Глава седьмая. Мама
Весь день она лежала в забытьи,
И всю её уж тени покрывали,
Лил тёплый летний дождь — его струи
По листьям весело звучали.
И медленно опомнилась она,
И начала прислушиваться к шуму,
И долго слушала — увлечена,
Погружена в сознательную думу…
И вот, как бы беседуя с собой,
Сознательно она проговорила
(Я был при ней, убитый, но живой):
«О, как всё это я любила!»
Любила ты, и так, как ты, любить —
Нет, никому ещё не удавалось!
О, Господи!.. и это пережить…
И сердце на клочки не разорвалось…
Ф. Тютчев
Северус стряхнул остатки сна и торопливо выбежал из автобуса. Victoria Bus Station. Вот он и в Лондоне. Дорогу из Глазго Северус не запомнил, так как практически сразу заснул на мягком сидении, убаюканный монотонным покачиванием автобуса и однообразным жужжанием голосов маглов.
Знать бы ещё, как отыскать больницу святого Мунго! Он в двадцатый раз пожалел, что не написал тётке и не выяснил всех подробностей. Хотя, какая она ему тётка? Северус ни разу её не видел. И разве эта женщина была с ними рядом в тот день, когда отец разлучил их с матерью?
Найти больницу оказалось делом не простым, но вполне осуществимым. Сперва Северус отыскал Диагон-аллею, на которой однажды уже был с отцом, когда тот покупал ему волшебную палочку… При мысли об отце мальчик с ненавистью стиснул зубы.
…Потом надо было у кого-нибудь из волшебников узнать, как попасть в Мунго. Северус долго бродил по аллее среди незнакомых людей, заходил в бары и магазинчики, всё не решаясь никого спросить. Наконец, он обратился к невысокой пухленькой ведьмочке с располагающим простоватым лицом, торгующей какими-то баночками и бутыльками под вывеской «Мадмуазель Лямур. Всё для красоты и молодости!» Вместо того, чтобы просто ответить на простой вопрос, колдунья, скучавшая в отсутствии покупателей, решила, видимо, что мальчик послан ей Мерлином для долгой упоительной беседы. Она тут же начала выспрашивать у Северуса, зачем ему понадобилось в больницу, не заболел ли кто из его близких, почему он собрался туда один, без взрослых, где она уже могла раньше его видеть, нравится ли ему учиться в школе, есть ли у него братья и сёстры…
Бочком, бочком, Северус тихо прокрался к выходу и выскользнул из лавки, умудрившись даже не потревожить колокольчик на двери. А его ещё раздражала та любопытная магла! Да она, по сравнению с этой ведьмой, просто каменная статуя, молчаливая и спокойная.
На вторую попытку заговорить с кем-нибудь Северус не решился бы вообще, если б его постоянно не подстёгивала мысль о матери. Наконец, он решился обратиться к сухонькому, сурового вида старичку, торговавшему на аллее подержанными книгами. Букинист, не задавая лишних вопросов, подробно растолковал, как попасть в Мунго. Северус благодарно кивнул и поспешил прочь.
Сердце тугим комочком подпрыгнуло к горлу, замерло, пропустив несколько ударов, и снова застучало, как бешеное. Северус медленно повернул дверную ручку и, не дыша, заглянул в палату.
На кровати слева, устремив стеклянный взгляд в потолок, лежала какая-то старуха. У другой кровати, на стуле, склонившись, сидел незнакомый крупный белобрысый мужчина лет тридцати. Широкой спиной он загораживал лицо второго больного.
Мальчик нерешительно замялся на пороге, сомневаясь, в ту ли дверь он вошёл. Неожиданно мужчина повернулся и, приветливо улыбаясь, окликнул его по имени:
— А, Северус! Вот ты какой! Заходи, заходи! — он нетерпеливо махнул рукой. — Я ж забыл, — белобрысый хлопнул себя по лбу. — Ты ж меня не знаешь! — Северусу его манеры явно не нравились, но мужчина, не обращая на это никакого внимания, продолжал громыхать. — А я твой дядя, дядя Майк! Можешь звать меня дядя Майки или просто Майки, или Майк, как тебе больше нравится! — по лицу расплылась глупая улыбка.
