Глава двадцать четвёртая. Транслятор
Гарри почти бежал по коридору. Он не был уверен в своем решении, но тянуть дальше было бессмысленно и небезопасно.
Какого боггарта он так долго раздумывал? Неужели понадобилось с треском проиграть Равенкло, чтобы стало понятно: сейчас нужно заниматься вовсе не квиддичем. Есть проблемы и поважнее.
Хотя, с другой стороны, — думал Гарри, — если бы не этот матч, точнее, не та самая мысль, вряд ли я решился бы сейчас на встречу с профессором Мрач.
Теперь это казалось чем-то противоестественным, но раньше его не занимала проблема странного могущества Дамблдора. Странного тем, что оно давало силу противостоять Волдеморту, но не давало возможности победить его. С одной стороны, Дамблдор уверен, что это именно его, Гарри, предназначение — убить Темного Лорда, что ни один другой волшебник, включая самого Дамблдора, не сумеет этого сделать. С другой стороны, он, Гарри, точно знал, что победить пока не в состоянии. Битва в Министерстве наглядно продемонстрировала расстановку сил: есть только один волшебник, способный дать отпор Волдеморту. И совсем скоро этот волшебник будет не в состоянии помочь ему, Гарри, если, конечно он, Гарри, не планирует всю оставшуюся жизнь провести в Хогвартсе. Значит, у него есть полтора года на все про все.
— Очень мало времени, — прошептал Гарри и замер перед кабинетом ТИ, собираясь с духом.
— Я могу войти? — просунул он голову внутрь, краем глаза отмечая, как Миранда Меридит Мрач отодвигает в сторону увесистый фолиант.
— Лучший ловец столетия, — констатировала она. — Проходите, Поттер.
Гарри вспыхнул, но, тем не менее, решительно распахнул дверь, стараясь не потерять кураж.
— Заодно и расскажете мне, кто из Равенкло умеет накладывать такие качественные дезориентирующие заклятия.
— Я… не знаю, — как-то растерялся Гарри. — А что, кто-то подвергся нападению?
Мрач одарила его сочувствующим взглядом.
— В вашем возрасте, Поттер, и учитывая… гм… возложенные на вас ожидания, пора уже обзавестись хотя бы минимальной подозрительностью. Или вы хотите сказать, что сами по себе два раза пропустили снитч?
Гарри почувствовал себя озадаченным. Он и думать забыл о матче, занятый своими новыми размышлениями.
— Не думаю, профессор, — наконец произнес он. — Я сам пропустил снитч, по собственной вине… потому что во время игры мне… мне пришла в голову одна мысль…
— Это уважительная причина, — очень серьезно вставила профессор. — Не поймали снитч, потому что в голову пришла мысль. Мда. Однако, всегда лучше найти более… благовидный предлог. Вариант с дезориентирующими заклятиями куда привлекательнее хотя бы потому, что его сложно опровергнуть.
Профессор вздохнула.
— Ну-с, что привело вас ко мне? Как я уже поняла, отнюдь не желание сохранить статус Лучшего Ловца.
— Нет, профессор, другое желание.
Гарри чувствовал, как внутри у него все закипает. Вот никогда не угадаешь, в каком расположении духа застанешь старушку. Обычно она вполне миролюбива и напоминает уютную деревенскую бабушку, однако иногда совершенно не знаешь, как воспринимать ее слова. Удобнее всего было думать, что она просто так шутит. Не очень остроумно.
— Профессор, у нас начинается курс ментальных заклинаний, — решил он сразу взять быка за рога. — Думаю, я не смогу его посещать по… по очень весомой причине. Думаю, профессор Дамблдор поддержал бы мое решение, — заторопился он, видя, как тяжелеет ее взгляд, — если бы я смог переговорить с ним… Но его опять нет в Школе.
— За какие такие тайны вы опасаетесь, Поттер, могу я поинтересоваться? — сухо осведомилась Мрач. — Частного порядка, я полагаю?
— Ничего такого… Ну, то есть, существуют вещи и более личные, но… просто это тайна… она не моя… точнее, не только моя… это опасно, понимаете?
— О да, — медленно кивнула головой профессор, до этого с подчеркнутым вниманием слушавшая сбивчивую речь Гарри. — Еще как понимаю. Когда я преподавала Темные Искусства… Двадцать лет назад. И у меня на каждом курсе, из каждого Дома была парочка такого рода студентов. Полагавших, что именно им нельзя посещать Ментальный Курс. Из-за особой ценности знаний, которыми они обладали, естественно. Поэтому хочу сразу расставить все точки над i. Во-первых, ваша апелляция к имени директора: огорчу, но никаких особых распоряжений на ваш счет от профессора Дамблдора не поступало. Во-вторых. Если вы считаете, что ваши мысли станут достоянием половины параллели, — вы ошибаетесь. Скажите, Поттер, на каком курсе учат испарять улитку?
