Дорога без конца

Реклама

купить

Глава 5

…Едва очнувшись, она произнесла твоё имя… — от этих слов он забыл обо всём, кроме желания немедленно обнять Флёр, запертую в лазарете.

Покинув кабинет Дамблдора, Чарли опять поспешил в Больничное Крыло, а встреча с родителями у гриффиндорского камина сама собой отложилась на потом. Но дверь лазарета в который уже раз оказалась заперта. Из последних сил сдерживаясь, чтоб не высадить её сходу, Чарли достал волшебную палочку.

— Вот неугомонный… — послышалось за спиной.

Мадам Помфри, бесшумно ступая, приблизилась сзади и положила руку на дверь.

— Ваша красавица спит. Разговор с прабабушкой утомил её, рана разболелась, и я дала Успокаивающее зелье. Сейчас сделаю перевязку, и она будет отдыхать дальше.

— Значит, вы разбудите Флёр?! Мадам Помфри, можно мне войти? Хоть на пару минут, пока вы перевяжете её!..

— Исключено! — взгляд медсестры стал грозным. Целительница Хогвартса с неослабевающим энтузиазмом блюла нравственность своих подопечных. — Я предписываю пациентке полный покой! Соблаговолите сию же минуту покинуть Больничное крыло, мистер Уизли!

Указующий перст подчёркивал нетерпимость возражений и однозначность маршрута. У Чарли свело горло от неспособности убедительно доказать насколько ему важно увидеть Флёр прямо сейчас… Он молча открывал и закрывал рот в безуспешных попытках заговорить. Глядя на его потуги, мадам Помфри смягчила тон:

— Потерпите до завтра, друг мой … Ничего с вами не случится, зато барышня будет почти совсем здорова, и вы сможете поболтать не пару минут, а гораздо дольше.

…Камин в пустой гриффиндорской гостиной полыхал весело и ярко, контрастируя с мрачным сумраком, поселившимся в душе второго сына Уизли. Он опустился на ковёр, сев на пятки на восточный манер. Пламя тут же выцвело до почти прозрачного, — бледное лицо миссис Уизли проявилось в оливковом ореоле, словно в раме:

— Чарли!!! Дорогой мой! Я тебя так жду! Уже с полчаса выглядываю — не идёшь ли…

Она непроизвольно простёрла руки к сыну и тут же прижала их к груди, вспомнив, что связь заблокирована от прямого контакта.

— Мама…

В этом слове было столько идущей из давно забытого детства успокоительной силы, безопасности и надёжности, что он просиял совершенно по-детски, — ямочки обозначились на щеках.

— Мама, у вас всё в порядке? А где отец?

— Отец отправился к Биллу — как обычно, срочные дела! — миссис Уизли едва заметно нахмурилась, но тон остался бодрым. — Как ты, сынок?

Из-за мимолётной тени, мелькнувшей по лицу матери, улыбка Чарли мгновенно потускнела:

…Ты изменилась с нашего последнего разговора… Мама-мама, я прибавил тебе седых волос! Прости…

Теперь его не покидало пронзительное до рези в груди ощущение, что их разговор идёт в двух плоскостях: слова вещают одно, глаза говорят совсем другое…

— Артур просил передать, что гордится тобой!

…Мальчик мой… даже обнять тебя не могу…

Чарли грустно усмехнулся:

— Гордиться-то нечем — не уберёг ни драконов, ни людей…

…Мне так стыдно…

— Главное — ты жив, ты спасся! Когда мы узнали… когда Дамблдор сообщил… — губы подрагивали, но старательно улыбались.

…Тёмный Лорд — страшно подумать, что он творит с людьми! Каждую ночь мне слышался твой крик… мне казалось — сейчас ты умираешь…

— Ну, так всё позади, — я жив и в полном порядке.

Как было больно и страшно… как не хотелось уходить… Теперь я знаю, что такое смерть…

— Всё позади… Просто мы очень волновались за тебя, Тигрёнок. Боялись, что ты… что с тобой… — предательские слёзы тихо покатились на улыбку.

Сынок…мой Тигрёнок… ты похудел, щёки запали, сутулишься…

Услышав собственное детское прозвище, Чарли вдруг отчётливо ощутил себя взрослее мамы, такой усталой и хрупкой, так нуждающейся в защите…

— Мам, не надо…

— Нет-нет, я не плачу! — мелькнул платок, голос сбился. — Мальчик мой, как ты? Ничего не болит?

…Расскажи… скажи мне правду! Ты бодришься, но так измучен — я же вижу…

— Со мной всё хорошо, — он кончиками пальцев дотронулся до холодного пламени возле маминой щеки. — Как у нас дела? Как Билл? Как Джинни и Рон? Перси? Близнецы?

…Родные мои… я должен вас уберечь…

Расспрашивая о семье, Чарли словно оказался в Норе, на маленькой кухне за чисто выскобленным деревянным столом, вокруг которого в праздники собирались все Уизли. Ему даже почудился запах маминых пирогов, просочившийся в тёплый сумрак гриффиндорской гостиной.

В камине стрельнуло, посыпались искры — дрова продолжали гореть, несмотря на то, что пламя не согревало. Мамины глаза засияли, боль и тревога поблекли от этого тёплого света.

— О! Джинни — моя отрада! Она такая умница! И помощница… вас, мальчишек не допросишься вечно, а она даже из Хогвартса помогает мне со всякими хозяйственными мелочами! Рон вроде взялся за ум и стал немного лучше учиться… Фред с Джорджем по уши увязли в своём магазине, но хоть с деньгами стало полегче… Билл теперь ещё более таинственный, чем прежде, о нём с уважением отзывается сам Дамблдор!

— А Перси? Как поживает наш главный семейный бюрократ? Мостит свою карьерную лестницу? -Чарли невольно отдал дань старой привычке поддразнивать чересчур серьёзного младшего братца.

— Перси?.. Ох… — лицо миссис Уизли приняло скорбное выражение. — Он… опять поссорился с отцом, как в прошлом году… заявил, что теперь решил окончательно…

— То есть? Что значит «окончательно»?

По гостиной словно пронёсся сквозняк, — тени факелов заметались по стенам, жалобно тренькнули стёкла под порывом ветра… Миссис Уизли тяжело вздохнула и выговорила единым махом, боясь споткнуться на жгущих её словах:

— Дело в том… отец уверен, что Люций Малфой заплатил нашему Перси крупную сумму денег за подпись на неком документе и за поддержку соответствующих законов… Но это недоразумение! У меня нет сомнений! Видимо, подозрения отца сильно оскорбили Перси, и они разругались вдрызг…

«Я больше не желаю быть нищим, но честным! Надоело!!!» — эти слова, вырвавшиеся у Персиваля, когда он ещё только начинал свою карьеру в Министерстве, врезались Чарли в память неожиданной для сдержанного брата горячностью. Сообщение о новой ссоре Перси с отцом не удивило; Чарли вздохнул и отвёл глаза.

Эх, братец, ты уходишь всё дальше и, похоже, возвращаться не собираешься, как бы маме ни хотелось верить в обратное…

— Но я собиралась поговорить о тебе, сыночек! — спохватилась миссис Уизли.

— Не волнуйся за меня! Я буду… я постараюсь быть осторожным…

— Как же не волноваться-то! Твоё увлечение драконами всегда меня ужасало… А сейчас мы все едва не сошли с ума от страха! Чуяло моё сердце — до добра эти твари не доведут!

— Мам, давай не будем заводить старую пластинку, — устало поморщился Чарли, машинально расковыривая дырку, прожжённую в ковре отскочившим угольком. — Скажи лучше, ты давно была в Гринготтсе? Институт Драконоведения должен перечислить на ваш счёт кое-какие деньги: половину моей зарплаты и часть выходного пособия по закрытию Румынского филиала…

— Я проверяла счёт вчера — ничего не добавилось, — покачала головой миссис Уизли.

— Чертовы бюрократы! Этот Институт хоть что-нибудь делает сразу?!

— Видишь — согласился бы, когда тебя звали на кафедру Физиологии Драконов, работал бы сейчас в Лондоне, в безопасности, и зарплату получал без проблем…

— Мы уже тысячу раз обсуждали всё это… — затосковал Чарли, — годами протирать штаны в кабинетах, писать статьи за научного руководителя и сочинять диссертацию по картинкам, не видя в глаза живого ящера, — это выше моих сил. Пусть я глупый, но мне по душе жить в палатке под боком у драконов!

— Ты не глупый, Тигрёнок, ты — беспокойный, тебе нравится хлебать с огня кашу, которую заваривает жизнь, но ведь ею можно здорово обжечься…

Мама кашлянула, поджав губы в ниточку, вздохнула — на лице проступило хорошо знакомое ему выражение: коктейль из тревоги, неуверенности и раздражения.

— Сынок, ты ведь вместе с вейлой вернулся?.. С этой Делакур…

Ты так доверчив… а у подобных мамзелек мёртвая хватка…

Чарли пронзила горячая дрожь, лежащие на коленях руки сжались в кулаки — он очень надеялся избежать этой темы.

— Она, конечно, по-своему неплохая и помогала тебе, наверное, но, прошу, не теряй головы… ведь цена вейлам известна… недавно она пудрила мозги Биллу, теперь переключилась на тебя…

Ты не должен доверять ей! Это лишь чары…обман и желание поразвлечься… как мне убедить?! Как предостеречь…

— Мам… — у Чарли разом пересохло в горле, — мне не пятнадцать лет и давно уже не двадцать… Давай замнём этот разговор немедленно, пока мы оба не пожалели о сказанном.

