И повесть тихо говорит,
Что надо нам финал
переменить…
У. Шекспир
Стемнело. Холодные порывы ветра срывали с трепещущих деревьев листву.Гонимая бурей, в хороводе огней, она устремилась к югу.Серебристыйлунный свет беспокойно лился на землю. Свист северных ветров и холодное мерцание звёзд наводили на мысль, что вот-вот грянет гроза.Тёмное небо сотрясали оглушительные раскаты грома.Алой вспышкой молния разорвала небеса над городом и достигла леса. Тяжелые серые тучи заволокли небо, пошел дождь. Он всё усиливался, и казалось, будто между небом и землёй встала зеркальная стена воды. Ледяные струи бешено стучались в оконные стёкла, заставляя содрогаться в суеверном ужасе даже самые смелые сердца…
Холод стекла неприятно обжег пальцы. Гарри вздрогнул и отвернулся от окна. Странно, но уже в своем несчастном одиноком детстве, когда некому было успокоить малыша и сказать, что в непогоде нет ничего страшного, он полюбил грозу, словно буйство стихии помогало ему забыться, притупляло чувство отверженности. Вслушиваясь в скорбные завывания ветра, Гарри погрузился в свом мысли. Последнее время он вообще очень мало спал, стараясь убежать от видений, которые преследовали его во снах с конца прошлого семестра.Снова и снова перед ним возникала одна и та же картина — мрак летней ночи, взорвавшийся на тысячи осколков от холодной вспышки зеленого света, жестокий, странно знакомый смех и голоса, так много голосов … и снова блеск зеленого луча — и вот уже Седрик бесшумно упал на землю, чтобы больше не подняться… Гарри судорожно втянул в себя воздух и привычным жестом взъерошилрукойнепокорные чёрные волосы. Возвращение Вольдеморта выбило его из колеи, но не надолго. Гарри знал, что рано или поздно это произойдёт. Он просто знал. Эта незыблемая уверенность росла и крепла с каждым днём, но теперь на смену чувству беспомощного ожидания пришло другое — жгучее желание мести. Такого Гарри не испытывал даже к Сириусу Блеку, когда ошибочно уверовал в то, что крёстный виновен в убийстве его родителей. Гарри до смерти надоело оглядываться через плечо в поисках угрозы и просыпаться по ночам от острой боли в шраме.
Кстати, о шраме. Гарри устало потёр лоб, словно пытаясь отогнать непрошенные мысли, которые упрямо лезли в голову. В последнее время эта отметина в виде молнии, печальный след прошлого, не доставляла ему беспокойства, указывая на относительную безопасность, но Гарри так и не достиг душевного равновесия после всего, что случилось на Турнире. Ему уже давно необходимо было с кем-то поговорить, он больше не мог нести бремя ненависти и ноющей где-то в уголках сознания вины. Но его друзья, Рон и Гермиона, сейчас далеко, а запрет Дамблдора на переписку никто не отменял. Когда Гарри сообщили, что остаток летних каникул он проведёт не с Дурслями, как ранее предполагалось, а с профессором Люпином, он был просто в восторге, но Ремус Люпин, как Сириус Блэк, Дамблдор и еще Мерлин знает, сколько волшебников, боролся с силами Мрака, и юноше частенько приходилось оставаться одному в огромном пустом доме. Но теперь у него была Меган. При мысли о Меган Гарри невольно улыбнулся. Меган Уилсон, дочь старого друга Ремуса Люпинаи студентка Райнквело, жила по соседству с особняком, который служил Гарри и Лунатику временным пристанищем. Невысокая изящная Меган с лучистыми синими глазами, в которых отражалось малейшие её чувства, хорошо понимала Гарри и, сама того не зная, помогла ему пережить потрясение, вызванное недавними событиями. В школе Гарри никогда особенно не обращал на неё внимания, но зато частенько страдал от язвительных шуточек старшей сестры Меган Таис (слизеринка, как-никак, что с неё возьмёшь). Но Меган, милая, веселая и в меру сдержанная, первой пришла поприветствовать новых соседей, а потом Мальчик-Который-Выжил-Чтобы-Терять и сам не заметил, как они очень сблизились. Меган не знала его так хорошо, как Рон или Гермиона, и, конечно, не могла заменить ему старых друзей, но остро чувствовала перемену его настроения. К Слизерину непроглядную ночь и грозу, он сейчас же поговорит с Меган!
