Расcтавание — это сладкая грусть.
А. Джоли
Ремус Люпин задумчиво барабанил пальцами по столу. Ему было явно не по себе. Еще в юности, когда Джеймс и Сириус упрашивали его сбежать с занятий и пропустить по стаканчику в «Олвене», он неизменно отказывался. И Джулии это было прекрасно известно. Тем сильнее было удивление Рема, когда его первая любовь назначила ему встречу именно здесь, мотивируя это тем, что никому не придёт голову искать их в таком месте (а после всего случившегося Джулия подозревала, что за ней следили). И вот теперь он ждал её прихода. Ремус никак не мог справиться с волнением, охватившим всё его существо. Неужели после стольких лет разлуки мы поговорим о деле и снова расстанемся? Кем я стал для неё? Ремус не знал ответов на эти вопросы и поэтому занервничал еще больше.
…Она вошла тихо, неслышно, будто плыла по воздуху. Ремус был так занят своими мыслями, что в первый момент даже не заметил её. Как обычно, Джулию сопровождал до боли знакомый запах диких лесных цветов. Рем смотрел, не в силах произнести ни слова, не в силах наглядеться на ту, по которой глубоко в душе тосковал все эти долгие четырнадцать лет. Годы изменили её — в юности стройная, как тростинка, сейчас она стала полнее (и, как показалось Ремусу, гораздо женственней), вьющиеся волосы цвета шоколада уже не змеились по спине, а были коротко пострижены и уложены в модную прическу, за стёклами очков огромные глаза в обрамлении чёрных пушистых ресниц, казалось, стали еще больше. Да, теперь она носила очки, но это нисколько не портило общего впечатления. Когда Джулия подошла ближе и вскинула на него серебристо-голубые глаза, Рем с радостным изумлением заметил, что в них по-прежнему билось пламя кипучих, едва осознанных и недозволенных желаний — совсем как в юности. Но было в этом взгляде какое-то новое выражение, то, что заставило сердце Люпина болезненно сжаться. В бездонной глубине этих глаз стыла тоска.
— Здравствуй, Рем.
— Здравствуй, Джули.
Он улыбнулся уголками губ. Изящно опустившись на деревянную скамью, она ответила тем же. Оба избегали смотреть друг на друга. Давно уже взрослые, зрелые люди, а ведем себя как дети! Ремус первым нарушил затянувшееся молчание.
— Я слышал о том, что произошло. Как они осмелились?
В глубине души Джулия была несказанно рада, что Ремус первый начал такой тяжелый для обоих разговор. Первый за четырнадцать лет. Она не смогла противостоять искушению и стала разглядывать Рема более пристально, чем позволяли приличия. Его серьёзные серые глаза были такими же ясными и светлыми, но теперь вокруг них появились морщинки. Тёмные волосы у висков посеребрила седина. Его лицо и фигура выражали опыт и внутреннюю силу, выработанную временем и страданиями. Молодой человек, которого она когда-то знала, исчез, его сменил зрелый, довольно привлекательный мужчина. Однако чувствовалась, что он по-прежнему не уверен в себе.
— Видимо, у Лорда Судеб гораздо более длинные уши, чем мы предполагали. Джулия встряхнула головой и печально улыбнулась, не разжимая губ. — Маглы приняли это за обычный несчастный случай и поначалу даже не поняли, что происходит, им ведь никогда раньше не доводилось сталкиваться с мгновенно разрушающей силой магического огня. Музей обгорел до основания, пожар уничтожил почти всё здание, шестеро служащих погибло, — она слегка прищурилась, — погублены многие бесценные экспонаты.
Ремус обеспокоенно подался вперед.
— Но свитков, я полагаю, этот огонь не коснулся?
Джулия серьезно кивнула и извлекла из внутреннего кармана мантии угловатый сверток.
— Поэтому я и назначила тебе встречу. Так уж получилось, что во время пожара свитков в музее не оказалось. Как раз накануне этого злосчастного вечера я взяла их из сейфа, чтобы, э-э, детально ознакомится. Тут она очень несолидно хихикнула. — Видишь ли, Белла имеет неограниченную власть над своим мужем.
