Дорога без конца

Реклама

купить

Глава 2

Возможно, званого обеда следовало избежать, но менять решение было уже поздно. Флёр шла в апартаменты Люция Малфоя и кусала губы, чтобы сдержать дурацкую счастливую улыбку, которая то и дело растягивала рот до ушей. Переодеваясь к обеду, она постоянно ловила взгляд своего зеркального отражения — сияющий и немного отстранённый, словно убегающий куда-то вслед за неясными фантазиями.

Девушка провела в круглой комнате Северной башни всего несколько часов, а казалось — несколько дней или, или наоборот, считанные минуты. Они разговаривали с Чарли. О чём? Она не могла сейчас вспомнить, о каких-то пустяках — лёгкие, вежливые, ничего не значащие фразы. Главное — он смотрел на неё, слушал, улыбался и отвечал. Тот краткий достопамятный разговор, окончившийся поцелуем, оказался первым и последним за все долгие мучительные дни. Попадая в её руки после «работы» с Малфоем, Чарли находился без сознания или был настолько слаб, что сил хватало только на односложные ответы. Сейчас он тоже ещё не окреп: его шатало при каждой попытке встать или сделать несколько шагов, и постоянно клонило в сон, но это была совсем другая слабость — он выздоравливал.

Флёр исподволь наблюдала за ним, невольно стараясь запомнить, как он двигается, как взмахивает рукой, словно подчёркивая сказанные слова, как от улыбки на щеках обозначаются ямочки, и ясные серые глаза сияют. Он тоже смотрел на неё, и Флёр испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие, перехватывая осторожные взгляды, полные восхищения. Она уже давно привыкла к эффекту восторженного столбняка, который производила на противоположный пол — он сопровождал её всю сознательную жизнь и доставлял немало приятных минут. Однако сейчас всё было по-другому — восхищение в этих глазах рождало дрожь в груди, а ещё — сладкую истому, и сумасшедшую радость.

Домовые эльфы принесли еду, и, вдохнув аппетитные запахи, Флёр вдруг вспомнила, что ещё не завтракала. Чарли, словно уловив её желание или подчиняясь собственным, уверенным жестом усадил её себе на колени. Они ели из одной тарелки, и это напоминало сакральное действо, некий обряд, соединяющий тела так же, как пережитое за прошедшие дни соединило их души. Между ними удивительным образом отсутствовало смущение или напряжённость, словно они знали друг друга тысячу лет и никогда не расставались. Быстрые яркие взгляды из-под полуопущенных ресниц, порхающие движения рук, лёгкие прикосновения, рискованное баловство взаимного кормления, от которого перехватывало дыхание и начинала кружиться голова. Флёр чувствовала тепло его коленей через тонкую ткань мантии и недвусмысленную реакцию тела на её восхитительную тяжесть. Они оба знали — сейчас у него не хватит сил на продолжение, и старались не провоцировать желание, которое разгоралось всё сильнее помимо их воли и доводов рассудка. Девушка с огромным трудом заставила себя пересесть на соседний стул, будто разрывая какие-то невидимые нити, идущие сквозь всё её существо. Чарли взял Флёр за руку, испугавшись, что она может уйти совсем, и попросил спеть. Неожиданно для себя девушка запела одну из таинственных баллад древнего народа, которым учила её Прабабушка. Чарли удивился странному языку, то певучему, то резко по-птичьи щёлкающему, и заслушался её голосом — сильным, чистым, переливчатым, как серебряный ручей.

Однако природа брала своё, и, разморенный после ванны и сытной еды, он незаметно уснул прямо в кресле, склонив голову к плечу. Флёр умолкла. Тихо улыбаясь, несколько минут смотрела на Чарли, боясь пошевелиться. Потом поняла, что он спит очень крепко — молодой здоровый организм требовал восстановления сил, и с помощью заклинания перенесла его на кровать. Постояла в задумчивости, хмуря брови: как это мало — пять дней, чтобы окончательно выздороветь, окрепнуть, разработать и осуществить план спасения! Флёр тяжело вздохнула и решила — надо будет понастойчивей убеждать Чарли принять предложение Малфоя, притворно смириться и согласиться обучать Пожирателей Смерти правильному обращению с драконами. Это даст возможность выиграть время и найти способы ускользнуть из-под бдительного ока проницательного Люция.

Арчибальд Хмелкирк внешностью обладал вполне заурядной, привлекали внимание только высокий лоб с ранними залысинами и светло-карие внимательные глаза с хитроватым прищуром. Однако собеседником он оказался на удивление интересным, — его образные зарисовки парижской жизни немало повеселили Флёр, хотя и разговаривал тот в основном с Малфоем. К тому же, она тотчас прониклась к незнакомцу расположением, как только узнала, что Хмелкирк знаком с Чарли Уизли и что когда-то в Хогвартсе их объединяла крепкая мальчишеская дружба. Этот человек довольно сильно отличался от общего контингента презираемых ею Упиванцев, поэтому Флёр собралась улучить минутку и поговорить с ним о пленнике. У девушки забрезжила смутная надежда на возможную помощь Хмелкирка, хотя при этом следовало проявить крайнюю осторожность — с большой долей вероятности можно было угодить в малфоевскую ловушку.

К вящему удивлению Флёр под конец обеда Люций сам заговорил об Уизли и обратился к Хмелкирку с завуалированной, но всё же вполне отчётливой просьбой — употребить остатки существующего между теми дружеского расположения, дабы убедить упрямого драконовода не артачиться и заключить выгодную для обеих сторон сделку: жизнь в обмен на обучение Пожирателей Смерти премудростям ухода за драконами.

Мистер Хмелкирк отреагировал странно — он надолго замолчал, то ли потрясённый известием о передряге, в которую угодил Уизли, то ли раздосадованный тем, что его впутывают в скверную историю ради того, с кем жизнь давно развела по разные стороны баррикад. Обычно Флёр удавалось без особого труда определить основные черты характера собеседника и просчитать в целом линию его поведения, но сэр Арчибальд в этом смысле оказался крепким орешком — он почти не реагировал на неё, всё время закрывался и ускользал. Похоже, надежды Флёр на помощь Хмелкирка были беспочвенны. Однако гость неожиданно согласился оказать любезность уважаемому хозяину и поговорить с драконоводом, правда, при этом выдвинул категорическое условие — разговор с пленником должен вестись с глазу на глаз, без всяких следящих заклинаний и устройств. Это требование неприятно поразило Малфоя, и всё же он скрепя сердце уступил ради конечного результата.

Хмелкирк направился в Северную башню сразу же после трапезы, которая неожиданно оказалась не столь чопорной и церемонной как могла бы быть. Люций Малфой напутствовал его похлопыванием по плечу и туманными намёками на некую благодарность. Вейла провожала широко открытыми кукольными глазами, поддакивала и мямлила про слишком короткий срок для поправки здоровья драконовода. Арчи передёрнулся — его коробило от этого ангельского личика и ярко-синих пустых глаз: «Малфоевская шлюха!» — в сердцах выплюнул он, ускорив шаг.

Охранников было двое, и впечатление они производили серьёзное — цепкие внимательные взгляды, быстрый промельк палочки в пальцах, обширный набор Проверочных заклинаний. Пришлось дважды повторить приказ Малфоя пропустить посетителя к пленнику и снять Чары Прослушивания. Стражники неторопливо связались с Люцием, и лишь убедившись в достоверности приказа, качнулись в лёгком поклоне, позволяя пришедшему войти.

Хмелкирк шагнул через порог, охватывая взглядом круглое помещение: в комнате горело два факела, весело потрескивал камин, распугивая зазевавшиеся тени, по стенам вяло колыхались старинные гобелены, вспугнутые шустрым сквознячком из коридора. Чарли сидел у стола и быстрыми уверенными взмахами набрасывал что-то на листе пергамента. Заметив Пожирателя Смерти в надвинутом на глаза капюшоне, Уизли не встал и не изменил позы, но весь подобрался, словно перед прыжком, продолжая всё так же быстро и резко чёркать по листу.

