Глава шестнадцатая. Déjà-vu
На следующий день за завтраком друзья горячо обсуждали свое вчерашнее приключение, не забывая, впрочем, про тосты, сок и овсянку.
— Гермиона, — периодически начинал Рон, — ты должна это почувствовать. Ну, ладно, ты не садишься на метлу — хотя какая тогда ты ведьма?
Гермиона прищуривалась.
— Ну, ладно, ладно, — тут же сдавался без боя Рон. — Отличная ведьма. Но на мотоцикле ты обязательно должна полетать! Это… — его лицо принимало мечтательное выражение, — нечто незабываемое!
Гарри фыркал, Джинни закатывала глаза, но все чувствовали себя превосходно. Вчерашний день, ознаменовавшийся полетом в Лондон, удачным возвращением и, наконец, благоприятным для них решением растроганного воспоминаниями Хагрида, имел все основания стать одним из лучших дней этого года. Так, по крайней мере, считал Гарри.
— Незабываемое? — подошла к их столу Амели Гринграсс. — Это что, новое заклятье? Есть незабываемое, а есть, — она лукаво посмотрела на Гарри. — Неразбиваемое. Ну что, проделка удалась?
Она знает, — лихорадочно подумал тот, подыскивая достойный ответ. — Откуда-то знает про Неразбиваемое Заклятие Джинни. Таких совпадений не бывает.
— Так как? — Амели продолжала улыбаться, не замечая более чем прохладный прием со стороны остальных. — Ты подумал над моими словами?
Она послала ему улыбку, тряхнула волосами и отошла, снова не дожидаясь ответа.
— У нее что, манера такая? — проворчал Рон. — Высказалась — и в кусты.
— Нет, Рон, — было заметно, что Гермиона здорово разозлилась, но старается сдержаться. — Манеру она подбирает индивидуально. И откуда только узнала, что на Гарри не следует давить, — бросила она в сторону, но все услышали.
— Слушайте, — не выдержал тот, — это я с ней сижу по два раза на неделе, так может, мне лучше знать, что у нее за манера?
— Самая большая глупость от Гарри Поттера за последние три дня!
Гарри оторопел. Нет, он, конечно, видел, что Гермиона очень сердита, но почему пара фраз Амели Гринграсс, брошенных вскользь на пути из Большого Зала, вызвала у нее такую реакцию, понять не мог.
Прошло некоторое время. Суматоха первой недели улеглась, и все пошло своим чередом. Как-то вечером Гарри возвращался из библиотеки, витая в мыслях далеко от учебы. Пора было что-то решать с квиддичем, потому что уже появилась возможность забронировать поле и вот-вот пройдет жеребьевка, после которой будет ясно, кто с кем играет в первый триместр.
Несколько раз он уже пытался обсуждать все эти квиддичные дела то с Роном, то с Кэти, но всегда что-нибудь да мешало поговорить обстоятельно, по-настоящему,
Сегодня же постараюсь собрать всех вместе в общей комнате. Ситуация хуже некуда: я, Рон, Кэти, Джинни — вот всё, что осталось от прежней команды. И ни одной приемлемой кандидатуры на роль отбивал.
О том, чтобы оставить Слопера и Керка, не могло быть и речи. Фред и Джордж Уизли были правы: эти двое плохо отличали бладжер от головы игрока, причем, как правило, своей команды. А это уже не лезло ни в какие ворота. От одной мысли, что и в этом году эти двое выйдут на поле, Гарри терял аппетит. И еще надо было решать, кто станет капитаном.
Размышляя обо всех этих, безусловно, важных и насущных вещах, Гарри на полном ходу врезался во что-то мягкое. Хотя в данном случае точнее бы подошло было бы сказать «не твердое», ибо назвать этого отлитого из мускулов человека мягким не поворачивался язык. Впрочем, он и не был таковым во всех смыслах этого слова.
— Поттер? — когда звезды в глазах рассеялись, Гарри с некоторым опасением обнаружил, что его крепко держат за плечи.