Гарри удивился, но вида решил не подавать.
— На втором, профессор.
— А кошку?
— На третьем.
— Вот вам и вся разница, — удовлетворенно подвела итог Мрач.
Черт бы побрал старую ведьму, — не уследил за собой Гарри и тут же мысленно одернул себя. — Нашел место, где думать такие мысли!
— Боюсь, я не понимаю вас, профессор, — очень вежливо произнес он вслух.
— А уж как я-то этого боюсь, — вздохнула та. — Скажите, Поттер, улитка умеет думать?
— Н-не-е… Кажется, нет, — решил он не торопиться.
— А кошка?
Гарри вспомнил миссис Норрис. Ни один ученик с первого по седьмой курс не осмелился бы отказать помощнице Филча в разумности. Правда, самого неприятного толка. И тем не менее…
— Думаю, умеет. То есть… обладает некоторойразумностью. Но к чему…?
— Когда профессор Снейп занимался с вами легилименцией, он прочел хоть одну вашу мысль? Или все же это были образы? Там, где имеет место такая волшебная вещь, как Мышление, Поттер, магическое воздействие необыкновенно усложняется. Для того чтобы быть действенным. А ментальные заклятия и так относятся к Высшей Магии. Некуда уже сложнее. Мысли читать нельзя, Поттер. Можно найти те или иные воспоминания, или ощущения, или эмоции, которые косвенно дадут вам определенную информацию. Но прочесть ее, как страницу в книге, не выйдет. Разница, Поттер! — она подняла узловатый палец. — Разница между способностью ощущать у улитки, и способностью к разумности — у кошки. Разница между чтением образов и чтением мыслей. Уверяю, ваши тайны останутся при вас. Все еще не хотите посещать ментальный курс?
Гарри вспомнил свое путешествие внутри Думосброса. Перед его глазами возникла грязная комната в Кабаньей Голове, Дамблдор и Сибилла Трелани с запрокинутой назад головой и перекошенным лицом. Кто хоть раз видел, как выглядит предсказатель, когда пророчествует, сразу поймет, на какие образы он наткнулся. Не хочет же он, чтобы, скажем, Малфой, смог увидеть эту же картинку?
— Боюсь, что нет. Не хочу. Простите, профессор.
— Как на счет блокировки? — сменила тактику Мрач. — Профессор Доулиш уже провел зачеты по этой теме? Я позволю вам, в порядке исключения, воспользоваться думосбросом: если ваши знания и впрямь такие опасные, думаю, директор Дамблдор не будет возражать.
Она остро глянула на него.
— Это даст вам, Поттер, возможность освоить легилименцию и выйти на Тритоны.
Гарри почувствовал горячий стыд. Да, предложение профессора Мрач могло бы решить проблему, если бы не одно огромное «но». Глядя на толстый фолиант, чтобы не встречаться с учителем взглядом, Гарри едва слышно произнес.
— Я не умею делать блокировку. В прошлом году у Снейпа не вышло меня научить, а сейчас не вышло у Доулиша.
— Год назад вы не смогли научиться у Снейпа, а сейчас у Доулиша, — поправила его Мрач. — Приучайтесь нести ответственность за свои неудачи, Поттер.
— Это я нашел благовидную причину, профессор! — дерзко сказал Гарри. — Такую, которую сложно опровергнуть!
Показалось ему или нет, но Мрач чуть заметно улыбнулась.
— Значит, с блокировкой проблемы… А с замещением?
— Что? — удивился Гарри. — С замещением чего?
— Скажите мне, что вы отвечаете своим дяде и тете, когда поздно приходите домой?
— Ничего не отвечаю, — Гарри уже смирился с подобной манерой разговора.
— То есть, выполняете блокировку. Закрываете доступ к информации, — кивнула Мрач. — А когда не можете позволить себе не отвечать?
На этот раз, как ни странно, он понял, к чему клонит учитель.
— Я говорю… неправду, — сознался он и постарался, чтобы его улыбка выглядела смущенной. — Вы считаете, это возможно? Э-э-э… В легилименции?
