Глава двадцать седьмая. Последнее Пророчество Трелани или Блеф Дамблдора
— А где все? — превозмогая отдышку, спросил Гарри, едва они очутились в тесном камине кабинета МакГонагалл.
— Неужели тебе мало нашей прекрасной компании? — вымучено улыбнулась Тонкс, отряхивая золу с ботинок.
— Гарри, надеюсь, с тобой все в порядке?
— Со мной да, а что с Гермионой? И куда аппарировал профессор Дамблдор? И где все? Те авроры, которые были в Резиденции, я имею в виду.
— Вот сюда, — МакГонагалл одной рукой сгребла ворох тетрадей со своего стола и жестом предложила Гарри поставить Думосброс. — Отличная идея с хохочарами, Поттер. Что касается мисс Грейнджер, с ней все в порядке. Она смелая девочка и очень сообразительная, к тому же.
— А профессор Дамблдор…
— Профессор? Аппарировал, разумеется. В Мунго. Надо определить, началась ли трансформация сознания Трелани, ну и проверить, какие еще изменения оказал неоконченный обряд на ее организм. А где все, как вы изволили выразиться, вам расскажет Люпин. После чего я надеюсь получить уже ваши объяснения.
Гарри почувствовал себя неуютно. Придется все объяснить, конечно. Начиная со вчерашнего дня. Ужас.
— А разве Гермиона ничего не рассказала?
Он поглядел на Люпина.
— Только самое главное. Подробности мы отложили… на потом.
— Я видел в камине кучу народа. Где они? Дамблдор говорил, шестнадцать бойцов…
— Ну разумеется, профессор Дамблдор блефовал. Вся эта операция была построена на блефе, Гарри. Иначе тебе было бы невозможно помочь.
— Но люди…
— Множительное заклинание клонирования. Его мало кто знает, это, скорее, из арсенала оборотней. Клоны бесполезны, они не могут отражать атаку. Но произвести впечатление, несомненно, вполне способны. Не очень нужное, в большинстве своем, заклинание. Оттого почти забытое.
— То есть в камине…
— Было пять Люпинов, пять Минерв МакГонагалл и…
— Пять Тонкс!
— Верно.
— Шестнадцатым был я?
— У Дамблдора было же открыто сознание! — нетерпеливо проговорила Тонкс. — Дамблдор видел, что ты там, он не мог этого скрыть.
Значит, он все-таки видит сквозь мантии невидимости…
— К тому же, Волдеморта остановило именно твое присутствие. И само собой, он понятия не имел, что ты не с нами.
— А перекрытая аппарация?
— Никто ничего не перекрывал, — ответил Люпин. — Там вообще очень сложная система заклинаний, наложенная Отделом Магического Правопорядка.
— А как же Упивающиеся проникли внутрь…
— Система опознала Малфоя. И пропустила всех, кто пришел с ним. Предполагается, что к исполняющему обязанности министра магии могут приходить люди.
— Скримджер должен принять меры! Если Дамблдор даст показания, то Малфоя арестуют!
— Ваши идеи, Поттер, безусловно, привлекательны. Но, боюсь, на данный момент Директор не намерен откровенничать с Руфусом Скримджером.
Ого! Этого Гарри не ожидал.
— Вы… вы сохраните это все в тайне? — не поверил он своим ушам. — Но ведь это отличный способ…
— Дезавуировать Люциуса Малфоя, — закончила за него МакГонагалл. Казалось, сегодня все взялись его перебивать. — Верно, Гарри. Но тогда Скримджеру придется рассказать, каким образом Сибилла Трелани была похищена, это раз.
Гарри опустил глаза.
— И каким образом два ученика попали в Резиденцию прямиком из Школы — это два.
Если первый вопрос, надеюсь, прояснится в самом ближайшем времени, то на второй я рассчитываю получить ответ прямо сейчас. Профессор Снейп сказал, что оставил вас отрабатывать взыскание, без палочек, в подземелье со старым, полуразвалившимся очагом.
Сердце у Гарри заколотилось.
