Противостояние

Глава 1. Чашка утреннего чая.

За окнами чуть забрезжил тусклый рассвет. Тихо в кабинете. Даже тиканья часов почему-то не слышно. Тишина обволакивает, словно густой туман, мягко и неотступно давит на уши. Хоть бы Фоукс подал голос… Нет, сидит в клетке и молчит, нахохлившись… Свечи оплывают на столе. В неверном дрожащем свете живое золото перьев блестит ярко, почти как прежде. Полгода уже я не видела, чтобы он прятал голову под крыло или хотя бы закрывал глаза. Лишь временами остекленевший взгляд оттаивает. И глаза феникса тогда напоминают запотевшие стекла, через которые не хочется смотреть наружу, на надоевший мир.

В первые дни после гибели Альбуса Дамблдора Фоукс отказывался даже пить. Тогда еще не наступило это оцепенение, и я несколько раз ловила на себе его исполненный отчаянья взгляд. Он понимал, что я не в состоянии помочь, но ведь… у всех есть свой предел. Даже у бессмертных… Как это трудно — продолжать жить, когда очередной хозяин ушел в небытие. Наверное, фениксу было бы лучше совсем не привязываться к людям. Но как жить без любви? Нет, сердце невозможно закалить так, чтобы оно не кровоточило, когда смерть забирает дорогого человека. Сердце феникса отзывчиво и открыто людям. И каждый следующий хозяин начинает с того, что добивается его привязанности. Отодвигает боль утраты все дальше и дальше — туда, в глубь памяти. Все начинают одинаково. Но и заканчивают тоже… Они уходят все, это неотвратимо. Остаются надежды, замыслы, привычки, в конце концов… В памяти феникса. Там они хранятся все в неприкосновенности. И лишь временами дают о себе знать. Тогда для Фоукса настоящее смешивается с прошлым, а его хозяева встречаются друг с другом.

И вот теперь — снова расставание навсегда, и снова рвутся нити… Неужели же люди бесчувственней? Нет, и они горевали, и они не хотели мириться с потерей. А потом… Наступил новый день, а с ним и новые печали и радости — и горечь утраты стала смягчаться. Боль, на первых порах нестерпимая, постепенно стала отступать и бледнеть, как светлела и сама память о Дамблдоре.

Помню, как оглушило меня поначалу требование заменить его. Заменить Альбуса Дамблдора! Нет, его заменить невозможно. И понимала это не только я, но и все вокруг. Однако жизнь берет свое. И ей нет дела до наших желаний. Жизнь и сама в постоянном движении, и нам не дает времени на остановку…

Директор ушел, но Хогвартс остался. И нужно продолжать учить детей. Маленькие волшебники войдут в этот мир каждый в свое время. А мы должны помочь им это сделать. Это наш долг… Долг учителей Хогвартса.

Вот и пришлось мне перейти в этот кабинет… И сделать его своим. Не могу и не буду притворяться. Не стану новым Альбусом Дамблдором. Я Минерва МакГонагалл — новый директор Хогвартса и хозяйка этого кабинета. Как ни жаль, но эра Дамблдора закончилась — эра Великого Альбуса. И кабинет директора стал другим. А ведь я даже не меняла здесь ничего. Только добавила еще один портрет… По задумке он должен был являть посетителям лик Великого и Могучего Мага. Но Альбус не зря не терпел помпезности и показухи — его и на портрете никогда не бывает. Холст в золоченой рамке неизменно пуст. Даже это дополнение не изменило обстановку кабинета. Обстановку, но не его атмосферу… Пропали покой и вдумчивость. Зато нервозности стало больше. Неужели дело во мне?