Губы Рема чуть дрогнули, когда он принимал из её рук пакет.
— Я рад, что всё так удачно получилось. Очевидно, мисс Изабелла даже в глубокой старости не утратит свой боевой пыл. Теперь, когда у меня в руках не копии, а оригиналы, работа пойдёт быстрее. Я возлагаю на привезенные тобой материалы большие надежды.
Джулия слегка откинулась назад, почти безотчетно теребя манжет на правой руке. Ремус узнал этот жест — его использовала Джулия из той, прошлой жизни, когда хотела заговорить о том, что беспокоило её больше всего, но не решалась.
— Как Сириус воспринял новости?
Что ж, люди — рабы своих привычек. Люпину бы похвалить себя за прозорливость, но сейчас больше всего на свете ему хотелось обхватить голову руками и отгородиться от мира. Сцена в библиотеке никак не выходила у него из головы.
— Был просто убит. Кричал от ярости и бессилия. Но пообещал, что Гарри ничего не скажет. По крайней мере, пока мы сами не будем знать наверняка.
Джулия кивнула и рассудительным тоном добавила:
— Это разумно.
С этими словами она покопалась в своей миниатюрной сумочке и достала оттуда определённо магловскую пачку сигарет. Спросив позволения закурить, она затянулась сигаретой и с наслаждением выдохнула едкий дым. Ремус рассеяно кивнул. Где и когда она приобрела эту вредную привычку? Его Джулия никогда не курила… Однако он в который раз позабыл, сколько с тех пор прошло лет! Сейчас настали иные времена. И еще одна поправка — сидящая перед ним женщина в небесной мантии и дымящийся сигаретой в тонких пальцах уже давно не была той, прежней, его Джулией. Его Джулии больше не существовало.
— Полагаю, Дамблдор поделился с тобой своими соображениями на счёт свитков?
Ремус утвердительно кивнул.
— Он считает, что это — одна из частей Verba Magistri Огастеса дю Морне, и я склонен с ним согласится.
Джулия стряхнула пепел на засмоленный пол. Шепнула Acquario — и пепел исчез в дымке голубого тумана.
— Дай-ка подумать… Давно уже мне не приходилось сталкиваться с чем-то подобным, — она чуть прокашлялась, словно собиралась прочистить горло перед лекцией. — Насколько я помню, согласно легенде, дю Морне двадцать лет ездил по Южной Франции, изучая и собирая самые сложные проклятия из арсенала гэльского наследия. Екатерина Медичи задумала создать книгу, которая увековечила бы в себе все эти заклятия и их веками накопленную силу, а остальные экземпляры (и маги-носители в том числе) были уничтожены. Рукопись скрывала в себе мощную магическую энергию, способную уничтожить всё что угодно, но сама по себе эта энергия не была ни плохой, ни хорошей, всё зависело от целей, ради которых её использовали. Если мне не изменяет память, после того, как в Варфоломеевскую ночь рукопись, э-э, повела себя несколько «самоуправно» и показала свою силу, наслав безумие на католиков Парижа, королева Екатерина, опасаясь дальнейших осложнений, собственноручно разделила книгу на две…, нет, постой, на три, ах да, конечно, на три части. Умирая, она заставила дю Морне спрятать рукописи в трёх разных частях света. После смерти королевы-матери, боясь возмездия своих могущественных врагов, дю Морне исчез. Тайна свитков растворилась в песках времени вместе с ним. Ведь так?
Ремус энергично закивал головой и чуть подался вперед.
— И сам бы я не объяснил лучше! Однако такова легенда, истинные факты нам не известны. Достоверных источников касательно трудов Огастеса дю Морне, не осталось — одни лишь слухи, домыслы, гипотезы. Полагаю, тебе не известно, что последние несколько недель мы с Гарри провели в родовом особняке дю Морне?
Джулия неверяще приподняла бровь.
