Глава 14. Возвращение
Яркий свет, разноцветные пятна, неясные образы… Все меняется, все в движении… Единственное черное пятно неподвижно. Что это? Почему к нему так тянет? Надо посмотреть. А свет не пускает… Надо! Надо быть сильнее света. Почему? Неизвестно…но надо. Итак, что же это? Дверь, черная дверь. Открываться не хочет. Собрать в кулак всю волю! Дверь поддается…она открыта! Снова слепящий свет, но теперь без разноцветного мельтешения. Необъяснимое чувство полной уверенности: надо двигаться на источник света. С каждым шагом он все ярче. Не ласковый солнечный, а мертвенно-белый, сжигающий все вокруг, проникающий в душу. Силы на исходе… Нет, так просто нас не возьмешь! Предельно сосредоточиться, сфокусировать все силы в одной точке! Появился образ… женский образ. Что-то очень знакомое, но что? Неважно. Главное, свет немного ослабел, можно двигаться дальше…
Снова дверь. Тоже черная, но на этот раз на ней нарисована огромная змея. Свет погас, как будто его и не было, только змея поблескивает. Прикосновение к двери и… Боль… Невероятная, никогда никем прежде не испытанная. Только теперь это неважно. Змею можно прогнать, боль можно преодолеть. Схватиться обеими руками за дверь и тянуть ее на себя…
Гарри открыл глаза. Что с ним случилось? Почему он лежит на койке в больничном крыле, огороженной ширмой? Последнее, что он помнил в реальной жизни — яркая зеленая вспышка.
Гарри рывком сел в постели. Что-то упало, кто-то вскрикнул. Отбросив ширму в сторону, влетела Гермиона и со слезами кинулась ему на шею. «Гарри, милый, ты вернулся!» — разобрал он ее шепот. Гарри был потрясен. Он никогда не видел Гермиону в таком состоянии. Когда она, наконец, взяла себя в руки и отпустила его, Гарри увидел Рона. Тот стоял, прислонившись к стене в полуобморочном состоянии с белым как мел лицом. «Ты вернулся…» — вот все, что Рон смог сказать.
— Что с вами такое? — спросил Гарри. — Откуда я вернулся? Мы ведь расстались не десять лет назад, верно?
— Для нас прошла вечность, для тебя не знаю, а для остальных целая неделя, — всхлипывая, сказала Гермиона.
— Неделя? — Гарри был в шоке. — Не может быть! Я заснул, мне приснился сон, и я проснулся.
— А ты не помнишь, как ты заснул? — шепотом спросил Рон.
Гарри взъерошил волосы на голове, вспоминая.
— Кажется, у нас была очередная тренировка, потом я помню яркую зеленую вспышку, а потом начался этот странный сон.
— Все правильно, Гарри, — тихо сказала Гермиона, — только это был не сон, а реальность, которую никто, кроме тебя, никогда не видел.
Гарри попытался вставить вопрос, но Гермиона продолжила:
— Я расскажу тебе, что произошло. Вопросы потом. Итак, тренировка… Профессор Цезарь в первый раз решил подвергнуть тебя заклинанию Авада Кедавра. Возможно, он от волнения забыл запечатать вход, возможно, заклинание просто не сработало, но, когда он уже накладывал на тебя смертельное заклятие, Малфой открыл дверь, и ты на него отвлекся.
— Малфой?
— Да, но это не важно. Он наказан так, как никого и никогда в школе не наказывали. Пока забудем о нем.
— Хорошо.
— Так вот, профессор Цезарь не успел остановиться, и смертельное заклятие поразило тебя, когда ты был не готов. И оно сработало…
Гермиона расплакалась. Гарри обнял ее и попытался успокоить.
— Все хорошо, Гарри, — сказала она, вытирая слезы. — Просто это очень тяжело вспоминать.
— Теперь мы понимаем, — подошел Рон, — каково тебе было, когда ты видел смерть Сириуса…
— Ты лежал без всяких признаков жизни, — продолжила Гермиона. — Мы все были уверены, что ты умер.
— Дамблдор попытался что-то сделать, — перебил ее Рон.
