Глава седьмая. Сюрпризы Гриммаулд Плэйс
— Неслыханно! — Беллатрикс Лестранж вскочила.
— Из ряда вон, — несколько иронично поддакнул Долохов.
Беллатрикс, казалось, его не слышала. Она свысока посмотрела на присутствующих, а затем сделала несколько шагов в сторону Гарри, стараясь ступать с пятки на носок. Оба Лестранжа, не сговариваясь, встали. Сердце Гарри ухнуло вниз живота, а во рту моментально пересохло. Как он себя выдал? Гарри сделал шаг назад и уперся спиной в стену. Отступать было некуда.
Тем временем Долохов и Роквуд переглянулись, причем последний сокрушенно вздохнул, но тоже вышел из-за стола. Гарри аккуратно, не делая резких движений, нащупал в кармане джинсов палочку и вытащил ее. Упивающиеся замешкались.
Гарри стиснул зубы. Главное, чтобы друзья не вздумали вылезти из своих укрытий. Им не справиться. В доме слуги, эльфы, и помощи ждать неоткуда. Пусть Упивающиеся думают, что он здесь один. Они его считают склонным к глупому геройству, значит, обман может получиться. Значит, остальные могут еще выкрутиться. Но как она догадалась?
Мысли в голове Гарри неслись независимо от поступков. Он сделал два еле заметных шага в сторону и наставил палочку прямо в сердце Беллатрикс Лестранж.
Она крадучись прошла в каких-то десяти сантиметрах от него: Гарри решил, что глаза обманывают его, но… он совершенно точно почувствовал движение воздуха. Мимо!
— Тсс, — обернулась Беллатрикс к следовавшим за ней мужчинам. — Ни звука. Иначе мы можем ничего не услышать.
— А эльф? — резонно спросил ее Долохов.
— Кричера я беру на себя, — отмахнулась сестра Нарциссы. — И прошу тебя, Рабастан, — она оглянулась и внимательно посмотрела на деверя. — Если нам удастся что-нибудь узнать, постарайся, чтобы Люциус об этом не догадался.
Гарри хотелось расхохотаться от облегчения. Гвардия умирает, но не изменяет принципам: старые друзья и однокашники шли подслушивать. Тихо разошлись и снова сошлись створки дверей. Гарри в одну секунду оказался на другой стороне комнаты. Они все же здорово его испугали.
— Гарри! — хрипло позвал его из-за кресла Рон. — Они ушли, да?
— Да. Вылезайте скорее, — скомандовал Гарри. — Давайте выбираться из этой чертовой комнаты хоть куда!
— Здравая мысль, — рыжая голова Рона показалась над спинкой кресла. — Мое Silencio всегда было слабым. Ну, хуже чем у вас с Гермионой. Это ненадолго. Молчание Малфоя, я имею в виду.
— Гарри, я тебя не вижу, — пожаловалась Джинни. Она тоже вылезла из-под кушетки и теперь скептически себя осматривала. — Думала, она меня совсем раздавит.
— Кто? — машинально сказал Гарри, исследуя камин.
— Да сними же ты, наконец, свою мантию! Лестранж, конечно. Это ведь была Лестранж?
Гарри недоуменно посмотрел на нее. У него не укладывалось в голове, что кто-то может не узнать эту женщину. Ведь из-за нее погиб Сириус! В тот же миг он осознал, что Джинни, в отличие от него самого, не имела возможности видеть присутствующих. Только слышать. Как, впрочем, и Рон. И Гермиона.
— Где Гермиона? — вслух сказал он.
— Понятия не имею, — Рон пожал плечами. Джинни встревожено посмотрела на обоих и немедленно схватила стул.
— Тяжелый, — пожаловалась она, пыхтя, и придвинула его к шкафу. — Гермиона!
— Слезь, я посмотрю, — запереживал внизу Рон.
— Я… здесь, — над выступом шкафа, напоминающим капитель дорической колонны, показалась встрепанная голова Гермионы. Волосы торчали в разные стороны, а лицо почему-то было бледным и измученным.