— Мисс Грейнджер не смогла сказать ничего внятного на этот счет, а у нас не было времени убеждать ее быть откровенной. Поттер, я настоятельно прошу сообщить мне, кто вам подсказал, что камины слизеринского крыла перенастроены на Резиденцию Министра магии.
— Их перенастроил Люциус Малфой, — опустив голову, проговорил Гарри, понимая, что МакГонагалл спрашивала о другом. Но он знал: это заявление способно отвлечь всех от вопроса «кто подсказал».
— У тебя есть доказательства? — вскинул голову Люпин.
Гарри подумал о Кровавом Бароне. Он мог покрывать только Малфоя и Снейпа. Второго — как руководителя факультета, бывшего Барону родным, а первого — исходя из логики событий: ведь именно Малфой воспользовался Дымолетной сетью Школы.
Снейп знает все про слизеринские камины, Малфой — про камины Резиденции. Гарри был уверен в своих выводах — перенастроил сеть отец Драко. Снейп вряд ли будет работать так топорно: если что, он первый подозреваемый.
— Доказательств нет. Но я знаю точно.
— Откуда?
Гарри молчал. Он обещал привидению не выдавать его, а «если что» — рассказать про шепнувшую подружку со Слизерина. Однако, «если что» вылилось во всю эту ужасную историю, и не было даже речи о том, чтобы так подставить Амели.
Сам барон, естественно, ни за что не скажет, кому «дал слово». Гарри уверен.
— Гарри, — мягко сказала Тонкс. — Малфой, разумеется, Упивающийся и должен быть в Азкабане. Но сейчас у него очень сильная позиция. Надо быть крайне осторожными.
— Вы расскажете Скримджеру?
— Это только твои подозрения, Поттер. Найти того, кто перенастроил Школьные камины — на это уйдет время. Вы же не думаете, что Дамблдор должен признать, что он не контролирует Школу? Тем более, это было бы неправдой.
МакГонагалл поправила очки.
— Вот именно. Неправдой, — повторила он скорее сама себе.
Так-так. Значит, Малфой сохранит свой пост, чтобы Дамблдор сохранил свой? Ничего себе. Хотя… Что хорошего, если Дамблдора уберут?
— Гарри, не хмурься, — Люпин подошел к нему и положил руку на плечо. — Если бы не ты, в резиденции произошло бы жуткое злодеяние.
— Это алтарь… ему место в отделе тайн, рядом с аркой, — пробурчала МакГонагалл. — Там хоть охраняется все как следует.
— А без него не получилось бы… ну, с Трелани? — поинтересовался Гарри, молясь, чтобы никто не вернулся к теме подключенных каминов.
— Трелани! Ф-ф-фух, — сердито засопела МакГонагалл. — Не знаю, как Директор, а я бы ее оставила в Мунго. Ф-фух. Отправилась в Хогсмид ночью, тоже мне…
— И все же хорошо, что она осталась жива и даже, на первый взгляд, невредима. Профессор Дамблдор возлагает на нее такие надежды!
— Тонкс! — одновременно воскликнули МакГонагалл и Люпин.
Здесь не только я что-то скрываю, — подумал Гарри. — И на кого только Дамблдор не возлагает надежд…
— Послушай, Гарри, — мягко проговорил Люпин. — Мы доверяем тебе, но Директор просил пока не говорить никому о своих планах. Это может оказаться очень важным, все то, что касается Трелани. А ты молодец, — подвел он итог, пожимая руку. — Отличная идея была с Ночным рыцарем. Простая и гениальная. И с хохочарой, конечно. Благодаря тебе мы вышли из ситуации с наименьшими потерями.
— Угу, — пробурчал Гарри, отвечая на рукопожатие.
Он уже почти прикрыл дверь, когда в стекло стукнула клювом сова. МакГонагалл с резвостью, которую трудно ожидать в ее возрасте, подскочила к окну, и Гарри замер под дверью.
— Она сделала это, — счастливо провозгласила Минерва. Ахнула Тонкс.
Гарри замер, боясь выдать свое присутствие.
— Свое третье предсказание! Прямо в Мунго. Директор Дамблдор спешит к нам с новостями.