Пришедший постоял немного, потом выпростал ладони из рукавов, поднял их на уровень груди и по-особому переплёл пальцы обеих рук. Чарли задохнулся от неожиданности: он узнал язык жестов из тайной кодовой системы авроров, которой они пользовались, когда другие способы общения исключались. Сам Чарли никогда не стремился стать аврором, но будучи одним из лучших специалистов по драконам, частенько привлекался Гильдией как консультант и эксперт. И всегда протекцию ему составлял старый друг Арчибальд Хмелкирк — отпрыск уважаемой семьи, мать которого — Муфальда Хмелкирк и поныне работает в Министерстве, в Отделе борьбы с неправомерным использованием магии. Ко всему прочему Чарли оказался в числе весьма ограниченного круга людей, знавших, что громкий скандал, с которым примерного гражданина и отличника Боевой магии Арчибальда Хмелкирка не так давно выгнали из Гильдии Авроров, был тщательно продуман и выстроен с единственной целью — облегчить этому члену Ордена Феникса внедрение в среду Пожирателей Смерти. …Семь счастливых лет в Хогвартсе, дружба не-разлей-вода, уйма совместных проделок разной степени озорства, разошедшиеся после школы дороги и сохранившиеся дружеские чувства, а так же несколько довольно серьёзных передряг уже во взрослой жизни — всё это соединяло двух очень разных людей, испытывающих друг к другу глубокое уважение.

Уизли медленно встал, опираясь на стол, радостная улыбка озарила его лицо. Хмелкирк вскинул палочку и неторопливо запечатал дверь, затем последовали Звукопоглощающие Чары и Чары Спокойствия — Малфою он объяснил, что не желает развлекать ни охрану, ни кого-либо другого подробностями разговора с пленником. Полная конфиденциальность — это было его единственное условие, которое подозрительный Люций оказался вынужден принять. И только после этого Хмелкирк позволил себе откинуть капюшон. Чарли, уже едва сдерживавшийся, издал радостный вопль:

— Арчи?! Неужели это ты?! И, как всегда, со своими аврорскими штучками. Старина, как же я рад тебя видеть!

— К сожалению, не могу сказать того же, — отозвался Арчибальд. — Я ужасно не рад встретить тебя в этом месте… Судя по информации Малфоя, ты здорово влип.

— Малфоя? Он делился с тобой информацией обо мне?! — нервно хохотнул Чарли, встряхивая руку Хмелкирка с таким энтузиазмом, что та грозила вот-вот оторваться. С неожиданным появлением старого друга встрепенулась непрошенной гостьей надежда, которой он не позволял угнездиться в душе.

— Малфой попросил образумить тебя… Так что я здесь исключительно благодаря Люцию, — криво усмехнулся Арчибальд, опускаясь на свободный стул и приглашая Уизли последовать своему примеру: — Присядь, ведь едва стоишь… Ты, оказывается, до крайности ему нужен. Он даже снизошёл до просьб и обещаний вознаграждения, если мне удастся тебя уговорить обучать его людей обращению с драконами.

— И как же ты собираешься меня образумить? — улыбка мгновенно исчезла, в серых глазах появился отблеск стали, голос зазвучал очень прохладно. — Неужели найдёшь доводы, способные заставить помогать Пожирателям Смерти?

— Не надо, Чарли! — Хмелкирк поморщился, — кажется, мы неплохо знаем друг друга… И твоё упрямство мне известно. Понимаешь, Малфой в тебе заинтересован! В некотором роде от тебя даже зависит его жизнь… Если постараться, эту ситуацию вполне можно использовать, дабы диктовать Скользкому Люцию наши условия…

— Диктовать Малфою условия?! — Уизли фыркнул. — Мы об одном человеке говорим или о разных?!

— Не кипятись. Послушай меня. Необходимо всё разумно взвесить. Насколько я понял, ты едва встал на ноги, а для побега надо как следует окрепнуть. На это нужно время. Я смогу вытащить тебя отсюда, но на подготовку также требуется время. Тем более, сейчас я должен покинуть замок. У меня нет никакой зацепки для того, чтобы остаться. Это связано с…

— …Поттером? — Чарли приподнял брови.

— И не только, — уклончиво ответил Арчи, — Сам-Знаешь-Кто требует моего неотлучного присутствия в Лондоне, и вернуться я смогу не раньше, чем через пару недель. Очень бы хотелось застать тебя всё ещё в добром здравии…

— Я же позарез нужен Малфою, — иронически пожал плечами Чарли, — что со мной может случиться?

— Вот об этом и речь! Притворись. Смирись и делай соответствующий вид, обучай Пожирателей, а сам готовь побег…

— Арчи, — Чарли вскинул глаза на друга, — Волдеморту нужны здоровые, боеспособные драконы, Малфою нужен квалифицированный погонщик для этих драконов, пока его Пожиратели Смерти не научаться справляться сами… Я не могу действовать в интересах Волдеморта, неужели ты не понимаешь?!

Уизли встал и, пошатываясь, добрался до окна, — ночь была ясной, крупные звёзды мерцали в черноте неба, как игольчатые льдинки, далёкие и безучастные… Он вздохнул и окончательно захлопнул дверь перед надеждой, плата за которую оказалась не про него.

— Ты произносишь имя Сам-Знаешь-Кого?! — поразился Хмелкирк, пропуская мимо ушей всё остальное. — Помнится, когда мы работали вместе, за тобой этого не водилось…

— Кое-что случилось… не так давно… — Чарли отвернулся от окна и уставился куда-то мимо собеседника.

— И что же? — Арчи участливо склонил голову, но ответа не последовало. Хмелкирк вздохнул, подбирая слова. Ближний факел зачадил, смола закопчённой слезой стекла по рукоятке и зашипела, испаряясь на нагретой железной скобе. — Чарли… ты винишь себя в смерти своих людей?

— Не виню — ведь это не я их убил, — ясные глаза встретили взгляд друга твёрдо и открыто, — но я командовал ими, а они доверили мне свои жизни… Я их доверия не оправдал.

— Значит, ты отказываешься идти на компромисс и позволяешь Малфою измываться над собой, чтобы искупить воображаемую вину перед погибшими? — Арчибальд укоризненно покачал головой.

Чарли открыл рот, собираясь быстро ответить и не смог — горло свело. Он сделал ещё одну попытку… Потом махнул рукой: «Ты не понимаешь…». После короткой паузы проговорил:

— Я просто не могу сопротивляться Империусу, как и все. Ну, или почти все…

— Чарли, давай внимательно рассмотрим сложившуюся ситуацию, — Хмелкирк постарался переключить мысли друга на текущий момент. — А ситуация вырисовывается очень интересная: если ты перестанешь глупо геройствовать, займёшь разумную позицию и притворно уступишь Малфою, это позволит тебе войти к нему в доверие, возможно — не только к нему, но даже и к Сам-Знаешь-Кому! Ты сможешь контролировать драконов — главную ударную силу Тёмного Лорда, ты сможешь до определённой степени контролировать Пожирателей Смерти и даже диктовать условия Малфою… Только подумай, какие перспективы открываются в этом случае?!

— Арчи… ты настоящий стратег, я восхищаюсь тобой, — Чарли вздохнул. — Но… мне это недоступно. Могу нянчиться с драконами, могу охотиться на упырей, — он мельком улыбнулся некоему забавному воспоминанию, тень которого оживила и строгое лицо Хмелкирка, — однако… дипломатом быть не умею. Прекрасно понимаю все выгоды начертанных тобой перспектив, возможно, даже попытаюсь заставить себя шагнуть на этот путь. Только… я не выдержу, Арчи, — вцеплюсь в горло Малфою при первой же возможности, и если он не убьёт меня сразу, то потом сильно об этом пожалеет. Я не умею искать компромиссы, и притвориться вряд ли смогу, — Чарли виновато развёл руками.

— Глядите, какая цаца! — воскликнул Арчибальд, пристукнув кулаком по столу. — Притворяться он не умеет! Я пытаюсь найти выход и спасти тебя от смерти, а ты мне тут распинаешься о своей упёртой прямолинейности!

— Упёртая цаца? — Чарли невольно рассмеялся. — Благодарю за комплимент! Так меня ещё никто не называл.

— Прекрати паясничать! — Хмелкирк закипал не на шутку, чёрные брови сердито сдвинулись. — Даже безмозглая вейла поняла и грозящую тебе опасность, и выгоды, которые можно извлечь, согласившись на предложение Малфоя!!! Она просила объяснить — согласие означает выигранное время и окрепшее здоровье, и убедить тебя не упрямиться.

Чарли медленно подошёл вплотную к Арчи:

— Флёр так сказала? И при Малфое?!

— Конечно, а что такого? Они же заодно, — Хмелкирк пренебрежительно пожал плечами. — Я смотрю — ты уже её по имени зовёшь… Будь осторожен, Чарли! Люций специально подкладывает тебе вейлу, чтобы потом взнуздать и стреножить. Это старый трюк! Такие, как она, идеально заманивают в ловушку, из которой не будет вых…

Чарли стоял и молча смотрел на сидящего, пока тот не поднял на него взгляд и не осёкся на полуслове — такого выражения на лице друга он ещё не видел.