Она с трудом перевалилась через бортик, и Джинни поспешно слезла со стула, чтобы Гермиона смогла спуститься.
— Что случилось?
— Быстрее, — сквозь сжатые губы пробормотала девушка, и только тут Гарри заметил, что у нее в руках палочка. — Быстрее, а то он опять заработает.
— Что заработает, Гермиона? — Рон обеспокоено огляделся и собрался было залезть на стул, но Гермиона молча схватила его за мантию. — Там что-то есть?
— Не вздумай, Рон Уизли, — Гарри видел, что она хотела повысить голос, но ничего не вышло.
И в этот самый момент в комнате появился Кричер. Он возник у самого камина, щелкнул пальцами и тут…
Пару долгих секунд он изумленно смотрел на четверку, переводя взгляд с Гарри на Рона, с Гермионы на Джинни, с Джинни на… пресловутый стул. Который снова стоял посредине кабинета. А затем, задушенно пробормотав «Предательство!», рухнул на пол, поджав маленькие кривые ножки.
События набирали темп. Едва Гарри и его друзья метнулись к очагу, правильно рассудив, что эльф только что сменил режим, двери, ведущие в комнату, широко распахнулись, и на пороге застыли изумленные Лестранжи, Долохов и Роквуд. Но они очень быстро все поняли.
Все произошло за доли секунды. Джинни одним прыжком оказалась в камине, Гарри, наполовину невидимый, схватил порох и рванул за руку несколько заторможенную Гермиону. Рон подхватил ее с другой стороны, и последнее, что Гарри видел, был Долохов, перепрыгивающий через бесчувственного Кричера. Послал ли он заклинание, и если да — то какое, Гарри так и не узнал.
— Гриммаулд Плэйс, — выкрикнул он, чувствуя, как в душе поднимается волна торжества.
Огонь приватного камина Большого Кабинета Люциуса Малфоя нежно лизнул всех четверых зеленым. А затем их мягко перенесло туда, где они были в безопасности. В дом его крестного. В дом, к которому Гарри испытывал двойственные чувства. И, если верить документам, с недавних пор — его дом.
Еще слушая разговоры Упивающихся, он решил, куда им будет безопаснее всего бежать, если бежать все-таки получится. Дом под заклятием верности, туда не последуешь за ними так запросто, как, скажем, в Нору.
После первых хлопот, связанных со странным состоянием Гермионы, которая выглядела измученной сверх меры, наступил момент, когда все, казалось, заговорили разом.
— Я с самого начала догадался, что Малфой решил нас подставить, — горячо доказывал Рон. — Только непонятно, зачем он придумал всю эту чепуху с дверью. Я имею в виду… Гарри же сказал, что она была не заперта!
— Ну, может, Гарри только показалось, что не заперта, — резонно возражала Джинни. Она сидела на диване, заботливо поддерживая Гермиону, укутанную в три пледа. Состояние Гермионы оказалось хуже, чем казалось сначала, и теперь она, стуча зубами, старалась отпить из кружки, в которую Джинни налила что-то, по виду напоминающее чай и пахнущее смесью валерьянки и белладонны.
— Дверь точно не была заперта, — уверенно сказал Гарри. — Я даже «алоомору» не применял. Просто толкнул плечом и вошел.
Гермиона замотала головой.
— Горячо? — заботливо спросила Джинни. Но та решительно убрала руку подруги, пытавшейся помочь ей удержать чашку.
— Не горячо, спасибо. Я хочу сказать, может, Гарри и прав. Может, Драко мог и сам прекрасно войти в кабинет, — заговорила она слабым голосом.
— Что ты имеешь в виду? — изумленно вытаращился на нее сидевший на ковре Рон. Джинни поначалу предлагала ему взять кресло, но он, сославшись на то, что ему так лучше всех видно, отказался.
- Оповещатель, — произнесла Гермиона и закашлялась. — Там был такой странный предмет. Думаю, что предмет, — поправилась она. Все переглянулись. Они, конечно, слышали это странное слово, когда Упивающиеся обнаружили Драко, но смысла, признаться, не поняли. Вся эта история в их глазах носила странный характер.
