоящие. Пусть холодные, но такие знакомые — те самые, которыми он впервые усадил её на метлу, которыми он легонько хлопал её по плечу, утешая или подбадривая, которыми он подкидывал её в воздух, возвращаясь после разъездов по миру.

И Стана расплакалась, ткнувшись ему в плечо. От него пахло прохладным и сырым осенним ветром — так пах тот день, когда над ним закрылась крышка гроба. Она не хотела спрашивать, ни кто он, ни что он — она не знала и боялась ответа. Главное — он снова рядом. Значит, она не одна.

— Вики… Ты ведь больше не уйдёшь? Ты не бросишь нас?

— Нет… — он опустил к её затылку странный взгляд. — Я больше не уйду.

— Триста сорок четыре… триста сорок… Эй, Рон не спеши так! — внезапно Гарри заметил, что ступенька, на которую собрался шагнуть Рон, начала исчезать. — Прыгай, Рон, прыгай!

— Что? — идущий чуть впереди Рон замедлил опускающуюся ногу, но поздно: в миг когда ботинок соприкоснулся с непоколебимой на вид ступенькой, она вдруг исчезла, а следом за ней и та, на которой Рон ещё стоял. Он с воплем рухнул в пустоту, размахивая руками, но Гарри одним прыжком преодолел расстояние между ними и, упав на колени, в последнее мгновение вцепился другу в воротник. Куртка затрещала, но выдержала.

— Держись! Ну, ещё чуть-чуть…

— Уф… Мерлинову мать… — вытирая пот со лба, Рон выругался замысловато и длинно — насколько хватило дыхания.

— Ты бы не лез вперёд… — пробормотал Гарри, впечатляясь глубокими историко-генеалогическими познаниями друга.

— …поперёк Гарьки в пекло… — нервно хмыкнул Рон. — Чёрт, я просто сбился со счёта и думал, ловушка чуть дальше…

Спустя какое-то время ступени, взявшиеся словно ниоткуда, вновь материализовались перед ними, и юноши двинулись дальше — теперь повнимательней: на узкой винтовой лестнице Рон уже сам напомнил Гарри про проваливающуюся пятую ступеньку.

…и прыгнуть как можно дальше вперёд…

Это оказалось совсем непросто: как Гарри и Рон ни вглядывались, как ни светили палочками — впереди было темно, хоть глаз коли, и прыгать приходилось навстречу неизвестности.

— Ну… На счёт «три»! — выдохнул Рон. — Раз, два…

В этой части школы коридоры были совсем другими. Узкие, душные, тёмные — через какое-то время Гарри совершенно взмок. Он снял школьную мантию и перекинул её через плечо. По спине текло, на ресницах висели капли горячего пота. Ещё через несколько минут он расстегнул ворот рубашки и потёр грудь. Начало казаться, что воздуха здесь тоже не хватает.

— Похоже, я ошибся — всё дороги тут ведут не к слизеринцам, а прямиком в ад… — Рон тяжело дышал, рыжие волосы налипли ему на лоб, а рубашка давно была расстёгнута до самого низа. — Ты чувствуешь, становится всё жарче… Не нравится мне это…

Гарри промолчал. Его глаза были устремлены вперёд, цепко ощупывая пространство вокруг — неровные стены, пол, теряющийся в темноте над головой потолок — то ли от жары и духоты начало мерещиться, то ли действительно стены едва заметно пульсировали в горячем мареве. Он вытянул в сторону руку и коснулся камней — они излучали странное тепло.

Сверху посыпалась какая-то труха, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении косточками неведомых зверей, и друзья невольно прибавили шагу. Под ногами неприятно захрустело.

— Что-то мне это напоминает… — бормотал себе под нос Рон. — Ты уверен, что мы тут не напоремся на очередного василиска?

— Понятия не имею, — свистящим шёпотом откликнулся Гарри. — Не должны бы… Думаю, домашние эльфы нас бы предупредили, если бы тут было опасно…

— Ха! Судя по Добби, у них довольно странные понятия об опасности и безопасности…

— Ладно, в любом случае… Похоже, мы куда-то пришли.