— Однако это именно так. Последними потомками династии дю Морне, кажется, младшей ветви, были супруги Моро, однако и они давно умерли, и вот уже много лет дом пустовал. Как раз перед нашим разговором Сириус перевернул фамильную библиотеку дю Морне вверх дном, однако ничегошеньки не нашел. Ни-че-го! — в голосе Ремуса отчетливо звенело разочарование. Устало потерев лоб, он уже тише продолжал. — Казалось, кто-то специально изъял все книги, связанные с Огастесом дю Морне. Даже на генеалогическом древе затёрта единственная надпись, подходящая по временным рамкам.
Джулия прищурилась. Фамилия Моро была ей смутно знакома, но недостаточно, чтобы вызвать воспоминание.
— Очень странно. Едва ли утаиванье фактов было выгодно семье Моро несколько столетий спустя, хотя… Надеюсь, твой законченный перевод поможет разобраться во всей этой запутанонй истории. Конечно, в связи с новой должностью времени и средств помочь тебе у меня будет не много, но попытаюсь … хотя бы посредством подборки материала.
Ремус вопросительно уставился на Джулию. Серые глаза были очень серьёзны.
— Так ты всё-таки приняла предложение преподавать в Хогвартсе?
Джулия серьёзно взглянула на собеседника.
— Я еще думаю над этим… В связи с последними событиями… Бедная Миневра, это такая утрата! На похоронах на неё было страшно смотреть…
Джулия одёрнула себя прежде, чем из уст Рема вырвались слова поддержки и понимания. Эта ужасная смерть и так клеймом прожигала душу, сочувствие только усугубило бы боль.
— Хотя это и не совсем моя специализация, работа преподавателя мне по душе. Наверное, сказываются гены.
Она передёрнула изящными плечами.
— В таком случае с превеликим удовольствием могу назвать тебя коллегой.
Что отразилось в её глазах? Неверие? Удивление? — Видишь ли, Дамблдор убедил меня вернуться на свою прежнюю должность — Защиту от тёмных сил. Несколько лет назад я уже преподавал в школе, но в силу обстоятельств пришлось оставить свой пост. Среди прочего наш старый добрый друг Северус Снейп посчитал своим долгом рассказать всем и каждому, что я — оборотень.
Глаза Джулии недобро сощурились, руки помимо воли сжались в кулаки.
— Ублюдок!
Хотя Ремус и старался сдерживаться, его глаза смеялись.
— Я бы и рад с тобой согласится, как, впрочем, и Сириус, но у бедняги Снейпа имеются свои причины ненавидеть меня, — он устало потер переносицу, отгоняя прочь вереницу нежеланных воспоминаний. — Однако всё это, как сказал кто-то из известных магловских литераторов, дела давно минувших дней. Конечно, и сейчас не обойтись без всяких там слизеринских воззваний типа «Людей-волков — долой!», но я постараюсь не обращать на это внимание. Пока в Хогвартсе есть люди, которым я нужен, всё это не имеет ровным счётом никакого значения.
Джулия мягко улыбнулась и тут же опустила глаза.
— Я рада, правда, очень рада. Ты один из немногих людей из моего прошлого, которых я рада видеть здесь, в Англии. Столько лет прошло, казалось бы, всё должно было измениться до неузнаваемости, однако в каком-то смысле эти перемены едва ощутимы.
— Да, есть вещи, которые не меняются.
Джулии на миг показалось, что при этих словах его серые глаза опасно сверкнули, однако потом она убедила себя, что неправильно истолковала этот взгляд. Коротко вздохнув, она поднялась со скамьи.
Рем увидел, как Джулия встала, явно намериваясь уйти. С неожиданным проворством он вскочил на ноги и нежно, но твёрдо схватил её за руку. Их взгляды скрестились, словно клинки, но, в конце концов, Ремус победил — Джулия снова села на скамью. Ремус снова занервничал, но был полон решимости не отпускать её просто так.
— Расскажи, как ты жила все эти годы?
Джулия снова улыбнулась, но на этот раз как-то вымучено.
— Как жила? Да наверно, как все — училась, работала.
— А твой муж, дочь?
Ремус понимал, что даже на правах «старого друга» не имеет права задавать ей личные вопросы, но ему нужно было знать.
— Антуан умер четыре года назад.
— Прости, я не знал.