— Объясни, — попросил Гарри. — Если тебе не очень тяжело говорить, конечно.
И Гермиона объяснила. Оказывается, когда она залезла на самый верх, ее внимание привлек странный предмет.
— Странный и неприятный, — сказала она.
Это была рука, очень похожая на настоящую высушенную руку человека, правда она не уверена. Может быть, просто искусная поделка. Даже скорее всего, ведь не станут же они лишать кого бы то ни было руки просто так. Рука стояла, как на ножках, на пяти пальцах, и чуть выше локтя заканчивалась. И главное — на ней была метка, на которую явно были наложены какие-то чары, — говорила Гермиона. Она это сразу поняла: метка то наливалась тусклым красным цветом, то чернела.
— Мне это напомнило лампочки нашей маггловской сигнализации.
— Нашей? — переспросил Рон с нотками ревности в голосе.
— Ой, ну не придирайся к словам, — слабо отмахнулась Гермиона.
Далее она поведала друзьям, что, почувствовав тревогу, просто решила наложить на странный артефакт Дурильную Порчу. Гарри глубоко вздохнул. Именно из-за Дурильной порчи, наведенной Барти Краучем Младшим, он в свое время стал участником Тримагического Турнира. В конечном итоге это привело к тому, что сейчас в крови Волдеморта течет и его кровь. И кто знает, учитывая странные и сложные законы магического мира, к чему это может привести.
По словам Гермионы, удерживать артефакт в таком «задуренном» состоянии было сложно. Некоторое время, пока порча действовала, Метка на руке полностью теряла цвет и не пульсировала. Однако стоило хоть немного ослабить усилия, как воздействие слабело, и темный знак начинал угрожающе наливаться цветом.
— Это как при телобинтном заклинании, — объясняла Гермиона, — когда ты еще не можешь двигаться, но уже не парализован.
— Она начинала шевелиться, — попытался сострить Рон.
— Почти, — как ни странно согласилась та, делая глубокий глоток. Силы к ней возвращались, и лицо уже не было таким бледным.
— А в какой-то момент я почувствовала, что теряю контроль. У меня закружилась голова, руки словно налились свинцом… Ну, вы знаете, что произошло тогда.
Да, они знали. Гарри подумал, что если бы Джинни не кинула в кресло, где прятался Драко Малфой, открученную в холле хрустальную шишечку… И если бы Рон вовремя не сообразил наложить Silencio… Неизвестно, что бы с ними со всеми стало.
— Это была хорошая идея. Кинуть стеклянным шаром в Долохова, — улыбнувшись, сказал он.
— Вот еще, в Долохова, — фыркнула Джинни. — Да я и понятия не имела, кто там сидит, в этом кресле. Шишечку, — она вздохнула, — мне пришлось бросить под кресло Драко. Чтобы собравшихся привлек шум.
— Собравшихся шум привлек, — кивнул Рон. — Угу. Только как ты могла? Я же был за соседним креслом! Шучу, шучу! — поспешно принялся отыгрывать сказанное он, уворачиваясь от диванной подушки, которую запустила в него Джинни.
— Гермиона… А дальше? — тихо спросил Гарри. Ему казалось, что теперь он понял замысел Малфоя. Конечно, была вероятность, что Драко сам не мог открыть двери кабинета. Возможно, они распахивались лишь перед теми, кто носил метку Волдеморта. Но вполне могло оказаться и по-другому. Драко что-то понадобилось в кабинете. Может быть, просто подслушать. И он убивал двух зайцев: сдавал Гарри с друзьями Упивающимся, которые, оказывается, охотились за ним все лето, и сам оставался в комнате, потому что «оповещатель» уже сработал. Или успевал провернуть свои дела, если, конечно, эта штука реагирует на каждого, кто не имеет метки.
— Послушай, Гермиона, — решил уточнить он. — А эта штука… после того как Драко вывели, она еще… работала?