Это невыносимо! Ну почему окружающие считают, что им виднее, что они знают лучше меня?! Откуда им знать?!

— Сыночек… да разве ж можно всерьёз принимать вейлу? Это ж их повадки — привлекать, заманивать, морочить голову… Ведь гораздо более старшие и опытные попадали под их чары и ломали свою жизнь ради тех, кто этого никогда не оценит. Я не хочу, чтоб с тобой такое случилось!

— Со мной ничего не случится, мама, — пробубнил Чарли, пряча глаза, выражение которых не порадовало бы миссис Уизли.

— Вечно ты отмахиваешься от моих слов… а я ведь хочу тебе только добра… Что у вас может быть общего? Что может связывать тебя и эту… м-м-м… мисс?!

— Полтора десятка дней… каждый длиною в жизнь.

Его тон заставил мать запнуться, но она уже взвинтила себя, да и твёрдая уверенность, что она действует во благо сына, поддерживала:

— Посуди сам: эта вейла встречалась с Биллом, потом запросто закрутила с тобой. Через некоторое время бросит тебя и найдёт другого! У этой… гм… мисс ничего нет за душой — ни чувств, ни привязанностей… одно только на уме… — брезгливое выражение само собой проступило на лице матери.

— Остановись! — свистящий злой полушёпот и блеснувший сталью серый взгляд нагнали оторопь на миссис Уизли. — Сию же минуту прекрати! Или… или… я немедленно уйду! — Чарли вскочил, отшатываясь от камина. — Почему ни один разговор у нас не оканчивается без непременных пререканий по поводу моей работы или моей личной жизни?!

— Хорошо-хорошо, оставим это… — мать совсем не хотела ссоры и сразу пошла на попятный. — Прости, сыночек! Я же только ради тебя… Вот приедешь домой после Нового года, повидаешься с отцом, потом и поговорим…

Чарли молчал, погружённый в собственные мысли:

С чего это ты решил, что мать будет рада познакомиться с Флёр?.. что проникнется благодарностью к ней?.. что твоя любовь объединит двух самых дорогих тебе женщин?..

— Ты ведь погостишь в Норе? — с тревогой переспросила миссис Уизли, сердясь на себя за несдержанность:

Не стоило сейчас выговаривать мальчику… но эта вейла свалилась так некстати! Ему давно пора жениться… а Молли Карпентер, такая славная и порядочная девушка, как раз гостит у нас на Рождество…

— Сынок? Ты ведь сможешь заглянуть домой, хотя бы ненадолго?

— Через два дня я покидаю Англию по поручению Дамблдора — сухо ответил Чарли. — Не знаю точно, когда вернусь…

— Опять?! — страх на лице миссис Уизли в миг состарил её на несколько лет. Всё остальное тут же отодвинулось на задний план:

Едва дождавшись и порадовавшись возвращению, снова провожать его в неизвестность! Да когда же это кончится?!

Изменившееся выражение, ужас в глазах, задрожавшие губы — при взгляде на мать, обида и возмущение мгновенно покинули Чарли, ему совсем не хотелось быть причиной её слёз и волнений:

— Не бойся, на этот раз ничего страшного не случится, обещаю! Я буду предельно осторожен.

— И насколько ты уезжаешь?

— Как получится. Дамблдор говорил, что недолго…

Миссис Уизли покорно кивнула, тяжело вздохнув:

— Дамблдору виднее… Раз он сам тебя просил, тогда ничего не поделаешь.

— Мам, ты так доверяешь Директору, что готова принять любое его решение, выполнить любую просьбу, любой приказ?!

Стычка с матерью и неприятный осадок, оставшийся после недавнего разговора со старым магом, вновь всколыхнули в нём раздражение.

— Да… авторитет Дамблдора непререкаем…

— Отчего же?

Мама взглянула на сына, как на пришельца с другой планеты:

— Дамблдор немало пожил на этом свете, он мудр. Он — наша надежда на спасение от надвигающейся беды — ведь Дамблдор когда-то победил Гриндевальда, и он единственный, кто может противостоять Сам-Знаешь-Кому…

— А в книгах сказано — Дамблдор победил Гриндевальда, соединив свои силы с выдающимися колдунами нескольких стран, сражавшихся против этого чёрного мага. И пятнадцать лет назад Волдеморту противостоял отнюдь не сэр Альбус, а годовалый младенец и его родители.

— Ты назвал Его по имени! — ахнула миссис Уизли, в ужасе всплеснув руками.

— Ну и что? Он сам себя так назвал…

— Чарли, сыночек, да что же ты такое говоришь?! Ты всегда такой понятливый, а подвергаешь сомнению очевидные вещи!

— Я говорю — Дамблдор обычный человек, вполне способный ошибаться, а Волдеморт — не первый и не последний маньяк, рвущийся к мировому господству… Поэтому не считаю верным слепо следовать указаниям даже самых мудрых друзей и переоценивать возможности даже очень опасных врагов, — отчеканил Чарли, исподлобья глянув на мать.

— Сынок… — задохнувшись, миссис Уизли беспомощно огляделась по сторонам, — неужели это надо объяснять?.. Наверно, дело в том, что когда Сам-Знаешь-Кто набирал силу, ты был ещё мальчишкой-подростком, жил в Хогвартсе… а потом он исчез в одночасье на долгих тринадцать лет, и вся твоя взрослая жизнь прошла в мире без Тёмного Лорда. Тебе не знаешь ужаса Чёрной Метки над домами убитых друзей…

Молли поперхнулась — она так отчётливо помнила это. Давний затаившийся страх костлявой лапой сжал сердце, горло враз окаменело, проталкивать слова стало больно до слёз.

— Ты не представляешь, как страшно бессонными ночами, когда тревога за близких сводит с ума … Не помнишь кошмарных вечеров, полных невыносимого ожидания, что люди в чёрных капюшонах выломают сегодня твою дверь, убьют детей на твоих глазах, замучают мужа, сожгут дом… — сама того не замечая, миссис Уизли всё повышала голос, в нём прорывалось нечто, обычно ей не свойственное — нечто патетическое и вдохновенное:

— Как же много значит человек, открыто провозгласивший борьбу с могущественным злом! Сколько надежд связано с этим человеком! Ты не представляешь, как люди готовы умереть по одному его слову! Ради будущего, ради близких…

Она умолкла и прижала руки к груди, пытаясь унять расшалившееся сердце. Память о тех страшных днях жгла её постоянно, заставляя до безумия бояться за своих детей и стремиться опекать их каждую секунду…

Чарли вновь присел у камина, почти касаясь лбом холодной струящейся преграды, отсекавшей его от матери:

— Ты права, конечно — многого я не помню, и в школе до нас доходили только отголоски сражений, но беда зацепила и моих ровесников тоже — у кого-то тогда убили родителей или родственников, кто-то погиб позже, столкнувшись с последователями Волдеморта… Мне приходилось терять друзей, мама. И потому… Да, я знаю, Дамблдор — великий маг, он изо всех сил старается отвести беду, спасти всех нас! И всё же… Не могу разложить по полочкам свои ощущения, но мне кажется, что когда спасают всех, отчего-то забывают о каждом. Понимаешь, ведь есть разница… И есть разница — жертвовать собой по чьему-то слову, пусть даже это слово самого замечательного человека на свете, или по велению собственного сердца и разума… Может, она и не велика, эта разница, но она есть!

Склонив голову, он глядел мимо камина, в черноту за окном. Тень упала на глаза, скрыла верхнюю половину лица, подчеркнув упрямую линию губ с чуть опущенными уголками и твёрдый подбородок. Неужели этот резкий и строгий мужчина — её смешливый, покладистый Тигрёнок?

Мы так редко видимся, так мало говорим по душам… Я совсем не знаю тебя, сынок…

…В долгой тишине призрачными искрами гасли слова, непроизнесённые из-за тщетности попыток выразить суть.

— Время заканчивается, — миссис Уизли вытирала глаза, — сейчас камин заблокируют… Сыночек! Будь осторожен, береги себя! И слушай своё сердце — оно подскажет единственно верный путь, и не обма…

Пламя слизнуло остаток фразы, из зеленовато-прозрачного став ярко-оранжевым, заплясало перед самым лицом тугими горячими всполохами.

— Мама… — тихо выговорил Чарли, — прости меня… И — до встречи!

Ему всегда лучше думалось на свежем воздухе, поэтому, покинув гостиную и миновав Большой Зал, где профессура Хогвартса чинно рассаживалась в ожидании праздничного ужина, молодой человек вышел в морозную звёздную ночь. Он не хотел становиться объектом пристального внимания со стороны учителей, выслушивать поздравления и комментарии, отвечать на вопросы, уклоняться от нравоучений — вполне хватило Дамблдора и собственной матери. Всем существом он жаждал тишины и всепонимающей немногословности природы…

Под яркой луной путь до старого горного кряжа, в котором разместилась Корус, занял совсем немного времени. Запретный лес был полон загадочной ночной деятельностью, разворачивающейся почти за гранью человеческого восприятия. Протоптанная в снегу и огороженная заклинаниями тропинка отливала лунным серебром, и повсюду перламутровый свет замерзал призрачным настом, на котором чёрные деревья виделись неразгаданной древней клинописью.