Гарри натянул кроссовки и, открыв боковое окно в гостиной на первом этаже, свесил ноги с подоконника и спрыгнул вниз. Профессор Люпин опять отсутствовал, а домовые эльфы никогда не вмешивались в дела молодого хозяина, так что особняк парень покинул без приключений. Универсальное заклятие Valoruumоградило его от дождя, но не от холода, и Гарри зябко поежился под простой маггловской футболкой. За несколько минут он окончательно продрог, ноги в старых кроссовках то и дело попадали в грязь, что, разумеется, не могло поднять Гарри настроения.
А вот и дом Меган.
М-да, — мрачно буркнул про себя Гарри, мысленно представляя себе трёхэтажное каменное здание по ту сторону изгороди. Поступить цивилизованно и постучаться в дверь не было никакой возможности — уже почти полночь и вряд ли родители Меган будут довольны, если в такое время к ним в дом с ночным визитом заявится Мальчик-За-Которым-Гоняется-Половина-Страны. Поднимется шум, и Таис получит еще один повод для издевательств надГарри и всем Гриффиндором в целом. А именно этого ему хотелось меньше всего.
При звуках дождя из уст Гарри шипением вырвалось не то древнее проклятье, не то строчка изысканной латыни — и вот уже увитая плющом ограда опустилась настолько, что он увидел свет в знакомом окне. Меган еще не спала. Наверное, снова читает. Своей любовью к книгам Меган очень походила на Гермиону.
Ладно, — подумал Гарри, — кто не рискует, тот не пьёт сливочного пива. — Придётся карабкаться по стене. Он уже не раз таким образом добирался до Меган, но скользкие от дождя кирпичи значительно усложняли и без того нелёгкую задачу. Пожелав по старой привычке всем врагам подавиться слизняками, Гарри начал было свой крутой подъём по каменной кладке, как вдруг чья-то тяжелая рука опустилась ему на плечо. Гарри замер.
— Мерлин мой, стоило оставить его без присмотра всего на одну ночь, а наш юный герой уже лезет в соседский дом в поисках неприятностей на свою голову!..
Гарри съежился, услышав звенящий подобно металлу гневный голос, который просто не мог принадлежать мягкосердечному профессору Люпину. Обернувшись, Гарри застыл в изумлении — к ограде особняка Уилсонов аппатировал Сириус Блэк!
В тени вековых деревьев прятались двое магов- мужская фигура в чёрной мантиии женская в бледно-золотой. Их капюшоны были вызывающе откинуты, позволяя случайному наблюдателю видеть лица этой необычной пары. Мужчине на видбыло около тридцати лет, девушка же была совсем юной. Они, казалось, не замечали бешеного ветра и сильного дождя,сосредоточившись на тех двоих, которые молча шагалипо скользкой тропинке в особняк.
— Гарри Поттер не слишком-то заботится о своей безопасности, — произнёс мужчина. Его уверенный голос с едва заметной хрипотцой мог бы принадлежать самому Гриндевальду в расцвете сил, а чуть раскосые тёмные глаза, казалось, отражали опыт тысячелетней жизни и выдавали настоящего знатока в области Чёрной магии. В этих глазах не было живой искры, они излучали один лишь жгучий, ослепляющий холод… — Пожиратели Смерти сбились с ног, разыскивая его, столько людей пытали и истязали, а он, народный герой, беспечно позволяет себе прогулки под дождём.
— Я знала, что не сегодня-завтра он выкинет какую-нибудь типичную гриффиндорскую глупость, — свистящим шепотом с лёгким оттенком злорадства отозвалась девушка. В темноте её глаза цвета аквамаринов сверкали, как у кошки.
— Помни, милая, он очень юн и импульсивен, а сейчас еще и подавлен чувством вины, он винит себя в том, что не уберег Седрика Диггори. А тут еще его заклятый враг восстал с помощью его же крови.
— Но откуда ты знаешь, как всё происходило? Теодор, ты не говорил мне, что присутствовал при воскрешении Ты-Знаешь-Кого, — начала было девушка, но он гневно прервал её:
— Сколько раз повторять, не называй меня так! Я уже давно не тот, кто откликался на это имя.