— Арчи, ты ничего этого не говорил, а я — не слышал, — тихо проговорил Чарли. Глаза его стали почти чёрными от расширенных зрачков и упирались в Хмелкирка с такой силой, словно пытались пронзить насквозь.

— Т-ты о чём?! — недоумевал Арчи.

— О Флёр.

— Об этой вей…

— Арчи!!! Если ты сию же минуту не оставишь данную тему, — отчеканил Чарли, — я немедленно вышвырну тебя за дверь сквозь все Чары Спокойствия — надеюсь, ощущения будут очень неприятные.

— Ты защищаешь эту ве… эту девушку? Да бога ради! — Хмелкирк вскочил и быстро прошёлся по комнате. — Хоть десяток их заводи и развлекайся! Только будь начеку, не дай себя заманить сладкими речами и томными взглядами. Не верь им!

— Ты не поймёшь… — покачал головой Чарли. — Даже в мыслях, даже на мгновение — я никогда не усомнюсь в ней.

— И откуда такая уверенность? — со снисходительной жалостью поинтересовался Арчибальд.

— Она была со мной там, где люди не лгут… — казалось, пламя в камине перестало трещать и, притихнув, испуганно припало к поленьям, распластавшись подвижными огненными струями. — Там, где вообще нет ни слов, ни тел… — Чарли смотрел в пол и говорил тихо, строго, с таким глубоким чувством, что Хмелкирку стало не по себе. — Я слышу всё, что она думает. Не мысли, конечно — ощущения… Ты же знаешь, как это бывает… — Чарли вскинул глаза на вмиг ставшего смертельно бледным Арчи. — Ты рассказывал…

— Это… это нечестно, — прохрипел Хмелкирк внезапно севшим голосом, — нечестно напоминать о мёртвых…

— Нечестно говорить гадости о том, кого совсем не знаешь, — сурово произнёс Чарли, тяжело опускаясь на стул спиной к другу. Повисла долгая пауза. Ветер тихо посвистывал в щелях и шевелил развешанные по стенам гобелены, отчего батальные сцены, изображённые на них, оживали — рыцари взмахивали мечами, драконы изрыгали огонь, кони вставали на дыбы, разноцветные вспышки заклятий озаряли окровавленную землю зловещими всполохами.

— …И куда ты сейчас, Арчи? На доклад к Малфою? — саркастически поинтересовался Чарли.

Хмелкирк выпрямился, и кислая гримаса исказила его без того резкие черты:

— Это твоё упрямство… Отвергаешь возможность разумного компромисса и кидаешься на меня только из-за синих глаз вейлы, которые поманили за собой… Будь умнее! Прислушайся к моим словам. Не доверяй ей! И подумай о возможности притворной уступки…

— Арчи, я тебя безмерно уважаю и восхищаюсь твоей работой, поэтому прошу — давай оставим эти разговоры, — Уизли старательно выговаривал слова, чтобы они звучали спокойно и сдержанно. — Лучше расскажи, каким образом ты покидаешь замок? — Хмелкирк укоризненно покачал головой, но настаивать перестал и сменил тему:

— Аппарирование с территории или на территорию замка невозможно — как в Хогвартсе. У каждого отъезжающего имеется портключ, который сам Тёмный Лорд или Люций Малфой настраивают на определённого человека, конкретную дату и чёткие координаты. Чтобы вернуться сюда вновь, я должен сначала доложить о своём желании Малфою или Сам-Знаешь-Кому, и только потом мне доставят новый портключ. Исключение составляют случаи, когда Тёмный Лорд сам вызывает кого-то — однако тогда он использует какое-то неизвестное мне заклинание, работающее как портшлюз, но при этом без привычного использования какого-либо предмета… — Чарли внимательно слушал.

— То есть портключи хранятся где-то у Малфоя?

— Да… Но я не знаю, где именно. К тому же перемещение осуществляется со специальной площадки во дворе — Портал открывается только там. Для прохода надо знать текущий пароль. Я знаю его на сегодня — но Малфой меняет их каждый день… Видишь, всё непросто — нужно время, чтобы разузнать и подготовиться.

— И какой сегодня пароль?.. — задумчиво поинтересовался Чарли, выражение глаз стало отрешённым, словно он прикидывал свои возможности.

— Ну что это даст? — пожал плечами Хмелкирк. — Судя по виду — пока для тебя даже по лестнице спуститься проблема.

— У меня чудесный доктор, и восстанавливаюсь я быстро, — улыбнулся Чарли.

— Пароль: «peraspera — adastra», но вряд ли ты придёшь в норму за оставшиеся до полуночи несколько часов. Затем пароль изменится…

— Надо же — «через тернии — к звёздам»! — восхитился Чарли. — Это кто же такой юморист?! Малфой или Волдеморт?

— Оба, — мрачно отозвался Арчи и пристально взглянул на друга. — Слушай, я бы мог отдать тебе свой портключ, но не имею права — могут пострадать другие люди и тщательно выверенные планы. К тому же он настроен на меня… хотя тут можно и поколдовать…

— Спасибо! — Уизли крепко пожал ему руку, — но это самопожертвование будет напрасно — твой портшлюз зачарован только для одного человека, а нас двое. Или мы уйдём вдвоём, или вдвоём останемся.

Хмелкирк вытаращился на Чарли, открыл рот, собираясь возразить, но наткнулся на твёрдый серый взгляд и промолчал. Стало тихо. Факелы слегка чадили, от камина по стенам метались тени, то наступая на освещённое пространство, то снова откатываясь назад. В круглой комнате отсутствовали углы, и теням негде было спрятаться. Они злобно ощеривались призрачными пастями и отступали, пятясь. Огонь камина и свет факелов одерживали победу за победой, но тени ускользали, чтобы вновь возникнуть в самых неожиданных местах. Шла безмолвная вечная битва. Огонь побеждал — всегда. Тени возвращались — тоже всегда. Факелы гасли и зажигались вновь… умирали и рождались галактики, а вечная битва всё длилась и длилась, питая собою Жизнь…

— Арчи… — после долгой паузы тихо сказал Уизли. — Ты говорил о драконах… О том, что я могу им чем-то помочь…

— Говорил! — раздражённо воскликнул Хмелкирк. — Но ты же не хочешь меня слушать! Не хочешь признавать моих доводов, не хочешь унижаться, притворяясь покорным Малфою!

— Арчи… — Чарли по-прежнему говорил тихо, и в голосе сквозила боль, — ты сам-то их видел?

— Нет! — отрезал Хмелкирк. — Я говорю о принципиальной возможности.

— А я видел… — Чарли покачал головой, глядя широко раскрытыми глазами на яркое пламя камина, — на всех драконов наложено проклятье Стрелы Аримана. Ты же знаешь что это такое…

Ариман (Ангра-Манью) — бог Зла и Тьмы в зороастризме, противопоставлялся Ормузду (Ахура-Мазде) — богу Добра и Света. Стрела Аримана (термин И. Ефремова) — вектор направленного зла, уничтожающий всё лучшее, выдающееся, прекрасное, яркое, необычное — прим. авт.

— Знаю. Империус для драконов.

— Пожизненный Империус, Арчи. Они никогда больше не услышат никого, кроме Тёмного Лорда, и никому другому не подчинятся… — Чарли сцепил пальцы до хруста. — По идее я должен их всех уничтожить, чтобы устранить угрозу, которую они несут Хогвартсу и всем нам… Смогу ли я? Хватит ли сил? Надо бы что-то придумать…

— Да ты тут совсем спятил в компании с Малфоем и этой… гм… мадмуазель! Уничтожить драконов?! Это даже Тёмному Лорду не под силу!!! Угомонись! Лучше подумай, как спастись. Твой талант, твои голова и руки ещё нам очень пригодятся, — Хмелкирк похлопал Чарли по плечу. Уизли слабо улыбнулся, не глядя на друга:

— Надеюсь, найдутся те, кому пригодится и всё остальное…

— Шутник! — Арчи фыркнул и встряхнул Уизли за плечи, пытаясь вывести из задумчивости. — Кстати, ты не совсем прав: не ВСЕ драконы под властью Тёмного Лорда — одна дракониха каким-то образом вообще не поддаётся силе Стрелы Аримана… Мне об этом сказал Малфой. Сам-Знаешь-Кто пребывает в недоумении и поручил Люцу разобраться, а тот ждёт комментарий специалиста — то есть тебя, — Хмелкирк улыбнулся, глядя на удивление и радость, расплывающиеся по лицу Чарли.