…Таинственность окружала ту, о которой Чарли думал беспрестанно, в душе поселилась странная уверенность, что он ступил на верхушку айсберга, большей частью скрытого от его понимания. Но это лишь восхищало и притягивало, — дух захватывало, как от созерцания ночного неба, полного звёзд.

Чарли улыбнулся — на рассвете, не взирая ни на что, он тихо проберётся в Больничное крыло и, наконец, повстречается с Флёр.

Мы не виделись с прошлой ночи… столько всего случилось… кажется — году под стать, а ведь только вчера…

Кусочками чёрно-белой мозаики запестрели воспоминания, высвечивая самые яркие и счастливые моменты… пронзили воспарением в запредельные дали, когда Флёр любила его… взорвались упоением свободы, когда дракониха рванулась к луне, и мрачный замок съёжился, провалившись от мощного взмаха кожистых крыл. … Чарли снова улыбнулся и произнёс имя, пробуя его звучание и вкус:

— Флёр…

В холоде ночи у пещеры клубилось белое облачко — дракониха спала, свернувшись уютным клубком и выставив узкую морду в направлении входа. Чарли постоял, давая возможность Корус ощутить присутствие, чтобы ненароком не попасть под струю пламени, если сработает защитный рефлекс. Чешуйчатое веко приоткрылось на секунду, глаз полыхнул расплавленным золотом и тут же успокоенно сомкнулся. От мощного тела исходил равномерный жар, стены пещеры нагрелись, Чарли расстелил мантию и примостился подле спящей драконихи. Магия, окружавшая её, была настолько сильна, так напоена жизненной силой и энергией, что свинцовая тяжесть усталости и ощущение голода растворялись без следа.

Чарли пригляделся: по бордовым бокам пробегали огненные змейки — там внутри росла новая жизнь. Детёныш дракона гораздо меньше связан с матерью, чем человеческий. Питаясь её энергией, а не её соками, зародыш растёт наподобие кристалла, выстраивает свою структуру, подчиняясь силовым линиям материнского поля. Он впитывает магию, чтобы потом — в яйце — завершить создание самого себя самостоятельно.

У драконов нет детства, посвящённого обретению жизненных навыков, — вылупляясь на свет, они знают и помнят до мельчайших деталей всё, что происходило с каждым, жившим до них представителем драконьего племени. Для того чтобы юный дракон обрёл полную генетическую память, его мать на последнем этапе — перед кладкой — впадает в транс, отключается от внешнего мира, сосредоточившись на передаче информации, на записи её в кристаллы памяти нового существа. Продолжительность транса различна, драконихи посвящают этому от одного до нескольких месяцев. Корус предстояла первая в жизни кладка, и с уверенностью определить, когда она сочтёт свою миссию выполненной, было весьма затруднительно. Поэтому Чарли сильно беспокоил собственный неожиданный отъезд и неопределённый срок отсутствия — ведь ему необходимо быть рядом, когда Корус сочтёт себя готовой к кладке. Молодые драконы, которые должны появиться на свет, это не только надежда Хогвартса, это ещё и итог почти столетней работы Института Драконоведения — первый в Англии опыт размножения магических ящеров под присмотром человека.

Чарли знал, что именно размножение — наименее изученная область физиологии драконов. Охотников не интересовали такие подробности, а учёные исследовали процесс формирования зародыша крайне медленно. Существование же генетической памяти было признано совсем недавно, хотя люди, способные к ментальному контакту с драконами, сообщали об этом и раньше, но лишь на уровне ощущений. Да и слишком редко рождались в человеческом роде Те-Кто-Слышат магических ящеров, слишком непросто было изучать этих существ.

«Командировка» в Китай, конечно, манила увлекательными перспективами и доступом к обширнейшим знаниям, но при этом Чарли чувствовал, что время сейчас совсем неподходящее. И ругал себя за скорое согласие на предложение Дамблдора. Хотя положа руку на сердце прекрасно понимал, что других вариантов не было, — Директор уже считал этот вопрос решённым и исполнение обязательным. А ему самому хотелось ещё так много успеть сделать… но его резоны в расчёт не принимались.

Глядя на мерцающие звёзды, Чарли отмёл уже бесполезные сожаления — оставалось только двигаться вперёд и решать проблемы по мере их появления. Сейчас он больше не хотел думать ни о чём, кроме того, как бы порадовать Флёр в рождественское утро…

В полудрёме он отчётливо представил строгий хогвартский лазарет, на стенах и потолке которого синеет небо, медленно плывут облака, поднимается из-за горизонта торжественное алое солнце и, паря на раскинутых крыльях, поёт древнюю Песнь Зари шипастый красный дракон. Чарли улыбнулся, сжимая волшебную палочку в левой руке, — пусть это будет для начала…

Незаметно сон увлёк в свои загадочные глубины, однако по многолетней походной привычке он проснулся через несколько часов, точно на рассвете, как и приказал себе, засыпая.

Небо просветлело, и на востоке немногочисленные сероватые облака уже подсвечивались розовым, словно перья диковинных птиц. Деревья, к утру покрывшиеся инеем от подножия до самых макушек, застыли безмолвными стражами древних тайн Запретного Леса. Стояло безветрие, и удивительная тишина разливалась повсюду — природа затаила дыхание в ожидании торжественного появления светила. Скрип снега под собственными шагами казался Чарли почти кощунством — звуки нарушали молчаливую, но величественную симфонию утра. Он шёл в Хогвартс и безуспешно пытался унять волнение — только бы получилось задуманное, только бы удалось увидеть Флёр!

…Накануне, пережив длинный непростой день, Люций Малфой вернулся в замок далеко заполночь, вымотанный и беспредельно злой. Заклинания для уничтожения драконьих экскрементов оказались довольно сложными, и быстро освоить их было совсем не так просто, как думалось поначалу. Но главное заключалось не в этом. Он — сэр Малфой в десятом поколении — провел целый день, уничтожая горы сцементировавшегося дерьма. Более унизительное времяпрепровождение трудно представить. Поэтому любимец Тёмного Лорда, получив в награду от Господина одобрительное похлопывание по плечу и змеящуюся улыбочку, переполнялся яростью. Она рвалась наружу, ослепляя фосфорецирующим белым пламенем, от которого леденело сердце и горела голова. Люций с упоением уничтожил двух Пожирателей Смерти, посмевших увидеть его за неприглядным занятием, неосторожно приблизиться и предложить свою помощь, но облегчения не наступило — ярости требовалось более обширное поле деятельности. И ещё Малфой мечтал о мести тем двоим, по чьей вине ему пришлось запятнать благородную волшебную палочку магией, приличествующей лишь домовым эльфам.

Домовые эльфы!!! Ярость тут же сфокусировалась и определила ближайшую доступную цель.

…О, какая славная выдалась ночь! С каким наслаждением голыми руками он сворачивал тощие шеи, выдирал скрюченные конечности, ломал позвоночники, давил, будто тыквы, ушастые головы с вытаращенными в беспредельном ужасе огромными глазами. Первые два десятка домовиков Малфой уничтожил, не задавая никаких вопросов, изливая нечеловеческую ярость, которая в противном случае пожрала бы его самого. Когда фосфорно-белое пламя немного насытилось, а накал его чуть-чуть ослаб, он вспомнил о том, что хотел узнать, — и оставшиеся в живых домовики позавидовали мёртвым. Люций требовал назвать Истинное Имя той, кого зеленокожий народец величал Старшей Сестрой. Сие странное полуимя-полутитул вырвалось у одного-единственного эльфа, когда Люций размозжил об стену отвратительного сморщенного детёныша, отобранного у этой твари. Больше никто из них не произнёс ни звука — они оказались слишком хрупки, омерзительно мягки и податливы — их кости ломались от одного его прикосновения, и они дохли мгновенно, едва он только приступал к вдумчивой «беседе».

Упоминание о Старшей Сестре вызвало смутные ассоциации и воспоминания о семейных легендах, — какой-то туманный бред об ушедших в другой мир предках-эльфах и оставшихся Хранительницах. Тем более требовалось узнать Истинное Имя этой французской стервы, дабы, обретя над ней полную власть, выведать все секреты и тайны, которые она могла знать, — возможно, среди них оказались бы очень полезные… Люций продолжал терзать домовиков, их оставалось всё меньше — сбившихся в дрожащую кучку в углу залитого кровью подземелья — но ни один не сказал ни слова, вновь доведя до предела утихшую было малфоевскую ярость.