— Отлично, что я тебя встретил, — убедившись, что Гарри устойчиво держится на ногах, профессор Доулиш убрал руки. — Это и в самом деле очень удачно: давно собирался с тобой поговорить. Не лучше ли пройти в мой кабинет?
— Для чего? — с некоторым вызовом спросил Гарри.
— Для приватной беседы, — нимало не смутился Доулиш. — В коридоре разговаривать неудобно. Заодно и чаю попьем.
Гарри медленно поднял голову. И наткнулся на холодный непроницаемый взгляд серых глаз.
— Чаю попьем, — несколько заторможенно повторил Гарри, моментально вспоминая и чай профессора Амбридж, и чай профессора Люпина. Он что, издевается? Гарри прекрасно помнил, как Амбридж расспрашивала его о Дамблдоре. Интересно, он сам делал веритасерум или…
— Профессор, боюсь, что до этого чая вы имели беседу с профессором Снейпом, — сдерзил Гарри.
Доулиш посмотрел на него в упор.
— Я не почувствовал воздействия, — выдал он совсем уж странную фразу и сделал неуловимое движение рукой.
Ловко он, — только и успел подумать Гарри, несколько оторопевший от странных штучек учителя, как в стене появилась дверь.
— Это вы? Вы открыли стену? — требовательно спросил он и, получив в ответ короткий кивок, вытянул шею.
Возглас удивления, хоть Гарри и дал себе слово не выдавать своих чувств при Доулише, вырвался у него непроизвольно: это был все тот же кабинет преподавателя по Защите От Темных Искусств, та же самая комната. В прошлом году тут было негде повернуться от кружевных салфеточек, засушенных букетов и котят с разноцветными бантиками, до того здесь раздавалось невнятное гудение всевозможных приборов, улавливающих зло. А еще раньше… он вспомнил аквариум с гриндилоу и вечно бледного, но такого доброго Люпина. И вот теперь…
— Чаю попить, — снова повторил Гарри, вызвав этим любопытствующий взгляд Доулиша.
Комната была пуста.
То есть абсолютно: только стены, пол и потолок. Не торопясь задавать так и рвущиеся наружу вопросы, Гарри повернулся к учителю. Даже при Локхарте у кабинета было свое лицо. Правда, это было лицо самого Локхарта…
И все же.
— Жутковатое впечатление, вы не находите, профессор? — все же не удержался он от замечания. Тем более что Доулиш, похоже, и дальше собирался молчать. — Видимо, чай отменяется?
— Ну почему же, — профессор пристально наблюдал за его реакцией. Махнул палочкой. Немедленно появился стол, два достаточно удобных стула, две чашки, от которых шел ароматный запах.
Вот так вот, — пронеслось в голове у Гарри, — все сразу, не размениваясь на мелочи.
— А спите вы тоже на наколдованной кровати? — резко спросил он.
— Конечно, — впервые улыбнулся учитель. — Магии в ней хватает дня на четыре, но я привык её за собой убирать.
Удобно, — снова подумалось Гарри, — и комната не выдаст своего хозяина — ни привязанностей, ни предпочтений.
— Скажите, у всех авроров такое жилище?
Внезапно ему расхотелось становиться аврором. Доулиш отвечал не сразу, и эта манера раздражала Гарри.
— По-разному, — наконец нехотя ответил он, отводя взгляд. — В боевых бригадах встречается. Не у всех, конечно…
Конечно. Поживи-ка в пустоте.
— Ты ничего не пьешь? — вежливо спросил Доулиш. Гарри чуть не упал, но дерзко проговорил:
— Не знаю, совпадение ли это, но меня преследует ощущение, что это уже раньше было. Дежа вю. Вы позвали меня на чай, как учитель защиты третьего года, и спрашиваете, почему я его не пью, как учитель защиты пятого. Сомневаюсь, что вы сделаете что-то как учитель второго — вы не тиражируете своих фотографий — но вот четвертого — запросто. Я не говорю шарадами, профессор?
— Напротив, — спокойно ответил Доулиш. — Я все прекрасно понял. Значит, вспомнил напоследок Барти Крауча Младшего, да? Он учил тебя сопротивляться, не так ли?