— Великий Мерлин, это просто чудо! Самка не поддаётся… Такая небольшая, медно-красная? Мы звали её Корус — она будто сама подсказала это имя… — Уизли оживился, глаза заблестели. — Неужели?!.. Но другой причины я не вижу… И всё-таки… Невероятно! — молодой человек вскочил и, прихрамывая, прошёлся по комнате, нещадно теребя рыжую шевелюру. — Понимаешь, Арчи, эта дракониха, она… она беременна! Через пару месяцев отложит кладку… Мы даже опасались, как она перенесёт перелёт, сомневались, стоит ли брать её с собой, но потом решили, так будет безопаснее… Да уж — обеспечили безопасность… — Чарли сник, но тут же снова воспрял духом. — Но кто бы мог подумать?! Ты понимаешь, что это значит?! — Хмелкирк отрицательно покачал головой, следя за другом с доброй и чуть снисходительной улыбкой. — Здесь может быть только одно объяснение: магическая защита беременной самки увеличивается многократно, и даже Стрела Аримана не в силах пробить её! Потрясающе!!! Природа защищает дающих жизнь…

— Ты неисправимый романтик, Чарли, — покачал головой Арчи, всё также улыбаясь.

— Но это же настоящее открытие! Ни в одной книге не описывается ничего подобного! — ликовал Чарли, — хотя… — он осёкся, — ведь уже больше тысячи лет никто и не накладывал на драконов проклятие Стрелы Аримана… — радость мгновенно исчезла. Боль от потери драконов была не меньше, чем от потери друзей. Уизли в сердцах пристукнул по столу кулаком. — И я ничего не могу сделать, ничегошеньки!

— К сожалению, мне пора уходить. — Хмелкирк вздохнул. — Не хочу больше встречаться с Малфоем и вызывать подозрения Тёмного Лорда…

— Арчи… — Чарли повернулся к другу, — ты только… У меня просьба — ни слова моим родителям, хорошо?

— Почему же? Они хотя бы узнали, что ты жив…

— Вот поэтому и не надо… не надо напрасных надежд… Мало ли как всё обернётся.

— Я доложу Дамблдору, а уж он пусть сам решает, кому говорить или не говорить… Чарли! Я тебя очень прошу, если хочешь — даже умоляю! Хорошенько подумай обо всём, сказанном мною. Не совершай опрометчивых поступков! Ты понял? — Хмелкирк заглянул в глаза Уизли, — семь раз подумай, прежде чем… Смерть не должна быть бесполезной, даже героическая. Выжить труднее, но это зачастую приносит больше пользы…

— Я всё понял, Арчи. Но у каждого своя дорога… И выбор тоже свой.

Когда дверь за ним захлопнулась, и Пожиратели Смерти снова запечатали её крепко-накрепко, Арчибальд Хмелкирк ощутил гнетущую пустоту, словно большая часть его сердца осталась там — в круглой комнате Северной башни, рядом с упрямым человеком, которым он всегда восхищался и чьей жизнерадостной силе немного завидовал.

Почти у самого выхода Арчибальда перехватила Флёр. Она запыхалась — похоже, спешила:

— Мистер Хмелкирк, сэр! Вы уже поговорили с драконоводом? И каков результат? — выпалила девушка на одном дыхании, от волнения позабыв о своей обычной манере держать дистанцию и соблюдать меры предосторожности. Спохватившись, она тут же отступила под прикрытие: — Люций Малфой очень интересуется итогом разговора…

Хмелкирк резко остановился, его и так переполняла злость на собственное бессилие в такой неожиданной и непростой ситуации, а тут ещё эта вейла с расспросами…

— Мистеру Малфою я доложу позднее — срочно отбываю по приказу Господина! А вот вам какое дело, мисс Делакур?! — в сердцах воскликнул он. — Вам-то какая выгода?! Хотите выслужиться? Я понимаю, вейле всё равно с кем развлекаться, да и любезный Люций, видимо, наобещал золотые горы… — это было неожиданно, как удар под дых, и так несправедливо, что Флёр поначалу ощутила только безмерное удивление, боль пришла позже. Вместе с осознанием бессмысленности обиды на того, кто не мог знать об её истинных намерениях…

— Чарли ведь не сделал вам ничего плохого — так оставьте его в покое! — возмущался Арчибальд, словно торопясь выговориться и заклеймить её в праведном гневе. — Найдите себе другой объект. Должна же быть у вейлы хоть какая-то совесть или сочувствие на худой конец! Пощадите парня! Ему хватит и пристального внимания нашего уважаемого Люция, умеющего добиваться от людей того, чего ему требуется весьма изощрёнными способами. Мы когда-то были друзьями с Уизли, и мне бы хотелось, вернувшись через две недели, застать живым этого чёртового упрямца!

…Я тоже хочу именно этого! — едва не закричала Флёр — Я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы с Чарли ничего не случилось, постараюсь убедить его подчиниться Малфою…постараюсь защитить его любой ценой… Чтобы вы там обо мне не думали! Я хотела просить вас о помощи — что ж, справлюсь сама, — она с усилием проглотила застрявшую в горле шершавым комком обиду, вздёрнула подбородок, слегка изогнула непослушные губы в высокомерной усмешке и проговорила:

— Счастливого пути, мистер Хмелкирк! — потом резко развернулась и пошла по коридору лёгкой танцующей походкой. Мужчина смотрел ей вслед со смесью раздражения, неприязни и усталого недоумения:

…Чёрт их разберёт — этих вейл, этих женщин… Ненавижу баб, вечно у них всё запутано! — он вспомнилвыражение лица Чарли, когда тот говорил о Флёр, и тяжело вздохнул. — Как жаль, что у меня нет ни малейшей возможности задержаться хотя бы ненадолго!

И начался отсчёт дней — недолгих пяти дней, отведённых Малфоем на выздоровление драконовода Уизли, которого с момента появления в замке Слизерина считал своей собственностью, — хлопотным приобретением, довольно необычным трофеем, посмевшим не подчиниться его воле. Но в этом таился своеобразный интерес. У Люция Малфоя имелось маленькое хобби — он считал себя знатоком человеческих душ и развлечения ради ставил опыты, выясняя, какими путями и насколько быстро можно сломать человека, раздавить его личность, превратить в покорного и бессловесного раба. Эксперименты проводились на любом доступном материале, начиная от пленённых магглов и волшебников и заканчивая собственными подчинёнными, благо Пожиратели Смерти находились всегда под рукой. Сочетая самые разнообразные методы и способы воздействия, Малфой, как правило, достигал результатов довольно быстро и, самое главное, — всегда. С этой точки зрения Люция интересовало, как долго сможет сопротивляться Уизли и чем его в итоге удастся прижать. Кажется, всё обещало быть вполне банально. Малфой даже заключил пари с Макнейром, настолько уверился в успехе. А потому Люций время от времени совершал внезапные набеги на комнату в Северной башне и внимательно изучал обстановку. Судя по всему, события развивались в нужном русле. Правда, выводы приходилось делать по мелким косвенным признакам — застукать Флёр и Чарли за чем-то недозволенным не удалось ни разу. Малфой злился, но терпеливо пас добычу.

А разгадка заключалась в домовых эльфах, исправно несущих свою вахту…

— Старшая Сестра, господин Люций поднимается по лестнице, — пропищала остроносая мордочка, на мгновение высовываясь прямо из стены над камином, будто шарж на висящий тут же охотничий трофей в виде кабаньей головы.

— Спасибо, Иоэль, мы поняли! — Флёр заторопилась. — Чарли, давай быстренько ныряй в кровать!

— А что мне за это будет? — он не двинулся с места и, улыбаясь, следил за сменой выражений на её лице. Девушка нахмурилась:

— Ничего не будет! Пожалуйста, не теряй времени!

— Ничего — это не годится, — Чарли поймал её за руку, — ну, подумай, чтобы меня порадовало…

— О! — Флёр вскипела и вырвалась. — Прекрати дурачиться, сейчас Малфой будет здесь! И — обижайся, не обижайся — я наложу Сонное Заклятие…

— Это нечестно! Ты пользуешься моим беспомощным положением, — покачал головой молодой человек.