…В эту рождественскую ночь Флёр засыпала с мыслью, что утром непременно встретится с Чарли — даже если упрямая врачевательница попытается ей воспрепятствовать. Не видеться целые сутки оказалось бесконечно много после двух недель почти постоянного общения. Ей снились сны, которые сложно рассказывать, не краснея, и счастливая улыбка порхала на губах, придавая спящей ангельское выражение…

Боль обрушилась внезапно, накрыла и погребла под собой — какая-то сила выволокла её из тела и потащила сквозь чёрный тоннель навстречу леденящим душу воплям, стонам и визгам. Она очутилась в мрачном подземном каземате, освещённом чередой факелов, — ни холода, ни сырости не ощущалось в этом непривычном состоянии, — только отвратительный, всепроникающий, приторный запах крови. Флёр стала невесомым облачком, зависшим под потолком и способным лишь видеть, слышать и воспринимать боль. А боли было так много, что сердце отказывалось вмещать её и многократно разрывалось, умирая с каждым растерзанным домовым эльфом, и тут же возрождаясь, чтобы умирать вновь и вновь. Флёр не могла кричать, не могла двигаться, не могла вмешаться — только смотреть, как неистовствует Малфой, с ног до головы покрытый запёкшейся кровью, с горящими диким огнём глазами на мертвенно-белом лице и сияющими в свете факелов призрачным светом серебристыми волосами. Её оставшееся в Хогвартсе тело, вытянувшись, застыло на кровати неподвижной, окаменевшей статуей, широко открытые глаза смотрели в потолок безжизненным взглядом, только слабо подрагивали пальцы, и из заживших крестообразных надрезов, оставшихся после Обряда, сочилась тёмная кровь.

Смерть каждого эльфа ослепительной молнией пронзала её душу, боль каждого разрывала, уничтожала, корёжила её безмолвное и беспомощное существо. Она сама связала себя с ними, пробудила их, отдав свою частицу и получив взамен безграничную вечную преданность… и их кровь, смешавшись в чаше, стала единым целым — в жизни, и в смерти…

Только когда последнее хрупкое тельце перестало содрогаться в конвульсиях, когда последнее маленькое сердечко остановилось — израненная душа Флёр с головокружительной скоростью вернулась назад по чёрному тоннелю, обрушилась в неподвижное тело и забилась в нём, корчась в бессильном отчаянии. Слёз не было, не было даже голоса — она упала с кровати и молча каталась по полу в жуткой безмолвной истерике, разрывая на себе одежду, царапая лицо, вырывая волосы, безуспешно пытаясь исторгнуть из себя ощущения боли и смерти, запредельного ужаса и могильного холода.

…Чарли открыл дверь лазарета без труда, с первого заклинания, — видимо, мадам Помфри упустила из виду, что его настойчивость может достичь подобных пределов, и он придёт в столь несусветную рань. В серо-розовом утреннем свете молодой человек уловил какое-то движение, засветил палочку — всё равно ведь придётся наслать на Флёр сон покрепче, пока он будет рисовать — и увидел…

Ширма забилась в дальний угол, переминаясь на дрожащих ножках, простыни сползли со вжавшейся в стену кровати — и на пустом пространстве пола, словно в центре арены — безмолвно билась в судорогах Флёр, исцарапанная, окровавленная, в изодранной рубашке, с разметавшимися спутанными волосами. Он кинулся к ней так быстро, что едва не врезался в соседнюю кровать, попытался поднять на руки, но она оттолкнула его, с бешеной силой впечатав в стену — на миг он даже перестал дышать.

— Флёр… — Чарли не узнал внезапно севший собственный голос, а девушка ничего не услышала, продолжая царапать и рвать себя. Глаза её были зажмурены, на губах выступила розовая пена.

— Что с тобой?! Что случилось?!!

Он с третьего раза поймал её руки и сжал мёртвой хваткой, не давая скрюченным пальцам приблизиться к горлу и лицу. Она продолжала биться, не издавая ни звука, не открывая глаз. С огромным усилием преодолевая жуткую пляску её тела, Чарли встал на ноги и поднял девушку. Заведя ей руки за спину, сжал запястья в одной своей ладони, другой рукой подхватил под колени и сел на кровать, прижимая её к себе. Некоторое время судороги ещё продолжались, постепенно затихая, она приоткрыла глаза и, увидев Чарли, прильнула к нему всем телом, будто надеялась раствориться, спрятаться в нём. Он ощутил, как каменные, сведённые судорогой мышцы расслабились, Флёр запрокинула голову и зарыдала в голос, захлёбываясь, причитая и вскрикивая.

Кажется, вбежала растрёпанная мадам Помфри в криво застёгнутом халате и с ночным чепцом вместо волшебной палочки в руке. Кажется, она прыгала вокруг Чарли, требуя объяснений, всплёскивая руками и пытаясь отодрать от него Флёр. Но он лишь упрямо мотал головой в ответ на все вопросы и предложения помощи, отчего-то уверенный, что ей сейчас нужнее всего именно это — его руки, его тепло. Он давно выпустил её запястья, и Флёр уткнулась ему в грудь, вцепившись в мантию, быстро промокшую насквозь. Он чувствовал прикосновение сырой от её слёз ткани, чувствовал, как рыдания сотрясают Флёр, но это было уже не так страшно, как безмолвные конвульсии. Чарли почти ни о чём не думал, неосознанно бормоча что-то полушёпотом на ухо Флёр и плавно покачиваясь, как в юности, когда Перси, — а впоследствии Рон или Джинни — просыпались, крича о приснившемся кошмаре (одни близнецы всегда спали безмятежно).

Флёр потихоньку затихала, уткнув голову ему в плечо, глубоко вздыхая и хлюпая носом. Опустив глаза, Чарли увидел кровь на её запястьях, дрожь пронзила с ног до головы:

…Я узнаю, кто это сделал, и он пожалеет!..

Девушка подняла исцарапанное лицо с красными опухшими глазами и тут же спрятала его в ладонях:

— Ох! Не смотри на меня сейчас…

— Как ты меня напугала…

— Прости… — выдохнула Флёр еле слышно и вновь взглянула на него сквозь пальцы, — ой, не надо… — дрожащая ладонь коснулась его щеки. Чарли не заметил, как слёзы навернулись на глаза, размывая очертания предметов. Он на миг зажмурился, отвернувшись, быстро вытёр лицо и стиснул её ещё крепче:

— Как это случилось? Кто? И почему?

— Сегодня ночью Малфой убил всех домовых эльфов замка Слизерина, — прошелестел безжизненный голос Флёр, — всех до единого… даже… даже… едва родившегося… — она уткнулась в свои колени, плечи судорожно вздёрнулись, распущенные волосы мели пол.

— Откуда ты узнала?…

Не глядя на Чарли, она протянула ему тонкие руки с судорожно стиснутыми кулачками… и бордовыми отметинами на запястьях:

— Обряд Древней Крови… он соединил нас навсегда…

— Соединил? Так крепко, что ты… что ты чувствовала их смерть?! — он в ужасе встряхнул её, голова мотнулась, как цветок на тонком стебле.

Флёр подняла глаза — огромные тёмно-синие озёра застывшей муки:

— Я чувствовала… и видела… и была там… — голос задрожал, — Малфой терзал их, рвал на части… — слёзы опять заструились по щекам, тело сотрясла конвульсивная дрожь. Чарли испугался, как бы судороги не возобновились. — Я смогла пробудить их память, но не сняла заклятие Вечного служения, намертво приковавшее их к замку, и они не могли уйти, убежать, спастись… — тихо лепетала Флёр, — я обещала вернуться… они поверили и ждали… а я ничего не успела сделать для них… Я во всём виновата! Глупая недоучка! Самонадеянная идиотка! Они спасли меня, сохранили в тайне моё Истинное Имя, а я… я ничем не смогла помочь им…

Чарли молчал, он слишком хорошо знал это чувство безграничной вины и беспомощности, и не мог найти слов. Слегка встряхнув рукой, сжал в ладони волшебную палочку и наклонился над запястьями Флёр, шепча заживляющие заклинания. Она благодарно прижалась щекой к его склонённой голове и притихла. Постепенно глаза её из тёмно-синих становились фиолетовыми — отчаяние и безысходность уходили, уступая место жгучей ненависти:

— Люций Малфой… Я отомщу тебе! Уничтожу!!! Покалечу твоих детей, прокляну твой род до седьмого колена, так чтоб никогда им не видать покоя — ни в жизни, ни в смерти!

Чарли поднял взгляд — Флёр казалась сейчас воплощением древней мстительной богини — с искажёнными, перекошенными чертами, перекошенным в жуткой усмешке ртом… она была страшна и ужасающе прекрасна — как зримое воплощение мести…

Бессонными ночами в замке Слизерина, когда тени убитых друзей вставали перед мысленным взором, Чарли пытался изничтожить в себе затягивающую, томительную, всепоглощающую жажду отмщения, из последних сил твердил себе, что месть иссушает душу, ставит его с Малфоем на одну доску… но месть становилась всё желанней… Если бы не Флёр и неожиданно-удачный побег, борьба, скорее всего, завершилась бы не его победой.

— Ты говоришь, как Малфой… — тихо выдохнул он. — Нельзя уподобляться ему. Только не это…

— Чего-о?!!. Что ты говоришь?!

Возмущённая Флёр оттолкнула от себя его руки, вскочила и отпрянула к окну, едва не упав. Чарли ринулся поддержать, но она резко отстранилась.

— Не подходи!!! Как ты можешь так?!

— Просто… я знаю каково это…

— Знаешь?! Да что ты там знаешь! Тоже мне — нашёлся проповедник! Ты ещё посоветуй подставить другую щёку, простить Малфоя, обнять его и плакать вместе на могилках домовиков! — невзирая на напряжённость момента, Чарли криво усмехнулся, представив Малфоя, рыдающего на могиле домовика — большего абсурда трудно было вообразить.