Он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Затем уже более любезно продолжил.
— Да, я был там и торжественно поклялся в верности Тёмному Лорду. Никто из Пожирателей, ни трус Петтигрю, ни даже хитрюга Малфой, не казался таким преданным Вольдеморту, как я, потому что ни у кого из них нет столь веских оснований для этого. Я годами искал возможность отомстить убийце, и теперь я знаю как.
— О да, — подхватила девушка. Её длинные светлые волосы, так похожие по цвету на золотистую мантию, развевались на ветру подобно средневековому стягу. По лицу струились капельки дождя, отражавшие слабый свет фонарей, от чего выразительные глаза приобрели цвет штормового моря и казались темнее обычного. — Он должен заплатить!
— А ты должна пообещать мне, что будешь самой любезностью по отношению к Гарри и его друзьям, ничем не выдашь своей заинтересованности в происходящем. Знаю, это будет нелегко, ведь мечта о возмездии не даёт тебе покоя так же, как и мне, но попытайся хотя бы на время обуздать свой несносный характер.
Взгляды их встретились — его, темный и непроницаемый, и ее, сверкающий яркой бирюзой. Мужчина холодно улыбнулся. Девушка внутренне содрогнулась — когда-то эта улыбка была такой тёплой! Она попыталась припомнить давнишнее выражение его глаз, двух добрых огоньков, отражающих свет блестящего ума, но воспоминание упрямо ускользало. Непонятно почему девушка почувствовала странную боль. Это ощущение не было физическим, скорее ментальным, но всё же причиняло страдания — так могла болеть только душа. Однако её лицо оставалось бесстрастным.
— Конечно, Те… милый, я буду и дальше присматривать за ними, я всё сделаю правильно.
— Не сомневаюсь.
Его тёмные глаза блеснули. Глаза, в которых светились беспощадность и жестокость. Вся его сущность была отражена в них — черных, как бездонная пропасть, лишенных души, страха, сомнения и, вероятно, совести. — Ну а пока позволим Меган Уилсон опекать Гарри Поттера. Юноша так нуждается в утешении…
Он погладил свою собеседницу по щеке и, послав ей воздушный поцелуй, исчез в ночи.
На мгновенье девушка снова почувствовала непонятную боль, но приказала себе не думать об этом. Улыбнувшись, она пошла прочь.
Гарри обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, он был страшно рад повидать Сириуса, которого не видел со дня смерти Седрика, а с другой — тон крестного не сулил ничего хорошего.Пока они шли к дому, он не проронил ни слова, отвергая малейшие попытки Гарри втянуть его в разговор. Зайдя в дом, Сириус направился в кабинет, а донельзя раздосадованный Гарри поплёлся следом. Не иначе как сейчас начнутся нравоучения! Теперь же Сириус беспрерывно мерил шагами библиотеку Люпина, и вид у него при этом был очень и очень недовольный. Печать Азкабана потихоньку начала исчезать с его лица — несмотря на морщины и поседевшие виски, он выглядел довольно неплохо в новой дорожной мантии серого цвета, которая очень шла к живым карим глазам. Когда Сириус улыбался, то становился почти таким же, как на фотографии шестнадцатилетней давности со свадьбы родителей Гарри — на красивом лице ни следа измождённости или печали, глаза светятся мальчишеским задором. Однако теперь эти самые глаза буравили Гарри острым взглядом, полным укоризны, или попросту метали молнии, когда тот пытался оправдаться.
— Гарри, твоя безответственность порой просто поражает! Пока бедняга Люпин, который, кстати, добровольно взял на себя обязанности твоей няньки, вместе с остальными аврорами часами торчит в Министерстве, стараясь не допустить Магического переворота, ты бродишь по ночам неизвестно где. В грозу! И один!!! Не проще было бы одолжить у близнецов Уизли Светящиеся карандаши от Зонко и написать на своей мантии «Я — Гарри Поттер, поймай, если сможешь!»?! Я очень, очень разочарован твоим поведением!