— Он учил нас, профессор. Неусыпной бдительности, по большей части. Поэтому я не пью с вами чай. Хотя сопротивляться он нас учил тоже: ничего такого, что бы я изучал отдельно, не было. Ничего, что я говорю, как гриффиндорец? Не слишком для вас прямолинейно?
— О, все нормально. Выходит, ты знаешь, в каком Доме я учился.
— И мне не сложно посчитать по годам, кто был вашим деканом, — бросил Гарри. Он и сам не понимал до конца, зачем он так себя ведет с этим человеком. Ему не нравилось это приглашение, ему не нравился разговор Доулиша со Снейпом, который он подслушал, и ему не нравилось, как ведет себя Доулиш. Надеяться, что его прямолинейность, которая в данном случае граничила с грубостью, выведет учителя из себя и спровоцирует «гром и молнии», которые, как многие думают, кое-что освещают, в данном случае было бессмысленно: экс-аврор прекрасно владел собой.
Остается признать, что от бессилия, — заключил Гарри. Он решил быть с собой честным.
— Чай абсолютно безвредный, можешь пить спокойно, — Доулиш махнул палочкой еще раз. Появились горячие круассаны с шоколадом и тосты с джемом.
— Ты можешь проверить, правду ли я тебе сказал? — равнодушно поинтересовался он через некоторое время, в течение которого Гарри изучал подбородок учителя.
А ну их всех, — внезапно подумал он, - и Снейпа, и этого… любителя шарад, — и он отхватил зубами здоровенный кусок сдобы, облитый горячим и ароматным шоколадом. Он и так знал, о чем пойдет речь. Тоже мне, бином трансфигурации.
— Я почему-то догадывался, что ты примешь именно такое решение, — криво улыбнулся Доулиш, провожая взглядом последний кусок круассана.
— А я почему-то так и подумал, что вы будете говорить со мной о Патронусе, — решив оставаться дерзким, пробурчал Гарри с набитым ртом.
— Вообще-то я собирался спросить, как ты узнал, что чай безвредный. То есть, почему ты решил, что я сказал правду. Но ты ведь не скажешь?
— Не скажу, — подтвердил Гарри. Он решил больше ни о чем Доулиша не спрашивать и вести себя нелогично: то подыгрывать учителю, то сбивать его с толку. То есть вести себя с ним так же, как сам он вел себя с Гарри. Правда, существовал риск получить выволочку. Гарри вздохнул.
— Послушай, Гарри, — помедлив, заговорил профессор. — Я провел уроки у Равенкло, Хаффлпаффа, Слизерина и Гриффиндора.
Вот оно, — тоскливо заныло у Гарри под ложечкой. — Я так и знал. И к чему были все эти мистификации?
— И окончательно утвердился в мысли, что так называемая Дамблдорова Армия существовала.
— Было бы странно, если б вы этого не поняли, сэр, — кивнул Гарри, демонстративно вгрызаясь в очередной круассан. — Вас ведь за этим прислало министерство? Вы сможете понять куда как больше, чем Амбридж, — и замер. Подождал — не вышвырнут ли его из кабинета? Обошлось. — И какое наказание мне за это грозит? — он демонстративно отставил в сторону пустую чашку. — Азкабан? Из которого сбежали дементоры?
— Перестань, — сдержанно сказал Доулиш, и Гарри, к своему удивлению, послушался. Ему вдруг стало все равно. Аврор все знает, вывести его из себя невозможно, и сейчас начнутся расспросы.
— Что мне бросилось в глаза, — спокойно продолжил Доулиш, — так это то, что почти все, кто входил в ДА, умеют делать Патронуса…
— Все! — перебил его Гарри. — Вы же видели Лаванду — она, наверное, летом тренировалась. И Невилл!
— Правильно, Гарри. Лаванда умеет. Но ты ошибся — могут создавать Патронуса не все бывшие члены ДА, — он помолчал. — Я заметил это, как ты можешь догадаться, на своем уроке. Продолжать?
— Не надо, — подавленно ответил Гарри. Кураж как волной смыло. — Это уже давно. С лета, — добавил он.
— Кто знает? — быстро спросил Доулиш.
— Друзья, — пожал плечами Гарри.