Всю следующую неделю по школе ходили чудовищные сплетни. Захария Смит рассказывал всем и каждому, что своими глазами видел, как на границе школьной территории и Хогсмида возник Ночной Рыцарь, и оттуда вышла Гермиона Грейнджер. Ну вы понимаете, да? С каких это пор гриффиндорцам разрешено покидать школу посередине учебного триместра? Да еще без сопровождения? Или отличницам правила не писаны?
Драко Малфой очень внимательно прислушивался к этим разглагольствованиям, но ровно до того момента, как Джинни Уизли громко заявила, что на прошлой неделе Смиту еще и не такое мерещилось: а именно, дизаппарирущий Майкл Корнер. Корнер с непроницаемым лицом подтвердил, что Захария приставал к нему с дикими расспросами про аппарацию, и он не понимает, откуда студенты Хаффлпаффа берут такое забористое Зелье Иллюзий.
Возмущению Захарии не было предела. Но численное преимущество есть численное преимущество, и он, избегая новых насмешек, замолчал.
Все Прорицания теперь, на радость Лаванде и Парвати, вел кентавр Фиренце. Относительно Сибиллы Трелани ходило много разных странных слухов, ни один из которых не был близок к правде.
— Первое — это то, что разбилось в Отделе Тайн, — загибала пальцы Гермиона, считая Пророчества. — Второе — когда сбежал Питер Петтигрю. Кстати, она имела в виду Барти Крауча Младшего, как я сейчас думаю…
— Она-сейчас-думает, — тихо передразнил ее Рон, отвернувшись для страховки.
— По всему выходит, что после Резиденции Трелани сделала свое третье пророчество, — Гермиона выглядела озабоченной.
— И что? — спросил Рон. А Гарри промолчал, мучимый неприятным подозрением. Ему казалось, что теперь он понимает истинную причину той настойчивости, с какой Дамблдор стремился спасти Трелани.
— Если бы ты ходил на нумерологию, Рон, ты бы не спрашивал.
— И все же?
— Понимаешь… число это… Три. Не самое простое, в общем.
Немногим раньше Гермиона рассказала друзьям, что Резиденция Министра Магии находится на Даунинг Стрит, тринадцать, правда, табличка с номером и названием улицы была видна ровно секунду после посадки в автобус. А с началом движения и она, и сам дом бесследно исчезли.
Эти слова вызвали полную оторопь у Гарри и возмущенное непонимание у Рона.
— Как же никто на него не натыкается? — изумлялся первый. — Я понимаю, если дом невидим, это самое обычное дело… его не видно, но он вещественен. Но если номер тринадцать тоже находится на Даунинг Стрит — его словно бы и не существует вовсе!1
— Как у них хватило ума присвоить такой номер Резиденции! — сердился второй.
— Не вижу ничего страшного, — пожимала плечами Гермиона. — Суеверия!
— Знаешь, по мне даже на Нумерологию ходить не надо, чтобы понимать: тринадцать — не самое благополучное число!
Еще Гермиона в подробностях описала свой вояж на Ночном Рыцаре, но Гарри не был сильно впечатлен, хотя и слушал внимательно. Их путешествие с Тонкс в свое время было куда насыщеннее. Что может быть интересного в паре прыжков без очереди?
Что касается похищения Трелани, то Рон Уизли, посвященный в подробности произошедшего ровно через пять минут после того, как Гарри прикрыл дверь в кабинет МакГонагалл, вынес предположение, что предатель — тот, кто попытается скрыть от Дамблдора стихотворные записки Амели. Если Доулиш сделает вид, что в глаза не видел никаких пергаментов с приглашением в Хогсмид, то это он и есть человек Волдеморта в Хогвартсе, и он подсунул свиток Трелани во второй раз.
Однако, и Доулиш, и Снейп доложили директору о попытках выманить прорицательницу — и о своих успехах в пресечении похищения — практически одновременно. Гарри узнал об этом от самого Дамблдора. Который, кстати, подтвердил ему невиновность Амели Гринграсс, чем обрадовал неимоверно. Хотя, собственно, кто бы сомневался…
— Дело в том, Гарри, что у Амели не было никакого злого умысла. Если, конечно, не читать злым умыслом некрасивую попытку выставить преподавателя в неприглядном свете.