Ох, Альбус, как же тебя не хватает! Днем еще терпимо, а вот ночью, как сейчас… ближе к утру… просто волком завыть хочется. Могу я себя хоть немного пожалеть?! Пока еще не начался день, пока в кабинете горят лишь две свечи…

Было в те тяжелые для всех дни и еще одно дело, которое не терпело отлагательств — восстановление Ордена Феникса. Нельзя было Гарри оставлять одного с этой проблемой, да и слишком молод он еще. Так что первым делом пришлось разбирать архив Дамблдора. Ох, и пришлось же помучиться! Какие-то одному Альбусу понятные пометки, странные списки… Сколько же директор хранил лишь в своей памяти, и как сложно было восстанавливать эти сведения по разрозненным документам. Да еще Гарри торопил: профессор Снейп, видишь ли, в претензии на то, что на него всех собак повесили. Как будто не он сам позаботился о том, чтобы не нашлось ни одного документа, подтверждающего его участие в борьбе с Сами-Знаете-Кем… то есть… с Волдемортом, конечно. Все еще приходится делать над собой усилие, называя темного мага по имени — старые привычки умирают трудно.

Ладно, Северус в долгу не остался — получила я потом и пару убийственных взглядов, и порцию язвительных замечаний. Но ведь признал всё же, что я бы так ничего и не нашла. Уж он позаботился о том, чтобы о его второй работе было как можно меньше свидетельств.

А бюрократическая машина осталась-таки ни с чем. Моя золотая троица и против нового врага нашла средство. Ловко, ничего не скажешь. Не преминула их с этим подвигом поздравить. Думаю, провернуть такую махинацию было ничуть не легче, чем одолеть… Волдеморта. Мерлин, опять я на этом имени спотыкаюсь. Но Невилл Лонгботтом меня поразил. Да, Альбус всегда выделял мальчика, но мне это казалось лишь сочувствием. Как же я была неправа! Невилл оказался способен на поступок. Рада за него. Надо же, ни министерства не испугался, ни больших и маленьких начальников, ни всех авроров, вместе взятых. Кажется, единственное пугало у него в жизни и осталось — профессор Снейп. А что там в клинике было — вряд ли кто из них расскажет. Северус… О, он-то быстро сориентировался. Авроров, которые имели с ним дело, можно только пожалеть. Были бы такими все слизеринцы — и моим гриффиндорцам нечего было бы делать.

Вот, кстати, к слову пришлось… о слизеринцах и гриффиндорцах. Никак не думала, что Сортировочная Шляпа умеет шутить. В ее-то возрасте! И шутки у нее странные. Не иначе, от Дамблдора заразилась. Узнаю его манеру — устроить балаган из самых серьёзных церемоний. И ломаешь потом голову, пытаясь понять, что же он сказать хотел. «Особой разницы между ними не вижу…» В каком смысле? Вот Альбус всегда умудрялся за внешним и показным увидеть суть и человека, и события. Он и внимание-то обращал только на главное. Жаль, что окружающим было важней то, что он считал мелочами. Никуда не денешься — люди не любят, когда не считаются с их чувствами.

Что же Шляпа имела в виду? Может, именно в ее словах кроется разгадка проблем, терзающих Хогвартс? Но ведь в ее мысли как в думоотвод не влезешь. И что у меня остается? Архив Дамблдора — надо разобрать часть, относящуюся к школе. …Да еще этот Хрустальный дом. Единственная нормальная запись во всем архиве касается именно этой игрушки. По-другому этот домик и не назовешь — игрушка. Альбус предложил разгадать ее секрет, тогда можно будет, по его словам, разгадать и секрет управления Хогвартсом.

Нет, я не понимаю! Неужели нельзя было все написать точно и ясно, без этих дурацких игр. Сам до своих лет ребенком дожил, но не все же такие! Он бы еще посоветовал мне в куклы поиграть и вокруг ёлочки сплясать. Ну да… С него станется… Помню, и плясал, и песни пел. А фальшивил-то! Спроси любого ученика в школе, все скажут — нет, теперь уже не скажут, теперь — сказали бы… что Дамблдор был чуточку сумасшедшим. Альбус, Альбус, ну почему ты ушел так не вовремя?! Почему?