Почему, боггарт всех побери, никто не взял на себя труд сообщить ему об этом?! Ремус изо всех сил пытался придать голосу необходимую сердечность, но смятение, бушующее в его душе, было скрыть не так-то легко. Она больше не Сен-Жюстен, но это ничего не меняло. Она держится холодно, отчужденно, почти равнодушно. Но, возможно, Джулия не так уж и не права? Их разделяет пропасть лет и океан сомнений. Впредь ему тоже не стоит об этом забывать. Чувствуя, что нарушать неловкую паузу снова придётся ему, Ремус прокашлялся и произнес:
— Должно быть, он был хорошим человеком.
— Да, я тяжело переживала его смерть. И еще я любила его.
Рем готов был поклясться, что при этих словах её лицо приобрело странное выражение, голубые глаза затуманились. Но если он и ранее был обескуражен, то следующее буквально повергло его в шок.
— Не так, как тебя — но любила.
Это была ошибка. Ужасная ошибка! Джулия успела осознать, когда слова уже успели сорваться с языка. Но теперь отступать была некуда. От неё не укрылась затаённая мука в глазах Рема. Она снова причинила ему боль!
— Значит ли это, что ты думала обо мне … хотя бы иногда?
— Да, я часто думала о тебе. Особенно последние годы.
Каждый день. Каждый Божий день, хотя этого она ему не скажет. Воспоминания о нём, об их любви были единственным талисманом, ненадёжной опорой в её одиноком мире.
Завороженный сиянием её глаз и таким знакомым прихотливым изгибом губ, Ремус был не готов к услышанному. Неожиданно для себя он ощутил необъяснимый порыв потянуться к Джулии, наклониться, дотронуться до её губ… Остановить время и сделать так, чтобы снова казалось, будто весь остальной мир куда-то исчез, их дыхание стало одним на двоих, а взгляды растворились друг в друге…
И вдруг всё кончилось. Джулия резко откинулась назад и выдохнула:
— Глазам своим не верю. Посмотри!..
Мгновенно приведенный в чувство её резким окриком, Ремус попытался сфокусировать взгляд на тех двоих, о которых говорила Джулия. В бар вошли смутно знакомая маленькая длинноволосая женщина и одетый во всё черное высокий худощавый мужчина… Снейп! А рядом с ним… Краем уха Рем услышал, как Джулия тихонько ахнула. Он и сам не мог поверить своим глазам, ошеломлённо разглядывая женщину с иссиня-чёрными волосами и тёмными, как ночь, глазами. Казалось, время было не властно над её красотой. Воистину тёмный ангел его судьбы не дремлет… Слизеринская ехидна! Здесь! И в сопровождении Снейпа… Это казалось непостижимым.
— Как думаешь, почему Шарлиз здесь? Да еще со Снейпом? Насколько мне известно, после той схватки с Ракоци она тихо-мирно жила в своём родовом замке в Ирландии, общаясь с магами-соседями и не замышляя ничего существенного.
Рем озадачено потер подбородок.
— Понятия не имею. Но молчание миледи никогда не сулило добра.
Напряженно размышляя, Джулия прикусила нижнюю губу.
— Пока я не знаю, что происходит, однако я это обязательно выясню. И начну, пожалуй, с Братства.
С этими словами Джулия величественно поднялась, но на этот раз Рем не предпринял ни малейшей попытки её удержать. Как ни странно, сейчас его нисколько не заботили таинственные дела Северуса и Шарлиз, скорее наоборот, он был им даже благодарен за столь своевременное появление. Такое близкое присутствие Джулии внесло смуту в его жизнь. Она заставила его забыть обо всём на свете. О времени, месте и последствиях. Развеяла обманчивый покров внешнего спокойствия и затуманила рассудок. Но он не мог винить её за это. Даже после того, как она аппарировала в небытие, Ремус все еще ощущал на себе тепло её кобальтовых глаз. Прошлое возвращалось, сметая все преграды… Он снова стал добровольным пленником этого задумчивого взгляда.
— Сегодня просто потрясающая погода. Конечно, хочется побыстрее увидеть Хогвартс и всех друзей, но в какой-то мере мне будет не хватать всего этого …покоя!