— Он ещё и смеётся! Конечно, ведь домовые эльфы — это не люди! Они же не достойны сочувствия, за них не надо мстить, их не надо защищать… — она издала полувскрик-полувсхлип, — Ты же не видел, как Малфой их убивал! Как кромсал, жёг, душил… маленьких, хрупких, беззащитных… Этого нельзя простить, понимаешь?! За это надо карать самым безжалостным образом! — кричала Флёр, потрясая кулачками, размазывая по исцарапанному лицу слёзы и кровь.

— Прошу… поговорим об этом позже. Забудь пока об чертовом Малфое, успокойся. Тебе надо набраться сил…

— Забудь?!! Ты, значит, забыл о своих убитых друзьях, за которых собирался посчитаться с Упиванцами?

— Не забыл… и сегодняшняя ночь увеличила мой счёт стократно, — Чарли смотрел в окно, где сияющее утреннее солнце поблекло, затянулось дымкой облаков, грозивших постепенно перерасти в снежную бурю. — Но… действовать, как Малфой, значит… значит… признавать, что мы живём по малфоевским законам! — он осёкся. Слова вырвались сами собой — в последнее время он часто думал об этом, но Флёр сейчас была не в том состоянии, чтобы услышать его и понять.

— Ой, хватит с меня! — Флёр скривилась. — Сама разберусь! Оставить Малфоя безнаказанным — преступление! Ясно тебе?! Я не смогла спасти тех, кто доверился мне — так хоть отомщу за них… Ты даже не представляешь, насколько это было чудовищно, зверски… Невыносимо!

Слёзы вновь навернулись на глаза. Девушка судорожно вцепилась в подоконник. Чарли обнял её сзади, крепко прижав к себе:

— Держись, ты сильная, ты сможешь…

— Не оставляй меня… — вдруг тихо-тихо пролепетала Флёр, — пожалуйста, будь сегодня со мной весь день, хорошо? — она развернулась и заглянула ему в глаза, — и завтра… и потом… С тобой я ничего не боюсь… с тобой я действительно становлюсь сильной… Не уходи, ладно?

Чарли молча кивнул, кусая губы — через два дня он должен быть в Китае, он уже дал слово. Язык прилип к гортани и отказывался служить, у него не хватило духу сказать Флёр об отъезде прямо сейчас.

— Как-то мне нехорошо… голова кружится…

Она покачнулась, Чарли подхватил и бережно уложил её на кровать:

— Тебе надо прилечь… и немного поспать, набраться сил,

Флёр послушно прикрыла глаза, тут же крепко стиснув его руку:

— Только не уходи!

— Я на секундочку — всего лишь загляну к мадам Помфри, попрошу у неё укрепляющего зелья…

— Ничего не надо, — девушка взглянула на него из-под полуопущенных ресниц, — просто посиди со мной… — Чарли осторожно присел на край кровати, не отнимая руки. Флёр поглаживала его пальцы, погружаясь в дремоту, — …а где рисунок?! — вдруг спохватилась она, испуганно распахивая глаза. — Тот, который я дала тебе на хранение?

— Вот он, — Чарли извлёк из кармана мантии маленький рулончик пергамента, немного испачканный бурым с одной стороны, — я шёл сюда вернуть его и поздравить тебя с Рождеством… Кстати о поздравлении!

Он замер: одной рукой прижав к груди рисунок, вцепившись другой в его руку, Флёр уже спала — встряска оказалась столь мощной, что организм истощил почти все резервы и требовал немедленного восстановления сил. Стараясь поменьше двигаться и едва дышать, Чарли аккуратно достал волшебную палочку. Еле слышно произнося заклинания, он залечил ссадины на лице и груди Флёр, заживил искусанные губы, убрал синяки. Она крепко спала, улыбаясь во сне в ответ на лёгкие, тёплые прикосновения.

Дверь приоткрылась и в очередной раз заглянула врачевательница, вопросительно взглянув на Чарли — предлагала помощь. Он отрицательно покачал головой, мадам Помфри сокрушённо вздохнула и безропотно скрылась в своём кабинете — как бы она ни относилась к вейле, та прежде всего пациентка и, значит, её исцеление являлось первоочередной задачей. Хогвартская медсестра рвалась выполнять свой долг, но понимала, что в данный момент Уизли справится лучше.

…Флёр проспала целый день, и Чарли неотлучно просидел возле неё, вглядываясь в спокойные черты лица, прислушиваясь к дыханию, боясь пошевелиться, переменить позу и отнять затёкшую руку. Несколько раз мадам Помфри выныривала из своих комнат и тут же скрывалась обратно, — трогательная сцена явно не предназначалась для посторонних глаз. Боль и страх в его душе смешивались с нежностью и обожанием — упоительный, мучительный, сводящий с ума коктейль, именуемый любовью. Ночью сон сморил-таки Чарли, и он прикорнул тут же, полусидя-полулёжа, уткнувшись головой в её подушку.

Наутро Флёр проснулась отдохнувшей и чувствовала бы себя вполне сносно, если бы не странная апатия — непривычное бездумное безразличие, когда не хочется шевелиться, говорить и жить… Она медленно повернула голову и замерла — рядом спал Чарли.

…Он так и просидел со мной весь день и всю ночь?! — сердце запрыгало, готовое выскочить из груди. Щемящая нежность и благодарность охватили её, защипало глаза… Боясь потревожить, девушка осторожно повернулась на бок, чтобы лучше видеть его, сунула рисунок, с которым до этого не расставалась, на тумбочку, и кончиками пальцев легко дотронулась до его щеки, провела по тёмным шелковистым бровям, коснулась губ… Серые глаза приоткрылись, сквозь сонный туман в них сверкнула радость, Чарли сграбастал Флёр и впился в неё поцелуем — долгим, ненасытным, тщащимся изгнать ужас вчерашнего. Страх за Флёр теперь навсегда угнездился в его сердце. Она отвечала страстным губам, ощущая себя выздоравливающей после тяжёлой болезни — словно живая вода растекалась по венам, наполняла энергией всё её существо. Флёр тянулась к нему за защитой и поддержкой и с лихвой получала желаемое…

Но идиллию быстро нарушила мадам Помфри. Решительным шагом войдя в лазарет, целительница заявила о необходимости немедленно осмотреть пациентку. Чарли упрямо отказывался покидать помещение, боясь, что обратно вернуться будет гораздо сложнее, но хогвартская медсестра оставалась непреклонна.

— Ступайте! А я, в свою очередь, даю слово — едва закончу, тут же позову вас!

Чарли колебался, всё ещё не решаясь уступить:

— Скажите, когда-то здесь была душевая — я могу воспользоваться?

Мелкая хитрость — возможность вроде бы уйти и в то же время остаться.

— Конечно! — буркнула мадам Помфри, — всё, как прежде, — в Хогвартсе немногое меняется с годами…

Обменявшись с Флёр взглядами, Чарли вышел в дверь на противоположном конце лазарета. Медсестра с тяжёлым вздохом покачала головой, но промолчала, встретившись с грустными синими глазами.

Подставляя лицо тугим струям прохладной воды, он думал о том, что этот день — последний, и что надо непременно сказать Флёр, чем раньше, тем лучше… И как заставить себя сказать… и как заставить себя уйти… И почему он пошёл на поводу у Дамблдора, согласившись лишь на двухдневную отсрочку… Дамблдор! Он же собирался непременно поговорить с ним — а времени осталось так мало!

Чарли решительно выключил душ, наскоро вытерся и второпях одёлся. Приоткрыв дверь, выглянул в лазарет — мадам Помфри колдовала с баночками и порошками, Флёр сидела на кровати, прижимая к груди одеяло. Вопросительно приподняв брови, Чарли мотнул головой в сторону врачевательницы, девушка расширила глаза и пожала плечами, приложив палец к губам, он со вздохом кивнул и на лице проступило такое несчастное выражение, что Флёр не удержалась и послала ему воздушный поцелуй. Он совершенно по-мальчишески порозовел и расцвёл широкой радостной улыбкой, на щеках заиграли обожаемые ею ямочки.

…Чарли давно уже скрылся за дверью, и звук шагов затих, а перед глазами Флёр отчётливо стояла картинка — высокий стройный силуэт в полуприкрытом дверном проёме, влажные тёмно-рыжие пряди, налипшие на лоб и шею, расстёгнутый ворот рубашки, небрежно накинутая на одно плечо мантия и сияющая белозубая улыбка… Она зажмурилась — запомнить, запечатлеть, сохранить навсегда этот образ — чтобы ни ждало впереди, счастье — вот оно, рядом, и — будь, что будет потом…

Размашисто вышагивая по коридорам, Чарли удовлетворённо отмечал — за много лет, прошедших после окончания учёбы, он не забыл дорогу в учительскую и даже помнил все исчезающие ступеньки на многочисленных лестницах — детские воспоминания самые прочные… Понимая, что попасть в кабинет Директора без приглашения не удастся, Уизли счёл логичным поискать Дамблдора в учительской, а в случае неудачи — попросить помощи у знакомых преподавателей или же связаться по внутренней связи, кажется, таковая имелась между комнатой отдыха учителей и пресловутым круглым кабинетом — святая святых Хогвартса.

Его расчёт оказался верен, — Директор пребывал в учительской, греясь у камина и о чём-то негромко беседуя со Снейпом, который обновлял к следующему семестру плакаты, таблицы соответствий фазам луны и прочие наглядные пособия.

