Глава вторая. Детство
Из омута злого и вязкого
Я вырос, тростинкой шурша,
И страстно, и томно, и ласково
Запретною жизнью дыша.
И никну, никем не замеченный,
В холодный и топкий приют,
Приветственным шелестом встреченный
Коротких осенних минут.
Я счастлив жестокой обидою,
И в жизни, похожей на сон,
Я каждому тайно завидую
И в каждого тайно влюблён.
О. Мандельштам
Шли годы, и время показало, как не прав был старый Нерон. Всё резче в наследнике проявлялись черты дома Снейпов. От матери мальчик унаследовал лишь бледный, пожалуй, даже чересчур бледный цвет кожи.
Чем старше становился Северус, тем чаще отец уделял ему время. Старший Снейп многому мог научить, он был сильный маг, особенно искушённый в зельях и чёрной магии.
Северуса одновременно и притягивали, и отталкивали эти уроки. С одной стороны, он понимал, что владение волшебством делает его сильнее. Сила, как ничто другое, привлекала юного Снейпа. Но в то же время, Северус боялся отца. Стоило мальчику совершить малейший промах, проявить недостаточную сообразительность, и Нерон тут же приходил в ярость. Старик кричал на него, обзывал кретином, недоумком, полным ничтожеством. Отвесить сыну пощечину за неправильный ответ было в порядке вещей. Что до присущего старику ядовитого сарказма, без которого не обходилась ни одна его реплика, то Северус к нему быстро привык, сочтя такую манеру речи вполне естественной и приемлемой для себя, чем очень огорчал мать.
Чувства, которые Нерон испытывал к сыну, были достаточно сложными. Нельзя сказать, чтобы он совсем не любил его, но нежности к сыну старик не испытывал. Много, слишком много ожиданий возлагал он на мальчика. Маргарита всё понимала, но ничего не могла с этим поделать. Доходило до того, что, когда Северус болел, а это случалось часто, Нерон приходил в бешенство и проклинал жену и сына за то, что последний из Снейпов — жалкий, хилый слабак.
Поступления Северуса в школу все трое Снейпов ожидали с различными чувствами.
Маргариту приводила в отчаяние перспектива долгой разлуки с любимым ребёнком, всё-таки сын был единственным, что примиряло её с этой жизнью. Но, помимо материнского эгоизма, ею руководили и другие чувства. Хорошо, что вдали от дома Северус будет меньше подвержен влиянию Нерона. Женщина с болью наблюдала, как всё больше появляется у сына отцовских черт. Ах, если бы мальчик нашел себе в школе настоящих друзей! Северусу уже одиннадцать, а у него нет никакого опыта общения со сверстниками. «Наверное, у сына уже целая куча двоюродных братьев и сестер, но ни он, ни я об этом не знаем…» Муж запрещал встречаться и переписываться с её родней, а те, наверное, посчитали, что Маргарита возгордилась, став миссис Снейп, и сама не желает иметь с ними ничего общего. Впрочем, эту меру Нерон счел недостаточной. Он, угрожая, что всё равно узнает при помощи веритасерума, запретил жене рассказывать Северусу о её низком происхождении. (Дедушка Маргариты, Том Лукас, был маглом, обычным крестьянином).
Эльф и отец методично вдалбливали мальчику мысли о его исключительности и превосходстве над другими людьми, о чистоте крови, о древности рода и прочую, по мнению матери, опасную чушь. Волдеморт в те годы набирал силу, и старый Нерон следил за ним издали с пристальным интересом и восхищением.
Сам старик возлагал на сына большие надежды. Он желал видеть его не меньше, чем лучшим учеником школы, чемпионом по игре в квиддич, старостой… Больше же всего Нерон боялся, что сын при распределении попадет в Хаффлпафф, приют для слабоумных, или в Гриффиндор, скопище идиотов и хвастунов.
Одиннадцатилетний Северус ждал первого дня учебы с жадным нетерпением. Отцовский замок, который мальчик изучил до последнего дюйма, ему уже осточертел. Но из-за старого урода, который, к несчастью, являлся его отцом, они с матерью больше нигде не бывали.
На родословном древе семьи, которое отец заставил Северуса вызубрить наизусть, в тени пышной ветви МакНейров, состоявших с ними в родстве через покойную бабку, возле имени Нерона Снейпа стояло лаконичное «Маргарита МакГрегор», никаких нитей от этого имени не шло, будто его обладательница свалилась с неба, а не была рождена от отца и матери. Заинтересовавшись, Северус неоднократно спрашивал об этом маму, отца и домашнего эльфа, но так ничего и не добился.