— И все?
Так и сказал я тебе про Орден, — злорадно подумал Гарри. — Неизвестно, откуда ты столько знаешь про Снейпа, но вот в Ордене точно не состоишь. Иначе бы не задавал этих вопросов.
— Полагаю, члены «Ордена Феникса» тоже в курсе.
Гарри ошеломленно уставился на него.
— Не понимаю, о чем вы говорите, профессор.
Доулиш усмехнулся.
— Похвально. Однако об Ордене знают многие. И мои товарищи по службе, в Департаменте Магического Правопорядка, авроры, и слуги Темного Лорда в первую очередь. Может быть, только обыватели…
— Здорово, сэр. Вы не расскажете об этом поподробнее? Орден — это так интересно!
Неожиданно для Гарри Доулиш расхохотался. И перестал быть похожим сам на себя.
— Да он почти ровесник Билла! — неожиданно «осенило» Гарри. Нет, Доулиш еще на первом занятии сказал, когда он стал аврором, но… это было просто знание. А теперь Гарри вдруг понял, что их учитель еще совсем молод.
— Почему война не начинается? — повинуясь внезапному порыву, спросил Гарри. — Сэр, — поспешно добавил он.
— А как сам считаешь? — Доулиш снова был серьезен, и теперь Гарри удивлялся, что это на него нашло? Зачем он задал этот вопрос: надо было лишь чуть-чуть подождать, и его бы отпустили. А так он сам продлил беседу.
— Я не верю, что из-за пророчества, — сказал Гарри аккуратно. Он не собирался говорить учителю ничего важного, но, в конце концов, Доулиш и без него обязан был знать о стеклянном шаре, что разбил Невилл. Ведь это их подразделение арестовывало Боуда, пытавшегося проникнуть в Отдел Тайн? Если он работал вместе с Кингсли.
— Вообще-то из-за пророчества. По крайней мере, так считают у нас в отделе. Ты можешь определить, правду ли я сказал? — неожиданно быстро спросил Доулиш.
— О чем вы, сэр? — «изумился» Гарри. Он уже не был уверен, что учитель пытался ввести Снейпа в заблуждение. Неужели он действительно считает, что я могу осуществлять вмешательство? Значит, Снейп скрыл от всех, что я ничего не смыслю в ментальной магии?
— Как хочешь. Может, ты и прав, что это скрываешь. Надеюсь, хотя бы не от Дамблдора? — Доулиш поднялся. Гарри тоже.
— Директор знает обо мне все, — так и не решив ничего насчет учителя, уклончиво проговорил Гарри.
— Что ж, постарайся в ближайшее время пережить что-то действительно для тебя счастливое. Тебе это необходимо. Когда там у нас первый матч?
— Почти через месяц, — ответил Гарри.
— Похоже, мне придется болеть за Гриффиндор… впервые в жизни, — скупо улыбнулся профессор. Он поднял палочку. Комната вновь опустела.
И так же пусто стало у Гарри на душе. Никогда разговор с настороженным и умным Доулишем не сможет заменить ему беседу с чутким и добрым Люпином.
— Что-то не так, Гарри? — спросил Доулиш, наблюдая за его лицом.
— Мне почему-то кажется, что здесь должен обязательно стоять бак, — Гарри было безразлично, поймет его профессор или нет. Даже лучше, если нет. Ведь сам он ни боггарта не понял: ни цели этого «чаепития», ни того, какое место в существующем раскладе сил занимает их таинственный учитель.
— Как я думаю, Гарри, это бывает, когда у человека появляется прошлое, — произнес профессор. — Спасибо, что выполнил мою просьбу.
Через секунду Гарри уже стоял у совершенно голой стены.
Он провел по ней рукой — гладкая. Потом, спохватившись, взглянул на часы и опрометью просился к Гриффиндорской башне.
— Снитч — forever! — выкрикнул он, подбегая, и полная Леди, окинув неодобрительным взглядом сбившуюся в сторону мантию, пропустила Гарри внутрь.
Он попытался проскользнуть незамеченным мимо друзей: ему надо было подумать и, как ни странно, совсем не хотелось обсуждать ничего, связанного с квиддичем.
