Альтернатива

Глава пятая

И снова она очнулась в лазарете… И мучительная боль была во всем теле, в каждой его клеточке.

Судя по тому, что за окном было темно, уже наступила глубокая ночь, а большая холодная комната, отведенная больным, освещалась только свечей на прикроватной тумбочке.

— Джон… — тихо позвала она, но ответил ей женский голос:

— Ты очнулась? Это замечательно, — Джинни увидела доброе и заботливо лицо мадам Помфри, склоненное над ней. — Я рада, что ты пришла в себя.

— А где Джон?.. — почему-то ее собственный голос звучал хрипло. — Он нужен мне…

— Не волнуйся, Джинни, он придет утром. Он торчал здесь все время, пока я не пригрозила, что пожалуюсь Дамблдору. А сейчас мне надо поговорить с тобой.

Джинни хотела было спросить, что случилось после того, как она потеряла сознание, что с Гермионой, где Гарри… Но серьезность в голосе мадам Помфри заставила оставить вопросы при себе.

— Сначала я хочу спросить, как ты себя чувствуешь?

Джинни задумалась на секунду, прислушиваясь к себе:

— У меня ломит каждый сустав, и болят все мышцы, а еще все тело будто онемело.

Мадам Помфри кивнула:

— Дело в том, что на тебе использовали Непростительное Заклятье, но его последствия можно вылечить, что я и сделала. Так что боли в твоем теле по другой причине…

Она замолчала на мгновение, и Джинни смотрела на нее со смесью страха и любопытства.

— Ты как будто исчезаешь, словно фантом, — пояснила фельдшер, — таешь прямо на глазах… И твои обмороки происходили по той же причине.

Очень медленно Джинни поднесла руку к глазам, раздвинув пальцы, и ужаснулась: она была бледной и какой-то… хм… тусклой, если можно так выразиться. Бледной не в том смысле, что белой, а прозрачной. Правда, сквозь нее еще нельзя было видеть предметы. От всей кисти исходило едва уловимое сияние. Возможно, эти изменения были не заметны на первый взгляд, если не присматриваться, но через несколько дней она точно будет прозрачной и светящейся, как Хогвартское приведение.

— Джинни, я не знаю, что с тобой, — продолжала мадам Помфри, — ты сама должна это понять. Может, если мы узнаем причину, найдем средство от твоей болезни. Подумай… Спокойной ночи, — мягко улыбнулась она и вышла, оставив девушку одну.

Джинни с грустью смотрела ей вслед. Причина… Разве нужно долго гадать, это и так ясно. Просто она не существует в этом мире, ее нет, она никогда не рождалась, поэтому вполне логично, что она начинает исчезать. Неужели это расплата за содеянное? Разве недостаточно того, что уже случилось, что у нее нет дома, семьи, отца, Рона, Гарри, того Гарри, которого она любила?! Почему она должна умирать?

Ах, если бы только рядом был Джон, она знала, он бы разогнал все ее тревоги. Но Джона нет… И более того, она не уверена, что теперь хочет его видеть. Ведь из-за него она умирает… Нет, что за дурацкие мысли?! Если она и умирает по чьей-то вине, то только по собственной глупости и неосмотрительности.

А как хочется жить!..

— Поттер и Малфой сбежали, как только прозвучала сигнализация, реагирующая на Непростительные Заклятья. Они исчезли из Хогвартса. И это начало войны, открытой войны, — голос Джона был таким усталым, похоже, он не спал всю ночь.

А Джинни смотрела на него, сдерживая слезы. Война…Кому она интересна?.. Вчера бы она терзалась по этому поводу, но сейчас ко многим вещам, волновавшим раньше, она относилась безразлично. Ей только хотелось сказать: «Я умираю, Джон…», но слова таяли на губах, как только Джинни собиралась произнести их.

— Я надеюсь, что ты поправишься, — мягко произнес он, — мадам Помфри говорит, что последствия Круцио она уже устранила…

Джинни лишь безжизненно кивнула в ответ. Может, это к лучшему, если он не узнает, что она присмерти? Ведь он жив — это главное…

— А знаешь, — вдруг хитро улыбнулся молодой профессор, — сегодня меня остановили в коридоре две старшекурсницы и спросили, правда ли то, что мы с тобой встречаемся… Кажется, их звали Лаванда и Парватти.

Джинни вспыхнула до корней волос.

— Что-о? Да как они посмели? У них, вообще, нет совести — лезут в чужую жизнь, лучше бы со своей разобрались! — возмущенно произнесла она, чем невероятно рассмешила Джона. И тут же осеклась, пристально глядя на брата: — И что ты им ответил?