— Профессор Дамблдор, это ведь совершенно точно? — волнуясь, спросил Гарри.
— Я думаю, мои способности в Легилименции и способности профессора Снейпа в Зельеделии могут служить достаточной гарантией. Амели очень обиделась на Сибиллу Трелани, когда та, демонстрируя точность своих предсказаний, сообщила всему классу, что Амели — полукровка.
Гарри не выдержал и фыркнул. Ну, еще бы! Если что и могло оскорбить Амели до глубины души, так это предположение о ее нечистокровности. Хотя по отношению к нему — да и к другим — Амели Гринграсс никогда не демонстрировала высокомерия Драко Малфоя, но своей принадлежностью к древнему магическому роду гордилась.
— Амели пришлось рассказать о причинах ее… некрасивого, — профессор строго поглядел на Гарри, и тот потупился, — поступка. И мы…
— Профессор?
— Профессор Снейп, профессор Доулиш и я — мы вместе с Амели пытались восстановить картину последних часов профессора Трелани в Школе. И вот о чем я хочу спросить тебя сейчас, Гарри… какими резонами руководствовался ты, когда участвовал в этой странной проделке? Осознавал ли, под какой удар ставишь профессора Трелани? Мне казалось, ты на собственном опыте убедился, как бывает опасен Хогсмид для тех, кто знает Пророчество, — продолжал Дамблдор. — Твой друг едва не стал жертвой Упивающихся, которые охотились на любого, чья память хранит информацию о полном тексте.
Вот оно! Самое неприятное в этой истории. Вряд ли Дамблдор поймет, как трудно перечить Амели, если она чего-то по-настоящему хочет. Да и опасность ночного Хогсмида тогда казалась, если честно, сильно преувеличенной.
— Понимаете, — поторопился объясниться Гарри, — сначала мне все это не понравилось, но пока я думал, что же делать, появился профессор Снейп… и отвел профессора Трелани к себе. То есть, к ней. А когда Амели написала вторую записку, я решил ее перехватить, пользуясь мантией невидимости. Но Доулиш… он опередил меня. И — по большому счету — я считал, что после того случая с Роном Хогсмид безопасен! Я думал, что порядок в Азкабане наведен, и никто из ближайших слуг Волдеморта просто физически не сможет оказаться в деревне.
Дамблдор внимательно выслушал его сбивчивую речь.
— Все не так просто, Гарри. В Азкабане проверили память у всех Авроров, дежуривших в тот злополучный день, когда напали на Рона. И у всех она оказалась модифицирована. Целый отряд преступников? Разумеется, нет. Просто тот, кто выпустил Долохова и остальных, хорошо умеет заметать следы.
— Предатель так и не найден?
Дамблдор отрицательно покачал головой.
— С исчезновением Фаджа все стало очень не просто, Гарри.
При чем тут Фадж? И вообще… разве он и Дамблдор когда-нибудь по настоящему ладили?
— Разве Фадж был единственным честным магом в министерстве?
— С пропажей Фаджа у них началась полная чехарда: кабинетом Министра магии постоянно выносятся на рассмотрение законы и предложения такого рода, что время, затраченное на их обсуждение, стоит куда больше самих предложений. Вот скажем, недавно была предложена поправка к закону о недопустимости колдовства несовершеннолетними магами за пределами Хогвартса. «Ограниченный допуск к колдовству магов старше тринадцати», если ничего не путаю. Или «Предложение по упразднению колдовских шляп, конус которых ниже десяти дюймов». Или «Создание комиссии по нравственности для Контроля над Ведьмополитеном».
Гарри опешил. Им там что, делать нечего? Зачем Люциусу Малфою заниматься такой ерундой?
И тут он понял, зачем.
— А тем временем в Азкабане никто не может разобраться с модифицированной памятью авроров!