Племяннику не нравилось никак, но новообретённого родственника такая мелочь не могла смутить. От нахлынувшего раздражения и злости Северуса отвлёк слабый вздох, донёсшийся из-за могучего торса дяди.
«О, Мерлин! Не мог голос мамы ТАК измениться всего за месяц!»
Позабыв о белобрысом придурке, Северус кинулся к ней и остановился у постели, как громом поражённый. Всё время с момента получения письма он думал главным образом о том, как добраться до больницы. О состоянии матери он старался не задумываться, надеясь наивной детской верой, что тётка в письме сильно преувеличила опасность.
Реальность оказалась ужасной. Не надо было быть целителем, чтобы понять, что женщина обречена. И без того бледная кожа истончилась и выглядела серой, глаза блестели нездоровым блеском и выглядели огромными на исхудавшем лице. Бессильно откинутая на одеяло хрупкая, цвета пергамента рука, казалось, могла переломиться от случайного прикосновения.
Не обращая внимания на посторонних, Северус опустился на колени и прижался лицом к руке матери, давясь слезами и изо всех сил сжимая зубы, чтобы не зарыдать во весь голос.
— Севи, — слова давались Маргарите с трудом. Она попыталась оторвать голову от подушки, но у неё не получилось. Брат тут же пришёл на помощь, устроив Маргариту в полусидящее положение.
— Севи, — тихо повторила она. — Как ты… — больная остановилась, чтобы набрать воздуха, — Как ты добрался сюда? Один?
Она выглядела встревоженной, и Северус поспешил её успокоить:
— Всё хорошо, мама. Правда, всё хорошо, — он незаметно вытер слёзы рукавом.
— Майк, — голос женщины звучал слабо и взволнованно. — Северус остановился у тебя?
Мужчина замялся:
— Э-э-э… Знаешь, сестрёнка…
— Мама, всё в порядке, со мной всё благополучно, — мальчик торопливо искал подходящий ответ. — Да, я остановился у дяди… Майка.
— Молодец… — Маргарита расслабилась, и на губах появилась усталая улыбка.
— Мама, как ты? — Северус замер в ожидании, наперёд зная ответ и зная заранее, что услышит ложь.
— Хорошо, сынок… Я скоро поправлюсь…
Северус прижался щекой к холодной, как лёд, материнской ладони, пытаясь согреть, передать ей вместе с теплом частицу своей жизни, всю жизнь… На глазах снова выступили предательские слёзы. Ну зачем, для чего здесь эта мерзкая старуха и тупой белобрысый шкаф?! Неужели эти пародии на людей не поймут, насколько они лишние?! Почему старая ведьма с равнодушными пустыми глазами жива? А мама… Мама — добрая, родная, единственная — его мама должна умереть?!!
— Мэгги, ты… того… выздоравливай давай. Тебе все наши привет передают… Дункан, Джулия, Берта со всем семейством, Эмма с детишками… Ты не вздумай раскисать. Моя Салли сейчас третьего ждёт, будешь крёстной… Я фрукты тут тебе принёс. Не знаю, ты персики любишь? И сок. Пей побольше сока, Салли говорит, тебе нужно больше витаминов…
«Уйди, наконец, уйди же!» — молил про себя Северус.
Майкл МакГрегор направился к двери:
— Ну, Мэгги, я, пожалуй пойду… Северус, я тебя внизу подожду, пока ты с матерью… э-э-э… — он чуть не сказал «попрощаешься», но в последний момент заменил его на «поговоришь».