— Верно, Рон, — сказала Гермиона. — Но у него ничего не получилось. Он осматривал тебя целый час, бормотал заклинания. А потом он сказал фразу, которую я не забуду до конца жизни, хотя так полностью и не поняла, что он имел в виду. Дамблдор сказал: «Он умер, но дорога назад для него еще не закрылась. Если он захочет и если у него хватит сил, он вернется. Когда это произойдет, и произойдет ли вообще, я не знаю. Одно известно точно: оттуда еще никто не возвращался. Если же он вернется, то сильно изменится. Как — я не знаю. Будем надеяться и ждать».
— Это было не оцепенение, Гарри, — сказал Рон. — Трудно объяснить, но при взгляде на тебя сразу становилось ясно: жизнь покинула это тело.
— Тебя перенесли сюда, — всхлипнула Гермиона. — Никто в школе не знает, где ты и что с тобой. Сюда приходили только мы с Роном. Мы ждали.
— Это было ужасно, — содрогнулся Рон. — Ты выглядел так, будто умер минуту назад. Смерть не коснулась твоего тела. Каждый раз против нашей воли мы вспоминали, как это произошло.
— Гарри, — попросила Гермиона, — расскажи, что с тобой в это время происходило.
— Я не могу. Не знаю почему, но я не могу рассказать, что было там. Дорога оттуда — моих сил не хватало, чтобы пройти ее.
Гарри задумался. Он пытался понять, что же его спасло. И вдруг до него дошло…
— Гермиона, — обратился он к ней, — выбраться оттуда мне помог твой образ. Он помог мне пройти эту дорогу до конца.
Рон от удивления раскрыл рот. Для Гермионы, однако, это не стало потрясением. Она прошептала:
— Я знаю. Этой ночью я почувствовала… это не описать словами. Казалось, я приняла на себя всю душевную боль мира. Я поняла, что что-то произойдет. Именно поэтому мы с Роном весь день здесь, даже не пошли на уроки.
Гарри помолчал, заново переживая свои ощущения, потом продолжил:
— А выход мне закрывал Волдеморт, та его частица, что сидит во мне. Теперь я понял это. Но, пройдя всю дорогу, я не мог не сделать последнего шага. Даже он не мог мне помешать. Кажется, я знаю, что почувствовал Волдеморт в этот момент, — усмехнулся Гарри. — Для него это наверняка стало самым ужасным ощущением в жизни.
— Он… сидит в тебе? — потрясенно спросил Рон.
Гарри не успел ему ответить. Послышались торопливые шаги и появились Дамблдор и Цезарь. При виде Гарри директор тяжело прислонился к стене. Цезарь остался стоять, но по его лицу разлилась смертельная бледность.
— Профессор Дамблдор, профессор Цезарь! Я уж думал, что больше вас не увижу! — весело сказал Гарри.
— О, Гарри… — прошептал Дамблдор, — я почувствовал, что произошло что-то необычное, вызвал профессора Цезаря и примчался сюда. Как ты себя чувствуешь?
— Сейчас все хорошо. Там было плохо, но теперь все позади.
— Это все моя вина, — печально сказал директор. — Нельзя было затевать этот эксперимент. Просто чудо, что ты смог вернуться.
— Неважно, где чья вина, — твердо сказал Гарри. — Я хочу довести до конца обучение.
— Мы не можем больше рисковать тобой, — покачал головой Дамблдор. — Второй раз ты не вернешься. Да и у нас с профессором Цезарем не хватит духу подвергнуть тебя этому заклятию второй раз.
— У вас нет выбора, профессор, — тихо сказал Гарри. Он чувствовал, что должен выговориться, попытаться осознать то, что пока сам не понимал. — Вы были правы, когда сказали, что я сильно изменюсь. Теперь я многое понял из того, что было скрыто от меня раньше. Вы ошиблись, когда считали меня ребенком и не рассказывали мне всю правду. Эту ошибку вы признали и начали ее исправлять. Для этого вы и пригласили профессора Цезаря. Вы доведете мое обучение до конца, дальше я буду учиться сам.