— И не только это, Гарри. Все более-менее серьезные проекты практически заморожены. Полное заседание Визенгамота собирается по требованию Люциуса Малфоя через день, и, формально, отказать невозможно. Он печется о нравственности, об образовании… кстати, об образовании… Внесено предложение о пересмотре программы обучения в Хогвартсе.
— А что такое у нас с программой? — поразился Гарри, втайне радуясь, что скользкая тема про его участие в проделках Амели сменилась. — Чем она хуже прошлогодней?
— Люциус Малфой считает, что некоторые предметы, такие как Прорицание, следует немедленно исключить из программы как ненужные…
— Это из-за Трелани! Лишись она места, ей бы пришлось покинуть Школу!
— …а некоторые представляют реальную опасность для учеников. Люциуса Малфоя беспокоит изучение ТИ. Он считает, что этот предмет потенциально направляет детей на путь зла.
Гарри вытаращил глаза.
— А… ну да. Он Драко сам чему надо научит. А остальным и без надобности.
— Исполняющий обязанности Министра Магии уверен, что Школа плохо контролируется Дирекцией, и поэтому следует весь обучающий процесс поставить под опеку министерства. Хочу признать, что отчасти он прав. Я несколько утратил контроль за событиями.
Повисла пауза.
— Гарри. Откуда тебе стал известен пункт прибытия Малфоя? Тот, кто сообщил тебе об этом, возможно знает, кто и каким образом перенастроил камины в слизеринском крыле.
Гарри почувствовал смятение. Вот он, самый неприятный вопрос. Не его участие в «приключении» Амели, а информация, которой снабдил их Кровавый Барон.
— А разве профессор Снейп не знает? — попытался оттянуть неприятный момент он. — Я хочу сказать, разве кто-то, кроме него, может перенастроить камины? В слизеринском-то крыле?
Дамблдор внимательно посмотрел на него.
— Полагаю, Гарри, ты пока не приобрел привычку отвечать вопросом на вопрос?
Гарри смутился.
— Нет, сэр… но…
— Ты дал слово хранить источник в секрете?
Нет, прямого обещания он не давал. Но оно подразумевалось!
— И да, и нет, сэр… Это… существо… дало слово. Кому-то.
— Ты хочешь сказать, что, пока вы были на отработке в Подземельях, тебя и Гермиону навестило какое-то существо из обитающих в замке?
Гарри кивнул с несчастным видом. Он опасался, что профессор продолжит свои расспросы. Но этого не произошло.
Дамблдор задумчиво прошелся к столу, что-то передвинул и повернулся лицом к юноше.
— Что ж. Слово есть слово. Даже если оно дано «существом». Не буду больше тебя задерживать, Гарри. Прошу только впредь соблюдать разумную осторожность и помнить, что времена у нас смутные, и даже стены Хогвартса теперь не гарантируют полную безопасность.
А напоследок… я бы попросил тебя оставить в тайне все, что произошло в Резиденции.
— Но мои друзья… они знают!
— Я не против, если Рон и Гермиона будут в курсе событий. Но больше — никто. Договорились?
Гарри кивнул.
— И — спасибо, Гарри. Ты удивительно верно себя вел в Резиденции. И быстро ориентировался. Было бы крайне жаль потерять Думосброс — я так к нему привязан, — Дамблдор чуть заметно улыбнулся. — И, разумеется, случилась бы непоправимая потеря, не сообщи ты мне, что профессор Трелани в опасности.
Гарри вышел из кабинета, чувствуя себя не лучшим образом. Дамблдор дал ясно понять, что Амели ничего не должна знать. А что делать с Джинни? Она слышала половину всей истории, если не больше. А еще он не смог подвести Барона и сказать правду. И не сможет после всего, что произошло, подставить Амели, сославшись на нее, как на источник сведений. Дамблдор не сможет откровенно поговорить с Директором отдела Магического правопорядка, Скримджером. Потому что не знает, как объяснить перенастройку каминов в Слизеринском крыле.
Люциус Малфой снова вышел сухим из воды. Заколдован он, что ли?!
— Гринграсс поили веритасерумом? Это точно? — требовательно уточнила Гермиона, слушая пересказ Гарри.