— Да уж! Беспомощным! — Флёр изо всех сил старалась оставаться серьёзной и сердитой. Но вернувшаяся к нему гибкая и чуть угрожающая грация сознающей себя силы, сквозящая в каждом движении, особая манера мгновенно переходить от смешливого мальчишеского озорства к вдумчивой созерцательности и удивительные ямочки, появляющиеся при каждой улыбке — всё это напрочь лишало Флёр способности сопротивляться его обаянию. Губы сами собой растягивались в ответной улыбке, и вся строгость бесследно исчезала. — Чарли! Ты меня доконаешь! Кто в прошлый раз корчил рожи из-за полога? А я умирала от страха — вдруг Малфой сделает пару шагов вправо и увидит твою дикую пантомиму! Я не могу так больше! Сегодня будешь спать!

— Ой, какая строгая сиделка…

— Я не сиделка! Бери выше! Я — главный колдомедик. Поторопись, ну пожалуйста… — Флёр почти силком затолкала Чарли в кровать и быстро выговорила заклинание. Уизли безмятежно сопел, когда дверь широко распахнулась, и вошёл Люций Малфой.

Он пристально оглядел комнату, словно выискивая к чему бы придраться:

— Добрый день, мисс Делакур…

— И вам того же, — ответствовала Флёр, встречая посетителя спокойным доброжелательным взглядом из-под длинных полуопущенных ресниц.

— Что это Уизли у вас постоянно дрыхнет, будто спящая красавица? — брезгливо поинтересовался Люций.

— Организму требуется много сил для восстановления и полного выздоровления, — пожала плечами девушка. — К тому же, у меня готовы ещё не все Заживляющие зелья. Я же вам говорила — минимум неделю требуется настаивать отвар, прежде чем можно будет переходить к окончательной возгонке…

— Дорогая Флёр, у нас был уговор — пять дней и не больше! — прищурился Малфой. — Долечивать этого паразита будете позже! Мне нужно, чтоб он действовал и приносил пользу, а не валялся тут, как на курорте, — девушка едва заметно побледнела. — Четвёртый день на исходе, а результатов никаких! Хотите, я его сейчас взбодрю заклинанием, и он живенько вскочит?!

— Сделайте одолжение! — Флёр не любила, когда на неё повышали голос даже слегка, от этого она впадала в ярость. — Действуйте! Только потом — когда завтра он свалится без сил, не приходите ко мне опять с просьбами поставить его на ноги! — Люций скрипнул зубами. — И будьте так любезны, не отрабатывать на мне ваших убийственно устрашающих взглядов! Не нравится, как я работаю, — я умываю руки, возитесь с ним сами! Мне и так всё уже смертельно надоело! — девушка демонстративно сунула палочку в карман мантии и скрестила руки на груди.

…Я не переигрываю? Плоховато мне удаётся себя контролировать в последнее время… Остаётся всего один день — и что дальше?! Великий Мерлин! Помоги мне добиться отсрочки!

…Она ломает комедию или это правда? Надо же, даже я сомневаюсь! Удивительная штучка… Неплохо было бы её заполучить!

— Учтите, я не намерен ждать неделю или сколько вы там говорите, — Малфой нервно прошёлся по комнате.

— Ещё дней пять… — выговорила Флёр, прикладывая титанические усилия, чтобы голос звучал не умоляюще, а задумчиво и немного упрямо.

— Ни в коем случае! — Люций вперил в неё замораживающий взгляд прищуренных льдистых глаз. — Не стоит считать меня идиотом.

— Тогда не знаю, мой дорогой мистер Малфой… — Флёр развела руками. — Случай крайне сложный, но я сделаю всё, что смогу… Ваше доверие для меня бесценно, — преданность и восхищение мелькнули в синем взгляде будто бы случайно.

Малфой едва заметно дрогнул:

— Хорошо, я дам вам два дня… Но не больше! И это последняя отсрочка! — он схватил Флёр за руку и сжал запястье словно холодной стальной перчаткой. — Если через два дня эта рыжая скотина не будет на ногах, я очень рассержусь, — Люций перешёл на свистящий шёпот, он уже злился на себя за минутную слабость и ненавидел девушку за своё вынужденное согласие, — и рассержусь я на вас, дорогая мисс Делакур! Поверьте — вам не доставит удовольствия беседа со мной в этом случае. И если вы не прекратите накладывать Звукопоглощающие Чары, находясь в комнате, я поставлю Пожирателей Смерти внутри, чтоб они неотступно наблюдали за вами и этим вашим… подопечным.

Чёрная расшитая серебром мантия мелькнула на пороге. Дверь за Люцием давно затворилась, а Флёр всё стояла в оцепенении.

В широкое окно лился звонкий солнечный свет, делая зимний день нарядным и праздничным. Небо было синим, но не таким ярким, как летом — эта синева светилась промёрзшим звонким хрусталём чистейшего льда. Холодная высь — прекрасная, блистающая, недосягаемая…

— Два дня… Всего лишь два дня… — ей и раньше бывало страшно, а теперь стало просто до паники жутко, и девушка непроизвольно бросилась к тому, за кого боялась больше всего на свете и кто удивительным образом возвращал ей спокойствие и решительность.

— Чарли, просыпайся… — снимая заклинание, Флёр нежно коснулась его щеки, — нам надо поговорить. — Уизли открыл глаза и сел, опираясь на высокое резное изголовье. Она примостилась рядом на краешке кровати и глядела на него пристальным синим взором. Взволнованная, какая-то взъерошенная — Флёр казалась испуганной маленькой девочкой. Горделивая осанка и вскинутый подбородок обычно делали её выше, а высокомерная и слегка язвительная манера держаться — старше.

…А ведь она совсем девчонка… — внезапно понял Чарли, — всего-то — несколько лет после школы… — его охватило такое сильное, такое щемящее чувство, что задрожали руки. Она этого не заметила, продолжая горячо говорить:

— …и Малфой дал нам ещё два дня, но, боюсь, больше мне не удастся выговорить отсрочки — он был взбешён до крайности… А потом потребовал не накладывать Звукопоглощающие Чары, пригрозив выставить охрану внутри комнаты. Не сомневаюсь, он так и поступит независимо от моих действий — и, значит, мы потеряем возможность нормально разговаривать… Чарли, пройдут эти отпущенные нам дни, и что дальше?! Опять Империус?! Никогда! — Флёр замотала головой и сжала кулачки. — Помоги мне, пожалуйста… Притворись! Выполни требования Малфоя… Я стану чуть меньше бояться за твою жизнь, буду лучше соображать — и придумаю, наконец, какой-нибудь выход из этого тупика. Или вернётся твой знакомый мистер Хмелкирк и, возможно, согласится помочь… А ты пока сможешь заняться своими любимыми драконами, получишь свободу передвижения и будешь готовить побег.

…Арчи вернётся не раньше чем через десять дней — это слишком долгий срок… И я никогда не сумею усыпить бдительность главного Пожирателя Смерти настолько, чтобы заниматься у него под носом тайными делами… И никакой свободы передвижения не будет — даже когда я находился под заклятием Подвластия и без его ведома не мог шевельнуть и пальцем, Малфой, уходя, заковывал меня или запирал… А драконы… теперь они — оружие, страшное оружие в руках врагов, я не должен их лечить… И значит — есть только один выход. Пусть всё закончится побыстрее! — Чарли придвинулся к Флёр, обняв сзади, прижал к себе и спрятал лицо в её волосах:

— Прости меня… Я конченый эгоист — всё взвалил на твои плечи, оставил тебя один на один с Малфоем, с его головорезами… позволил закрывать меня собой. Прости! — он сжимал её крепче и крепче, шепча на ухо. — Я всё сделаю. Завтра же скажу Малфою… соглашусь… Буду учить этих его… Смертоупиванцев, буду лечить драконов… У них тут все драконы мучаются несварением…

— Несварением? Почему? — Флёр уцепилась за последнее слово, дабы поддержать отвлечённую тему, она чувствовала нежелание Чарли продолжать разговор о Малфое. Но сама ни о чём другом сейчас думать не могла. Покачиваясь, словно в трансе, от его рук, от его горячего шёпота, от его сердца, стучащего ей под лопатку, она слышала только угрожающий голос Люция, дающего два дня последней отсрочки. Слова Чарли доносились издалека и воспринимались цветными картинками на краю сознания, всё заполнил грохот сердец — его и её, и она считала удары, заставляя себя не думать, что очень скоро одно из них могут заставить замолчать.

— …Пожиратели Смерти кормят драконов мясом — это всеобщее заблуждение, — Чарли досадливо тряхнул головой, — на самом деле, мясо требуется только в раннем детстве, пока драконы растут, да и то не так уж много. Взрослым драконам оно совершенно не нужно и даже вредно, хотя некоторые особи любят иногда лакомиться свежатиной, но это дело вкуса.