Коридор упёрся в массивную двустворчатую дверь, испещрённую странными надписями, — нечто подобное Гарри довелось видеть на эльфийском торжестве. Он нерешительно поднял руку и коснулся тёмной от времени поверхности кончиками пальцев. Как ни странно, дверь едва заметно дрогнула и тут же начала открываться, медленно и удивительно бесшумно. На всякий случай шагнув назад и приготовив волшебные палочки, Гарри и Рон замерли в напряжённом ожидании. Наконец между створками появилась щель, сквозь неё тут же выстрелил сноп яркого света — он ударил Гарри в глаза, заставив зажмуриться и охнуть.

— Это ещё что за?..

— Где? — раздался удивлённый голос Рона.

— Разве ты… — пытаясь проморгаться, Гарри повернулся к Рону и замолчал: друг удивлённо крутил головой и, судя по всему, действительно ничего странного вокруг не замечал. — Разве ты…

— Да в чём дело? — напрягся Рон.

Гарри умолк. Всё разом стало понятно. Двери наконец-то замедлили своё бесшумное скольжение и распахнулись настежь. За ними простёрся огромный зал, залитый ярким, переливающимся светом. Неестественно-голубые блики играли на полу и вздымающихся вверх колоннах, созданных, казалось, из воды — Гарри даже машинально напряг слух, ожидая услышать плеск и шум водопада. Однако царила полная тишина — разве что его собственное сердце стучало в ушах, да взволнованно сопел рядом Рон. Гарри повернулся — по лицу друга тоже скользили эти диковинные сине-солнечные зайчики. Словно ничего не замечая, Рон недоумённо крутил головой и прищуривался.

— Ты что-нибудь видишь, а? Темно-то как… — он поднял повыше свою волшебную палочку. — Lumos! Ни зги, не видать, гоблин их подери — на факелах экономят, что ли?.. — Рон двинулся вперёд, но не успел пересечь порог, как, движимый каким-то странным внутренним порывом, Гарри резко шагнул перед ним, загородив дорогу.

— Стой! Дальше я пойду один.

— Какого?..

— Рон, я… я просто так чувствую — тебе нельзя идти вперёд…

— Да почему же? — упорствовал Рон. — Гарри, ты опять за своё? Можешь ты объяснить человеческим языком?! Куда тебя понесёт одного в такую темноту?!

— Там не темнота… понимаешь — там… — сияние в зале стало ярче, будто одобряя решение Гарри.

— Да что там, что?! — Рон нетерпеливо пихнул Гарри в грудь, тот оступился, качнувшись назад — и пересёк порог.

На первый взгляд ничего не изменилось: Рон по-прежнему стоял перед ним, жестикулируя и шевеля губами, вот только Гарри его голоса больше не слышал. Это продолжалось только мгновение: до того мига, как Рон вдруг осознал, что Гарри рядом больше нет; а Гарри увидел, как глаза друга широко распахнулись, Рон безумно закрутил головой, крикнул, потом взмахнул рукой, произнося заклинание, — волшебная палочка в его руках засветилась ярче.

…Lumos! Гарри!!! Гарри!!! — прочиталось по губам. — Гарри, где ты?!

Что такое?

— Эй, Рон, я… — Гарри поднял руку, чтобы тронуть друга за плечо, но пальцы наткнулись на что-то упругое.

Стена?..

…Гарри, ты где?!

Рон рванулся вперёд, но Гарри уже знал — без толку. Натолкнувшись на барьер, Рон повёл ладонями по разделившей их невидимой поверхности, на лице его отразилось недоумение, сменившееся упрямой решимостью. Он снова замахал палочкой — с её конца сорвался сноп искр, рассыпавшись странным разноцветным салютом — и Рона отбросило назад.

— Рон, не надо! Это бесполезно! — крикнул Гарри, заранее понимая бессмысленность всяких слов, — как он не слышал происходящего по ту сторону стены, так, наверняка, и Рон сейчас не слышал его. Рон вернулся, снова что-то крикнул — снова вспышка, и Гарри почувствовал, как пол под ногами слегка содрогнулся.

— Рон!.. Прекрати!

Свет за спиной запульсировал, Гарри внезапно ощутил его физически — странное чувство, будто в тело вливалась некая субстанция, согревая его и заставляя светиться изнутри.