Рон испуганно посмотрел на директора: так с ним разговаривать еще никто не осмеливался. Однако Дамблдор ничего не сказал, его всегда сияющие глаза потухли. Потом он медленно произнес:
— Есть еще одна причина, о которой ты наверняка догадываешься. Каждый раз, когда ты подвергаешься суровому испытанию, связь между тобой и Волдемортом крепнет, он все глубже проникает в тебя. Последнее время я чувствую это особенно сильно…
— Даже вы, профессор, не все понимаете, — не смягчая голоса, сказал Гарри. — Не частица Волдеморта сидит во мне и пытается командовать мной. Волдеморт — это я.
Не обращая внимания на ужас остальных, он продолжил:
— Это правда. Я светлая сторона Волдеморта. Темный Лорд и я — две половины одного целого. Возможно, вы это знаете. Я понял это, когда он пытался помешать мне вернуться в жизнь. Связь между нами не разорвать, но теперь я полностью ее контролирую. Один из нас умрет, а может, и оба вместе. Теперь я не догадываюсь об этом — я знаю это. Так что теперь только я могу решать, как мне жить дальше.
— Страшные слова ты говоришь, Гарри, — прошептал Дамблдор.
— Это правда, — твердо сказала Гермиона, вставая с койки Гарри. — Для него это испытание оказало тот же эффект, что и «Удар змеи» для меня. Гарри позвал меня, когда ему было тяжело, и я пришла. Теперь я пойду с ним до конца. Больше нет прежней Гермионы Грэйнджер, как нет и прежнего Гарри Поттера. Вам всем придется смириться с этим.
Рон помолчал, потом медленно подошел к Гарри и Гермионе.
— Профессор Дамблдор, — сказал он, — я сейчас очень боюсь этих двоих, но куда ж они без меня? Хочу я или нет, но наши судьбы связаны…
— Хорошо, — тяжело вздохнув, сказал Дамблдор. — Пусть будет так, как вы решили. В конце концов, вам это надо больше, чем мне. Простите меня, но я должен пойти отдохнуть. Моя голова просто перегружена мыслями.
Он тяжело встал и медленно пошел к выходу. Сейчас Гарри отчетливо видел, насколько постарел директор школы. «Это все из-за Волдеморта и из-за меня» — внезапно подумал Гарри. «Этому надо положить конец».
Вслед за Дамблдором, так и не произнеся ни слова, вышел и профессор Цезарь.
Только они ушли, прибежала, охая и вздыхая, мадам Помфри. Она стала настаивать на немедленном осмотре и пожелала оставить больного в больничном крыле еще на неделю для наблюдения, но Гарри избавился от всего этого одной фразой: «Против смерти у вас лекарств нет, а мне больше ничего и не надо», — пообещав, впрочем, зайти, если почувствует себя плохо.
Покинув больничное крыло, Гарри, Рон и Гермиона пошли в гриффиндорскую башню. Некоторое время они молчали.
— Гарри, — не выдержал Рон, — то, что ты говорил профессору Дамблдору, это правда?
— Конечно, правда, — сказала Гермиона, не дав Гарри рта раскрыть. — После всего, что произошло, я чувствую в Гарри перемены, о которых он сам пока не догадывается.
— Что ты имеешь в виду? — остановившись, спросил Гарри.
— Попробую навести тебя на мысль. Я назову тебе пару имен, а ты скажешь, что ты об этих людях думаешь. Итак: Чжоу Чанг.
— Довольно красивая девушка, некоторым нравится, но на глубокие и долгие чувства не способна, — не задумываясь, сказал Гарри.
— Хорошо. Виктор Крам?
— Отличный игрок в квиддич, к известности не стремиться, слегка самоуверен, но способен к трезвой оценке своих сил.
— Парвати Патил?
— Довольно красива, но особым умом не отличается.
— И, наконец, Джинни Уизли.
— Хорошая, умная девушка, талантливая, наделена всеми хорошими качествами семейства Уизли. Ей чуточку не хватает уверенности в себе.
— Отлично. Последний вопрос: были ли у тебя трудности при описании этих людей?