Джон подавился смешком и тоже слегка покраснел:

— Ну… ты же знаешь, про нас по школе ходит много всяких слухов… — он нерешительно замолчал, но Джинни настаивала:

— Так что же ты им ответил?!

— Я сказал правду…

— Да? — она удивленно изогнула бровь, — и в чем она заключается?

— Ну… Хм…

Его прервал звук открываемой двери, и Джон поблагодарил Мерлина за возможность не отвечать на допрос Джинни. На пороге показалась мадам Помфри. Взгляд ее серьезных глаз не предвещал ничего хорошего:

— Мистер Уизли, могу я с вами поговорить?

— Да, конечно, — кивнул тот в ответ, и, поднявшись, пошел следом за фельдшером.

Джинни уже знала тему их беседы — ее странная болезнь… Джона не было всего пять минут, но ей они показались вечностью. А когда он появился на пороге, вид у него был такой подавленный, что у Джинни сжалось сердце. Медленно, очень медленно, он дошел до ее кровати и сел в ногах, во взгляде его было отчаянье, горечь и… жалость?

— Не нужно меня жалеть! — резко произнесла Джинни прежде, чем он что-то произнесет.

Джон смутился и опустил взгляд.

— Мадам Помфри сказала, причина неизвестна, но ведь ты знаешь, в чем дело, не так ли? — тихо поинтересовался он.

Но Джинни постаралась уйти от ответа:

— Не нужно, Джон… Ты ведь сам как-то сказал, что не исправить того, что случилось. Иди, я так устала. Мне надо побыть одной какое-то время…

В ответ Джон поднял на нее взгляд своих ярко-синих глаз. И этот взгляд, в котором читалось столько сожаления, был больнее всего, сказанного ранее.

— Все будет хорошо, — произнес он. Но слова эти прозвучали так фальшиво и неуверенно, что Джон тут же опустил глаза. Он скорее заспешил к выходу, но в дверях оглянулся и постарался улыбнуться ободряюще:

— Я зайду еще вечером… или ночью, когда освобожусь.

— Хорошо, я буду ждать, — кивнула Джинни, взяв с тумбочки маленькую книжку в черном кожаном переплете.

— Что это? — удивленно приподнял брови Джон. — Дамский роман?

— Не дождешься! — усмехнулась она. Впрочем, улыбка ее тут же померкла, а в глазах появилась странное выражение: — Прощай, Джон…

— До встречи…

Только потрескивание свечи нарушало тишину. Джинни уже спала, когда Джон зашел к ней. На несколько минут он замер у ее кровати, с нежностью глядя на девушку. Когда она спит, то выглядит такой беззащитной, и гораздо моложе своих лет — почти ребенок. И эта детскость проявилась даже в ее движениях: она подсунула руку под подушку… а другая лежала на той самой черной книжице, которую он заметил у нее днем. Что это? Интересно…

Отмахнувшись от внутреннего голоса, который говорил, что он не должен этого делать, Джон аккуратно вытащил книжку из-под бледной расслабленной руки Джинни. Она сама открылась на одной из страниц, и Джон тут же понял, что это такое — дневник. Он хотел положить его обратно, но глаза уже сами бегали по строчкам, не в силах оторваться. Да и соблазн был слишком велик: наконец-то, он узнает о ней гораздо больше ее имени, узнает, кто она, откуда взялась, что с ней происходит… и как её вылечить.

Открыв блокнот с самого начала, он выхватывал отдельные кусочки, переворачивая сразу по несколько страниц и все больше изумляясь написанному:

«…Сегодня я спасла Джона. Хотя это было уже двадцать лет назад. Боже, с этими перемещениями легко потеряться во времени, и никакой календарь не поможет. Джон спасен, он жив… И сегодня я в этом убедилась…
А вот нашей старой Норы больше нет! Конечно, я ничего не имею против того особняка, он восхитителен… Но он такой большой, такой чужой. Да и мама меня не узнала. В этой жизни меня просто нет. Я не родилась. Папа погиб еще до моего рождения. И Рона тоже нет. Как жаль, мой любимый братик…
Зато есть Джон! Он такой милый, такой добрый, такой красивый и веселый! За ужином он предложил мне покататься на лошадях. Бр-р! Ненавижу лошадей, я их боюсь… Но ради Джона, моего дорогого брата, я готова сломать себе шею, свалившись с лошади!..