— Значит, она невиновна, — пожал плечами Рон. — Наверняка, его принес Снейп.
— Вот именно, — парировала Гермиона. — Снейп знал, чего варил.
— Ты же всегда говорила, что Дамблдор ему доверяет? — изумился Гарри. Нет, поразительно, как девочки держатся за свои антипатии!
— Но кто-то из этих троих оказался причастным к похищению. И если Снейп сговорился с Гринграсс…
— Я сказал про легилименцию?
— Ха! Нам твердят на занятиях, что мозги — не раскрытая книга. Все, что могут дать ментальные чары, — это косвенное подтверждение. Непротиворечивые воспоминания. И только!
Рон и Гарри переглянулись. Спорить было бесполезно.
Возобновились тренировки по квиддичу. Стремительно приближалось Рождество, и, соответственно, матч с Хаффлпаффом. Гарри чувствовал, что играет так себе: голову теперь постоянно занимала мысль, впервые посетившая его у алтаря в Резиденции. Что будет, когда обучение в Школе закончится? И как отразить нападение Волдеморта, если оно произойдет в самое ближайшее время? В том, что это вполне вероятно, Гарри даже не сомневался. Как, спрашивается, нанести ответный удар колдуну, когда понятия не имеешь, где у него слабые места?
— Если хочешь нанести удар, но не знаешь, куда — бей по финансам, — заявила как-то после занятий профессор Мрач. — Если, вы, Поттер, спрашиваете совета, но не считаете нужным дать никакой дополнительной информации, то примите универсальный ответ.
— Скажите, к кому мне еще обращаться с подобным вопросом, как не к преподавателю Темных Искусств! — горячился Гарри, выслушивая упреки Рона. Я не спросил ничего особенного!
— Как нанести ущерб неуязвимому существу! — ехидно процитировала Гермиона. — И какой ответ ты ожидал услышать?
— У нее колоссальный жизненный опыт, вообще-то! И она обожает Слизерин, училась на Слизерине и умеет посмотреть на задачу с такой стороны, с которой я никогда не додумаюсь!
— Вот именно, Гарри, — серьезно возражала Джинни. — Она училась на Слизерине, она обожала Риддла, и ты никогда не будешь знать, что у нее на уме.
Однако повод для размышлений был дан.
— Как ты думаешь, Рон, Лестранжи богаты?
Рон качал головой.
— Понятия не имею. А зачем тебе?
— Да так…
— Гарри, выкинь это из головы.
— Это почему?
— Потому что мы точно знаем, кто из ближайшего окружения Сам-знаешь-кого богат.
— Она сказала — «бей по финансам».
— Знаешь, кого ты тогда должен будешь ударить?- в голосе Рона не было энтузиазма. — Люциуса Малфоя!
— Послушай, Гарри. Мне Рон тут рассказал кое-что… Ты, случайно, не обратил внимания, сколько в резиденции было людей? И любой — любой, Гарри, может оказаться богатым восторженным молодым поклонником бредовых идей Волдеморта. Или его «величия». Или всего вместе. Глупым и готовым растратить состояние родителей.
— К чему ты ведешь?
— Ты что-то задумал, верно? А если и нет, то эта Мрач тебя настроит.
— Эта Мрач… Эта Гринграсс… Гермиона, тебе не кажется, что ты к женщинам очень плохо относишься? Не считая, конечно, Джинни.
— Которая «свой парень», — вкрутил Рон, закрываясь руками от возмущенной Джинни.
— А Нотта вы не забыли? — запыхавшись, произнесла та, пытаясь достать ладонью Рона. — Мне кажется, он не бедный.
— Нотта, — Гарри задумался. — Надо будет к нему приглядеться.
— Что мы вообще о нем знаем?
— Ничего особенного. Зато знаем о Малфое.
— Не пори ерунды, Гарри Поттер! Стоять на пути Малфоя сейчас опасно, тем более, мы не уверены, что деньги Лорду дает именно он. Хочешь еще раз заставить Дамблдора вытаскивать тебя из передряги?