Кроме этих троих, мальчик ни с кем не общался. Эльф относился к нему неплохо, но никогда не шёлна поводу у Северуса, если это противоречило приказам Нерона.
Мать любила сына беззаветно, и он отвечал ей тем же, рано почувствовав свою ответственность за неё.
Отношения с отцом были намного сложнее. Иногда, когда старый Нерон, сидя за потрепанным письменным столом, сосредоточенно и увлеченно правил рукопись, труд всей своей жизни, Северус любовался стариком, его хищным профилем, умными, живыми глазами. В такие минуты мальчик почти любил его.
Когда у Северуса что-то не получалось, или он забывал нужное заклинание, мальчика охватывал страх перед гневом отца, ни о какой любви уже не могло быть и речи.
Но, когда старый Нерон кричал на жену, а это случалось довольно часто, Северусу хотелось умереть от жалости к маме, от ненависти к отцу и от сознания собственного бессилия.
Надежды матери не оправдались: в школе сын не нашёл себе друзей. Вечно настороженный, как волчонок, угрюмый и высокомерный, этот болезненного вида черноволосый мальчик вызывал у сверстников неприязнь. Шляпа хотела отправить Северуса на факультет Минервы МакГонагалл, но он, помня наставления отца, как молитву повторял: «Только не в Гриффиндор, только не в Гриффиндор», и шляпа, сдавшись, определила его в Слизерин.
С первого же дня юный Снейп накинулся на учебу, как голодный зверь на мясо. Северус поставил себе целью добиться высших оценок по всем предметам. Он не мог мириться с чьим-либо превосходством — чужой успех казался ему личным оскорблением.
Среди ровесников Северус привык держаться особняком. Вскоре ребята разбились на небольшие группки, образованные вокруг нескольких лидеров. Мальчишки держались вместе, чаще по двое и по трое. Северус же остался один. К нему никто не тянулся, а сам он из-за гордости и упрямства, унаследованных от отца, никогда бы не признал чьё-то лидерство, да и не сделал бы к сближению первый шаг.
Тишину слизеринской спальни не нарушал ни один звук. Шестеро мальчиков посапывало в своих кроватях, и лишь седьмой, свернувшийся калачиком под одеялом, не спал.
Как же тоскливо было одиннадцатилетнему Севи в Хогвартсе. Какое здесь всё чужое. Одноклассники не понравились: шумные тупые мальчишки, сразу же исключившие его из своих игр, противные глупые девчонки, плаксы со злыми языками… Первое время ему было безумно тяжело без матери. Каждый день школьные совы уносили в замок Снейпов длинные, исписанные мелким неровным мальчишеским почерком письма. Северус ни словом не упоминал в них о том, что могло бы расстроить мать: ни об обидном прозвище, закрепившемся с первых же дней, ни о своём одиночестве, ни о том, что у него появились враги. Настоящие враги, которых Северус ненавидел, и которые ненавидели его.
Мама… Только здесь, в Хогвартсе, в разлуке с ней, Северус осознал, как много она для него значит. Мама. Единственная, родная, любимая…
Как тяжело сознавать, что там, в замке, она точно так же страдает без него.
Отец. Он снова будет её обижать.
Мальчик стиснул зубы, чтоб не заплакать.
Убедившись, что все спят, он накрылся с головой одеялом и посветил голубоватым огоньком на маленькую волшебную фотографию. Усталая женщина со светлыми серыми глазами и рассыпавшимися по плечам тонкими волосами цвета сухой соломы. На лбу собрались тревожные морщинки. Глаза глядят на сына с такой любовью. Любовью, готовой всё понять и простить.
«Мама, знала бы ты, как мне здесь плохо», — предательская слезинка скатилась с ресницы на щеку. Длинный нос мальчика уткнулся в подушку. Мелко задрожали острые плечи с рассыпанными по ним длинными неухоженными чёрными волосами, но ни один звук не нарушил тишину слизеринской спальни.
Впервые за долгие годы её комната вновь стала тюрьмой.
Никогда ещё Маргарите не было так одиноко. Когда она, обняв сына в последний раз, глядела, как Нерон с нетерпеливой бранью выставляет Севи за дверь, подталкивая в спину огромным старым чемоданом, матери показалось, что сердце её отныне рассечено напополам. И рана будет кровоточить до тех пор, пока Маргарита снова не увидит сына.
После отъезда Северуса в Хогвартс, муж вновь стал более раздражительным. Нерон постоянно срывался на жене, мог и ударить. Спасибо, хоть «круцио» не применял.