— Работала, — подтвердила Гермиона. — Более того. Она вымотала меня так, что в конце уже я не очень хорошо соображала, где я и почему каждые пять минут должна накладывать Дурильную Порчу. Честное слово, Гарри! Продлись эта история еще пять минут, я бы сознания лишилась.
Джинни обеспокоенно взглянула на нее. Гарри тоже, но почти сразу же улыбнулся: то ли укрепляющее средство, приготовленное Джинни, подействовало, то ли Гермиона быстро восстанавливала свои, в том числе магические, силы, но беспокоиться было явно не о чем. Выглядела она уже вполне здоровой.
— Послушай, Гарри. Собирался раньше спросить, но как-то из головы вылетело. Со всеми этими событиями, — Гарри обернулся к Рону. — Малфой сказал, что ты не можешь вызвать Патронуса. Это правда?
Улыбку Гарри словно стерло.
— Правда, — односложно ответил он.
— Но почему? — в голосе Рона сквозило искреннее изумление. И внезапно Гарри взорвался. Неужели его друг настолько глуп, что не понимает, что произошло каких-то пару месяцев назад? А если и так, он, Гарри, объяснять ничего не собирается.
— Наверное, слишком много счастливых мыслей толпится на острие моей палочки, — зло ответил он.- Наверно, просто я не знаю, какое из счастливых воспоминаний выбрать, когда должен концентрироваться на чем-то радостном! — он с шумом вскочил. Звякнула опрокинутая чашка, которую Гермиона поставила на пол.
— Куда ты? — негромко крикнула ему в спину Гермиона, но он уже выбежал в коридор.
Едва сдерживаясь, чтобы не сорваться, Гарри помчался наверх. Он распахнул дверь в комнату, где раньше Сириус держал Бакбика — об этом и сейчас напоминал стойкий запах, впитавшийся в стены, и уселся прямо на пол, уткнув подбородок в колени. Но душившие его эмоции требовали действий. Гарри рывком поднялся и бросился в комнату Сириуса. Он хотел поискать портрет крестного? Самое время. Сириус бы его понял. Сириус не стал бы задавать ему глупых вопросов.
Бегло оглядев стены с пустыми рамами, Гарри помчался в библиотеку, а оттуда, немного подумав, на чердак. Как ему раньше не пришло это в голову?
Однако, оказавшись на пыльном чердаке, он скис. Какие портреты… Какие фотографии… Чердак был по самую крышу набит старой рухлядью, у стен стояли древние, казалось, вот-вот готовые рассыпаться сундуки, в одном углу была целая гора каких-то бумаг и пустых рам. Гарри направился было туда, но на пути оказалась настоящая свалка поломанной мебели, и, пока Гарри через нее перелезал, что-то неуловимо изменилось.
— Новый хозяин что-то ищет? — проскрипели у него за спиной.
Гарри резко обернулся. Около самых сундуков, на довольно приличном расстоянии от него стоял… Кричер.
Глаза Гарри моментально высохли. От возмущения, должно быть.
— Как ты смеешь появляться в этом доме, — прошипел он, направляя на эльфа палочку. — Ты! Причина его гибели! Ты, подлый предатель! Я видел тебя сегодня у Малфоев! И я прекрасно знаю, кто твой новый хозяин!
Глаза Кричера сверкнули, но когда он заговорил, голос его звучал спокойно.
— Гарри Поттер обвиняет Кричера в предательстве. Может, Гарри Поттер и прав. А может, и нет, — эльф исчез, но тут же появился в новом месте. Гарри хотел было снова нацелиться на него, но первый порыв причинить эльфу максимально возможный ущерб прошел.
— Прежний хозяин умер, — внимательно следя за выражением лица Гарри, заговорил снова Кричер. — Кричер свободен. Все старые обязательства аннулированы.
— Из-за тебя погиб Сириус, — Гарри не мог решить, хочет ли он прямо сейчас смерти Кричера. Или он все же хочет сначала кое-что выяснить.