Гарри слушал справедливый выговор, понурив голову и глядя в гладкий паркетный пол. Очевидно, его отполировали совсем недавно, ведь сам особняк казался Гарри очень старым. Глядя на высокий, исписанный витиеватой латынью потолок и роскошную мебель, парню приходили на ум почерпнутые из учебника по Истории магии знания о смутных эпохах, когда беглецов и прочих нарушителей закона по воле королей сажали в тюрьмы без суда и следствия. И сейчас он сам, будто узник Тауэра, склонившись пред монаршей волей, слушал обвинителя.
— …Вы только посмотрите! Я пытаюсь объяснить, какая опасность заключена в твоём поведении, а ты разглядываешь пол, будто видишь его впервые.
Гарри стало стыдно.
— Прости, Сириус, это была случайность.
Сириус иронически приподнял бровь.
— Твоё методичное разглядыванье пола?
— Нет, я… Э-э-э… Понимаешь, дом был пуст, мне стало очень одиноко, и я решил…
— …что милая прогулка перед сном не повредит растущему организму. Когда же ты поймёшь, что такое ответственность за свои поступки и обязательства по отношению к другим людям?
В глазах Сириуса появились злые огоньки, было видно, что он с трудом сохранял самообладание.
— Но я хотел только поговорить со своим другом!
— Ясно, пожалуй, это мне надо будет переговорить с Уилсонами относительно твоих отношений с их дочерью. Это ведь к ней ты направлялся?
Теперь уже разозлился Гарри. Сириус, конечно, его друг и почти что родственник, но ему, Гарри, уже пятнадцать (ну, или почти пятнадцать) лет и он вполне понимал, что делал. Да кто, в конце концов, будет разыскивать его в этой глуши? Парню не терпелось вступить с крёстным в спор, но тут Блэк снова удивил его. Сириус тепло улыбался, откровенно наслаждаясь недвусмысленным эффектом, произведённым его словами. Кажется, его ярость улеглась так же быстро, как и появилась. Когда-то Гарри узнал от профессора Трелани, что знак-покровитель Сириуса, Весы, одаривает своих подопечных склонностью к быстрой смене настроений. Очевидно, сейчас на Сириуса в очередной раз «нашло».
— Успокойся, Гарри, никакого разговора не будет, по крайней мере, пока, я просто пошутил. Знаешь, когда ты злишься, то становишься ужасно похожим на Лили — будучи в ярости, она тоже сдерживалась из последних сил, лишь бы не нагрубить собеседнику. Ремус, кстати, рассказывал мне о твоей дружбе с Меган. Видимо, она хорошая девочка, Рем с уважением отзывается о её семье. Но странное всё-таки время ты выбрал для общения.
Гарри почувствовал, как предательский румянец начал окрашивать его щёки. Видя, что его не прерывают, Сириус продолжал, явно отвлекаясь от основной темы разговора, к которой как раз собирался перейти.
— Впрочем, не мне тебя осуждать, помню, когда мне было шестнадцать, прикрывшись мантией-невидимкой Джеймса, я частенько сбегал из Хогвартса со своей девушкой, кажется хаффлпаффкой, Энни … или Эмили, как давно это было — не помню. Мы бежали к Запретному лесу, находили укромный уголочек, и… Я бы очень хотел вернуться в те времена.
Внезапно остекленевшие от потока воспоминаний глаза Блека приобрели осознанность. Хмуря брови, он произнёс:
— Ладно, не будем об этом, поговорим серьёзно. Клятвенно обещай, что больше не будешь так безрассудно поступать, и я избавлю тебя от необходимости выслушивать моё мнение о твоих девушках.
Гарри внезапно вспылил:
— Она не моя девушка!!! Мы просто друзья, и, вообще, мне нравится другая…
Гарри прикусил язык. Он не собирался говорить с крёстным на такую скользкую тему, как Чжоуи его несуществующая личная жизнь.О его чувствах к Чжоу догадывался только Рон, а Гарри не спешил обнародовать эти глубоко личные сведения, дабы не красоваться на обложке «Ведьминского досуга» под заголовком статьи «Разбитое сердце Мальчика-Который-Выжил, часть вторая». Поклявшись себе, что скорее поцелует мантикору, чем ответит на еще один провокационный выпад Сириуса, Гарри решил быстренько переместить мысли Блэка на что-нибудь другое, даже рискуя при этом вызвать новую вспышку ярости крёстного:
— Хорошо, обещаю впредь не бегать к соседям по ночам, всё делать как надо и быть примерным мальчиком.