— Гарри! — догнал его удивленный возглас.
Рон Уизли призывно махал рукой со своего места. Гарри неохотно подошел.
— Ты что так долго? Гермиона бегала в библиотеку, и Пинс сказала, что ты давно ушел. Мы беспокоились.
— Беспокоились, — скептически повторил Гарри. — Сидели здесь и между делом беспокоились…
— Гарри! Ты что… — вытаращил на него глаза Рон.
— Я иду спать, — отрезал тот. — На завтра много планов, — добавил он чуть мягче, видя, что Рон искренне расстроился. — Я собираюсь хорошенько выспаться, а завтра поговорить с Кэти и решить наконец насчет состава команды, и еще я хочу поразмяться на Всполохе…
— И я! — загорелся Рон. И эти слова вызвали у Гарри еще большее раздражение. И как только Рон может оставаться таким беспечным, когда столько всего происходит вокруг!
Доулиш, который неизвестно зачем позвал его в кабинет, его странные расспросы и не менее странное поведение… Он что, и вправду считает его ментолегусом? Откуда Гарри может знать «правду он говорит, или нет». Болеть за Гриффиндор он будет! Так и поверили!
Все это подозрительно. Все это требует размышлений. А они здесь беспокоились. Не вставая с кресел.
— Э-э… Ну, завтра решим, хорошо?
— Ты с кем-то разговаривал? — требовательно спросила Гермиона, подходя к ним.
— Ну-у-у… Это важно? — хоть один серьезный человек…
— С Гринграсс? — настаивала девушка.
— С Доулишем, — растерялся Гарри. С чего это она взяла? А впрочем, лучше бы с Амели, — неожиданно подумалось ему.
— Рассказывай! — потребовали друзья. И Гарри, сначала неохотно, а потом все больше и больше увлекаясь, рассказал им про то, каким образом новый учитель умеет входить в свой кабинет. Не удержался он и от эффектного описания отсутствия интерьера и того, как моментально возникло все необходимое. Упомянул постоянные намеки на то, что Гарри будто бы способен понимать, когда ему сказали правду, а когда — нет…
— Как Волдеморт, да? — перебил его Рон, заслужив убийственный взгляд Гермионы.
— Не думаю, Рон, что Доулиш и вправду так думает. Неужели ты считаешь, что любой шестикурсник может заглянуть в мозги аврору? Да еще не простому, а…
— Непростому? — ехидно переспросил Рон. — Может, ты теперь, как Лаванда Браун, станешь с ним кокетничать?
— Непростому, потому что он сдал все ТРИТОНы на отлично! — парировала Гермиона.
— Это меняет дело, — иронично кивнул Рон. — Только ТРИТОНЫ его слизеринские!
— Ну и что? — оторопела Гермиона.
Гарри, пользуясь тем, что его друзья спорят, аккуратно двинулся в сторону спальни.
Через пять минут он уже задернул полог своей кровати. Этот разговор продолжал его беспокоить. О Доулише по-прежнему ничего нельзя было сказать наверняка, кроме того что тот в курсе его проблем с Патронусом и действительно учился в Слизерине. И работал аврором.
Мозг отказывался думать, и Гарри провалился в тяжелый сон.
На следующий день, после уроков, Гарри пришел на квиддичное поле. Оно было пока свободно, но МакГонагалл уже предупредила их с Роном за завтраком, что если они не поторопятся, то тренироваться придется в дождь и в темноте: оказывается, со следующей недели Слизерин уже забронировал себе лучшее время, а следующая неделя никак не приближает к ним ясную погоду уходящего сентября.
Гарри был готов хоть тут же составить график тренировок, но декан в категорической форме ему отказала, требуя список игроков.
Гарри и Рон были настолько расстроены разговором с профессором МакГонагалл, что сразу после, а отчасти и во время занятий были заняты тем, что составили составляли/список потенциальных кандидатов, а вечером решили потренироваться вдвоем. Но у Рона после поезда, как оказалось, была нарушена балансировка метлы, и Гарри, повздыхав, пошел один.