— Случайность, — вздохнул эльф. — Старый Кричер вечно все путает. Он всего лишь сказал Гарри Поттеру, что бывшего хозяина нет дома. Зато Гарри Поттер теперь нынешний хозяин Кричера, — эльф внимательно посмотрел на Гарри, словно чего-то ожидая.
— Я не твой хозяин, — Гарри старался сдерживаться, но его все же слегка потряхивало. — Мой дом на Прайвет Драйв. — Ошибся он или нет, но в глазах эльфа мелькнуло разочарование.
— В таком случае, что Гарри Поттер делает в этом доме?
И снова Гарри задохнулся от гнева. Он уже собрался было выложить Кричеру, что он думает по этому поводу, и подкрепить весомыми аргументами, для чего снова выхватил палочку, но…
Но вместо этого спросил.
— Если ты столько лет служил Блэкам… и хорошо знаешь дом…
Кричер насторожился.
— Здесь где-то должен быть портрет Сириуса. Так вот, он мне нужен.
Гарри специально поставил вопрос таким образом. Ему не хотелось спрашивать эльфа, есть ли в доме такой портрет. Кричер запросто мог соврать. Но его маневр оказался напрасным. Эльф хитро смотрел на Гарри.
— Ты понимаешь, что я от тебя хочу, Кричер?
— О, да, — тихо ответил тот. — Кричер все хорошо понимает. Мальчик-Который-Выжил хочет иногда говорить со своим крестным, не так ли? Просто говорить. Спрашивать совета. Обмениваться улыбками… Делать все то, что было не досуг, пока он был жив. На что не нашлось времени, потому что Гарри Поттер летал на метле и болтал с друзьями.
На этот раз слезы подступили так близко, что Гарри не смог сразу ответить. Да и отвечать было, в сущности, нечего. Кричер был прав. Он, Гарри, мог бы проводить с Сириусом куда как больше времени — взять хотя бы Рождество. Или прошлое лето, когда отряд колдунов из Ордена Феникса с Моуди во главе доставил его в этот дом. Но нет. Он предпочел упиваться своей горечью, вместо того чтобы…
— Ты дашь мне его портрет? — голос прозвучал тверже, чем Гарри мог рассчитывать.
— Здесь нет его портретов.
— Неправда! — воскликнул Гарри. Это было немыслимо. Семья Сириуса Блэка гордилась своими предками. Своим родовым деревом! На стенах было полно рам, пусть даже их обитатели и предпочитали находиться в других, вероятно, более приятных местах.
В то, что с Сириуса не написали ни одного портрета, пусть даже в детстве, Гарри поверить не мог.
— Ты врешь, Кричер, — уверенно сказал Гарри. — Хоть один портрет, но должен был остаться. Может быть, он на нем еще ребенком или подростком. Я не верю, что такого портрета нет.
— Гарри Поттеру придется довольствоваться фотографиями, — проскрипел эльф. — Кричер уверен, многие помогут собрать их целую пачку. Его любили фотографировать. Он любил фотографироваться. Но, — тут Кричер поднял сморщенный пальчик, — фотографии не говорят! — он с торжеством посмотрел на Гарри. — Они улыбаются, машут тебе. Грозят иной раз. Но всегда молчат.
— А портрета его в доме нет, — с видимым удовольствием закончил он.
— Но почему, Кричер?
— Глупый сошедший с ума Кричер, которого завтра попросят заварить контрольный чай, — эльф мстительно глянул на Гарри, — должен объяснять Великому Поттеру очевидные вещи? Кричеру смешно, — эльф издал неприятный звук, который, по всей видимости, означал смех. — Тогда какой Гарри Поттер задает вопрос? Почему нет портретов Сириуса, или почему молчат фотографии?
— Гарри Поттер задает оба вопроса, — тихо ответил Гарри.
Кричер задумался. Затем, снова переместившись в пространстве, хотя Гарри давно засунул в карман свою палочку в рукав, аккуратно сказал.
— Кричер ответит. Но Гарри Поттер тоже кое-что сделает для Кричера.
— Я не буду ничего обещать вслепую, — твердо сказал Гарри. Кричер помялся.