— Конечно, нет, — сказал Гарри, не понимая, куда клонит Гермиона. — Я сказал все, что думаю о них.
— В этом все и дело. Ты дал им объективную характеристику, заглянув в самую суть, отбросив все эмоции и любовные чувства. Вспомни, ведь ты одно время был по уши увлечен Чжоу.
— И что? — покраснел Гарри.
— Ничего. Совсем ничего. Теперь она для тебя в этом качестве больше не существует. И никакая другая девушка тоже. Тот мир выжег из тебя все поверхностные чувства: вспышки любви, обиды… Это плата за возвращение.
Гарри молчал, не зная, что сказать. Все его существо протестовало, но где-то в глубине души была уверенность в том, что Гермиона права.
Гермиона продолжала:
— В тебе остались только глубинные сильные чувства: любовь к родителям, крепкая дружба с Роном, ненависть к Темному Лорду… Осталась только одна девушка, которую ты все еще можешь любить …
— О ком ты, Гермиона?!
— Я бы дала тебе три попытки, чтобы угадать, но это не нужно. Ты знаешь ответ.
Гарри почувствовал, что мысли в его голове скрутились в клубок, и их концы потерялись. Пытаться разобраться в них было бесполезно. Он поднял голову и посмотрел в глаза Гермионе, попытавшись отбросить в сторону все эмоции. И тихий голосок в глубине его души сказал: «Это правда».
Гермиона это поняла. Помолчав, она произнесла:
— Мы долго шли по одной тропинке в лесу, но смотрели в разные стороны, на разных людей. Теперь тропинка превратилась в тоннель, в котором только мы с тобой. Хотим мы этого или нет, но теперь мы неразрывно связаны.
— Гермиона, я, как и Рон, начинаю тебя бояться. Ты знаешь обо мне больше, чем я сам. Откуда?
— Это сложно объяснить, — тихо сказала Гермиона, и Гарри поразился, какой же у нее усталый вид. — Я начала ощущать это довольно давно, примерно через неделю после «Удара змеи». Профессор Цезарь был прав, когда говорил, что никто не знает, что может произойти после него. Что-то появилось в моем сознании, что-то помимо моего собственного «Я». «Это» существовало, никак не проявляясь, до сегодняшней ночи, пока ты не попросил у меня помощи. Я поняла, что между нами появилась связь, какая была между тобой и Темным Лордом, только вот контролировать ее не можем ни ты, ни я. Если бы не моя способность трезво рассуждать, я бы, наверное, сошла с ума. Нельзя человеку знать сразу слишком много. Кстати, ты правильно заметил, что я очень устала, — улыбнулась Гермиона. — Слишком много тревог и всяких мыслей.
— Ты что, теперь будешь читать мои мысли? — сердито спросил Гарри. — Потихоньку превращаете мою голову в проходной двор?
Гермиона поспешила его успокоить:
— Не сердись, Гарри, мысли читать я не умею. Я воспринимаю некоторые твои ощущения и то очень редко. Чем слабее я, тем эта связь сильнее. И не надо обвинять меня. Не я залезаю в твое сознание, а ты сам передаешь мне свои мысли и чувства. Вспомни, связь создавал ты, а я всего лишь помогала. Кроме того, я сама не могу объяснить, откуда берутся некоторые мысли. Например, я твердо уверена, что ты сегодня спасешь мне жизнь, хотя предсказывать будущее ни ты, ни я не умеем.
Гарри не нашел в себе сил продолжать спор. Его не оставляло чувство нереальности происходящего. Рон вообще перегрузился информацией настолько, что уже ничего не воспринимал. Он смог только спросить:
— Гермиона, а как же я?
— Рон, что бы ни происходило, для меня и Гарри ты всегда будешь лучшим другом. Да, ты любил меня, ты и сейчас любишь меня… Но попробуй заглянуть внутрь себя, как сделал Гарри. Я твердо знаю, можешь мне поверить: ты встретишь девушку своей мечты. Ты видишь, многое из того, что происходит, совершается помимо нашей воли. Даже если я очень сильно захочу, я не смогу остаться с тобой, всех моих сил не хватит для этого… И я прошу тебя: что бы ни произошло, давай останемся друзьями.