Пару дней назад, в «Книге рекордов квиддича», Гарри вычитал несколько несложных, как ему казалось, но эффективных приемов, которые позволяли ловцу серьезно осложнить работу голкипера другой команды, пока снитча нет на поле. И он, с энтузиазмом человека, знающего, что он любит дело, которое любит его, принялся их отрабатывать.
Заложив крутой вираж, Гарри глянул на садящееся солнце. Пора возвращаться в замок. Он облетел вокруг колец и, стараясь не притормаживать, обрушился вниз. Выйдя из пике у самой земли, он спружинил ногами и встал на землю.
— Неплохо! — протянули где-то рядом.
Гарри покрутил головой. Он и сам знал, что неплохо, так как эта часть связки, которую он присмотрел в «Книге рекордов…» была уже отшлифована достаточно, и если чего он и добивался, так это полного автоматизма.
— Кто здесь? — спросил он, прокрутившись юлой вокруг собственной оси. На квиддичном поле совершенно негде спрятаться, разве что около трибун. Но голос прозвучал близко.
Краем глаза он уловил какую-то тень и резко развернулся. Рядом прозвенел смех.
— Ну вот что, — начал сердиться Гарри. — Или говорите, что нужно, или я взлетаю. Кстати, квиддичное поле сегодня никто не бронировал, так что, если вы насчет этого….
— На другой счет, — Амели Гринграсс материализовалась из воздуха совсем близко.
— Это не плащ, — сказал Гарри вместо приветствия и спохватился. С чего бы это ему быть осведомленным насчет плащей… Их и в Ордене-то всего пара.
— Излишняя осведомленность может навести на излишние мысли, — улыбнулась Амели. — Впрочем, о плащах не знают только дети.
Гарри с удивлением обнаружил, что тоже улыбается. Спохватившись, он сказал как можно неприветливее.
— Интересно, что ты здесь делаешь, и почему тебя не было видно?
— Сколько вопросов сразу, — рассмеялась Амели. — Но я отвечу, если ты обещаешь выслушать все, что я тебе скажу, даже если тебе сначала будет неинтересно.
— Двойная страховка, — усмехнулся Гарри.
Амели вопросительно подняла брови.
— «Если сначала будет неинтересно» предполагает, что в конце концов интересно все же станет. А для страховки ты еще и расскажешь, почему тебя не было видно. Ты действительно так ценишь мое внимание?
— О-о. Да ты аналитик, — насмешливо протянула слизеринка.
— Кто предупрежден…
— Так ты поспрашивал, — она довольно заулыбалась. — Ну что, значит, выслушаешь меня?
Гарри вздохнул. Похоже, тренировка и впрямь окончена.
— Хорошо, — он пожал плечами, стараясь казаться равнодушным.
Амели, довольно улыбнувшись, кивнула и начала говорить, чуть раскачиваясь на мысочках.
— Сегодня у нас, у Слизерина… — Гарри хмыкнул: Уж это можно не уточнять…- …было прорицание. Что-то вроде повторения пройденного. Когда заговорили о снах, — Амели опустила ресницы и чуть улыбнулась, — я сказала, что мне снилась чудесная экзотическая бабочка. Или стрекоза. Во снах так все размыто… Она была такой утонченной для этого мира, такой необычной. Ее никто не понимал, ей не хватало признания, и в такие моменты ее тропические крылья трепетали, как изысканные шали знатных восточных дам. Некоторые мои одноклассники… засмеялись…
— Еще бы, — фыркнул Гарри. — А Трелани?
— А профессор Трелани очень заинтересовалась, — Амели на секунду замолчала.
— Да-а, — довольно протянула она, словно вспоминая. — Весьма заинтересовалась, но тут… — она трагично замолкла и свела брови к переносице, — открылась дверь и вошла профессор Спраут. Она, конечно, извинилась… Что-то насчет просьбы директора оповестить учителей… ну, это я пропущу, это неважно… И слышно было не очень. К сожалению… — посетовала она, хитро улыбаясь. — Главное, что я вдруг забыла продолжение сна про редкую прекрасную бабочку. Или стрекозу. В снах…
— Так все размыто, — понимающе кивнул Гарри.