— Закрыться ложными образами? Далеко не для каждого. Однако я уже сталкивалась с учащимися, у которых были проблемы с перезагорождением, и вот что скажу вам, Поттер: почти все они оказались сильны в обратном, то есть в легилименции. И, как правило, были хорошими трансляторами. Теми, кто может передавать свои образы, а не просто вмешиваться в сознание, — предугадала она вопрос. — Этот дар вполне можно использовать в Защите: вместо сопротивления, которому вас учили на окклюменции, и которое есть, собственно, блокировка, используйте ложные образы. Придумайте себе воспоминания. И пусть противник смотрит сколько угодно вам в сознание: цена полученной информации будет равна нулю. Вы позволите, Поттер?
Не успел Гарри опомниться, потрясенный ее словами, как на него обрушился поток ярких картинок. Безусловно, профессор Мрач была более сильным легилиментом, нежели Снейп. Хотя, согласно свежеполученной информации, выходило что и здесь «одно за счет другого», как любила повторять Мрач; а Гарри было известно, что Снейп превосходно владеет окклюменцией.
Все это пришло ему в голову уже потом, когда он оправился от лавины образов из прошлого, хлынувших сквозь его сознание.
Профессор Мрач терла виски руками.
— Как я и думала, Поттер, сила, с которой вы передаете свои образы при легилименции, очень велика, — говорила она слабым голосом. — Сочувствую профессору Снейпу. После каждого занятия с вами его должны были мучить мигрени.
Гарри молча смотрел на нее.
— Ах, да. Конечно, вы будете превосходным легилиментом. Если постараетесь. И, конечно, если у вас в дальнейшем не будет получаться блокировка, вы сможете овладеть замещением. Не понимаю, почему на Защите проигнорировали этот момент. Я рада, что потратила столько времени, чтобы отговорить вас от дикой затеи не посещать мой курс.
Она помолчала.
— А скажите-ка, Поттер, у вас не было спонтанных проникновений в чужое сознание? Во время занятий у профессора Доулиша, скажем?
— Во время занятий у Снейпа, — произнес Гарри, едва шевеля губами. Перед его мысленным взором снова возник худой и мрачный подросток с бледным лицом, сбивающий с помощью волшебной палочки мух.
— Чего это вы так расстроились? Это особенность трансляторов, и особенность полезная. Когда противник лезет вам в сознание, неплохо в ответ заглянуть к нему.
Неплохо, — думал Гарри, чувствуя дурноту, — заглянуть.
Так вот что происходило с ним в прошлом году, когда во сне его преследовали коридоры Отдела Тайн! В то время как Волдеморт «транслировал», пользуясь терминологией Мрач, дверь отдела, а за ней стеллажи с пророчествами, чтобы заманить его, Гарри, сам он в ответ, как выясняется, проникал в сознание Лорда. Ощущал его гнев, когда он допрашивал Роквуда, разделял его радость. ють его, Гарри, сам он «в ответ»ровка, ащите: впрямь такие опасные, думаю, директор Дамблдор не будет возражать. Торжествовал, когда сбежали из Азкабана его слуги… Совершенно неосознанно!
Внезапно Гаррипронзила догадка. Уже тогда, на занятиях, Снейп что-то заподозрил на счет его способностей. Чем еще, если не этим, можно объяснить тот факт, что он удалил «секретные» воспоминания в Думосброс? Не опасался ведь, в самом деле, обладающий серьезным опытом в окклюменции Снейп какого-то… какого-то Поттера?
Гарри нервно хмыкнул. Учитывая невысокое мнение профессора о нем, даже предположить подобное было смешно. Определенно, Снейп не верил в его способности.
И, тем не менее, методично, каждое занятие, прятал свои воспоминания от Гарри.
Значит, он знал, что я для него опасен, — сделал вывод Гарри. — Опасен не как легилимент, способный залезть ему в голову, а как транслятор, которого непроизвольно затягивает в сознание того, кто применяет ментальные заклятия. Знал и не сказал, — подвел он черту под своими размышлениями — Даже Дамблдору. Не захотел, чтобы я учился второму способу защиты. И Доулиш тоже ничего «не заметил». Аврор. Обладатель целой кучи Тритонов, если верить Дамблдору. Как там Мрач говорила? Здоровая доля подозрительности? Ну так у меня есть эта… доля. Не верю Доулишу! И Снейпу, само собой.
— Профессор, теперь я ни за что не пропущу ваших занятий. Обещаю, — сказал он, поднимаясь со стула. — Спасибо вам за помощь. И за советы спасибо.
— Профессор Доулиш мог не знать, что вы транслятор, Поттер, — Мрач проницательно смотрела на него. — Это довольно редко встречается. Не настолько, как аморфомаги и ментолегусы, но все же.