— Какие гурманы! — машинально удивилась Флёр. — А что они едят?

— Кусты, деревья, камни…

— Камни?..

— Самый важный элемент для жизнедеятельности драконов — кремний, больше всего его в горных породах: минерал кварц — это почти чистый оксид кремния и встречается он практически везде… Драконы огнём крошат валуны, плавят их и поедают, поэтому и живут в основном в горах… А некоторые специально ищут драгоценные камни — для них это своеобразный десерт… они любят лопать вкусненькое, даже если это вредит здоровью.

— Надо же… — напряжение не отпускало.

Надеясь обрести твёрдость, она склонила голову ему на плечо и закрыла глаза. По серо-зелёной гористой местности прыгали маленькие оранжевые дракончики, они кромсали огромные булыжники и разговаривали голосом Чарли…

— Да… но самое интересное, что состояние пищеварения у драконов напрямую связано с их способностью изрыгать пламя: если с желудком проблемы, дракон не может делать всполох. Поэтому Волдеморт озабочен, ведь его воинство теряет боеспособность, — Чарли нахмурился, глаза потемнели, — поэтому им так важно научиться лечить драконов и правильно их кормить… И я, обучая людей Малфоя и помогая драконам, буду своими руками чинить непобедимое оружие, которое потом обернётся против Хогвартса, против всего, что мне дорого…

Флёр вздрогнула. Его слова вошли в болезненный резонанс с её беспомощно мечущимися в поисках хоть какого-то выхода мыслями:

— Чарли! Послушай, но это же временно, это вынужденная мера! Никто никогда не посмеет обвинить тебя — ты сопротивлялся до последнего и сделал всё возможное!

— Я сам себя обвиню… И приговор исполню…

— Чарли… — она задохнулась и резко высвободилась из его объятий. — Ты должен жить, должен вырваться отсюда!

— И Арчи мне то же самое говорил, — грустно улыбнулся Уизли, — но я его плохо слушал. Скажи Малфою, что это ты убедила меня согласиться, пусть он тебя ценит и доверяет — может быть, станет менее подозрительным, и тебе не будет грозить опасность.

— Мне и так ничего не грозит, — Флёр вздёрнула подбородок, — я в состоянии сама справиться с Люцием!

— Правда? — недоверчиво переспросил Чарли, пытаясь вновь притянуть её к себе. — Я боюсь за тебя — не стоит недооценивать эту змеюку…

— Но и переоценивать его я не намерена! — теперь уже ей встало поперёк горла упоминание о Малфое, мысли об исходящей от него угрозе и так ни на миг не покидали её. Флёр захотелось, чтобы Чарли вновь заговорил о драконах — рассказывая про любимый предмет, он отвлекался от гнетущих размышлений. — Так что там драконы? Они похожи на змей?.. Или ни на кого не похожи… такие странные, страшные…

— Эти ящеры вообще очень интересно устроены, не так, как животные, не так, как люди… ведь они — самые древние существа на Земле, рождённые одновременно с ней… Мне кажется — драконы наблюдают за людьми снисходительно и брезгливо, словно видели бесконечно много и смертельно заскучали, обретя мудрость и безразличие… А насчёт того, что они страшные… — Чарли усмехнулся. — Помнится, несколько лет назад, с трудом сдерживая дрожь ужаса и отвращения, участница Тремудрого Турнира всё-таки шагнула в драконий загон…

— Что?! — Флёр невольно подвинулась ближе, заглядывая в глаза, и оказалась вновь в кольце его рук. — Ты тогда был там?

— Конечно… я отвечал за драконов и за безопасность людей.

— И ты помнишь моё выступление?

— Я уже говорил — разве можно тебя забыть, увидев хоть раз…

— Чарли… — она умолкла и загляделась в серо-голубые очи, — его безмолвная исповедь дарила ей ощущение столь упоительного счастья, что отступил даже страх перед Малфоем и всеми Смертоупиванцами на свете.

…Это же надо такому случиться! - мелькнуло где-то на задворках сознания. — Никогда не думала о чём-то подобном… — сердце ёкнуло. — Я вытащу его отсюда! Ещё не знаю, как, но обязательно вытащу! И никакие малфои меня не остановят.

— …Знаешь, — голос Уизли зазвучал как-то по-особому, отзываясь в каждой клеточке их тесно прижатых друг к другу тел, — драконы выбирают себе спутника сразу и на всю жизнь, если тот гибнет, они так и живут в одиночестве до конца дней…

Флёр замерла в его руках, всем своим существом чувствуя горячую волну, идущую от него, дрожь и волнение, и мелодию, звучавшую в его душе и отзывавшуюся в её, — сердце Флёр трепетало и пело в унисон. В комнате плескалось солнце — уже клонящееся к закату, оно наполняло круглое помещение волнами золотисто-розового света. По контрасту с льдисто-синим строгим небом эти легкомысленные розовые блики и золотистые солнечные зайчики казались хрупкой мишурой, мимолётным праздником, недолговечным призрачным чудом.

— А ты никогда не думал, что я могу опробовать на тебе навыки вейлы? — внезапно севшим голосом, тихо спросила девушка. — Заморочить, одурманить…

— Почему ты спрашиваешь? — он улыбался.

Флёр чуть отстранилась и увидела ямочки на щеках:

— Вейл боятся, считают обманщицами…

Он мгновенно посерьёзнел, вспомнив разговор с Хмелкирком…

— Ты этого не делала, я знаю.

— Знаешь?! — потрясённо воскликнула Флёр. Нет, она-то, конечно, прекрасно понимала, что не может применить никаких чар к тому, с кем её связывает нечто гораздо большее, чем жалость или симпатия, но у него-то откуда такая уверенность?!

— Ещё в прошлом году на дне рождения Билла я долго наблюдал за тобой, просто не мог ни на секунду отвести взгляд, — он говорил покаянным тоном, словно признаваясь в чём-то недозволенном. — Ты совершенно удивительная… — голос дрогнул, — и бываешь очень разной. Вот, например, с Малфоем ты частенько пользуешься вейловской силой, хоть и стараешься это скрывать. Но ведь всё равно заметно, когда ты настоящая, а когда — вейла…

— Наверно, это заметно только тебе… — не в силах совладать с голосом, Флёр говорила шёпотом, испытывая огромную благодарность за то, что ему не надо ничего объяснять, ничего доказывать и оправдываться в несуществующей вине. Его чувства, его доверие были для неё величайшей ценностью.

Чарли стиснул девушку ещё крепче, переплёл свои пальцы с её и осторожно поцеловал в серебристые завитки на нежной шее. Флёр пыталась что-то произнести, что-то очень важное и не могла выговорить ни слова — в горле стоял комок и сердце щемило до боли. Чарли молчал, но Флёр чувствовала — он знает, что она хочет сказать, раньше, чем она сама начинает подыскивать слова. И это было потрясающе и странно — они «слышали», ощущали друг друга на каком-то подсознательном уровне. Флёр повернулась и нашла тёплые губы, они открылись навстречу, и всё, что не получалось произнести вслух, она сказала молча. Жизнь и молодость брали своё — всем смертям назло. Надежда не хотела сдаваться, расцветая в безрассудном горячем вихре, соединившем их — какие бы беды им ни грозили…

Поцелуй оказался долог — солнце успело спрятаться за облака, и ставший серым зимний день резво покатился к ночи.

— Я… мне… надо… уйти, — пролепетала Флёр распухшими непослушными губами, — мы не должны сейчас долго быть вместе, чтоб Малфоя не дразнить. Но… я вернусь позже… Обязательно! — с жаром выпалила она и залилась яркой удушливой волной.

Чарли смотрел на неё, улыбаясь с ошарашенным видом человека, внезапно нашедшего клад:

— Мне так много хочется тебе сказать… но… слова — не моя стихия. Вот — я тут попытался… К тому же, рисовать мне всегда было легче, чем говорить… — Чарли, с трудом выпустив Флёр из объятий, встал с кровати и прошёл к столу.

Она ещё немного шальная от поцелуя, словно привязанная, тут же двинулась за ним. Он обнял её за плечи — казалось, им невозможно ни секунды прожить порознь, не касаясь, не чувствуя друг друга, — поправил в скобе факел так, чтобы свет озарил стол (за окном быстро темнело) и развернул лист пергамента… Там был набросок — сделанный пером рисунок — все времена года жили в нём одновременно, дополняя друг друга; а ещё там летели драконы и закручивались спирали галактик; падали звёзды и мчались кони; рвался ветер и солнце скатывалось за горизонт; мелькали самые разные лица — узнаваемые и невообразимые; мрак наползал со всех сторон и озарялся светом — и сквозь всю эту захватывающую, упоительную круговерть проступало, проявляясь по мере рассматривания, лицо Флёр, удивительно ясное, чёткое, одухотворённое, излучавшее свет и спокойную величавую всепобеждающую силу, имя которой — Красота.