…Как тепло… — Гарри взглянул на свои руки — казалось, свечение начало исходить и от них. Он ещё раз взглянул на мечущегося за барьером друга, ещё раз неуверенно тронул разгораживающую их стену и повернулся. — Всё правильно. Дальше я должен идти один…

Он нерешительно шагнул вперёд — и в тот же миг зал будто ожил: пространство легонько закачалось вокруг вздрогнувшим на волне кораблём, послышался странный рокот, словно где-то далеко бесновалась гроза. Колонны мрежились как множество деревьев озёрной рощи, вырастающих из воды. Не то базилика, не то аббатская церковь, но стояла она будто вверх ногами, потому что свет, облизывающий капители, сникающие в тени высоких сводов, шёл не сверху, а от мерцающего, будто водяного, пола, отражающего зыбучие переливы. Свет становился всё ярче, однако глаз больше не жёг, обратившись несущим в нужном направлении тёплым послушным потоком. Гарри сделал несколько неуверенных шагов, почувствовал под ногами ступеньку. Ещё одну… Он полу-плыл — полу-шагал вверх, послушно ведомый к неизвестной цели, и сердце его наполнялось странным чувством — ли весь мир входил в него, то ли сам он растворялся в мире… Из света вылепилась, качаясь, переливающаяся голубоватым пламенем сфера, и Гарри, словно во сне, медленно поднял руку, коснувшись её поверхности. В тот же миг слова сами собой возникли в его разуме: «Восстань из недр».

— Восстань из недр… — едва слышным шёпотом повторил Гарри. — Пробудись ото сна, восстань из недр…

В тот же миг пространство вокруг снова содрогнулось, на миг Гарри показалось, будто верх и низ поменялись местами; он попытался схватиться за что-нибудь руками, но вокруг был только свет… Свет, который обволакивал, свет, который теперь нёс его вниз, плавно покачивая.

Стена расступилась перед ним, едва Гарри протянул руку.

— …твою, я всё равно через тебя прорвусь! — услышал он мрачное рычание Рона. — Explosio!

Гарри спасла только хорошая реакция: он успел рухнуть на пол и откатиться в сторону до того, как заклинание сорвалось с волшебной палочки. Когда дым рассеялся, а искры погасли, Гарри открыл глаза. На него задумчиво смотрел пустыми глазницами треснувший крысиный череп.

— Получилось! — радостно сообщил Рон, плюхаясь рядом и хлопая Гарри по спине и плечам. — Ей-богу, получилось! Я тебя вытащил!

— Что ты там говорил раньше про матушку Мерлина? — дрожащим голосом поинтересовался Гарри. — Ты ж меня чуть не прикончил, придурок! Каких-нибудь пять дюймов — и ты бы сейчас собирал мои мозги по всему коридору!

— Но эта стена… Она тебя засосала, и я… — Рон посмотрел на Гарри, потом на свою волшебную палочку, поскреб ей в затылке, не замечая, что от этого волосы на голове поменяли цвет на ярко-пурпурный.

— Пойдём обратно, — поднимаясь на ноги и отряхиваясь, произнёс Гарри. — И — умоляю! Заклинаю тебя, Рон! — никакой инициативы! Мерлиновой мамой прошу!

Шерсть поднялась на загривке белого пса, и он заурчал. Запах… знакомый запах, от которого адреналин вскипал в крови, а раскалённый добела гнев прожигал вены. Он снова ткнулся мордой в едва присыпанную свежим снегом траву и шумно принюхался.

…Сутки… или двое… Он был здесь… А вот ещё один след… более старый… Он ходит сюда — часто. Здесь я и буду его ждать… Но он осторожен… он учует меня…

Пёс задрал голову к небу, понюхал воздух, пристально посмотрел на низкие тучи.

К вечеру начнётся снегопад. Это хорошо — следы присыплет… Мне надо найти место для засады…

Стараясь оставлять как можно меньше следов, он обошёл небольшую полянку, попутно выяснив, что враг приходил сюда не просто так: запах человека, следы, идущие со стороны замка.

И ведь не боятся… Впрочем, в чём-чём, а в трусости их упрекнуть нельзя…

Сразу за поляной была небольшая ложбинка. Пёс нырнул в неё, высунул голову, прикидывая, насколько удобна она для того, что он задумал. Внезапно он изо всех сил оттолкнулся от земли и с лёгкостью пересёк поляну одним прыжком.

Отлично. Он не успеет даже дёрнуться, как я вцеплюсь ему в горло. Мы ещё побеседуем по душам, мой старый друг… Братец Лис… Господин Люциус Малфой.