— Но вы-то сразу поняли, — хмуро ответил Гарри.
— Ах, Поттер. У меня был прецедент. Очень давно. Мой любимый ученик, чрезвычайно одаренный в Темных Искусствах, был транслятором. Мы провели много времени на индивидуальных занятиях, и, если бы не последующие прискорбные обстоятельства, я бы гордилась таким студентом. Это, если хотите, высшее достижение учителя — иметь ученика, который тебя превзошел. При этом Том…
От изумления Гарри рухнул на стул
— Том Реддль, — внятно уточнила Мрач. — Да-да, один из лучших — на моей памяти. И у него были те же проблемы. С блокировкой. У вас вообще много общего, — со значением сказала Мрач, внимательно глядя на Гарри. — Змееустость, к примеру…
— У меня нет ничего общего с этим убийцей, — отчеканил Гарри.
— Гораздо больше, чем вы можете осознать, — невозмутимо возразила Мрач. — И это не всегда плохо, Поттер. Том был талантливым. Умным. Честолюбивым. Что касается некоторого сходства, то вот вам пример, извольте. Не вы ли с мисс Грейнджер завели Долорес Амбридж в Запретный лес? Насколько тонкая грань отделяла вас от убийства, пусть по неосторожности, вам потом растолковали? Однако, и замысел, и исполнение весьма впечатляют, — она жестом остановила уже готового к возражениям Гарри. — Я знаю, что вы мне скажете, Поттер. Однако не каждый должен верить вам на слово, и некоторые могут увидеть в этой комбинации умысел…
— Это все потому, что вы учились на Слизерине, — выпалил Гарри. — Вы поэтому допускаете такую трактовку! И знаете, почему? Там подобные… комбинации в порядке вещей!
— Да что вы можете знать о Слизерине, — профессор устало прикрыла глаза. — Наш гордый факультет не терпит чужеродности. А они все были такими славными снобами, мои ученики… Мой последний выпуск. Одноклассники Тома. Слизеринцы, — она говорила негромко, с какой-то странной гордостью в голосе, отрешенно глядя в пространство. — Почти все авроры. Почти все погибли.
— Авроры? — в который раз за последний час изумился Гарри. — Все, кто окончил Слизерин в то время, стали черными магами!
— Ну что вы, Поттер. Те, кто окончил его гораздо позже… — возразила профессор. Сейчас она казалась очень старой и усталой. — Тогда, когда влияние Тома стало почти безграничным. А во время учебы Тому Реддлю довольно сильно доставалось за… некоторые особенности рождения. Полагаю, вы знаете, что он полукровка? Не стоит, обладая грязной кровью, попадать в Слизерин. Мне очень жаль таких учеников, им ведь весьма нелегко приходится…
Гарри промолчал.
— Вот и Тому пришлось бороться за место под солнцем. И кто его осудит? — продолжала тем временем Мрач. — Только не я. Впрочем, вы еще недостаточно повзрослели, Поттер, чтобы понимать такие вещи. Вы до сих пор считаете, что власть от Министерства чем-то лучше, чем какая-то другая власть, а ведь дело только в точке зрения…
Она сумасшедшая, — заключил про себя Гарри. — А с ними не спорят. С ними говорят на их языке.
— Мне не нравятся его методы, — сказал он, поднимаясь. — Волдеморта. Я не интересуюсь политикой, профессор, и не имею ни малейшего желания иметь к ней отношения. Но я не хочу, чтобы умирали люди. Да, я помню о вашем удачном примере насчет Амбридж, но тогда речь шла о жизни моего крестного. Тем более, мы не знали, что так выйдет. А Волдеморт прекрасно знает, что творит. Думаю, в этом заключается принципиальное различие. В намерениях.
И он решительно попрощался.
Профессор улыбнулась ему напоследок, сказав, что было очень приятно поговорить для разнообразия на не касающиеся обучения темы. И уже за дверью, прислонившись ухом к косяку, (Гарри и сам затруднился бы себе объяснить), разобрал сказанную, очевидно, в ответ на собственные мысли фразу:
— Не такое уж и принципиальное, мой мальчик.
— Интересно, — протянула Амели Гринграсс, ни на секунду не теряя контроль над своим равновесием. Она расположилась довольно устойчиво, но, тем не менее, то и дело с опаской поглядывала вниз. — Значит, Снейп назначил взыскание на выходные…Плакала твоя тренировка. Но ловец-то может себе позволить быть не сыгранным с командой? Ловцы ведь сами по себе?