— Профессор Дамблдор… Профессор Снейп… Извините за вторжение — вынужден прервать…

— Проходите мистер Уизли, очень кстати! Я сам собирался послать за вами — мистер Олливандер утром прислал кое-что. Северус, продолжим чуть позже, не возражаете?

— Как угодно… — буркнул Снейп, передёрнув плечами и неприязненно глянув на Уизли. Чарли помнил профессора зельеделия двадцатипятилетним самонадеянным сукиным сыном, с первых дней своего преподавания сумевшим настроить против себя весь Хогвартс. Северус Снейп тоже не забыл бывшего капитана гриффиндорской квиддичной команды — отсутствие таланта к зельям, изобретательность по части каверз, презрение ко всяческим взысканиям и идиотская улыбка, которая всегда вызывала ассоциации с ненавистным Блэком.

— Профессор Дамблдор, мне нужно поговорить с вами…

— Это секретно? — директор вопросительно глянул поверх очков-половинок. Чарли зыркнул на Снейпа, тот ответил твёрдым равнодушным взглядом, давая понять, что уходить не намерен.

— Э-э-э… В общем, ничего секретного, но…

— Присядьте! Видите ли, мой друг, я утром провёл кое-какие эксперименты и немного увлёкся, — виновато развёл руками Дамблдор, — мой кабинет… он слегка пострадал… там сейчас домовые эльфы наводят порядок… Фоуксу тоже досталось, бедняге — его Хагрид осматривает… — Чарли оценил беспокойство за феникса, прозвучавшее в голосе старого мага. — Поэтому нам с вами придётся говорить здесь… А ваши волшебные палочки я пришлю чуть позже, с ними всё в порядке — коробка оказалась из очень прочного дерева, — улыбнулся Дамблдор.

— Мистер Олливандер сделал обе? — уточнил Чарли.

— Конечно! Великий Мастер ничего не забывает! Тем более вы у нас своеобразный уникум, способный генерировать заклинания двумя руками одновременно.

— Спасибо за хлопоты — я сам не успел позаботиться об этом. Направьте счёт в Гринготтс, пожалуйста.

— Уже сделано. Так о чём вы хотели поговорить со мной? Мы вроде бы обсудили основные детали вашей поездки… Вечером зайдёте ко мне — я дам последние инструкции и необходимые бумаги, — с Высшим Советом Магов уже всё согласовано.

— Спасибо, — Чарли отвесил вежливый поклон и присел на ближайший стул — пришлось смириться с неизбежностью разговора в присутствии Снейпа. — Я хотел попросить вас, сэр…

— Всё, что угодно, друг мой, — с готовностью откликнулся Директор.

— Речь о Фл… о мисс Делакур. — начал Чарли, не глядя на собеседника и тщательно подбирая слова. — Она пережила огромное потрясение… нечеловеческую встряску… Вам известно про Обряд Древней Крови? — Дамблдор кивнул, Снейп вздрогнул. — Она соединила свою кровь и кровь домовых эльфов замка Слизерина… а вчера ночью Люций Малфой убил этих эльфов, всех… и их смерть прошла через неё… — профессора застыли в безмолвии, каждый отлично понимал значение прозвучавших слов. — Сэр, я прошу вас, отправьте мисс Делакур домой как можно скорее! Ей надо набраться сил… и там она будет в безопасности… подальше от Малфоя…

— Чарли… — Дамблдор с хрустом переплёл пальцы, — видите ли, когда Прабабушка мисс Делакур навещала её, она привезла правнучке новую волшебную палочку и передала просьбу матери о немедленном возвращении. Мы колебались, опасаясь за здоровье мисс Делакур, а она сама категорически отказалась покинуть Хогвартс, полагаю… — директор глянул в глаза Уизли, — из-за желания подольше побыть рядом с вами…

— Но сегодня вечером меня уже здесь не будет! — Чарли вскочил на ноги. — Я вас очень прошу — отправьте её домой! Она собирается мстить… она полезет на рожон — прямо к Малфою… а ему только этого и надо!

— Вот что! — директорская ладонь с сухим треском хлопнула по столу. — Я не могу силком выставить её во Францию. Но могу обещать со всей ответственностью — мисс Делакур не покинет хогвартских стен! Я отвечаю за неё не только перед родителями или перед вами, ведь мисс Делакур — не простая ведьма… Одним словом, мы поговорили — и она согласилась поделиться с нами рецептами некоторых зелий, которые поручал ей готовить Люций Малфой. Профессор Снейп пошёл мне навстречу и любезно предоставил одну из своих лабораторий в пользование мисс Делакур. — Снейп кивнул, уже менее угрюмо и мрачно, чем в начале разговора. — Мы договорились, что как только она окрепнет, сразу же приступит к работе. Следовательно, мисс Делакур займётся важным делом, и ей некогда будет думать о Малфое. А за безопасностью я буду следить лично. Устраивает вас такое положение вещей?

Чарли молча смотрел на директора. На первый взгляд, всё складывалось как нельзя лучше… Что же его беспокоило? Что царапало душу?

— Профессор Дамблдор… если я правильно понял, Флёр будет готовить для вас зелья… А потом? Когда она закончит — что вы планируете потом? Какие у вас ещё планы на её счёт?!

— Не лезьте не в своё дело, Уизли, — проскрипел Снейп. — Не зарывайтесь!

— Тише, Северус, вы же видите — мальчик судит немного предвзято вот и всё, — старый маг добродушно улыбнулся. — Потом? У меня была мысль предложить мисс Делакур провести Обряд Древней Крови с хогвартскими домовыми эльфами, не знаю, как она отреагирует — пока не спрашивал об этом…

— То есть, вы хотите максимально использовать способности Флёр?! — Чарли сам не понимал, что на него нашло, ему казалось жутко неправильным и несправедливым стремление директора не просто защитить и обеспечить девушке покой и безопасность, но при этом ещё и попытаться извлечь какую-то пользу из её пребывания в стенах школы. Или он действительно судит предвзято?! Ведь не для себя же старается Дамблдор — для Хогвартса, разумеется…

— Не собираюсь эксплуатировать ничьи таланты и возможности, — строго ответил старый маг. — Всего лишь пытаюсь сберечь Равновесие всеми доступными мне средствами. А их не так уж много… Не зря я и вас просил о помощи, Чарли…

— Да… Простите, профессор Дамблдор, я не всегда понимаю вас… и очень беспокоюсь за мисс Делакур… Если бы мне не приходилось уезжать, всё было бы проще! — воскликнул Чарли, выдав главную причину своего нервного поведения.

— Но вы же знаете — кроме вас никто не сможет выполнить моё поручение, — вздохнул Дамблдор. — Пай Линь ждёт…

— Знаю! И ещё раз прошу простить! — Чарли поклонился. — Только, пожалуйста, сберегите Флёр, то есть мисс Делакур… Вы можете это сделать! Мерлином заклинаю — обеспечьте ей безопасность!

— Хорошо-хорошо! Не волнуйтесь так, мальчик мой! — Дамблдор привстал и успокаивающе похлопал Уизли по плечу. — Всё будет в порядке, обещаю. Нет! Лучше так — я даю вам слово, с мисс Делакур ничего не случится!

— Спасибо… — тихо выговорил Чарли, — и простите меня за резкость…

— Вы прощены. Что-то ещё?

— Видите ли, сэр… ещё меня беспокоит дракониха. Она впала в транс, за которым последует кладка. Мне необходимо находиться рядом, но… я не знаю, когда именно Корус будет готова. К тому же, не знаю точно, когда вернусь…

— И об этом не волнуйтесь! Ваша поездка не должна быть долгой, если я правильно понял Пай Линя. А к драконихе мы вызовем специалиста из Института Драконоведения — они хоть и не любители наблюдать магических ящеров живьём, но со спящим, думаю, поладят.

— Огромное спасибо, сэр!

— Идите, друг мой, — кивнул директор, улыбаясь. — Отдохните перед дальним аппарированием… И не забудьте зайти ко мне вечерком.

Чарли возвращался в Больничное крыло не то чтобы очень успокоенным, но всё же обнадёженным обещанием Дамблдора — страх за Флёр немного отступил. Теперь ему предстояло сообщить ей о своём отъезде, и это было труднее всего. С замирающим сердцем и обрывками рассудительных фраз, крутящимися на языке, он распахнул дверь лазарета… И окаменел. У постели Флёр сидел Билл. Он держал её за руку и сыпал своими обычными шуточками, будто случайно встретил её на развесёлой вечеринке. И она улыбалась в ответ. Улыбалась грустно и устало, но вполне по-домашнему. Чарли показалось, что прошло несколько часов, пока брат повернул голову, и девушка подняла глаза — его заметили.

— Привет шалопаям! — Билл мгновенно оказался рядом и заключил Чарли в крепкие объятия — это выглядело довольно забавно с учётом разницы в росте. — Ну, Тигрище, ты и заставил нас поволноваться!

— Кто-о?! — удивилась Флёр. Билл с готовностью пустился в объяснения:

— Мама звала меня Львёнком — я родился в июле, и всегда отличался лохматой гривой. Когда появился на свет этот оболтус, — брат хлопнул Чарли по плечу, — мама прозвала его Тигрёнком — в драке он кусался и царапался, и всё время ходил в обнимку с плюшевым белым тигром. Наш Перси именовался Котёнком — мама его баловала больше всех, ещё бы — семейный гений! Близнецы как-то сразу стали Бесёнками, а Джинни — милым Бельчонком. Вот только Рон всегда оставался Рончиком…

— Забавно… — улыбка Флёр не отражалась в печальном взгляде, но она вежливо подыгрывала гостю.