Рон не ответил.
— Пойдемте в Общую гостиную, — прервал паузу Гарри. — Сейчас должна быть перемена, а я пока не хочу расспросов.
Не успели они дойти до башни Гриффиндора, как колокол возвестил о конце урока. Свернув на лестницу, друзья натолкнулись на профессора МакГонагалл, с грудой книг в руках спускавшуюся им навстречу. Увидев Гарри, она выронила книги и тихо села на ступеньку.
— Профессор МакГонагалл, не волнуйтесь, все в порядке, — попыталась успокоить ее Гермиона и помогла подняться. — Гарри вернулся, и все будет хорошо.
— Спасибо, мисс Грэйнджер, со мной все в порядке, я просто перенервничала на этой неделе, — сказала она голосом, утратившим обычную твердость. — Ко мне сейчас заходил профессор Дамблдор и рассказал, что Гарри снова с нами. По правде говоря, я еще ни разу не видела директора в таком грустном и мрачном настроении.
Гарри почувствовал угрызения совести.
— Профессор МакГонагалл, мы, пожалуй, пойдем, — неуверенно сказал он.
— Да-да, идите. Отдыхайте сегодня. Не представляю, Гарри, как мадам Помфри тебя отпустила…
— Все хорошо, профессор, — прервал ее Гарри, опасаясь, что она отправит его в больницу. — Мадам Помфри убедилась, что я полностью здоров.
Профессор МакГонагалл собрала упавшие книги и направилась в свой кабинет. Гарри повернулся к друзьям:
— Я должен пойти поговорить с профессором Дамблдором. Кажется, я сегодня был слишком резок с ним.
— Хорошо, Гарри, — сказала Гермиона, — мы с Роном будем в Общей гостиной.
Гарри благополучно добрался до кабинета директора, никого не встретив по пути. Он назвал пароль каменной горгулье, но та не двинулась с места. Очевидно, пароль изменился, причем в самый неподходящий момент. Гарри задумался, что делать дальше. Однажды он угадал пароль, но рассчитывать на это снова было бы глупо. Неожиданно ему пришла в голову мысль: ведь наверняка Дамблдор знает, кто сегодня должен прийти к нему, значит, можно пройти и так. Гарри встал перед горгульей и твердо сказал:
— Гарри Поттер пришел к профессору Дамблдору.
Сработало! Горгулья отпрыгнула в сторону и открыла винтовую лестницу. Гарри поднялся до двери директора и постучал.
— Входи, — послышался голос изнутри.
Поколебавшись, Гарри открыл дверь и вошел в кабинет. Он практически не изменился, только теперь по стенам бегали отблески света. Гарри перевел взгляд на стол и увидел, откуда они взялись: Дамблдор сидел за столом, всматриваясь в небольшую каменную чашу. Гарри сразу узнал Омут Памяти. Но в таком беспокойном состоянии он Омут еще не видел: его поверхность бурлила, ярко светясь при этом.
— Профессор, вы перегрузили Омут мыслями, — с тревогой сказал Гарри.
— Лучше пусть не выдержит он, чем моя голова, — оторвав взгляд от чаши, произнес Дамблдор. — Сегодня ты подкинул мне пищу для размышлений. От этого появляется масса мыслей, в том числе бредовых. Взгляни на одну из них, — предложил он, коснувшись палочкой поверхности Омута.
Гарри подошел поближе и вздрогнул: из Омута на него смотрело лицо Волдеморта. Приглядевшись, Гарри ахнул: у Волдеморта на лбу был шрам, как у него самого. Дамблдор быстро стер изображение.
— П-п-простите, профессор, — заикаясь, сказал Гарри, еще не оправившись от потрясения. — Я понимаю, сегодня я наговорил вам много резкостей, и, наверное, о некоторых вещах лучше было промолчать, пока я сам в них разберусь…
— Ничего, Гарри, — перебил его Дамблдор, — не надо себя обвинять. Ты пережил такое, что даже мне в кошмарном сне не снилось, и чуточку утратил контроль над собой. Не думай, пожалуйста, что я воспринял твои слова буквально, ты помог мне во многом разобраться.