Гермиона сердито поднялась с пола и захлопнула тяжелый фолиант, без дела пролежавший у нее на коленях последние двадцать минут.
— Я спать, — сердито сказала она. — Джинни, ты идешь?
— Немного позже. — Джинни Уизли, сощурившись, разглядывала угли в камине.
После полуночи в Гриффиндорской гостиной было пусто, и болтать у огня, развалившись на потертом ковре, можно было хоть до утра. Теоретически.
Однажды вечером, занимаясь с Гермионой, Гарри, «увидел» нечто, что явно являлось воспоминаниями. Мужчина и женщина в белых халатах, разговаривающие между собой; большой мраморный дог, обнюхивающий старые тапки, и плотный человек в очках, стоящий рядом. И, наконец, сама Гермиона, еще с выступавшими вперед зубами.
— Ты чего? — удивилась Гермиона, когда он опустил палочку и вытер лоб, чувствуя страх и волнение одновременно.
— Я… мне показалось, что я видел воспоминания. Как тогда, у Снейпа.
— Мне тоже показалось что-то подобное. Это как против воли прокручиваются картины прошлого, да? Значит, ты их тоже видел… — задумчиво заключила она.
— Ну… да.
— Неудивительно, что Снейп так обозлился. Очень его понимаю…
— Гермиона!
— А что? Когда прочувствуешь такое на себе, многое предстаёт в другом свете. Интересно, ты видел только то, что мелькнуло у меня перед глазами или… м-м… еще что-то?
— Не знаю, — Гарри присел на корточки. — Снейп не докладывал мне, совпадали ли его видения с теми, что проносилось у меня перед глазами. Но сейчас я видел всего три момента.
— Хорошо, — казалось, Гермиона вздохнула с облегчением. — Будет крайне затруднительно продолжать наши занятия, если этот… гм… побочный эффект будет постоянным.
Гарри рассматривал носки своих ботинок.
— Может статься, это будет происходить все чаще. Мне кажется, это особенность моих ментальных способностей. Точнее, неспособностей, — кисло усмехнулся он.
— Что ты хочешь сказать?
— Я не могу поставить защиту, зато, вместо этого, открываю сознание нападающего. Вот, случайно залез к тебе.
Гермиона возбужденно прошлась по пыльной, не посещаемой аудитории.
— Если это точно, Гарри, то надо придумать, как можно это использовать.
- В разведке, — снова усмехнулся Гарри. — «Последнее видение аврора».
— Не шути так!
— Просто я действительно не вижу практического применения. Хотя нет. Если я буду вести допросы…
— Silencio! Иногда лучше молчать, — довольно заметила она, наблюдая, как Гарри размахивает руками, призывая ее снять заклятье.
— Давай так, — наконец смилостивилась она через некоторое время, из чего снова способный к звукоизвлечению Гарри предположил, что кое до чего девушка додумалась.
— Ты пытаешься поставить защиту, и, если при этом снова приоткроешь мое сознание, начинаешь думать о… ну, скажем, любви.
Гарри оторопел.
— О чем?
— Да, думаю все верно, — не обратила внимания на его изумление Гермиона. — Это теперь будет наш стратегический план.
— Гермиона? Может, немного отдохнем?
— Что, идея кажется тебе сумасшедшей?
— Ну… если ты обещаешь не накладывать Silencio за честный ответ… то — да.
— Что говорил Дамблдор?
От подобных резких переходов у Гарри только появилось чувство раздражения. Когда говорил? Кому говорил? Но, похоже, Гермионе не требовался ответ.
— Он говорил, что Волдеморт не переносит любви. Помнишь, на первом курсе? Когда он дотронулся до тебя и едва не исчез снова.
— Теперь дела обстоят иначе. В его жилах течет и капля моей крови, и он давно может меня касаться.
— Да, любовь твоей мамы больше не охраняет тебя в той же мере, как и раньше. Но Волдеморт по-прежнему не выносит этого чувства. Так вот… — Гермиона торжественно выпрямилась. — Если допустить, что когда-нибудь вы окажетесь друг напротив друга, и ты будешь вынужден защищаться, то… никто не знает, как он отреагирует на поток воспоминаний о любви. Я хочу сказать, если воспоминание о Сириусе выгнало его из вашего общего тела… что будет, если таких воспоминаний будет много?