— Гарри Поттер отдаст Кричеру портрет его старой хозяйки.
Гарри с облегчением выдохнул.
— Обещаю.
Эльф смерил его долгим взглядом, словно не веря, что победа далась ему так просто, а потом заговорил.
— Сириус Блэк был непоседа. Он не мог ждать, пока с него напишут портрет. У него не было времени на такие пустяки. И еще он любил маггловские достижения, — осуждающе прибавил эльф. — Поэтому Гарри Поттер найдет не только колдографии, если захочет, но и простые маггловские снимки.
— Что касается второго вопроса, Кричеру стыдно за надежду Магического Мира. Надо же. Гарри Поттер не знает, почему фотографии и портреты ведут себя по-разному…
— Портрет хозяйки в обмен на информацию, — сухо напомнил Гарри. — За рассуждения, боюсь, я заплачу сверху.
— Они отличаются от фотографий, Гарри Поттер, потому что настоящий художник вкладывает в свою работу душу. И чем больше художник отдает себя своему делу — тем больше души в его картинах. Поэтому они говорят с нами. Даже тогда, когда писавший их мастер давно ушел.
И он исчез, однако через пару секунд возник перед Гарри снова, держа в руках нечто, заботливо завернутое в мешковину.
— И все же один портрет был, — теперь, когда он держал в руках такую ценную вещь, как портрет своей старой хозяйки, Кричер мог позволить себе немного великодушия. — Его писали еще ребенком. Но моя добрая старая хозяйка уничтожила портрет, когда он оставил дом и ушел к этим Поттерам.
Эльф снова исчез и на этот раз окончательно.
Гарри спустился с чердака. Он бессмысленно походил по верхнему этажу, потом сошел еще ниже. Он ходил из комнаты в комнату, рассеянно трогая предметы. Здесь они морили докси… Здесь стояла табакерка, которую потом стащили Фред и Джордж… Интересно, где она? А как славно они ругались! Только по-настоящему небезразличные друг другу люди так могут. В эту раму иногда наведывался Финиас Нигелус. Наверно, он навсегда ушел. Может быть, даже в Хогвартс.
Гарри вышел на лестницу и вернулся в ту комнату, где Сириус держал Бакбика. Гарри снова сел на пол, согнул ноги и замер.
Он слушал отзвук того времени. Секунды шли и шли. Внезапно он заметил кость, случайно закатившуюся в угол. Надо же, она избежала уборки.
И вот тогда Гарри заплакал по-настоящему. Первый раз за все лето. Последняя надежда вымывалась со слезами. У него не вышло. Ни портреты, ни привидения, ни зеркала. Никакая магия. По лестнице кто-то легко прошел, насвистывая рождественскую песенку и шурша одной джинсовой штаниной о другую.
Гиппогрифу нравится наше торжество,
Весело, весело нам на Рождество…
Гарри вскочил. Распахнул двери. Никого. Он бросился вниз.
— Эй, — крикнул он громко, в надежде, что друзья внизу его услышат. — Там никто не проходил?
Ему никто не ответил. Гарри помчался на кухню. Пробегая мимо зала, он крикнул на бегу:
— Сириуса не видели? — и, не дожидаясь ответа (по ошеломленным лицам друзей и так все было понятно), бросился дальше.
Ворвавшись на кухню — а деваться тому, кто пел рождественскую песенку голосом крестного, больше было некуда — Гарри быстро огляделся. Для верности заглянул под самый большой котел. Затем, почувствовав внезапную слабость, прислонился к стене. Вот, значит, как это происходит… Гарри немного постоял. Затем, еле передвигая ноги, подошел к окну. Жаркий день подходил к концу, готовясь уступить место светлым летним сумеркам. Мимо проплыла большая пушинка чертополоха. Надо было возвращаться. Гарри сделал над собой усилие и поплелся в гостиную.
Но едва он вышел в коридор, как оказался лицом к лицу с… Дамблдором. Тот, как показалось Гарри, строго глядел на него через стекла-полумесяцы.