Сириус тяжело вздохнул. В руках он задумчиво теребил невесть откуда взявшееся перо.
— Что-то мне в это слабо верится, но всё же попытайся. Кстати, как ты думаешь, почему я здесь?
Этот вопрос вертелся у Гарри на языке уже давно, но парень так и не дождался момента, когда было бы уместно задать его.
— Откровенно говоря, я был очень удивлён, когда увидел тебя, ведь мы не виделись с того времени, как…
Как умер Седрик, а Вольдеморт взял мою кровь и воскрес.
Эти слова так и не были произнесены, но свинцовой тяжестью опустились на плечи собеседников. Сириус ободряюще похлопал Гарри по плечу.
— Знаю, тебе всё еще тяжело говорить об этом, поэтому мы и не будем. Видишь ли, с разрешения Дамблдора я отлучился на несколько дней, чтобы отпраздновать вместе со своим крестником его пятнадцатый день рождения.
Хмурясь, Гарри потёр ладонью лоб. Его день рождения,.. который будет через два дня! Как он мог забыть об этом? Впрочем, не удивительно, что Гарри с некоторым пренебрежением относился к собственным именинам, ведь все годы, которые он провёл под крышей Дурслей, это милое семейство всячески портило ему праздник, а в последние месяцы выдались такими хлопотными и напряженными, что Гарри давно перестал поглядывать на календарь.
— Сириус, я, конечно, ужасно рад тебя видеть, но ведь тебя еще официально не оправдали, и если тебя поймают сотрудники Министерства, то… то могут снова отправить в Азкабан!
— Гарри, поверь, этим ребятам сейчас не до меня. Не все же так беспросветно слепы, как этот олух Фадж, люди понимают, что происходит что-то нехорошее. Но пусть это хотя бы на время тебя не беспокоит. Если хочешь знать, Дамблдор лично разрешил мне провести несколько дней с тобой, а поскольку Рем сообщил, что сейчас занят, я решил… К чему всё это, просто скажи, что ты рад меня видеть, и забудем обо всех неприятностях этого вечера.
Гарри и рад бы был согласиться, но тревога не покидала его. Юноша со вздохом плюхнулся на крупное, обитое бархатом и украшенное искусной резьбой кресло. Не сводя с крёстного пристального взгляда, он серьёзно спросил:
— Сириус, тебе известно что-то о местонахождении Вольдеморта и его соратников? Я здесь уже месяц, но профессор Люпин всё молчит и ничего мне не говорит, я не могу написать ни строчки Хагриду, Рону и Гермионе, всё время приходиться скрываться, но никто ничего тактолком мне и не объясняет. Почему Дамблдор передумал отсылать меня к магглам и спрятал здесь, в предместье Лондона? Не то чтобы я очень скучаю по своим родственникам, но всё это как-то странно. Нет, ты не подумай — я не жалуюсь, профессор Люпин прекрасный опекун, но в последнее время он будто сам не свой, исчезает без предупреждения, носится с какими-то загадочными заграничными письмами…
— Заграничными письмами, говоришь?
Сириус насторожился, откровенно проигнорировав предыдущие вопросы и нарекания Гарри. Белое перо выскользнуло из его рук.
— Да, из Франции, кажется. С тех пор, как он начал их получать, он выглядит немного озадаченным и, я бы сказал, почти счастливым. Давно, точнее говоря, никогда я не видел его таким. Но когда я попытался спросить, от кого они, профессор мигом вспомнил обо всех важных делах, которые ему предстоит сделать, и умчался прочь. Всё это кажется мне очень необычным.
Гарри хотел было продолжать свои пространные рассуждения на тему странностей поведения профессора Люпина, но заметил, что Сириус его совсем не слушает, а, наоборот, что-то бормочет себе под нос:
— …Из Франции… Быть не может, они так давно не виделись… Но, впрочем, они никогда не теряли друг друга из виду… Хм, прошло столько лет…
— Сириус, ты меня слушаешь?
— Любопытно, очень любопытно… Прости, Гарри, я отвлёкся, так что ты там говорил?