— Ну… — неопределенно протянул Гарри и поерзал на ветке, устраиваясь поудобнее, — ну, в общем, да. Может быть. Но я должен сыграться. Я так бездарно упустил снитч в игре с Равенкло, что Хаффлпафф уже имеет превосходство. Моральное.
Он поймал на себе ее взгляд и слегка смутился. Амели моментально улыбнулась.
— Гарри, — похоже, что ей в голову пришло что-то явно занимательное, — а если бы я попросила тебя… Ну скажем, проиграть? Не Хаффлпаффу, разумеется…
Гарри изумленно уставился на нее, будучи абсолютно уверенным, что ослышался.
— Ну да, — подтвердила Амели, с довольным видом поглядывая на его вытянувшееся лицо. — Ты, конечно, не должен подставляться и все такое. Явно. Но ловец всегда может это сделать незаметно. Разве нет?
Гарри похлопал глазами, осмысливая сказанное. Она что, шутит? А он-то думал, что изучил эту ее склонность к розыгрышам. Немного странную, на его взгляд. Не считая, конечно, истории с Малфоем, ставшим на время Гермионой. Этот случай, по его мнению, затмевал даже знаменитую историю с превращением в хорька, и его следовало занести в анналы. С ним был согласен не только Рон, подробно все описавший в письме Фреду и Джорджу, но и сами близнецы, выразившие в ответном послании свое горячее восхищение.
— Гарри?
Надо было срочно что-то отвечать. Наконец он неловко выдавил:
— Лучше я поймаю снитч и скажу, что посвящаю нашу победу тебе… Громко. На весь стадион, — неуверенно добавил он, облизнув пересохшие губы.
— Э-э, нет, Гарри, — рассмеялась Амели, и глаза ее опасно блеснули. — Я не афиширую наши отношения, я же тебе объясняла.
Гарри помнил. Когда он, злясь сам на себя, рассказал Амели о некоторых сомнениях Гермионы на ее счет, в частности, пересказал рассуждения о том, что простое приглашение его, Гарри, в кафе полностью сняло бы все проблемы, которые возникли в Хэллоуин, Амели резковато ответила, что это привилегия Гриффиндорцев, делать что-то для друзей, не оглядываясь на собственные интересы.
— Тебе неловко, что ты встречаешься со мной? — прямо спросил Гарри.
— Я просто не собираюсь демонстрировать это всей Школе.
— Но почему, Амели? Что здесь такого? Джинни встречалась с Корнером, он из Равенкло. Да многие встречаются между Домами.
— Ты — не из Равенкло, — отрезала Амели. — Не заставляй меня объяснять элементарные вещи.
— Лучше все же объясни, — упрямо возразил Гарри, теребя рукой тонкие ветки.
Амели вздохнула, но спорить не стала.
— Ты — лидер своего факультета. Исторически не дружественного нашему. Все ваши младшекурсники смотрят на тебя, открыв рот. Они не простят, Гарри. Для них ты станешь предателем.
— А что твой Дом тебе не простит? — хмуро спросил он.
— Тебя, — внятно произнесла она. — Это очевидно. Гарри Поттер — это тот, из-за кого Слизерин пять лет подряд не может взять Кубок Школы. Гарри Поттера терпеть не может наш декан. Плюс квиддич. Плюс вопросы крови. Плюс — мы реже всех встречаемся с кем-то не из свого Дома.
— Плюс Драко Малфой, — добавил Гарри, вспомнив, как Амели вела себя, когда в Школу приезжали Тонкс и Кингсли Шеклбот.
— Плюс Драко Малфой, — с готовностью согласилась Амели, — он твой враг и он популярен в Слизерине.
Гарри в который раз захотелось сказать, что дело не в том, что Драко его враг. Точнее, не только в этом. Что он, Гарри, знает, на кого работает мистер Гринграсс. И что авантюру с мотоциклом Сириуса именно мистер Гринграсс предложил отцу Малфоя, а тот в ответ предложил…
Гарри был вынужден сильно упереться ногами в то место, где ствол дерева расходился в стороны, образуя рогатину. Казалось, сердце забилось в горле. А ведь эти двое говорили про Амели, когда планировали «ухаживания за одной девушкой»…
— Не свались, — насмешливо сказала Амели и потянула его за рукав мантии. И добавила уже встревожено: — Эй, что с тобой?
Гарри восстановил равновесие. Сейчас он раз и навсегда выяснит, встречается с ним Амели просто так или…
— Ты знаешь, что твой отец работает на Люциуса Малфоя? — он старался, чтобы голос звучал ровно.