— Эй! — Билл подёргал младшего брата за рукав. — У тебя столбняк? — Чарли, не отрываясь, глядел на Флёр, и выражение его глаз трудно было описать словами. — Ты что — привидение увидел, братец? Так здесь это обычное дело… Ты в Хогвартсе, — забыл?!

Призрак вежливой улыбки окончательно исчез с лица Флёр, уголки губ скорбно опустились.

— Я, пожалуй, пойду, — безжизненным голосом произнёс Чарли, поворачиваясь на каблуках.

— Погоди, Тигрище! — встрепенулся Билл. — Подожди меня в библиотеке! Мы чертовски редко видимся — а тут такая удачная оказия! Я аппарировал сюда, наплевав на дурацкие запреты, и выторговал себе несколько свободных дней — вроде рождественских каникул. Хоть поговорим нормально, никуда не спеша!

— Конечно… — так же без выражения ответил Чарли и вышел.

— Билли, — тихо позвала Флёр, — иди сюда…

Старший Уизли вернулся к её кровати и недоумённо пожал плечами:

— Что это с ним? Ты не знаешь?

— Знаю… Видишь ли, Билли, много чего произошло за последние две недели…

— То есть?

— Полагаю, кое-что изменилось… — Флёр устало прикрыла глаза. — Я хочу расставить все точки над i, чтобы не было недомолвок… Полгода назад мы с тобой решили мирно распрощаться, оставшись друзьями, так?

— Так… — Билл помрачнел. — Вернее, это ты решила… Мы переписывались, и я надеялся…

— Зря надеялся. Мы — друзья, не более.

— Тогда что же изменилось?! — резко спросил Билл, наклоняясь к её лицу. — Хочешь, я докажу, что ты скучаешь обо мне?

Он потянулся к её плотно сжатым губам:

— Дружеский поцелуй?

— Не смей, — тихо выговорила Флёр. — Я выбрала не тебя.

— Что-о?! — Билл отпрянул и вскочил на ноги. — Вот, значит, как… И когда это вы успели?! Ведь он нянчится только с драконами. С людьми ему не интересно! Когда он умудрился заморочить тебе голову?!! Вот ведь негодяй!

В следующую секунду волшебная палочка целилась Биллу в нос:

— Не трогай Чарли! А то я сделаю тебе какое-нибудь маленькое проклятие — недолгое, но зловредное.

Флёр забавно сморщилась, но в васильковых глазах не было и тени улыбки. Билл растеряно смотрел, осознавая, — она не шутит…

— Но как же?..

— Прости… — девушка легко коснулась его руки. — Будем друзьями…

Чарли стоял, прижавшись спиной к каменной стене, в двух шагах от двери лазарета. Он никак не мог сосредоточиться и решить, куда идти, — голова стала странно пустой, звеняще-лёгкой, зато в груди поселилась такая тяжесть, что невозможно было сдвинуться с места. Трудно сказать, сколько времени прошло, когда дверь отворилась, и стремительной походкой вышел Билл:

— О! Ты здесь, братец! Ждёшь? Как славно! Я хотел с тобой поговорить — мне нужен верный человек в Египте, сам-то я пока не могу вырваться из Лондона. Пойдём в библиотеку, там сейчас пусто…

Значит, Флёр ничего не сказала ему… Иначе Билл как-то среагировал бы — возмутился, наорал или удивился… Значит, она промолчала… Почему?.. Почему?!! Она боится его потерять?!

Чарли смотрел на брата, словно видел впервые:

— Прости… Я не смогу… вечером отправляюсь по поручению Дамблдора…

— А! Тогда всё ясно… Не смею перебегать дорогу сэру Альбусу! — Билл привычным жестом хлопнул брата по плечу. — Сейчас я тоже навещу Директора, а после обеда встретимся в библиотеке, идёт?

— Ладно, — Чарли машинально кивнул и сделал над собой невероятное усилие, пытаясь сказать, — Флёр и я…

— Не волнуйся! — тут же подхватил брат. — С ней всё будет в порядке — мадам Помфри отлично знает своё дело! Да и я побуду в Хогвартсе несколько дней, пригляжу за ней…

Чарли показалось, будто на него обрушился потолок.

— Спасибо… — пробормотал он и направился к двери в лазарет. Билл проводил его внимательным взглядом:

Чёрте что творится… Ну, ты даёшь, братец!

Флёр приподнялась и протянула руки ему навстречу:

— Можно, я иногда буду звать тебя Тигрёнком? — после разговора с Биллом она немного оживилась, даже щёки чуть-чуть порозовели. Чарли молчал, разглядывая её как-то очень внимательно, и под его пристальным прищуренным взглядом она испуганно осеклась:

— Что случилось?!

— Сегодня вечером я отбываю в Китай, — отчеканил он.

— Но ты же обещал остаться со мной?!

— Дамблдору я обещал раньше…

— Но как же так?! Ведь ты говорил, что не бросишь меня одну… — её глаза распахнулись по-детски беспомощно.

— Не могу — я дал слово. Да и Билл здесь — ты теперь не будешь одна… — ему почти удалось сказать это невозмутимо.

— Билл?.. При чём тут Билл?! — вскрикнула Флёр и уронила руки на одеяло, — не уходи… я… я совсем не знаю, что буду делать без тебя… Не уходи!..

Чарли мгновенно позабыл все свои мрачные мысли и опасения, сел рядом, обнял, зарылся лицом в её волосы:

— Прости… пожалуйста, пойми! Это очень важно для Хогвартса! И это могу сделать только я… дело касается драконов…

— Хогвартс, драконы, этот ваш хитрый старикан — только они имеют значение для тебя…

— Это — вся моя жизнь. Так же, как ты и семья, — негромко ответил он.

Девушка надолго замолчала — испытанная ранее апатия вновь навалилась на неё, но утром это ощущение быстро улетучилось от поцелуев и нежного шёпота Чарли… А сейчас Флёр вдруг ощутила себя серой водорослью, мерно покачивающейся в несущемся сквозь неё потоке: струи времени бежали мимо, мимо… суетливо, поспешно, сумбурно… она тихо колыхалась в такт их судорожным завихрениям — лёгкая, безразличная, спокойная… её не затрагивало их кипучее движение…

— И как долго тебя не будет? — голос звучал издалека, будто сквозь толщу воды.

— Не знаю… — лицо Чарли перекосилось, словно от боли, — сам не знаю наверняка! Но я буду очень стараться вернуться быстрее!

— Ты вернёшься сюда? В Хогвартс?

— Да! Безусловно! Именно сюда!

— Я буду ждать… — отозвалась она едва слышно, и опять замолчала.

Чарли чувствовал непонятную отстранённость Флёр — будто она только что была здесь, и вдруг вышла в соседнюю комнату… и лишь голос доносится из-за стены… Это пугало.

— Тебя ведь ждёт Билл? — после паузы спросила девушка. — Помнишь, он говорил про библиотеку? Иди… Вам надо поговорить…

— Ты сказала ему? — голос Чарли дрогнул, несмотря на все усилия.

— Биллу? О чём?

— О нас…

— А надо ли? — она прикрыла глаза. — Всё и так разъяснится…

— Как это?! — он чувствовал, как мир вокруг становится туманным и зыбким. — Билл — мой брат!

— Хочешь — скажи ему сам… — голос Флёр замирал в конце каждой фразы.

— Что с тобой?! — Чарли встряхнул девушку, обмякшую в его руках.

— Ничего… Иди к брату… Мне надо побыть одной…

— Ты меня прогоняешь?!

— Нет… — она выскользнула из его объятий и прилегла на подушку, — просто мне хочется побыть одной… Уходи.

— Не уйду, — упрямо набычился Чарли.

— Тогда уйду я… — Флёр неожиданно легко вскочила, одним махом накинула мантию и выпорхнула за дверь, оставив остолбеневшего молодого человека в совершенной растерянности. Он очнулся минуту спустя, кинулся за ней, заметался по коридорам — и понял, что не найдёт… не сможет отыскать, пока она сама этого не захочет.

Бесплодные блуждания привели Чарли на кухню, где радушные домовые эльфы, не сомневаясь в цели неурочного визита, сразу же напихали ему в руки и в карманы кучу всякой снеди. Молодой человек поначалу сопротивлялся, но мгновенно утратил бдительность, увидев в глубине длинного кухонного зала Флёр, сидящую у камина на маленькой скамеечке. Рядом примостились две ушастые фигурки в белых хогвартских полотенцах через плечо. Трудно было определить — разговаривали они, или просто смотрели в огонь… Чарли попытался окликнуть Флёр, но она не услышала… Поколебавшись, он молча покинул кухню. Но тёмные силуэты девушки и домовиков на фоне оранжевого пламени остались в памяти картинкой, вырезанной из чёрной бумаги — древним иероглифом, символом непонятного…

…У кабинета Дамблдора Чарли поджидал Билл, мило болтавший со старой горгульей: оказалось — угощение в виде длинной связки сушёного инжира способно растопить даже каменное сердце — обычно молчаливая и неподвижная, горгулья уплетала сухофрукты и скрипучим голосом травила замшелые анекдоты:

— …тогда он и отвечает: «А бороться с ленью лучше всего лёжа…»

— Мой любимый рецепт! — восхитился Билл.