— Я пытался понять мотивы, которыми в последнее время руководствуется профессор Люпин в своих поступках, но ты мне совсем не помогаешь.
Лицо Блэка мгновенно посуровело.
— Гарри, я не думаю, что личная переписка Рема Люпина имеет какое-то отношение к тебе, да и ко мне тоже. Давай-ка спать, скоро светает, а у нас обоих была трудная ночка.
Тут он внезапно улыбнулся той лукавой улыбкой, которую Гарри уже не надеялся увидеть на лице бывшего арестанта, а ныне — нелегального аврора. Гарри тоже улыбнулся, широко, радостно, будто последнего получаса справедливого выговора и вовсе не было, и он только что увидел любимого крёстного, который аппарировал под дождём на грязной улице. Парень повернулся и побежал по ступенькам в свою комнату. И прежде, чем окунутся в дремоту, его последней мыслью было поделиться своей радостью с Меган. И через мгновенье гроза за окном, Вольдеморт, неожиданный приезд Сириуса Блэка, Дамблдор и странные письма профессора Люпина больше не имели никакого значения — Гарри Поттер спал беспробудным сном обычного подростка.
Однако Сириус Блэк спать не собирался. Догорала последняя свеча, а он всё сидел в библиотеке Лунатика и раздумывал над словами Гарри — что всё это может означать? Но Сириус в глубине души уже знал ответ. Она вернулась. Вернулась в жизнь Рема и на этот раз не отступит, чтобы ни говорил Фадж, Дамблдор, да и все остальные тоже. Пламя тонкой фиолетовой свечки последний раз взметнулось к потолку и померкло. Тени стали глубже, резче, а потом и вовсе растворились.Бесконечные ряды книжных полок утонули во мраке. Лишь одинокий серебристый лучик изредка опасливо заглядывал в тёмные окна, но вскоре и он пропал. Сириуса окружила тьма, но он, казалось, не замечал этого. Память унесла его на многие годы назад, когда четверка молодых и весёлых Мародёров встречались по ночам со своими девушками на опушке Запретного леса. Джеймс был, разумеется, с Лили, Питер проводил время с толстушкой из Райнквело, сам он, Сириус, ухлестывал за многими девушками сразу, но тогда встречался с Эмили (да, именно так её звали, теперь он точно вспомнил), а Рем исчезал в зарослях кустарника с ней. Они безумно подходили друг другу и были страстно влюблены еще со школьных времён, однако расстались ради всеобщего блага. Когда она уезжала в Париж, и Рему запретили даже прийти попрощаться, Сириус сам вызвался в провожатые. У него до сих пор стояли перед глазами серый перрон платформы 11/2, тусклый свет фонарей, уханье белой совы и полный боли такой знакомый взгляд ярких голубых глаз. «Позаботься о нём, Бродяга…», — эти слова Сириус пронёс через всю свою последующую жизнь: трагедию семьи Поттеров, заключение в Азкабане и долгие бессонные ночи скитаний по свету в поисках правосудия, которого никогда не было и не будет, пока такие благородные люди, как Джеймс Поттер и Роберт Фигг, гибнут, а хитрецы вроде Малфоя и глупцы, подобные Фаджу, стоят у кормила власти. Сириус знал, что, даже будучи далеко от Рема, она продолжала внимательно следить за событиями в Англии и была готова прийти на помощь возлюбленному в любой момент. Теперь же, когда Тёмный Лорд возродился и собирает силы, Дамблдор обратился ко всем своим старым союзникам в поисках помощи, а она, безусловно, всегда была среди первых помощников директора. Что же теперь будет, когда они встретятся после стольких лет?..
Неуместные маггловские часы с кукушкой, единственная безвкусная вещь в элегантно обставленном кабинете-библиотеке, пробили четыре часа утра. Сириус, погруженный в свои мысли, так и не смог заснуть. Сидя напротив окна и разглядывая бурю, которая никак не шла на убыль, он зашептал, обращаясь в пустоту:
— Теперь нам всем будет только больнее. Джулия, macherie, зачем ты вернулась?..
В следующий миг ночь окрасилась в яркие цвета — небеса снова обожгла кровавая змейка молнии. Обожгла и исчезла без следа. Где-то на горизонте замаячил тусклый рассвет.