Гарри почувствовал, как гора свалилась с его плеч.
— Вы будете продолжать учить меня?
— Боюсь, что придется, но не сейчас. Тебе надо отдохнуть, собраться с силами…
— Профессор Дамблдор, вы опять начинаете слишком жалеть меня. Я уже давно понял, что тяжелый труд — лучшее лекарство от вредных мыслей. Пожалуйста, профессор, мне необходима тренировка, причем сегодня. Я знаю, во мне произошли изменения, Гермиона указала на некоторые из них, и я хочу окончательно разобраться в себе!
Дамблдор помолчал. Потом со вздохом сказал:
— Хорошо, Гарри, я поговорю с профессором Цезарем. Встретимся сегодня в восемь в кабинете защиты от темных сил. Только теперь я приму все меры предосторожности.
— Какие, профессор?
— Например, наглухо закрою эту часть замка для посторонних, — мрачно сказал Дамблдор.
Это кое о чем напомнило Гарри.
— Можно еще вопрос? Рон и Гермиона рассказали мне, что произошло в тот раз. Они сказали, что Малфой был как-то очень сильно наказан. Но как?
— Мне тяжело возвращаться к тому моменту, но ты имеешь право знать все. Когда Малфой отвлек тебя и ты попал под удар заклинания, профессор Цезарь потерял контроль над собой. Заклинание, которое он наложил на Малфоя, оказалось заклятием Круциатус. Пока я пытался определить, что с тобой, весь остальной мир перестал для меня существовать. Когда я, наконец, остановил Ареджиуса, Малфою уже порядком досталось.
Гарри содрогнулся. Он знал на собственном опыте, что означает даже секунда воздействия этого заклинания.
— Так вот, — продолжил Дамблдор, — тебя и Малфоя доставили в больничное крыло. Естественно, он вышел оттуда раньше, чем ты. Но перед этим он получил свое наказание. Я изменил структуру его памяти, оставив в ней боль от заклятия Круциатус — даже если бы я и мог, стирать ее не стал бы — и момент, когда он, нарушая запрет, открывает дверь. Теперь он сто раз подумает, прежде чем лезть куда не надо.
Что-то подсказало Гарри, что разговор надо заканчивать.
— Профессор Дамблдор, я, пожалуй, пойду?
— Хорошо, Гарри. До встречи вечером.
— Профессор, если не секрет, а какой у вас новый пароль?
Дамблдор улыбнулся.
— Даже если я тебе не скажу, ты наверняка снова прорвешься через горгулью. Меня она тоже пропускает без пароля. Но на всякий случай, запомни: «Кошкин хвост».
Гарри попрощался с директором и пошел в Общую гостиную Гриффиндора. Вся школа собралась в Большой зал на ужин, поэтому по дороге никто не встретился. В общей гостиной были только Рон и Гермиона, они сосредоточенно играли в шахматы. Было отчетливо видно, что между ними произошла такая размолвка, какой еще никогда не было, но они старались этого не показывать. Для примирения явно требовалось больше времени.
— А вы почему не на ужине? — спросил Гарри.
— Есть не хочется, — ответила Гермиона хмуро.
— Что сказал профессор Дамблдор? — спросил Рон.
— Ну… в общем, мы помирились, — ответил Гарри. — Сегодня в восемь будет тренировка.
— Значит сегодня, — задумчиво сказала Гермиона. Гарри не понравилось странное выражение ее лица.
— Гермиона, что с тобой?
— Ничего, все в порядке… Просто какое-то неясное ощущение… опасности.
— Не пугай меня, Гермиона, — взмолился Гарри. — Может, тебе остаться здесь и отдохнуть?
— Все хорошо. Это была просто минутная слабость.
В этот момент в комнату ворвались Дин Томас и Симус Финниган. Они наперебой закричали:
— Гарри, где ты был?
— Дамблдор сейчас сказал, что ты снова с нами…
— Он не велел тебя расспрашивать…
— Где ты пропадал всю неделю?