— Я не… не я… это так… так здорово! — Флёр осторожно дотронулась до пергамента, словно он мог исчезнуть, и засияла восторженной улыбкой ребёнка, увидевшего наяву воплощение своих грёз, — мне никогда ещё не рисовали любовь… как тебе удалось?.. Это можно разглядывать бесконечно. Я хочу… можно взять? — спросила с замиранием сердца, почему-то уверенная в отказе.

— Это всего лишь набросок… — Чарли, не зная, куда девать подрагивающие руки, схватил перо и несколькими быстрыми росчерками подчеркнул лицо Флёр так, что оно придвинулось к зрителю и улыбнулось. — Если хочешь… конечно! Это для тебя… Возьми — он твой, он тебе и предназначен…

— Как удивительно ты рисуешь! Так ярко, сильно и необычно.

— Да ерунда! Баловство… — Чарли сунул руки за спину. — В основном у меня хорошо получаются драконы… люди — гораздо хуже, да и рисую я не часто… просто иногда находит, вот как сейчас…

— А почему левой рукой, ведь всегда ты действуешь правой? — Флёр вытянула его спрятавшуюся ладонь и нежно погладила длинные пальцы.

— Ну… я родился левшой… а тогда это считалось дурным знаком, вот родители и попытались меня переучить, даже в целом преуспели… Теперь я одинаково хорошо владею обеими руками, но вот рисовать почему-то могу только левой — правой получаются жуткие каракули!

Он смущённо рассмеялся. Девушка смотрела на Чарли, склонив голову и гадая, какие ещё сюрпризы таятся в этом человеке, умеющем так славно улыбаться.

— А у Билла в гостиной, над камином — огромный летящий дракон — это ты рисовал?

— Да… Это подарок на его позапрошлый день рождения…

— У-у! Страшный подарочек! — Флёр рассмеялась. — Мне всегда казалось, будто этот драконище вот-вот спикирует прямо в комнату…

— Он не страшный… это вожак стаи, редкостный красавец, — с грустью ответил Чарли.

Воспоминание о Билле поселило в его душе смятение, а мысли о драконе снова вернули к невесёлой реальности. Девушка мгновенно заметила изменившийся взгляд, и от нахлынувших чувств перехватило дыхание — сочувствие, нежность, восхищение, обожание, желание спасти его, закрыть от любой беды, возмущение его упрямством и безмерное уважение к тому, что за этим упрямством стояло…

— Чарли-и… — голос не слушался, — я возьму рисунок… — он кивнул, она прижала пергамент к груди, — хочу сказать… я… — зажмурилась, но слова так и не выговорились. — Я вернусь позже. Скоро. Обещаю! — Флёр взглянула ему в глаза прямо, откровенно, без стеснения. Он сообразил, вспыхнул, улыбнулся, потянулся к ней, она увернулась, понимая, что в противном случае не уйдёт никогда, подарила ему лукавый взгляд, метнулась к двери, замерла на миг, снимая чары…

— Я буду ждать… — негромко произнёс Чарли, замерев у стола, и она знала, что непременно вернётся, чего бы это ни стоило.

Флёр подготовилась на славу — приготовила усыпляющее зелье, и домовые эльфы добавили его в факелы, горевшие в коридоре Северной башни. Они же разместили на подходе к комнате несколько магических маячков, чтобы никто, кроме Флёр, не смог пройти незамеченным. На лестнице водрузили магический барьер, незаметно тормозящий движение. Флёр знала, что Следящие Чары и детекторы движения активизируются только после полуночи, и всё же подстраховаться стоило. Ей хотелось обеспечить полное уединение, укрыть непроницаемым куполом круглую комнату, в которой должно было свершиться некое таинство. Она готовила всё это как самый лучший в своей жизни праздник или как самый главный обряд. Хотя в глубине души осторожный внутренний голос нашёптывал о необходимости подождать, сначала вырваться на свободу, а уж потом искать счастья — вознаградить себя за спасение. А другой голос жёстко возражал, что никто не может знать будущего, и грядущее покрыто мраком, и в образе желанной свободы может явиться смерть, поэтому пока живы, надо любить, и рисковать, и жить — а там будь что будет.

Она вошла, оставляя позади храпящих, но всё равно стоящих навытяжку охранников и несколько тщательно наложенных защитных барьеров, помедлила на пороге, вглядываясь в полумрак комнаты, освещённой лишь пламенем камина, затем, безошибочно определив направление, двинулась к окну. Чарли шагнул ей навстречу и, встретившись на полдороги, они замерли, застыли, не сводя глаз друг с друга.

— Я пришла сказать, почему никогда не смогу быть с тобой вейлой… — прошептала Флёр, и синие глаза мерцали тёмными сапфирами в неярком свете.

— Я знаю…

Каждый из них уже ходил по дороге наслаждений — и не однажды, но вместе они собирались идти по ней впервые. Самое главное, самое важное заключалось именно в этом «вместе» — в том, что соединяло, сливало в неразрывное единство их души. Теперь продолжить это слияние рвались тела. Чарли положил руки на плечи Флёр, она ощутила горячую тяжесть, и огонь побежал по венам. Её глаза стали огромными и в них зажглись сиреневые искры, его глаза в ответ улыбались…

…и на несколько бесконечных мгновений их не стало в этом мире, их не стало вообще, они были единым целым — совсем новым существом, сотканным из света и чистых энергий.

…Когда они вновь ощутили себя на широкой кровати, залитой расплавленным золотом горячего

— и на несколько бесконечных мгновений их не стало в этом мире, их не стало вообще, они были единым целым — совсем новым существом, сотканным из света и чистых энергий.

…Когда они вновь ощутили себя на широкой кровати, залитой расплавленным золотом горячего пламени, мир стал другим. И они изменились — в них навсегда впечаталось неизъяснимое ощущение единства — их тела помнили, как слились в одно, а души стремились вновь пережить это, чтобы убедиться в реальности чуда.

— Со мной никогда ещё не было так… — Флёр сделала неопределённый жест по направлению куда-то к потолку и, заметив горделивое выражение, мелькнувшее на его лице, рассмеялась: — Вот только не надо зазнаваться по этому поводу!

Чарли покаянно ткнулся ей в плечо, потом снова приподнял голову и, сверкнув глазами, прошептал:

— А я никогда не был так счастлив… — восхищённый взгляд сказал ей всё остальное.

Флёр нежно убрала ему со лба потемневшие от пота медные пряди и, приподнявшись, потянулась губами к уху:

— А я хочу ещё… — осторожно прикусила зубами розовую мочку, потрогала языком, ощутив, как у него по позвоночнику пробежала дрожь…

— Экспеллиармус! — загрохотало с порога. Палочка Флёр позабытая где-то в складках мантии, прикорнувшей на полу, вспорхнула вверх и плавно опустилась к ногам Малфоя. — Не ожидали?! — Люций торжествующе улыбался, обнажив ровный ряд мелких белых зубов. — Думали, меня так легко провести?! Думали, я поверю в эти сказки про долгое выздоровление и зелья, на которые требуется не одна неделя?!

Чарли и Флёр застыли в кровати, обнявшись — это вторжение действительно оказалось для них громом среди ясного неба. Флёр почувствовала, как внутри образовалось безвоздушное пространство, в пустоте которого на тоненькой ниточке болталось скукожившееся сердце, и чёткими, холодными льдинками мерно падали мысли:

…Что случилось?.. Я же усыпила охрану, поставила на дверь Чары Спокойствия и АнтиАлоомору?.. И сигнальные метки в коридоре… Почему ничего не сработало?! — она не могла и представить, в чём на самом деле крылась разгадка, ведь никогда ещё не сталкивалась с подобным.