Тишина. Не откликается… Ясно. Справляйся сама, Минерва. Нужно бы еще в архиве покопаться — должно же быть какое-то объяснение, ведь не просто так он оставил мне этот Хрустальный домик. Знал, что мне будет трудно… Да, не забыть бы чаю заварить: Северус должен придти еще до завтрака. Вчера не зашел — очень поздно вернулся. А ведь к Альбусу пошел бы с докладом немедленно. Упрямый мальчишка…

— Войдите… Северус, рада вас видеть. Садитесь.

Он молча сел и принялся созерцать свои длинные сплетенные пальцы. …Так. Понятно. Только я в молчанку играть не собираюсь. И придется вам, молодой человек, всё мне рассказать…Чаю, пожалуй, для начала.

— Вам с сахаром?

— Спасибо.

А спасибо — это с сахаром или без? Помнится, сладкое он не любил. На всякий случай придвинула к нему сахарницу. Сама я чай пью несладкий. А мой гость… кажется, никакой пить не собирается. Я не Дамблдор, от моего чая профессор Снейп отказывается. Не отравлю я его — это он сам знает, но… старается держать дистанцию. Чем официальней отношения, тем больше у него свободы. И от гриффиндорки подальше. Еще чуть посидит, скажет, что у него дела и… только я его и видела. За прошедшие полгода этот фокус он уже дважды проделывал. Вот ведь характер… Что ж, отлично. Еще посмотрим, кто кого.

— Северус, что происходит на вашем факультете?

Удивленно поднятая бровь.

— На моем факультете все в порядке. Благодарю за заботу. — А яда-то сколько…

— Почему же тогда две девочки не вернулись с каникул? И до меня дошли слухи, что родители переводят их в Дурмштранг.

Да, есть и у меня свои источники информации. …А этим меня не проймешь.

— Да, слухи верны… Мадам.

…И этим меня тоже не проймешь.

— И что вы собираетесь предпринять?

Пожалуй, пора сделать пару глотков. Так. И не торопиться. А своим взором чашку можете испепелять. Будем надеяться, она выдержит.

Пауза затягивается. Главное — не спешить. Альбус паузу держать умел — любой начинал себя чувствовать провинившимся школьником. Я, конечно, не Альбус, но уж это делать давно научилась.

— Прежний директор, мадам… — По мне скользнул холодный взгляд. — …доверял мне самому управлять своим факультетом.

Вот как? Прежний директор?

— Я тоже вам ВСЕМ доверяла решать самим. В школе дело чуть до войны не дошло от вашей самостоятельности.

Кажется, сорвалась… А нечего меня с Альбусом равнять. Сама знаю, что я против него…

Но, похоже, перестаралась. Не стоило так давить. Если на чистоту, то я и сама до этого в факультетские дела не вникала — не до того было. Видела, что дело добром не кончится, а ждала — вдруг еще обойдется.

— Северус, что вы собираетесь делать? Девочек нужно вернуть, — спросила я со всей мягкостью, на которую сейчас была способна.

Обиженный ребенок оторвал взгляд от пола и вспомнил о своем ледяном тоне:

— К родителям Кинг наведается друг семьи сэр Томас Кервуд.

Слышала я об этом твердокаменном старикане. Его даже Волдеморт не смог согнуть. Хотя все земли этого лорда были разорены во время войны. Он сейчас на одной фамильной чести держится. Да, такого напора семья девочки не выдержит. Он им напомнит о том, что такое… слизеринская честь.

— А Элен Эрикс? — спросила я, отчасти успокоившись.

Мне показалось, что Северус расслабился, и в глазах у него мелькнула насмешка:

— А что с ней? Максимум неделя… и она будет в школе.

Точно, сквозь небрежный тон явно чувствуется издевка.

— Отец Элен слишком рано почувствовал себя главой семьи… — Выходит, Северус развлекается не по моему адресу. Неплохо, а я-то уж подумала… — Скоро леди Миретта вернется из Испании, а она не признает заграничное образование… и самоуправство зятя тоже…

Н-да, слизеринские методы… Везде-то обходными путями. Но сейчас главное — результат. Выплеснула его остывший чай и налила свежего. А мой молодой коллега сразу напрягся. А что же вы думали, так легко от меня отделаетесь? Нет, мы еще только начали…

— Как прошла ваша поездка в больницу Лонгботтома?