Уже в дверях здоровяк опять спохватился:
— Ой, Мэгги! Как же я мог забыть! Салли меня бы точно убила! — мужчина порылся в бесформенной безразмерной сумке, перекинутой через плечо, и выудил оттуда пёстрый свёрток. — Вот, жена специально для тебя сшила. Халат или что там, я в вашем женском не понимаю.
— Спасибо, Майки, — одними губами произнесла Маргарита, и на серых щеках проступило слабое подобие румянца. — Передай Салли и ребятишкам, что я их очень люблю, — её лицо осветила спокойная улыбка.
Северус никогда не видел таких белых губ.
Дверь за дядей закрылась, а мальчик всё смотрел и смотрел на мать, не зная, что сказать. Она тоже глядела на сына. Ласково. Улыбаясь одними уголками губ.
«Ну вот и всё. Я увидела моего мальчика перед смертью…» — Маргарита съёжилась, почувствовав ледяной, давящий животный страх. Лавиной обрушилась на неё не прожитая, не выпитая, не выдышанная ею жизнь. Детство, когда она могла бы играть и беззаботно веселиться… Школа, где она могла бы постичь тонкости колдовства и найти друзей… Мужчины, которых она могла бы полюбить, и которые любили бы её… Семья: надёжный заботливый муж и двое ребятишек, как у Катрионы, мальчик и девочка. Та семья, которой у неё никогда не было… Пусть всего этого не было и раньше! Но тогда была жива надежда, что когда-нибудь всё изменится! Ну не всё, так хоть что-нибудь… А теперь… Теперь нет даже надежды, этого слабого, но верного огонька, который вёл через всю жизнь, пусть не грея, но хотя бы освещая дорогу…
«Севи мой, Севи… Как ты без меня, один… Отец ведь совсем тебя не любит», — Маргарита вспомнила, как тот мучил сына «круциатусом», и на её глазах выступили слёзы.
«Мой сыночек, маленький мой, ну как, как я тебя оставлю?..»
«Мама, мамочка, только не умирай! Не умирай, пожалуйста! Господи, Мерлин, ну хоть кто-нибудь Всемогущий! Сделай так, чтобы мама поправилась! Я обещаю стать другим. Я буду добрым, терпеливым, скромным, я помирюсь с Поттером и Блэком… Только, пожалуйста, пожалуйста, пусть мама выживет! Забери у меня половину жизни и отдай ей! Я всё, всё сделаю… Хочешь, отними у меня всю магию, сделай сквибом, маглом, кем угодно! Пусть только она живёт!!!»
Невысказанные мысли напряжённо звенели в застоявшемся больничном воздухе, но вслух не было произнесено ни слова.
Северус не заметил, сколько прошло минут, бег времени для него остановился. Из странного сомнамбулического состояния его вывело настойчивое похлопывание по плечу.
— Вставай, мальчик, тебя твой дядя, мистер МакГрегор, уже час, как внизу дожидается.
— Встава-ай! — чужие руки бесцеремонно трясли Северуса за плечи.
Выйдя из оцепенения, мальчишка обернулся и увидел худого раздражённого парня в накрахмаленной белой мантии со значком «помощник целителя».
— Время посещений закончилось. Приходи завтра!
Не слушая его, Северус растерянно посмотрел на маму, испугавшись, что накрахмаленный парень мог её разбудить. Она спала. Мальчик выдохнул скопившийся в груди ненужный воздух и, не в силах отвести глаз от измождённого серого лица, позволил себя увести.
Очутившись в коридоре, парень в белой мантии плотно притворил дверь и посоветовал поторопиться к заждавшемуся дяде. Северус метнул в него убийственный взгляд, но помощник целителя уже бодро удалялся прочь, насвистывая на ходу удалой мотивчик.
С трудом подавляя гнев, Северус брёл по коридору. Он нарочно двигался медленно, чтобы чёртов дядя прождал подольше.
На углу, там, где коридор поворачивал, из-за приоткрытой двери доносились обрывки разговора. Северус замедлил шаг, прислушиваясь. Внезапно побледнев, он приник к щели, напряжённо ловя каждое слово.