Меган обвела рукой окружающий их пейзаж. Всюду, насколько хватало глаз, тянулась зеленая лощина. Видя, что Гарри её совсем не слушает, девушка продолжила обыденным тоном. — Да, кстати, я решила взять у Малфоя несколько уроков по уходу за волосами, а он ответил, что согласится, только если ты будешь манекеном.
— А?
Гарри непонимающе воззрился на девушку.
— Гарри, ты меня совсем не слушаешь!
— Ой, прости.
Гарри потёр лоб, натужно пытаясь сообразить, что происходит. Последние полчаса он шел, не разбирая дороги, погруженный в свои мысли. Меган весело щебетала, пытаясь вовлечь его в разговор, но очень скоро эта беседа превратилась в совершенный монолог. После встречи с Меган на душе у Гарри немного полегчало, однако сейчас радужное настроение испарилась без следа — его снова одолевали мрачные мысли. Мир освободится от зла… Ценой жизни одного человека…
Меган обиженно топнула ногой, но вскоре успокоилась. Она вообще по природе была смешлива и не могла долго сердиться, ну а избавлять Гарри от съедающей его меланхолии, очевидно, считала свои долгом перед магическим сообществом.
— Ладно, думаю, самое время вручить тебе подарок.
С этими словами она порылась в правом кармане куртки и извлекла оттуда небольшую коробочку.
— Открой, прошу тебя!
Глаза Меган умоляюще блестели. Точь-в-точь как у рёбёнка, который просит у родителей денег на желанную игрушку. Странный они народ — девчонки. Парень с интересом положил коробочку себе на ладонь и открыл крышку. От удивления он потерял дар речи: там лежали … отливающие позолотой запонки!
— Меган, спасибо тебе большое, я даже не знаю, что сказать… они такие дорогие! Наверно, мне не стоит…
— Ни слова больше, Гарри Поттер! И слышать не хочу о том, что ты хочешь мне их вернуть!
Её голос дрогнул и неожиданно набрал силу.
— В молодости они принадлежали моему троюродному дедушке Свену, а теперь они мои. Лучше присмотрись-ка к ним получше.
Гарри послушно поднёс подарок к стёклам очков. Запонки были сделаны в форме золотых снитчей, и каждая была украшена искусной резьбой — буквами «ГП» в обрамлении более мелких «М». А в центре, там, где пересекались тонкие линии букв, светились крохотные камушки удивительной прозрачности.
Меган чуть смущённо произнесла:
— Я… видишь ли, сначала я хотела нанести на гравировку наши инициалы, ну, в знак крепкой дружбы или что-то в этом роде… Но потом решила, что это слишком банально, и.. просто хотела пожелать тебе силы и мужества, а в будущем — настоящего могущества… Хотя это, кажется, было излишним, ты и так обладаешь всеми этими качествами сверх всякой меры…
Меган залилась румянцем. Она вообще удивительно легко краснела, но, по мнению окружающих, это нисколько не портило внешности девушки. Оторвавшись от игры солнечных бликов на гранях хрустальных камней, Гарри пристально посмотрел на Меган и неожиданно понял, что она очень симпатичная девчонка. Нет, не то чтобы он раньше считал её простушкой или уродиной, просто это как-то не приходило ему в голову. Вот Чжоу он считал красавицей, а о Меган он никогда не думал так. А теперь… Он словно увидел её в другом свете. Камушки на запонках полыхнули аметистовым пламенем, но Гарри, погруженный в свои мысли, не обратил на это внимания. А потом внутри него появилась какая-то необычная лёгкость, словно из души ушла вся боль и печаль без остатка.
Видимо, смена настроения отразилась на его лице. Меган улыбнулась, явно довольная собой.
— Вижу, тебе полегчало. Я наложила на запонки Веселящие чары, так что, когда тебе будет грустно, достаточно будет сжать их в руке и сердце освободится от отрицательных эмоций.
Гарри улыбнулся — широко, радостно, так, как не улыбался уже давно.
— Спасибо тебе, Меган, я буду носить их с собой всё время.
Девушка удовлетворённо заулыбалась.
— Смотри же, Гарри Поттер, держи своё обещание!