…Гарри Поттер в Слизерине. Он будущий Пожиратель Смерти… Ох, это как гром среди ясного неба! Сначала я не могла поверить, что он на стороне Вольдеморта. Ведь в моем мире война закончилась, закончилась благодаря Гарри — самому смелому, самому благородному гриффиндорцу! Он столько раз спасал волшебный мир от опасности. Я любила его с тех пор, как впервые увидела его рядом с Роном на платформе 9 и 3/4… несмотря на то, что Гарри не обращал на меня внимания, всегда был занят только Роном и Гермионой. А теперь я понимаю, что именно потому, что Рона не было рядом, Гарри принял сторону Малфоя… Это просто невыносимо…

…Нет, с этим надо что-то делать, при чем немедленно! Я чувствую, что наши отношения с Джоном становятся чем-то большим, чем просто дружбой. Я люблю его, да-да, он мне дорог не только как брат. Ну а что я значу для него?.. Мне кажется, что он тоже влюблен. Иногда на уроках он так странно смотрит на меня, словно не дает себе отчет, где находится… Но это неправильно, это невозможно! И гриффиндорцы уже шепчутся о нас. Как такое выдержать?! Я понимаю, Джон не знает о нашей родственной связи. Но его даже не пугает заключение в Азкабане!
Что ж, я должна контролировать ситуацию за двоих…

…Сегодня у меня случился обморок. Это уже третий раз, когда я теряю сознание. А иногда перестаю что-либо чувствовать, как сегодня… Я встала, пока все еще спали, помню, как пошла в ванную комнату, подошла к зеркалу… А потом словно маленькие иголочки впились в тело и все потемнело в глазах… и вот я уже лежу на холодном каменном полу… Я не знаю, чем это вызвано. Может, я сильно нагружаю себя уроками и домашними заданиями? Нет, что-то подсказывает мне, что причина здесь совсем в другом…

…Я так долго не писала здесь, потому что слишком боялась облечь свои мысли в слова. Но теперь все мои страхи и переживания не имеют ни малейшего значения — ни то, что я обрекла магический мир на гибель, ни то, что Гарри теперь — настоящий монстр, ни все мои прошлые промахи и временные парадоксы, возникшие в результате моего поступка, — ничто. Потому что я умираю… Я умираю, так как меня никогда не было в этой жизни… и скоро Верджиния Уизли действительно исчезнет из этого мира. Я все твержу себе, что все можно исправить, можно вернуться в прошлое и не дать себе спасти Джона… Но я отгоняю от себя эти мысли. Он должен жить, он нужен этому миру, ведь жизнь продолжается и со мной и без меня. Он — добрый, умный, смелый — да, такие люди должны жить! Его жизнь более ценная, чем моя, а я должна ответить за собственные глупость, зависть и тщеславие…«

…Джон оторвался от чтения и уставился на огонь свечи. Какой же он глупый! Как он не мог сообразить, что к чему?! Эта девушка сразу показалась ему знакомой. Он был совсем малышом, но он помнил, как вода, набиваясь в рот, нос, заполняя легкие, поглощала его. И он погружался в неё все глубже, глубже… И вдруг — вспышка солнца, а за ней еще одна — огонь рыжих кудрей, лицо, окруженное этим огнем. Он запомнил это лицо… Эти губы, которые улыбнулись ему, когда девушка поняла, что он жив, эти глаза, искрящиеся радостью… Она часто снилась ему… Он так хотел увидеть её еще раз… Это была она. Его сестра. Его любимая. Которая сейчас умирала из-за того, что спасла его.

В глазах Джона полыхнул огонек решимости — он знает, что нужно делать… И пальцы потянулись к маленьким часикам на золотой цепочке, вложенной между страниц…

Солнце уже садилось, отдавая последнее тепло. Пышные, легкие, словно перышки, облака окрасились багрянцем, как и все вокруг. А солнечные лучи, коснувшись рва, превратили воду в жидкое золото. Это был один из тех летних вечеров, которые так любила Джинни. Он вызывал сладкую истому, будто что-то родное и теплое брало ее в свои объятия.

Все вокруг было пропитано ленивой медлительностью, и Джинни, растянувшись на лужайке перед рвом, точно уснула бы, если бы… О Мерлин, что это?!.. Пространство закрутилось перед ней небольшим вихрем, и перед глазами появился высокий рыжеволосый юноша. Он как-то странно смотрел на нее, с непонятной нежностью и тоской.

На секунду Джинни опешила от его появления, но потом спохватилась и бросилась прочь, — никто не должен ее видеть здесь. Однако парень оказался проворнее. Он схватил ее за талию, притянув к себе, и запечатал ее губы своими, с такой силой впившись в нее поцелуем, что ей стало трудно дышать. Джинни пыталась вырваться, сопротивлялась, как могла, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля, но незнакомец сам отпустил ее. И оттолкнув его, девушка увидела, что рядом стоит маленький голубоглазый мальчик с огненно-рыжей шевелюрой и как-то странно смотрит на них — Джон… Он уже здесь… И до чего же красив!.. Чудо, а не ребенок…

Потом ее взгляд упал немного левее, и сердце сжалось — ров! Они на самом краю рва! А ведь она здесь не за тем, чтобы целоваться с незнакомым красавцем, даже если и целуется он божественно…

Но ребенок все так же продолжал озадаченно смотреть на эту парочку.