— Да где уж мне, — хмыкнула та, с интересом поглядывая на Гарри.
— И тебя ничего не смущает?
— А тебя не смущает, что Тонкс и Шеклбот работают на Скримджера? — неожиданно агрессивно ответила та. Гарри растерялся.
— При чем здесь Скримджер? — растерялся Гарри.
— При том же, что и Малфой.
— Малфой работает на Волдеморта, — вспылил Гарри. — Волдеморт убийца.
— Скримджер хуже, — уверенно заявила Амели. — Ты знаешь о существовании Ордена Феникса? — она пристально посмотрела ему в лицо. — Ну конечно, знаешь. А вот о чем ты, Поттер, не имеешь ни малейшего представления, так это о том, как эти авроры воевали.
— Отважно! — Гарри почувствовал, что начинает злиться. А чего он, собственно, хотел услышать от дочери слуги Малфоя?
- В точку! — парировала Амели. — Когда Барти Крауч хотел разрешить аврорам непростительные заклятия, Скримджер отстаивал запрет.
Гарри все еще не понимал. К чему она клонит?
— Тех, кто сражался против Ордена, доставляли в Мунго совершенно неузнаваемыми. Ты хоть представляешь, что значит убить Ступефаем? Люди без лиц, люди, как один сплошной синяк. Гуманность, Мерлин!
«Три ступефая в грудь, в ее-то возрасте», - против воли всплыло в памяти Гарри. А ведь МакГонагалл в прошлом году никто убивать не собирался. Кажется.
— Какая разница, как дрались авроры. Они бились против зла.
— Ну-ну, — другим, лишенным напора голосом проговорила Амели и отвернулась.
Гарри и сам чувствовал некоторую неуверенность. Он никогда не задумывался о том, каким образом авроры убивали врагов, а они их убивали. Память и тут удружила, услужливо подсунув слова Барти Крауча младшего, выдававшего себя два года назад за известного аврора Шизоглаза Моуди. Про Розье, который, прежде чем был убит, «унес с собой кусок моего носа». Гарри отчего-то очень хорошо помнил про этот нос. Что, если Розье тоже забили ступефаями? Нет, упивающихся, конечно, не жаль, но… — ему сделалось не по себе.
Быть убитым ступефаем представлялось немыслимым.
— Вот-вот, подумай об этом хорошенько! — пожалуй, первый раз за все время знакомства за словами Амели не было улыбки.
— Э-э-э… поговорим о чем-нибудь другом? — неуверенно предложил Гарри, твердо решив про себя, что обязательно расспросит об этом кого-нибудь из Ордена. А лучше МакГонагалл или Дамблдора. МакГонагалл даже предпочтительней: директор обычно дает событиям такие оценки, что все становится с ног на голову, а Гарри предпочитал вынести собственное суждение.
— Поговорим, — легко согласилась Амели. — Так почему ты не пришел на Зелья?
Радуясь, что она спокойно оставила неприятную ему тему, Гарри принялся рассказывать, как он уговорил Гермиону Грейнджер, которая, опережая практику и программу, много чего прочла про ментальные заклятия, позаниматься с ним дополнительно. Собственные сомнения сейчас показались Гарри мелкими и чрезвычайно глупыми: он решил, что Амели встречается с ним по просьбе отца? Так Люциус Малфой добился своего, суд давно отложен на неопределенный срок… У Амели нет «особых причин», чтобы продолжать встречаться с ним, и тем не менее… они вместе. Значит, он ошибался. Они все ошибались! — подумалось ему про друзей.
Что же касается того факта, что мистер Гринграсс работает «не на тех людей»… в общем, если Амели права, то и его друзья работают «не на тех людей» тоже. Хотя об этом надо подумать отдельно. Хорошо подумать.
— Понимаешь, оказывается, окклюменция — это не только блокировка. Это еще и возможность «замещения». Если ты почувствовал чье-то присутствие в своем сознании, не обязательно ставить блок: можно, допустим, вспоминать, как тебе вручали кубок Школы, транслировать… если ты понимаешь значение этого слова…
— Если понимаю? — Амели приподняла брови.
— Ну, ты же чистокровная ведьма, — смутился Гарри. — А это маггловское, как мне кажется, понятие.
— Чистокровная, — кивнула Амели. — А понятие довольно общее. Мне, как ментолегусу, известное еще до школы.
— Ты — ментолегус? — не поверил Гарри.
— Ну, почти, — уклончиво ответила Амели. — Так при чем тут Грейнджер? Она что, должна была проникнуть в твое сознание? Смело.