— Чем ты тут занимаешься? — оторопело поинтересовался Чарли.

— Развлекаю старушку — мало кто находит время вспомнить о ней…

— Эй! — грозно проскрипело над головой Уизли. — Кто это тут старушка?!

— Только не ты, Брунгильда! — Билл галантно подмигнул. — Может, вот этот рыжий верстовой столб?

— Хватит валять дурака! — Чарли в последнее время быстро терял терпение. — Ты идёшь со мной или ждёшь здесь?!

— Вообще-то, наш генералиссимус ждёт тебя одного, однако, если ты наложил в штаны, я могу тебя сопроводить… — ореховые глаза Билла смеялись, но лицо оставалось невозмутимым.

— А по шее? — поинтересовался Чарли, уже улыбаясь.

— Тебе? В нагрузку? Думаешь — стоит? — насмешливо призадумался Билл, беря брата под руку. — Вообще-то, кое-кому полагается хорошая взбучка… Чтоб знал на будущее, как уводить девушек у старших… Но я добр и великодушен — дыши спокойно! Однако не строй особых планов — ты надоешь ей ещё быстрее меня. С этими вейлами всегда так — хорошо, но недолго…

Билл не увлекался квиддичем, но и на быстроту реакции не жаловался — кулак Чарли впечатался в стену рядом с головой брата.

— П-прости… Не стоит так говорить…

— Ого! — Билл заглянул в глаза Чарли, потирающему поцарапанные костяшки, — Как у вас всё запущено, ребятки! Одна с порога объявляет, что у меня больше нет никаких шансов, что отныне и навеки мы с ней лишь друзья — и это когда я мчусь сломя голову проведать её и поддержать в трудную минуту! Я вне себя от горя, совершенно заслуженно называю некоего обормота негодяем — мне сразу же тычут в нос волшебной палочкой и грозят проклятием. Другой вообще без всяких слов кидается на меня с кулаками… Почему такая неадекватная реакция, я тебя спрашиваю?! Эй, ты хоть слышал мои слова?!

Билл помахал рукой перед лицом младшего брата.

— Так значит, она сказала… Сразу же сказала тебе, ведь так ведь?!

— Именно! Сразу всё расставила по местам.

— Это же чудесно!!

— Вот-вот, чудесно… — Билл сокрушённо покачал головой. — И никто не думает, каково это мне?! Никто не пожалеет несчастного покинутого любовника…

— Но я даже не знаю, что тут сказать… — краснея, пробормотал Чарли, — ты уж прости — так вышло…

— Угу. Вышло… И зашло. И поселилось. Ладно, Мерлин с вами! Я уже понял — мне, как всегда, выпадает самое трудное.

— Послушай… Если серьёзно… Что ты обо всём этом думаешь? — тихо спросил Чарли. — Потому что… потому что… — он зажмурился, — если ты сейчас скажешь мне убраться с дороги, я уйду…

— Уйдёшь? — неожиданно строго спросил Билл, прищурившись. — Ты уверен в этом?

Чарли распахнул глаза, застыл… встретился с взглядом брата:

— Нет, не уверен… Я не могу выбирать, кого предать — тебя или её!

— И не надо… — старший Уизли печально улыбнулся. — Уйду я, ведь я уже ушёл, — гораздо раньше, чем всё это случилось у вас… Мне было хорошо с Флёр — легко, весело, спокойно. Но я всегда считал — главное ждёт впереди, не стоит тратить себя на вейлу, надо глядеть в будущее и там искать истинное воплощение мечтаний, а сегодняшние встречи и разлуки — лёгкие развлечения, пустяки… похоже, заглядывая за горизонт, я умудрился упустить нечто важное у себя под носом… Однако стоит ли грустить?! — встрепенулся Билл. — Я сам себе дорог и вполне самодостаточен — в хорошем смысле этого слова, дружок, не подумай чего… так что у меня всё ещё впереди… А вы будьте счастливы, детки! — братья обнялись, крепко и искренне, как когда-то в детстве. Билл отстранился первым. — Ну-ну, хватит! Альбус-генералиссимус тебя, поди, заждался. Ступай, братишка, и — удачи! Я подожду тебя, хочу проводить — не возражаешь?

…Дамблдор снабдил Чарли последними ценными указаниями, вежливыми сопроводительными письмами, старомодными верительными грамотами, отличными рекомендациями, длинным официальным запросом Института Драконоведения, и не менее официальным разрешением Министерства магии и Гильдии Авроров на ввоз драконьей кладки в Англию — одним словом, целым ворохом полезных и бесполезных бумаг. Сосредоточенно распределив многочисленные документы по карманам, молодой человек собрался откланяться, но, как выяснилось, самое ценное Директор приберёг напоследок. Дамблдор вручил Уизли серебряный перстень с гербом Хогвартса — портключ, настроенный только на одного человека, и только Чарли мог его активировать. Портшлюзом пользовались обычно в одностороннем порядке и лишь в случае крайней необходимости, зато он переносил волшебника непосредственно в Хогвартс, минуя все защитные поля и экраны. Если перстень терялся, или был украден, он с редкостным упорством стремился вернуться к хозяину и всегда добивался своего. В чужих руках сей предмет являлся абсолютно бесполезным украшением — и не более.

— К моему огромному сожалению, не могу гарантировать вам безопасность, мой друг, — вместо напутствия произнёс старый маг, — или вручить какое-нибудь универсальное оружие… Зато имею возможность обеспечить путь идеального отступления, которым вы всегда сможете воспользоваться, если что-то пойдёт наперекосяк…

На этой оптимистической ноте Чарли окончательно простился с Директором. Винтовая лестница с лёгким скрипом прокатила Уизли до горгульи, та неодобрительно заворчала сквозь зубы, дожёвывая инжир, и запечатала собой проход… А в коридоре стояла Флёр.

Чарли замер, пытаясь унять затрепыхавшееся сердце… В глухой чёрной мантии, резко подчёркивающей бледность лица и стиснутых рук, со стянутыми тугим аккуратным узлом волосами, трогательная, маленькая — она сияла васильковыми глазищами, обведёнными тёмными кругами, и напоминала то ли послушницу, не по своей воле оказавшуюся в монастыре, то ли юную вдову, с ужасом надевшую траур.

— Я пришла… э… поблагодарить профессора Дамблдора, — чуть запинаясь, выговорила Флёр. — По его распоряжению профессор Снейп любезно выделил мне уютную лабораторию, снабжённую всем необходимым… И моя комната находится как раз над ней — так удобно…

— Это хорошо, — произнёс Чарли, плохо соображая, о чём вообще речь.

— Окна комнаты выходят на озеро — очень красивый вид… — голос девушки немного окреп. — У меня тут появились кое-какие дела — надо разобрать с хогвартским профессором зельеделия рецептуру зелья Берсерка и сварить опытную партию.

— Нужное дело… — Чарли запнулся на секунду и брякнул, — а я уже… то есть, ухожу… Дамблдор надавал чёртову кучу каких-то дурацких бумаг…

— А я закончу свои дела здесь и продолжу обучение. Смерть домовиков на моей совести, мне и искупать… Я должна освоить полный Обряд Древней Крови! — решительно заявила Флёр, вскидывая подбородок. — Надо научиться снимать проклятье Вечного Служения, тогда домовые эльфы смогут сами решать, где им жить — из какого замка уйти, в каком остаться… Думаю, если домовики его покинут — это будет самая лучшая месть Малфою!

Она заглянула Чарли в глаза, желая увидеть его реакцию на свой несколько изменившийся взгляд на отмщение, но он думал о другом:

— Всё началось из-за меня… Если бы тебе не пришлось меня спасать, Малфой не убил бы домовых эльфов, и ты бы никогда не ощутила этот ужас… Я приношу тебе только проблемы и страдания… Что я вообще могу тебе дать?! Мой дом — палатка, кочующая по самым необжитым местам. Мои спутники — драконы и книги, а общество людей — большая редкость… Но…

Чарли запнулся, ему хотелось выразить свою любовь так, чтобы это не было банально или пошло, чтоб не звучало слишком громко и патетически:

…но я готов ради тебя на всё… я всё отдам за счастье видеть тебя рядом… я готов всё изменить, лишь бы ты была со мной… — не то! Совершенно не то! Какие-то выспренные глупые фразы…

Флёр пристально вглядывалась в него, качая головой:

— Что ты говоришь… Кем же ты меня считаешь? Пустышкой, ценящей только блестящую мишуру?.. Мне ничего большего не нужно от этого мира, если в нём есть ты. И от тебя ничего не нужно, кроме счастья быть рядом… Ты мог бы просто подарить мне себя, а не нести этот вздор о проблемах и страданиях… Но я никогда ничего не выпрашиваю… Будь счастлив со своими драконами! Удачи! — она вскинула голову и быстро прошла мимо него к горгулье, которая вновь нехотя открывала проход.

Чарли смотрел ей вслед, и желание немедленно догнать, остановить, объяснить боролось со странной горечью, поднимавшейся со дна души:

Пусть всё останется так… Это лучше… так будет легче расставаться…

Флёр обернулась у подножия винтовой лестницы и, прежде чем скрыться из виду, взмахнула рукой:

— Я буду ждать тебя, Чарли Уизли, сколько бы времени ни потребовалось!