В замке, полном волшебников, ставить обычные детекторы магии было бесполезно, да и неразумно. Но Волдеморт старался предусматривать каждую мелочь и распорядился установить детекторы на значительный выброс магической энергии, гораздо больший, чем нужно для обыкновенных заклинаний, дабы уловить направленное против него мощное волшебство. Флёр знала это, и, собираясь совершить древний Обряд, очень аккуратно отключала магический детектор. Но сейчас, идя к Чарли, девушка даже не подумала о нём. Тем не менее, бесстрастный волшебный прибор некоторое время назад просто зашкалило от сильнейшего энергетического всплеска. Это же магическое «землетрясение» стёрло все защитные заклинания, установленные Флёр вокруг комнаты в Северной башне. Они с Чарли здорово бы удивились, если б узнали, что сами оказались причиной локального энергетического «взрыва» — когда, забыв о времени и пространстве, растворились друг в друге и слились воедино. Зато Малфой-то мгновенно понял в чём дело и, прихватив троих Пожирателей, помчался в Северную башню. Теперь они замерли у стены — три тёмных фигуры с палочками наизготовку, — и на шаг впереди, переливающийся серебром и мраком — Люций Малфой, само высокомерие.

Флёр не чувствовала ног и тело едва повиновалось ей, скованное ужасом. Молодой человек задвинул девушку в глубину широкой кровати и встал, машинально обернув простынь вокруг бёдер.

— Стой, Чарли! — вскрикнула Флёр, неуклюже дёрнувшись в безуспешной попытке поймать его за руку.

— Стоять, Уизли! — рявкнул Малфой. — Стоять и не дёргаться, ублюдок! — льдистые голубые глаза окатывали презрением, а палочка указывала на Флёр. — Прикройся, вейла! — брезгливо скривился Люций и чётким взмахом отправил на кровать её тёмно-синюю мантию. — Ах, как замечательно всё устроилось! Просто великолепно! Я надеялся на нечто подобное… Даже если бы вы старались изо всех сил угодить мне, трудно было бы придумать лучше.

Чарли сделал несколько неторопливых шагов в направлении Малфоя, кулаки сжались, мускулы напряглись, несмотря на повязку, стягивающую грудь, он выглядел очень внушительно — сдерживаемая сила в каждом движении, предельная собранность бегуна перед рывком… Флёр смотрела на него, не отрываясь, безвоздушное пространство внутри сжалось до размеров ледяного булыжника, придавившего своей тяжестью сердце:

…Это всё моя вина… Самоуверенная идиотка! Всё, что сейчас произойдёт, будет на твоей совести! — отчаяние затопило душу:

— Чарли… — выговорился только тихий шёпот, — остановись…

— Помнишь, Уизли, ты сказал, будто у меня нет золота, имеющего для тебя настоящую ценность? — тихий вкрадчивый голос звучал почти ласково. Молодой человек замер, как вкопанный и, казалось, перестал дышать. — Вижу — ты меня понял, — одобрительно кивнул Люций. Тонкие губы раздвинулись в хищной улыбке. — В этом мире всё имеет свою цену, важно правильно подобрать эквивалент, не так ли?

Чарли молчал. Флёр отчётливо ощутила идущие от него волны ненависти и ужаса.

…Всё из-за меня… Что я наделала! — ледяной сгусток страха таял в чёрных водах отчаяния, она уже могла пошевелиться, но безнадёжность лишала сил.

— Видишь, Уизли, как бывает: вейла развлеклась, а тебе расхлёбывать. Ведь ты уже любишь её, верно? — издевательски-протяжное слово «любишь» Малфой словно стряхнул на пол.

— Она не вейла, — ответ прозвучал спокойно и твёрдо. — Она — самое прекрасное создание на земле, и я её люблю, — Флёр закрыла глаза, чтобы слышать только эти слова и голос, в котором звучала нежность, но не видеть Пожирателей и нацеленные палочки. Серый туман прорезал ослепительный свет, сердце заколотилось, вскипели слёзы, обжёг горячий ветер, и отчаяние обернулось гневом.

— Вот и славно, — кивнул Малфой. — Теперь ты будешь у меня танцевать, как дрессированный медведь в цирке. И будешь выполнять любые приказы, причём добровольно и беспрекословно. Подчёркиваю — любые! За хорошее поведение я позволю тебе видеть её раз в неделю — минут двадцать, думаю, будет вполне достаточно, — Малфой оскалился, глаза сузились, став острыми, как клинки. — А если ослушаешься — Круциатус достанется ей, ведь тебя-то надо беречь. Так что будешь смотреть и получать удовольствие. Она должна очень соблазнительно корчиться, не находишь?

Люций был готов к немедленной атаке, позади три палочки целились в грудь молодого человека, но Уизли не кинулся на него. Чарли резко упал на пол, и заклинания невольно среагировавших Пожирателей Смерти прошли высоко над ним. В следующий миг, подобравшись, быстрым мощным движением он бросил своё тело вперёд и вбок, как камень из пращи, — смёл малфоевских прихвостней и шваркнулся вместе с ними об стену с такой силой, что по комнате пошёл гул. И тут же вскочил, держа в руке палочки поверженных врагов. Но заклинание произнести не успел — не хватило одного вздоха и половины секунды: Сногсшибатель Малфоя ударил его в грудь.

Флёр даже моргнуть не успела, — так быстро всё это промелькнуло перед глазами. Торжествующий Малфой в одиночестве стоял посреди комнаты, оглушённый Чарли упал на бездыханных Пожирателей Смерти, распростёршихся у стены.

— Что ж, мисс Делакур, вы можете гордиться собой — зрелище, вполне достойное вейлы…

Флёр почувствовала, как всё сдерживаемое доселе бешенство, смешавшись с болью и отчаяньем, поднялось внутри и заиграло ярким фиолетовым огнём, как в груди закипело неведомое ощущение, впервые испытанное во время древнего Обряда. Девушка повела плечом — тёмно-синяя мантия скользнула на кровать. Медленно-медленно, словно секунды стали в десять раз длиннее, она вытянула стройную ногу, освободив её из плена простыней, и опустила на пол. Оперлась точёными руками о край кровати, плавно изогнулась и в том же замедленном темпе выпрямилась во весь рост, поставила на пол вторую ногу и, подняв руки, поправила волосы, встряхнув их. В свете факелов её молочно-белое тело испускало какое-то фосфорицирующее сияние, волосы переливались чистейшим серебром, следуя живыми ручейками за всеми изгибами и обволакивая округлости, алые губы приоткрылись, еле слышно напевая странный мотив, тонкие чёрные брови изогнулись и сошлись на переносице, глаза стали огромными, ярко-сиреневыми, внешние уголки приподнялись к вискам, зрачки расширились — в них сияло нечто непередаваемое: обещающе-зовущее, властно-манящее, грозное, прекрасное, жуткое. Флёр двинулась прямо на Малфоя, будто скользя над полом и пританцовывая. Мускулы переливались под бархатной кожей, грациозные движения, по-кошачьи вкрадчивые, казалось, рождали странную музыку. Округлая грудь с торчащими в разные стороны острыми тёмными сосками слегка подрагивала, живот в такт шагам совершал лёгкие кругообразные движения, бёдра покачивались в медленном ритме, гипнотизируя взгляд. Этому же размеренному, плавному, неудержимому ритму подчинялась каждая клеточка, каждый изгиб великолепного тела, певшего древнюю песнь…

Песнь Песней…

Малфой ощутил сильнейшее желание, мгновенно скрутившее его чресла с нечеловеческой силой. Флёр приближалась, надвигаясь, как неотвратимое стихийное бедствие, как цунами, вздымающееся над головой — упоительно-прекрасная, готовая оглушить, поглотить, лишить рассудка.

Венера Карающая.

И Люций Малфой, гордившийся своим бесстрашием, впервые за довольно долгую жизнь испытал настоящий животный ужас, когда не осталось ни мыслей, ни чувств, ни желаний, кроме одного самого древнего, самого сильного, доведённого до абсурда. Он вжался в стену, весь покрытый липким холодным потом, еле стоящий на ослабевших ногах. В ушах били барабаны, отбивая тот ритм, в котором двигалась она, и пульсировало его тело. Напряжение, достигшее крещендо, грозило разорвать плоть в клочья. Малфой корчился от боли и от сладкой истомы одновременно, а сиреневые глаза всё приближались, и смотрели они грозно и строго, и снисхождения не было в них. Люций пытался поднять палочку, однако не мог пошевелить рукой. Разум метался, силясь осознать, силясь найти выход, — Венера Карающая подошла уже близко, подняла руку и медленно потянулась к нему, собираясь коснуться груди над сердцем, песня на непонятном языке стала громче. И в этот миг Флёр поравнялась с бесчувственным Чарли, её глаза помимо воли метнулись к нему, всего на мгновение — но этого оказалось достаточно: Малфой напрягся и каким-то нечеловеческим усилием смог поднять палочку:

— Ступефай! — дрожащий голос звучал на пол-октавы выше обычного, но заклинание, усиленное его ужасом, сработало — Флёр не успела дотянуться и остановить сердце.