— … неизвестная болезнь? За две недели второй пациент с аналогичными симптомами.
— Кто на этот раз?
— В том-то и дело, кто! Дуайт Стюарт, глава шотландского департамента.
— Ты серьёзно? Не шутишь?
— Какие шутки! Министр лично вызывал к себе для накрутки!
— Опа! И кто будет преемником?.. Если, конечно, мистер Стюарт не поправится?
— Не знаю. Сейчас, вроде, его первый зам, некто Герберт Страут. Похоже, он и останется.
— Да уж… Не люблю я этих министерских крыс… Кстати, Эдвин, ты уверен, что это — именно болезнь? Я больше склоняюсь к версии с ядом…
— Барни, не мели ерунды. У Снейп из двадцатой палаты точно те же симптомы, думаешь, она как-то может быть связана с мистером Стюартом? Кроме того, мы ей сделали уже все возможные анализы. Проверили кровь, волосы, ногти, мочу — нигде нет ни малейших следов ни одного из известных ядов.
— Мда… Ну и задачка… Возможно, вскрытие Маргариты Снейп даст новую информацию…
Дальше Северус не слушал. Он со всех ног бросился прочь, промчался по лестнице, вылетел в холл и уткнулся в чей-то упругий живот.
— Северус, а я уж начал волноваться… — дядя в который раз одарил племянника своей фирменной тупой улыбкой. — Чего это ты такой бледный? — он потрепал мальчика по волосам, — Из-за мамы? — всё с той же идиотским выражением он заглянул Северусу в лицо. — Ты не бойся, твоя мама поправится. — МакГрегор потянул мальчишку за руку. — Пойдём лучше. Я тебя со своей семьёй познакомлю.
Северус не слушал. Его убивало равнодушие окружающего мира. Он ненавидел накрахмаленного парня, ненавидел этого добродушного имбецила, ненавидел целителей… «Вскрытие Маргариты Снейп даст новую информацию»! Вот и всё… А она ведь ещё даже не умерла!..
…Да пусть взорвётся всё к чертям собачьим! Всё! Весь этот проклятый, бездушный, несправедливый мир!!! Ну почему, почему когда ему так плохо, когда он скоро лишится мамы, солнце продолжает светить, птицы чирикать, и листья на деревьях не почернели, а по-прежнему зелёные?!..
Дядя уже волок его по улице, но Северус ничего не замечал.
…Ну почему он не может умереть прямо сейчас, чтобы больше не ждать, не терзаться, не мучаться?! Чтобы раз — и всё закончилось! Всё равно впереди не будет ничего хорошего!!!..
Сквозь туман и вату до мальчишки донеслось бодрое бормотание дяди:
— …Сара, ей пять лет, и младшенькая Алиса — Джейн, правда, ей только три, особо не поиграешь. Но у нас сейчас как раз гостят племянницы, дочки твоей тёти Эммы. А, ну да, ты же никого не знаешь… Кэрол, Сьюзен и Аманда — они-то постарше будут…
Северус бросил на своего спутника полный ненависти взгляд. Тот с понимающим видом кивнул:
— Да, да, одни девчонки, точно, — дядя хмыкнул. — Ничего, будут тебе и пацаны. Вот приедет братец Дункан со своими четырьмя короедами…
Через две недели Маргарита Снейп, урождённая МакГрегор, умерла. Был жаркий солнечный день. Лондон кричал, шумел, гудел, словно восточный базар, радуясь солнцу и не забывая о своих привычных делах.
Всё было, как обычно. Для всех.
За исключением двенадцатилетнего мальчика с чёрными спутанными волосами. Он лежал на кровати в огромной комнате, полной визга и воплей его кузин и кузенов, попеременно то дружно играющих, то ссорящихся. Поначалу дети пытались вовлечь Северуса в свои забавы, но он отгородился ото всех, в том числе и от желающей вымыть егогрязные космы пузатой тётки, стеной мрачного неприятия. Постепенно от Северуса отстали, лишь изредка сетуя, что «мальчишка пошёл не в МакГрегоров».