— Думаешь, он погибнет? — скептически осведомился Гарри.
Гермиона неожиданно рассердилась.
— Я — думаю? Да, я думаю. А ты, почему-то, предпочитаешь свидания и квиддич. Надеешься улететь от Волдеморта на метле?
Но она была в корне не права. Гарри уже некоторое время основательно и скрупулезно продумывал одну довольно безумную идею. Профессор Мрач своим замечанием зацепила его гораздо глубже, чем могла предполагать.
Гарри думал о Люциусе Малфое.
- В этом что-то есть, — сказал Рон Уизли. — Сам посуди, Дамблдор уверен, что твоя сила как-то связана с этим…
— С этим! — передразнила Джинни. — Сколько тебе лет, Рон Уизли? Воспоминания, связанные с любовью, — это мысль, — повернулась она к Гарри.
— Не очень много у меня подобных воспоминаний, не находишь? Маму и папу я не помню, а мои отношения с девушками, взять хоть Чжоу…
— Возьмем Гринграсс…
— Хоть Амели… Нет, я, конечно, к ней здорово отношусь… но вряд ли у меня есть какие-то особые воспоминания. Так… разговоры, прогулки…
— Поцелуи под омелой…
Гарри покраснел.
— Хагрид только в субботу будет ставить елки и развешивать гирлянды.
— И омелы.
— И омелы, Джинни.
— Вот и воспользуйся этим.2
— Я не понимаю, чего они тогда так всполошились, — говорила Амели Гринграсс, покачиваясь на мысках. — Декан очень нервничал, а Дамблдор попытался залезть мне в мозги. Напоив предварительно чаем.
— Просто у Трелани после твоей шутки…
— Нашей…
— Ну хорошо, нашей шутки, были м-м-м… определенные неприятности.
— Только не говори мне, что это из-за этого она пропустила весь декабрь. Кстати, нашей мелюзге кентавр нравится гораздо больше: у него на каждую прорицательную дурь есть красивая легенда. Или история из астрономии.
Гарри выразительно посмотрел на венок омелы.
— Интересно, а про эту штуку он может рассказать что-нибудь познавательное?
Большой зал был украшен тринадцатью высокими елями, волшебный потолок показывал вереницу убегающих вдаль легких кучевых облаков, а за окнами шел легкий снежок. Рон навалил на тарелку кучу сосисок, густо полил их кетчупом и довольно огляделся.
— Даже не верится, что больше никаких занятий!
Гарри внутренне с ним согласился. Матч у Хаффлпаффа они выиграли, и он до сих пор с удовольствием об этом вспоминал. Также приятно думать, что впереди — путешествие в Нору, куда он приглашен вместе с Гермионой, Рождество, сюрпризы от близнецов, которые они пообещали в последнем письме. Очередной свитер, связанный миссис Уизли, и целая куча неспешных, полных уюта вечеров.
Гарри бросил взгляд на слизеринский стол. Амели Гринграсс помахала ему и улыбнулась. Он почувствовал, что счастлив.
Из-за учительского стола поднялся профессор Дамблдор, собираясь произнести праздничную речь.
Последний школьный день перевалил за середину, впереди были каникулы и ни одно, даже самое незначительное предчувствие, не омрачало этих радужных перспектив.
Конец первой части
[1] Даунинг стрит, 10 — по этому адресу располагается официальная резиденция британского премьер-министра. Сразу после резиденции находится Уайт-Холл — пешеходная территория, на которой расположен Кенотав. Уайт-Холл ограничен с одной стороны Биг Беном, с другой — Трафальгар-Сквеа. Гарри имеет в виду, что сквозь Даунинг стрит, 13, должны, по идее, постоянно проходить толпы людей.
[2] поцелуй под висящей на потолке омелой считался приносящим вечную любовь и должен был привести к браку. Традиция целоваться под омелой восходит к обрядам друидов, которые верили, что это растение обладает магической силой.