— Она и так все обо мне знает, — пожал плечами Гарри, не замечая, как у Амели испортилось настроение.
— А почему бы тебе не обратиться ко мне? Или я знаю о тебе гораздо меньше?
Гарри растерялся. Он не был уверен, что Амели не шутит. Точнее, не говорит это лишь для того, чтобы посмотреть на его реакцию.
— М-м-м… — промычал он, стараясь выиграть время.
— Отлично, — холодно прокомментировала Амели. — Ты думаешь, что Грейнджер справится с этим лучше.
— Ну, она же лучшая ученица параллели, — неуверенно сказал он.
— Может, у нее и Legilimens лучше всех получается?
Возразить было нечего. С ментальными почти у всех было не очень, а успехи Амели отмечали и Доулиш, и Мрач.
— В прошлом году мы должны были подумать о возможных карьерах.
— Должны, — согласился Гарри.
Это и была та причина, по которой Дамблдору пришлось хлопотать за него перед Снейпом.
— Мне не надо было думать, — не обратила никакого внимания на его реплику Амели. — Я с детства знала, что буду работать колдомедиком. В тех областях, которые связаны с магическими патологиями и аномалиями мозга. Придется, конечно, поработать и в Мунго, и в Колдонаучном Центре, прежде чем будет своя практика. Так вот. Кроме ТРИТОНов по Зельям, Гербологии и всему такому необходимо иметь профильные, так сказать, способности. Понимаешь?
Гарри понимал. Именно эти способности к ЗОТИ и одно из самых сложных защитных заклятий, Patronus, которое он научился делать на третьем курсе, укрепили его намерения стать Аврором. Хотя его выбор был куда как более поздним.
— И базовый легилиментос я выучила… не помню, когда. Курсе на третьем, полагаю.
— На третьем? — не поверил Гарри.
— А по-твоему, только Гриффиндорцы могут постигать высшие заклятия раньше программы? Да еще и обучать эту, как ее, «Дамблдорову Армию»?
Гарри подумал, что не имел бы ничего против подобного расклада.
— Я считаю, Гермиона обидится, если я ей скажу, что теперь занимаюсь с тобой, — неумело ушел он от ответа. Впрочем, таким образом ему пришлось отвечать на вопрос более неприятный. Не то чтобы он не хотел лишний раз встретиться с Амели, вовсе нет. Но Гарри подозревал, что толку от этих занятий будет мало: даже если он решится рассказать ей о Пророчестве (а после того, что произошло в Хогсмиде, он категорически не хотел этого делать, уж больно опасным оказалось это знание) постоянный страх выглядеть глупым не позволил бы ему заниматься как надо.
— Оказывается, все дело в Грейнджер, — протянула Амели.
— Нет, не в Грейнджер, — запротестовал Гарри. — Мрач сказала, что я транслирую образы, а ты представляешь, что это значит? Хочешь, чтобы за тобой так же охотились, как за Роном?
— Это только образы, — пожала плечами Амели.
— Волдеморту будет вполне достаточно, — убежденно сказал Гарри. — Была такая ведьма, Берта Джоркинс…
И он рассказал о том, как Барти Крауч стер память сотруднице Министерства и как Волдеморт, несмотря на это, получил информацию о Тримагическом Турнире.
— Пока ты ничего не знаешь — ты в безопасности, — закончил он.
— Как это скучно, — протянула Амели. — Что ж, Гарри, храни свои тайны. Кстати, о тайнах. Давно хотела тебя спросить, за что тебя терпеть не может наш декан?
— А он кого-нибудь терпит, ну, кроме Малфоя, конечно?
— И если бы не было Лонгботтома, которого он тоже не может терпеть, я бы так это и называла. Но именно то, что я вижу разницу, заставляет меня думать, что…
— Снейп меня ненавидит, — закончил за нее Гарри.
— Это ты сказал, — заметила Амели. — Но почему? Чем ты так насолил нашему декану? Клянусь унести эту тайну в могилу.
— В братскую, — хмыкнул Гарри. — Если Снейп пронюхает, что ты знаешь эту историю, у нас будет общая могила. Все началось задолго до моего рождения.
И он поведал о Сириусе, Люпине и отце, который не дал Снейпу залезть в подземный ход под Ивой. А заодно и о подсмотренном в Думосбросе.
К его удивлению Амели хохотала как сумасшедшая.
— Ой, вверх ногами, серьезно? — она вытирала уголки глаз рукавом робы. — Отличные ребята, этот Сириус Блэк и твой отец…
Гарри недоверчиво смотрел на нее. Он как-то привык стыдиться этого воспоминания,
но, похоже, Амели было и вправду весело.