— Вы кто? — наконец спросил он.

Джинни улыбнулась и хотела было объяснить ему, что она собственно здесь делает, но вмешался рыжеволосый пришелец:

— Я принес тебе подарок, Джон, смотри… — и к изумлению Джинни, он снял с шеи хроноворот, точь-в-точь такой же, как у нее самой. Парень протянул цепочку с часиками мальчику и, когда тот потянулся за ней, резко бросил хроноворот в ров. Секунду ребенок наблюдал, как часики падают в воду, оставляя круги, а потом побежал следом.

Джинни кинулась за малышом, но юноша схватил ее за руку, не собираясь отпускать. Она рвалась, металась — бесполезно. Он крепко держал её, прижав её лицо к своему плечу. Единственное, что она могла сделать — это вцепиться в него зубами. Лишь тогда его стальные объятия, наконец, разжались, и Джинни вырвалась, бросившись ко рву в надежде, что еще не поздно спасти малыша. Но она увидела, что вода уже сомкнулась над Джоном, последние пузырьки исчезли, а водная поверхность вновь стала гладкой. Джинни резко обернулась к своему мучителю и посмотрела на него глазами, полными слез.

— Зачем ты это сделал? Он мой брат, понимаешь?!

К ее удивлению, незнакомец кивнул и улыбнулся.

— Не переживай, всё правильно, сестренка… — он коснулся ее волос и… исчез, не аппарировал, а именно исчез, растаял, испарился, оставив ее одну посреди залитой солнечными лучами лужайки…

Джинни стояла в своей комнате, прислонившись к окну. На улице уже наступил вечер, и небо с россыпью сверкающих звезд казалось необъятным. Неосознанно сжав рукой портьеру и закусив нижнюю губу, Джинни глядела на этот звездно-небесный шатер и на яркий молодой месяц, заглянувший к ней сквозь окно, но мысли ее были далеко… В памяти она возвращалась к своему, совершенному только что, перемещению во времени, и не могла отогнать воспоминания. Стоило только закрыть глаза и она видела, как мутная темная вода поглощает маленького мальчика, так необдуманно кинувшегося за блестящими часиками на золотой цепочке… И этот парень… Ей хотелось ненавидеть его за то, что он не дал ей спасти малыша, но у неё почему-то не получалось… Кто он? Он назвал ее сестренкой, значит… О, Боже! Она прижала руку к губам… Может, это и есть Джон?… Взрослый Джон, такой, каким он стал!.. Но ЗАЧЕМ он это сделал?! И… (Джинни покраснела от смущения) и зачем он целовал ее?!

Послышался грохот ног по лестнице — в комнату забежал Рон, как всегда забыв постучаться.

— Джинни! — закричал он с порога. — Помоги найти хроноворот Гермионы! Это такая важная вещь. Никому не разрешено баловаться со временем! Так что за ее потерю Гермиону могут не только исключить из школы, но и посадить в Азкабан! — но поглядев на оцепеневшую сестру и на ее, уставившийся в одну точку, взгляд, пыл Рона немного поутих.

— Джинни… — осторожно позвал он, однако ничего не изменилось: лицо девушки напоминало застывшую маску, а губы что-то бессвязно бормотали:

— Зачем он это сделал? Ведь Джон… умер…

Рон пристально вгляделся в ее лицо и попробовал достучаться до нее еще раз:

— Джин… Гермиона ищет хроноворот… Ты не видела?

К его изумлению, она машинально достала из-под футболки золотую цепочку с маленькими часиками и отдала ему, как будто возвращала обычный брелок! Ведь это настолько важная вещь, за нее Гермиону могут… Но когда взгляд его упал на сестру, возмущение охватившее Рона, прошло. И хроноворот был забыт. С ней что-то случилось.

— Эй, Джинни… — он легонько потряс ее за плечо, — что с тобой?

Наконец она повернулась к нему: лицо покраснело, глаза были полны слез…

— Что случилось? — требовательно спросил Рон еще раз, действительно испугавшись.

— Нет, нет, ничего, — отмахнулась девушка, странно глядя на брата.

Ладно, она не спасла Джона, но ведь у нее есть Рон, есть Билл, Чарли, Перси, и Фрэд с Джорджем… Она любит их всех…

Джинни обняла Рона в непонятном ей самой порыве, и он, немного удивленный, обнял ее в ответ. А за окном тихо светил молодой месяц, и его серебристый призрачный свет играл бликами на темной холодной поверхности рва…