Но Маргариту мучило не это. Всю любовь, всю душу вложила она в своего мальчика, кровиночку свою, Севи. А жизнь, злая, несправедливая жизнь оторвала его от матери, закружила в водовороте…
Да, это неизбежно, Маргарита понимала. Все дети отправляются в школу, растут, становятся взрослыми… Но она никогда не прилагала это правило к Севи. Маргарите казалось, что Северус, самый близкий, родной, ненаглядный, никогда её не покинет. Севи, её черноволосое солнышко.
Одна отдушина оставалась — письма. Каждый день сын присылал сову с длинным, полным любви и нежности посланием. Но не только радость приносили эти письма. Простая, бесхитростная женщина, Маргарита Снейп, вооруженная любовью и беспокойством за своего ребёнка, стала чуткой и прозорливой.
«Почему Северус ничего не рассказывает о друзьях?.. Почему в письмах ни слова нет о ребятах? Неужели ни с кем не нашёл общий язык?»
Маргарита воровато оглянулась, ища, не подглядывает ли за ней Хьюго, и достала из-под матраса детскую голубую распашонку. Прижалась щекой к яркому цветному лоскутку и дала волю слезам.
День обещал быть поистине чудесным. Мало того, что начались рождественские каникулы, и Севи возвращался домой, так еще и муж оказался занят. Стратегия скупости и бережливости принесла плоды, и сегодня он заключал какую-то важную сделку. Поэтому на вокзал «Кингс Кросс» встречать сына отправилась Маргарита, впервые за пятнадцать лет покинувшая замок.
Поездка на автобусе «Ночной Рыцарь», прогулка по магловскому Лондону… Сколько ярких, незабываемых впечатлений! Будет о чём вспоминать в своей комнате, коротая долгие зимние вечера.
Вот, наконец, и вокзал. Даже нужную платформу оказалось не так уж и трудно отыскать.
Поезд. О! Какой красивый! Маргарита видела его один раз, давным-давно, когда всей семьёй провожали в школу старшего из братьев, Майкла. Где-то он сейчас, чем занимается?
Поезд медленно подкатил к платформе, и Маргарита подбежала поближе, пристально всматриваясь в окна. Сейчас, сейчас увидит она своего мальчика…
Вот он! Стоит на подножке вагона, напряжённо вглядываясь в пёструю толпувстречающих. Её не заметил.
Маргарита подняла руку, чтобы помахать сыну, но в это мгновение произошло что-то неправильное. Высокий ладный паренёк с встрепанными чёрными волосами неожиданно резко толкнул её мальчика в спину, тот не смог удержаться и упал на платформу.
Сердце матери остановилось. Хотелось кричать от несправедливости, плакать, будто её саму, одиннадцатилетнюю, подло вытолкнули из поезда. Хотелось вцепиться в лохмы этому маленькому негодяю. Хотелось броситься к сыну, поднять, отряхнуть и обнять крепко-крепко… Нельзя этого делать. Северусне должен узнать, что мама была свидетельницей его унижения, это ранит ещё больнее.
Северус успел подставить руки во время падения, да и толстая зимняя одежда помогла, отделался только расшибленными коленями и содранными ладонями. Сразу же вскочив, хотел кинуться на Поттера, но краем глаза успел заметить мать. Она стояла метрах в десяти и смотрела в противоположную сторону, будто кого-то искала в толпе. Сердце упало. «Значит, мама всё видела». Северус понял это по тому, как была напряжена её спина, по упорному нежеланию оборачиваться. «Видела, но не хочет, чтобы я об этом догадался».
Северус подошёл к матери и осторожно тронул за рукав.
— Севи! — она притянула сына к себе.
Маргарита ласково разжала сжатые кулаки сына и охнула, увидев разбитые в кровь ладони.
— Ферула, — бинты перевязали раны, сделав кисти мальчика похожими на два белых голубя.
Северус искоса наблюдал за своими врагами. Блэк насмешливо, с гаденькой улыбочкой смотрел на него. Люпин, как всегда, отвернулся. Петтигрю что-то быстро шептал на ухо ухмыляющемуся Поттеру.
«Ну вот. Теперь ко мне ещё и слава маменькиного сынка прилипнет. Уж эти-то гады постараются».
«Ну и пусть. Они не заставят меня смутиться».
Северус порывисто обнял мать.
«Пусть видят, сволочи. Пусть знают, что мне на них плевать».
Глумливая улыбка исчезла с лица красивого черноволосого мальчика, он отвернулся.
«Мне показалось, — подумал Северус, исподтишка наблюдавший за противником. — Или Блэк, и правда, мне завидует?»
Северус забрал у матери чемодан, и рядом с ней зашагал к выходу с платформы.