Он даже дернулся. Какое негодование написано на лице! Да нет, вся его поза выражает возмущение.

— Почему Лонгботтома? Просто больница. Одна из многих. Только ей не повезло — в ней работает ваш Лонгботтом.

— Хорошо, спрошу еще раз: как прошла ваша поездка в просто больницу …в которой совершенно случайно… работает ваш бывший ученик… Невилл Лонгботтом? Как у них дела? Они получили те зелья, которые мы посылали? И что они будут делать, когда запас кончится? Я узнавала в больнице Святого Манго, сейчас везде с зельями сложно. Мало хороших алхимиков. Никто не хочет специализироваться на зельях… И почему бы это?

Сейчас ведь встанет и уйдет, хлопнув дверью… Надо же, нет. Сидит, смотрит на меня насмешливо.

— Потому что зелья — искусство. Это вам не палочкой махать. И здесь нужно работать. И много. Чтобы стать хорошим зельеделом, нужно время — умение приходит с опытом. И нужно терпение. А последнего я у мальчишек что-то не наблюдал. Сразу после школы мало кто может прилично варить зелья. — Он почти и не скрывал сарказма в голосе, с деланой терпеливостью объясняя мне азбучные истины. — А женщины, как известно, никогда ничего стоящего в тонком искусстве зельеделия не создавали. Единственное, в чем они смогли отличиться — это в ядах. И то в древности.

Ладно, польстим ему:

— Но ведь вы-то выбрали именно зелья, и сразу после школы.

— Я не выбирал, — Снейп кинул почти неуловимый взгляд на пустую рамку портрета Дамблдора.

Ну да, он ведь хотел избавиться от своих подземелий и своей лаборатории. Хотя мало кто из нас верил в то, что он действительно стремится получить должность профессора Защиты от темных сил. Но это не мои проблемы, и даже думать об этом не буду.

— Вы мне ответите на вопрос — как дела в той больнице?

— Сносно, — скривился Северус. Хвалить кого бы то ни было не в его правилах. Поэтому сносно — величайшая похвала с его стороны. — Условия хорошие: холодно, тихо… И есть на ком проводить испытания…

Испытания? Я поперхнулась. Ладно, не будем обращать внимания на его цинизм. Но… Неужели ему там понравилось? Вот это сюрприз. А если… Нет… Надеюсь, ему не придет в голову все бросить и подать в отставку. Не отпущу! Если будет нужно, стану взывать к «слизеринской чести»…

А он продолжать размышлять вслух:

— Если зелья закончатся — они мне сообщат. Как их хранить, я показал. Если Лонгботтом что-нибудь перепутает, то в следующий раз … — у Снейпа сверкнули глаза. Что он там натворил?

— Северус, я надеюсь, вы себя в больнице вели подобающим образом и помогли нашему выпускнику наладить работу?

Интересно, кого я убеждала: его или себя?

— Помог, — хмуро подтвердил он. — Его… микстуры теперь не сворачивается.

— Выходит, есть надежда, что его родители…

— Откуда я знаю, — в его голосе явно прозвучало раздражение. — Я не колдомедик. Меня интересовало, почему этот… наш выпускник… не пользовался обычным способом осаживания раствора. Я это выяснил. У него не получилось, и он изобрел свой способ. И как он с такими… способностями всю больницу не взорвал!

Северус подобрал ноги и напружинился.

— И он еще имел наглость убеждать меня… — Снейп сжал кулак. — Он, видите ли, считает, что новый способ разделения субстанций проще!

Я вопросительно подняла брови:

— Это хорошо, если проще.

Северус махнул рукой и повернулся к столу. Кажется, опять пора свежего чаю налить…

— Проще для таких неумех, как ваш Лонгботтом.

— Наш Лонгботтом, — спокойно поправила я. — Он ваш ученик, чему вы его научили, то он и умеет. И зелья, который он варит, пьют больные — его пациенты…

Специально смотрела на заварочный чайник, но все равно почувствовала, как Снейп напрягся. Ну-ну, пусть погадает, знаю я или нет, что он сам их пил. Я Невиллу обещала никому не говорить. Но помучить Северуса можно. Ишь, как насторожился. Ждет, чем я закончу.