Завтра его последний день в этом Содоме. Завтра состоятся похороны. В голове громко и навязчиво, колоколом гудели дядины слова: «Завтра… похороны…» Завтра приедет отец и заберёт его домой… Полнейшая апатия. Ему уже не было никакого дела ни до Нерона Снейпа, ни до кого. Пусть везут куда хотят, хоть на кладбище закапывают…
Две недели он прожил у родственников, ежедневно, с утра до ночи, проводя всё время в больнице. Последние дни мама большей частью была без сознания, и Северус просто сидел рядом, держа её тонкую руку. Когда же она приходила в себя, мальчик тихим успокаивающим голосом рассказывал, как интересно учиться в школе, вспоминал их общие чудесные каникулы, убеждал, что она непременно поправится, и они снова будут жить вместе в их маленьком доме. Спокойствие и уверенность, которые Северус излучал в присутствии матери, давались ему с огромным трудом. Вечером, возвращаясь в дом дяди, он валился на кровать практически без чувств, и добрая Салли МакГрегор каждый раз расстраивалась до слёз, убирая нетронутый ужин.
Когда поминки подошли к концу, и толпа бесчисленных родственников начала редеть, к сжавшемуся в тёмном углу Северусу подошёл дядя Майк.
— Севи…
Мальчик так сверкнул глазами, что даже МакГрегор понял свою ошибку:
— Прости. Северус. Э-э-э… Мы тут с тётей Салли поговорили, — он бросил встревоженный взгляд в сторону развалившегося в кресле Нерона, потягивающего огневиски прямо из бутылки. — Мы подумали, что, может, тебе лучше будет остаться жить у нас?
Мальчик посмотрел на него так, словно увидел впервые. «А он не так уж плох, этот МакГрегор. Пожалуй, он не заслужил такого врага, как мой отец».
— Нет. Спасибо, но я вернусь… к отцу, — он чуть не произнёс «домой», но в памяти всплыл образ деревянного покосившегося двухэтажного дома, увитого плющом, и отчего-то заныло сердце. Северус вспомнил, что всё имущество матери после смерти достанется супругу, а, значит, и дом тоже. «Тоже»… Можно подумать, у неё было что-то ещё. Интересно, как отец им распорядится? Сожжёт? Снесёт? Продаст? Может, всё-таки третье? Тогда есть надежда прийти туда ещё… Нет. И незачем себя обманывать. Это будет другой дом. Чужой. Не их — его и мамы. Того дома уже не существует.
— Спасибо. За всё, — он пожал руку МакГрегору и подошёл к отцу.
Тот уже допил свой виски и, не выпуская из длинных пальцев пустую бутылку, со злостью пялился на толстушку Салли, уносящую со стола грязные тарелки.
— Пойдём, — мальчик тронул старика за плечо.
— Давно пора! Мне надоел этот свинарник!
Катриона Страут, прибывшая на похороны одна, без мужа, бросила на зятя возмущённый взгляд. Тот в ответ оскалился, с готовностью цепляясь за возможность учинить скандал. Северус процедил:
— Только не сегодня! — и с силой дёрнул отца из кресла. — Пойдём!
Старик, как ни странно, подчинился. Опершись на плечо сына, он выбрался из низкого кресла, шаркая, проследовал к столу, рассмеялся, когда Салли, резко отшатнувшись, выронила тарелку, брезгливым жестом швырнул на пол пустую бутылку из-под огневиски и, бросив щепоть порошка, шагнул в камин. Северус последовал за ним.
Впереди его ждали мрачный пустой замок, годы одиночества, вражды и ненависти. И ошибка. Роковая, непоправимая ошибка, лишившая Северуса даже той толики света, что была у его матери — надежды.