Гарри попятился и помахал перед своим носом рукой. Дамблдор не исчезал.
— Простите, сэр. Я все вам объясню. Скорее всего, — сказал он растерянно. — Хотя… вероятно, у меня паранойя — так что не удивляйтесь, сэр, если мои объяснения вас не устроят.
— Здравствуй, Гарри, — негромко поприветствовал его Дамблдор. — «Паранойя» — звучит прелестно, но у каждого дома есть своя память. Тут главное не перепутать, с чем имеешь дело.
Гарри с сомнением поглядел на него. Он что, издевается?
Но Директор уже жестом предложил ему пройти в гостиную, где Гарри обнаружил Кингсли Шеклбота, Тонкс и Моуди, сидящих рядом с его друзьями.
Он вошел, односложно отвечая на приветствия прибывших. Гермиона тут же пододвинулась, освобождая место возле себя, и Гарри плюхнулся рядом, с некоторым вызовом глядя на Дамблдора. Интересно, что это за глупость такая — «память дома»? Или Директор снова собирается говорить с ним загадками?
Но Дамблдор уже говорил о более практичных вопросах, и, волей-неволей, Гарри пришлось внимательно слушать, что он говорит.
— Я, по большому счету, не против, если ты остаток лета проведешь в гостях у Рона и Джинни. Думаю, у тебя нет сильного желания возвращаться к Дарсли.
— У него нет этого желания, сэр, — заверил Дамблдора Рон. Джинни тоже выглядела весьма довольной.
— Гарри, не молчи, — попросила Гермиона. — Хочешь, я тоже напишу родителям, что остаюсь до конца каникул в Норе? Они, вообще-то, после моих СОВ на радостях разрешили погостить месяц у друзей, но было как-то неловко… А теперь миссис Уизли нас пригласила, можно сказать, официально.
— Так и есть, — пробасил Моуди. — Молли велела передать, что не примет отказа. И Гарри, и Гермионе уже приготовлены отдельные комнаты.
— Так как, Гарри? — вопросительно посмотрела на него Джинни. — Поедем?
Гарри молча кивнул. Что ж. Все закономерно. Так или иначе, ему бы пришлось просить помощи у старших. Даже лучше, что их нашли так быстро, иначе через какое-то время ему бы пришлось ломать голову, как вернуться домой, к тете и дяде. Он даже может считать, что все сложилось удачно.
— Скажите, сэр, — Гарри посмотрел на Шеклбота. — Вы знаете, что среди авроров, охраняющих Азкабан, есть предатель?
— Мы догадываемся об этом, Гарри, — кивнул Кингсли. — Но подозрения возникли совсем недавно, и мы прилагаем все усилия, чтобы понять, кто это.
— Джинни уже рассказала нам об Упивающихся, которые сегодня покинули тюрьму, — добавила Тонкс. — К сожалению, нет никаких доказательств, но за всеми аврорами, дежурившими сегодня, будет установлено наблюдение. Аластор решил лично проследить за этим.
— Да уж, — ворчливо заметил Моуди. — Теперь надо удвоить бдительность. Если предательство стало возможным среди авроров, значит, предательство возможно везде. Огорчили вы меня новостью. Огорчили, — он встал. Гарри отчетливо услышал, как скрипнула его искусственная нога.
— Будьте аккуратнее в школе. Не знаю, будет ли у меня возможность еще раз предупредить вас об этом. Неусыпная бдительность!
Они вернулись в Нору в тот же день. Пока Дамблдор о чем-то разговаривал с миссис Уизли, Гарри молча наблюдал, как Рон и Билл режутся в шахматы, а Кингсли Шеклбот рядом подсказывает ходы. Гермиона и Джинни приставали к Тонкс, но Гарри замечал, что они поглядывают в его сторону. Не сказать, чтобы его это злило, просто он считал, что это уже совсем лишнее беспокойство. Он просто попрощался. С домом, с Сириусом, с надеждой…
И теперь, хоть настроение и было далеко не радостным, в его душе был мир.