— Именно, — усмехнулась Амели и снова встала на мысочки. — Я вынуждена была обратиться к профессору Трелани, которая просто-напросто заболталась с этой Спраут, — Амели снова улыбнулась. — Профессор Трелани, — сказала я, — если вы позволите, я сяду. Все равно мне нечего больше добавить к сказанному. Когда вспоминаешь сон, главное не вспугнуть волшебные нити сновидений. Они легко забываются.
— Но их вспугнула профессор Гербологии, как ты понял, — неожиданно деловым тоном закончила она, тряхнув своими блестевшими на солнце волосами. — И тогда профессор Трелани — она вдруг почему-то расстроилась, отчего принялась говорить гораздо громче — спросила профессора Спраут, помнит ли та какое-то важное ее предсказание. Спраут тоже казалась рассерженной. Она ответила, что их забыть сложно: они одинаковые, словно к ним применили Множительное Заклятье. Она уже говорила вовсе не так тихо, как прежде. И тогда Трелани заявила, напрасно так ерничать, когда парки предсказали профессору Спраут — через Трелани, разумеется — потерю самого ценного, что у той есть в жизни. Вот так!
— И что? — недоуменно спросил Гарри. Он, конечно, как многие, посмеивался над Сибиллой Трелани, немного недолюбливал ее и игнорировал предупреждения о разнообразных смертельных опасностях, но совершенно не понимал, зачем Амели Гринграсс пересказывает ему свой урок Прорицания, да еще приложив столько усилий для того, что бы он это выслушал.
— Гриффиндорская сообразительность, — рассмеялась она, но увидев, как тяжелеет взгляд Гарри, примирительно произнесла. — Не обижайся, это всего лишь слизеринское злословие. Дело в том, что профессор Спраут преподает Гербологию, она немолода, и, по моим сведениям, у нее нет детей. Так что самое ценное в ее жизни?
— Что? — тупо переспросил Гарри. Амели вздохнула, но от повторных комментариев насчет гриффиндорской сообразительности воздержалась.
С некоторым сожалением посмотрев на Гарри, она взяла дыхание и, не прерываясь, говорила минут десять — ради чего, собственно, и пришла в такую даль. Подумать только — на квиддичное поле!
— Не-ет… Это некрасиво, — смеясь, подвел итог Гарри, когда они, жестикулируя и перебивая друг друга, яростно спорили еще где-то минут пять после того, как Амели изложила суть.
— Никто не пострадает, в конечном итоге — раз, — загнула палец Амели. — С кое-кого собьем спесь — два… Остальные повеселятся — три. Никто не узнает — четыре, и пять — это отличное приключение, не отягощенное всяким пафосом насчет спасения колдовского сообщества. К тому же ты обещал.
— Кое-кому мы доставим пару пренеприятных часов, поэтому я отвечаю — «нет». К тому же я ничего не обещал, если ты помнишь… Если кто чего и обещал, так это ты.
— А я всегда сдерживаю свои обещания, — заверила его Амели. — А что касается «неприятных минут», то, если бы это могло сбить спесь со Снейпа или Малфоя, ты бы ответил «да» в любом случае.
Гарри вынужден был признать, что это правда.
Амели, внимательно следившая за тенями, пробегавшими по его лицу, пошла ва-банк.
— Обещаю, — раздельно проговорила она, — что мы не хуже посмеемся над ними обоими, тем и другим. Если используем этот случай. Раз уж он так удобно подвернулся. Ты же не любишь Сибиллу Трелани? Ведь не любишь, так? Я-то знаю, что она тебе постоянно предсказывает гибель.
— При чем здесь Трелани, — заспорил было Гарри. — Достанется больше всего Спраут, а она…
— Достанется Трелани, — заверила его Амели. Ее глаза сияли, в еще не до конца остывшем воздухе носился едва ощутимый привкус безумия, в волосах, таких блестящих, запуталась паутинка…
И Гарри сдался. Совершенно забыв напомнить Амели Гринграсс об ее обещании рассказать, каким образом она ей удалось сохранить невидимость, не имея при себе мантии-невидимки.