— … и, кажется, никто до сих пор не отравился. — Пусть считает, что я ничего не знаю, и расслабится. Эх, Северус, ну почему тебя жизнь ничему не учит, почему ты за свое тщеславие готов так дорого платить?

— Да, случаются такие чудеса… Видели бы вы, в каком состоянии у… нашего Лонгботтома была лаборатория…

— Почему у нашего Лонгботтома? В больнице должен быть директор… или, как там его, заведующий?

— Был там еще какой-то старый маразматик, — неохотно согласился он. — Этому нашему оболтусу только что в рот не заглядывал. А когда я Лонгботтому приказал вылизать всю лабораторию, его… директор даже заикаться начал.

Ну, все. Это и я терпеть не буду… Ведь я же его предупреждала перед поездкой… Ведь он же обещал…

— Профессор Снейп. — От усилия сдержать клокотавшую во мне ярость даже горло сдавило, поэтому слова получились какие-то тусклые и невыразительные. Но я все равно продолжила. — Кто дал вам право вмешиваться в чужую жизнь? Кто дал вам право подрывать его авторитет? Да, да, авторитет! И достался он доктору Лонгботтому с большим трудом. Он без вашей помощи стал хорошим специалистом, я сама слышала, как его ценят. Зачем вы снова портите ему жизнь? Вам что… ЗАВИДНО?

В последнем слове кипевшая во мне злость все-таки выплеснулась наружу. Ах… Ах… Ах… Вот только этих взоров мне не надо! Да прямо губы побелели!.. Ну что ж, посмотрим, кто сильней… кто еще уступит, неизвестно…

Напряжение в кабинете уже руками пощупать можно, а мы так и сидим, впившись друг в друга взглядами. На шкафу вдруг что-то хрустнуло. Кажется, там стояла стеклянная вазочка… Один из осколков, тоненько звякнув, упал на пол. Лопнуло стекло на книжной полке. Надеюсь, оконные стекла выдержат… А, да пусть хоть все стекла повылетают! Не уступлю. Хрустальный домик жалко… но он далеко убран. Ну, Северус, держись, ты еще не видел меня такой злой. Вот когда кресла начнут летать, что ты тогда запоешь? Чашка на столе вдруг издала жалобное «дзынь», захлебнувшееся в хлынувшем кипятке. Снейп, зашипев, вскочил с кресла. А я сразу успокоилась: так смешно он скривился, обжегшись.

Хм… Поняла, почему Альбус всегда вручал ему чашку горячего чая. Северус ведь никогда не пил, но чашку в руках держал. Я еще думала, что он руки греет.

Осколки и лужу я убрала… Усмешка так и не желала уходить у меня с лица.

…Снова наколдовала ему чашку и налила очередную порцию чая.

— Вам с сахаром? — спросила я, не скрывая веселья, и, не дождавшись ответа, всунула чашку ему в руки. — Ясно, без сахара. Берите-берите, профессор.

Он тут же поставил полученный трофей на стол. Садиться не стал и хмуро взглянул на меня:

— Мадам директор, разве мы не закончили? У меня еще дела…

…и вылетел из кабинета. Только ветром лицо обдало.

Мне показалось, что справа, оттуда, где должен висеть портрет Альбуса, я получила одобрительную улыбку. Но когда я повернула голову, директора на картине не было… как всегда…

Мой главный слизеринец ушел, а я подумала, что нужно бы послать сову в больницу к Лонгботтому, узнать, насколько тяжелым для него был этот визит… Или не нужно? У меня из головы не шла та сцена, когда Северус нес Невиллу стакан воды. Что-то меж ними в больнице Святого Манго произошло. Может, не стоит вмешиваться? Уважение Снейпа трудно заслужить, а в Рождество я заметила именно это — уважение. Как бы за показным брюзжанием не прозевать истинный смысл их отношений.