— Это было жестоко… — начал он.
— Ох, перестань. Наш декан — тот еще гусь. К тому же ты сам сказал: как только представилась возможность, он ответил им той же монетой, — она задумчиво провела тонкими пальцами по стволу ивы. — Жаль, я не училась в то время. Они чудно веселились, правда? И, Гарри, «только потому, что они это умели» — отличный повод. И отличная фраза. А эта девушка, которая так сказала… ну, та, что заступалась за Снейпа…
— Лили Эванс, — сглотнув, ответил он. — Моя мама.
Стало очень тихо.
— Я так и знала, — очень уверенно и серьезно произнесла Амели, а когда Гарри поднял на нее глаза, пояснила:
— Женщина. Я была уверена… на счет ненависти… что в этом замешана женщина.
Как ни был Гарри склонен закрыть тему, он яростно возразил:
— При чем здесь… Они унижали его. Накладывали заклятия, издевались. Я похож на отца, и за это он меня… терпеть не может.
— И все-таки, он был в нее влюблен.
— И поэтому ненавидит ее сына, — невольно вступил Гарри в спор, хотя имел совершенно четкие намерения не говорить об этом.
— И поэтому ненавидит его сына, — припечатала Амели. — Ты говорил, что похож на отца.
— Глаза мамины, — машинально возразил Гарри, прислушиваясь к холодку, разливающемуся внутри.
— Ага, глаза, — удовлетворенно закончила Амели. — Глаза любимой женщины на лице врага. Да ты ходячая пытка, Великий Поттер!
— Ох, Амели, — только и смог проговорить он, пропустив насмешку. — Ну и фантазии у тебя на любовную тему — куда до тебя Лаванде!
— Найди хоть одну нестыковку. И Лаванде, знаешь ли, до меня действительно далеко, — безапелляционным тоном заявила она.
— Она первая красавица параллели, — поддел ее Гарри.
- В самом деле? — Амели откинула волосы. Сверкнули серебряные блики в ее глазах. Гарри откинулся назад, на секунду забыв, где находится, чувствуя, как колотится его сердце. Небо упало ему на лицо старой мантией в прорехах звезд.
— Так ты проиграешь Слизерину? — через некоторое время вернул Гарри к действительности ее голос. Амели Гринграсс качала ногой и любовалась лунным бликом, отражающимся на поверхности ботинка.
— Зачем тебе это надо? — голос звучал хрипло.
— Не знаю, — задумчиво протянула она, продолжая качать ногой. — Может, затем, что каждая девушка хочет узнать предел своего… влияния?
Гарри лихорадочно соображал, что ответить.
— А каким-нибудь другим способом?
Амели молчала.
— Ну, давай я что-нибудь другое сделаю, — заволновался Гарри.
— Помоги мне, — потребовала она, и Гарри понял, что она собирается слезть. — Ну хочешь, я сбегаю за плащом невидимкой, — заторопился он. — И мы кого-нибудь разыграем?
— Accio, метла, — скомандовала Амели и ловко перехватила древко. — Ловлю тебя на слове. Через час в Холле, около Главного Входа.
Гарри проследил, как она спустилась, призвал метлу и мгновение спустя оказался на твердой земле. Затем ткнул ручкой метлы в уродливый нарост на стволе Дракучей Ивы, и та тут же замолотила ветками. Приключение, которое придумал Гарри для Амели, подошло к концу, и он не был уверен, что все прошло как надо. Вопросов было гораздо больше, чем ответов, да и вечер вышел не таким романтичным, как предполагалось.
Погода портилась на глазах.
Ноябрьский ветер гнал по школьному двору опавшие листья и небольшие веточки, крутил петли сухой и мерзлой земляной пыли. К шуму ветра добавились яростные звуки рассекающих воздух ветвей. Было неуютно. Амели задумчиво шла рядом, что-то прикидывая. Хотя Гарри не был уверен.
— Встречаемся около кабинета Трелани, — неожиданно произнесла она. Гарри удивленно посмотрел на нее.
Да… Абсолютно непредсказуема.
— И захвати мантию. Ты обещал, — она приблизила к нему свое лицо, но этим все и ограничилось.
— Через час у кабинета Трелани, — повторила она, улыбаясь, и тут же быстро пошла вперед.
Гарри остался, касаясь пальцами щеки и глядя ей вслед. Спустя пять минут он поспешил за ней. Час — это не так уж и много, особенно, если надо переодеться, позаботиться о метле, а так же учесть, что какое-то время он уже потратил.