В этот момент в комнату ввалились остальные гриффиндорцы. Гермиона встала.
— Обращаюсь ко всем! — громко сказала она. — То, что делал Гарри всю эту неделю, касается только его и профессора Дамблдора. Когда-нибудь Гарри все вам расскажет, но пока профессор Дамблдор запретил ему говорить об этом. Так что попрошу прекратить расспросы.
Гермиона взяла за руки Гарри и Рона и вышла с ними из гостиной, оставив остальных теряться в догадках.
— Дамблдор действительно так сказал? — удивленно спросил Рон Гермиону.
— Конечно, нет. Я же должна была как-то заставить их заткнуться. Им пока еще рано знать, что случилось. Если Дамблдор захочет, он сам все расскажет школе.
— Пожалуй, ты права, — согласился Гарри. — Скоро восемь, я думаю, нам надо пойти перекусить перед тренировкой.
Быстро поужинав в пустом Большом зале, друзья отправились в подземелье профессора Цезаря. Однако двери кабинета им открыл сам Дамблдор.
— А где профессор Цезарь? — спросил Гарри.
Дамблдор протянул руку в сторону дальней стены, возле которой сидел на стуле Цезарь, уставившись в потолок.
— Собирается с силами перед тренировкой. Должен заметить, Гарри, с твоей стороны довольно жестоко заставлять его делать это снова, не позволив ему прийти в себя после прошлого раза. То, что, возможно, было только сном для тебя, для нас было кошмарной реальностью.
— Для меня это был не сон, профессор Дамблдор, — тихо сказал Гарри. — Не могу рассказать, что со мной было, но я никому не пожелаю пройти через это. Теперь поздно отступать.
— Ладно, Гарри. Посиди, сосредоточься. Ареджиус пока поработает с Роном и Гермионой.
Цезарь вышел из состояния отрешенности от этого мира и начал работать с Роном. Как заметил Гарри, профессор не применял сложных заклинаний, видимо, пытаясь обрести уверенность в себе, так что Рон даже не пострадал. Потом настал черед Гермионы. Она оборонялась от заклятий как всегда уверенно, но было видно, что ее все сильнее что-то беспокоит. Наконец, вытерев пот со лба и разогнав пыль, Цезарь подошел к Гарри. Дамблдор тем временем вставлял в стены камни, выбитые оттуда взрывами.
— Ты готов? — спросил Цезарь.
— Да, — ответил Гарри. Он полностью сосредоточился и не чувствовал ни волнения, ни страха.
— Тогда начнем.
С этими словами Цезарь отошел к двери, Гарри встал у противоположной стены напротив него. Рон, Гермиона и Дамблдор отошли к боковой стене, ближе к выходу.
Цезарь поднял палочку. Гарри взял свою обеими руками, держа ее на уровне лица. Он предельно сосредоточился, отключив внимание от всего постороннего вокруг.
— Авада Кедавра! — крикнул Цезарь. Из его палочки со свистом вырвался ослепительно яркий зеленый луч и ударил в палочку Гарри. Раздался взрыв, Гарри отбросило к стене, множество зеленых лучей шарахнуло во все стороны, но большая их часть ударила в стену над Роном и Гермионой. Произошел еще один взрыв, более мощный. Гарри показалось, что он смотрит фильм с замедленным воспроизведением. Он видел, как Рона медленно отшвырнуло в сторону, как разлетались в стороны камни. Потолок треснул и начал оседать. Дамблдор вытаскивал из кармана палочку, но Гарри понял, что ему не успеть: каменная плита слишком быстро летела вниз, прямо на Гермиону! Гарри бросился вперед, Гермиона, которая в отличие от остальных держала палочку наготове, направила вверх заклинание, но не смогла остановить камень. Плита упала, закрыв все вокруг клубами пыли. Еще один бросок, и глазам Гарри открылась страшная картина: Гермиона лежала на полу в луже крови. Она разбила камень на части и спаслась бы, если бы не железные прутья, которые скрепляли камни в потолке. Один из них пробил ей грудь, а второй вошел точно в горло…
Бета: Леночок,
