Глава 2. Сдаваться рано
Сердце грохочет и бьет в виски!
Оно полыхает огнем и ядом.
Оно разрывается на куски!
Что больше в нем: ярости или тоски?
Взвешивать поздно, да и не надо!
Обида волной заливает кровь.
Перед глазами сплошной туман.
Где дружба на свете и где любовь?
Их нет! И ветер как эхо вновь:
Их нет! Все подлость и все обман!
Сердце грохочет, стучит в виски,
Взведенное, словно курок нагана.
От нежности, ярости и тоски
Оно разрывается на куски.
А все-таки рано сдаваться, рано!
Э. Асадов. «Баллада о ненависти и любви».
Голоса. Я их слышу все четче и четче. Зачем мне оставаться в мире, где идет этот проклятый дождь, где столько боли и совсем не осталось веры…
Черт бы побрал этих ребят на дороге. Теперь я буду мучиться: что с ними стало, как там они. Хотя хорошо, что мне есть, о чем думать, кроме суда. Теперь Волдеморт снова примется завоевывать мир. Странно, а умирать совсем не страшно. На суде было в сто раз хуже… Все, хватит об этом!
Голоса исчезли. Хорошо это или плохо? Даже совета не у кого спросить — ни друзей, ни Дамблдора.
Я не хочу вспоминать о них. Рон, Гермиона… Ведь мы же действительно были Друзьями. Такими, что в огонь и в воду. Самые верные, самые лучшие, самые-самые. А теперь… мне все равно.
Волдеморт всех перебьет, а мне все равно. Гермиону и Рона замучает совесть, а мне все равно. Эти дети промокнут до костей, а потом заболеют тяжелой формой пневмонии, детский организм не выдержит, и они тоже… Все встречаемся здесь и полный «happyend»!!!
Ладно, сейчас главное — судьба этих малышей. Странно, что я так хорошо запомнил их лица.
Ребята, вы как? Вроде выглядят нормально, только бледные слегка. И еще им обоим очень страшно, одиноко и холодно. Братик так трогательно заботится о сестренке… Кэтти и Натаниэль. Красивые имена.
Так. Я слышу их мысли, чувствую эмоции. Я знаю о них все. Прошлое, настоящее и даже немного будущее. Не зря я бросился перед автомобилем, хорошие люди вырастут. Честные, добрые, отзывчивые. Хотя… все будет зависеть от того, какой путь они выберут. Это преимущество всех людей — свобода выбора. Убить — не убить, спасти — не спасти, поверить — не поверить…
Эй! Ну, что же вы мокнете! А ну-ка, быстро встали и побежали прятаться от этого ливня! Я тут неподалеку видел заброшенную сторожку. Так, Натаниэль! Ноги в руки, сестру с собой и вперед! Ты же мужчина! Ох… Послушался!!!
Хорошо. Сейчас на автоответчик ближайшего поста полиции поступит сообщение об автокатастрофе… ??? Я теперь могу менять ход событий?! Хм, может, доказать всем, что я невиновен? Хотя…
Ох, ладно, полиция в пути. Мне, кстати, тоже уже давно пора в путь! Эй, вы, там наверху! Сейчас же заберите меня отсюда, а то я за себя не отвечаю! Наломаю вам здесь дров — век разгребать будете!
— Ну, предположим, разгребать придется тебе, а не нам.
— А… А ты кто?
— Это, смотря кого тебе надо, — девчонка в длинном плаще усмехнулась. — Не ищи ни нимба, ни копыт. Не найдешь. И не надо так кричать, мы тебя давно заметили. Но твой путь не может продолжаться, пока ты не сделаешь то, чего от тебя всегда ждали, и не разберешься в себе. Подробности смотри на пятой снизу полке 351-го стеллажа Лондонской Магической библиотеки. Разбирайся сам.
Исчезла так же незаметно, как и появилась. Ну почему я всегда должен разбираться сам?
Хорошо. Лондонская Магическая библиотека…
И все-таки в любой ситуации есть свои преимущества. Вот например, сейчас: только произнес название места и уже там! Интересно.
Так, пятая снизу полка 351-го стеллажа. Это в самом дальнем зале. Ну-ка… Да тут всего одна книга! «Люди-фениксы». Не знал, что такие бывают. Правда, есть небольшая проблема: я не могу взять книгу в руки. Хорошо, попробую разобраться. Как бы рассуждала Гермиона? Я сейчас скорее всего умею проходить сквозь предметы. А если сквозь книгу…
Получилось! И читать не надо! Потом похожу по библиотеке, знания никогда не помешают. Так, «Люди-фениксы».
Рональд Уизли сидел перед камином в гостиной Гриффиндора. Он думал о произошедшем, хотя все было уже переосмыслено тысячи раз. Родители… Как же теперь жить? Какой же грех лежал на их плечах, что такого они сделали, чтобы принять смерть от руки человека, которого они любили, как сына? Джинни теперь в постоянной истерике. Гермиона, ожесточенно твердящая: «Не верю, это неправильно… Ну почему именно он…» И так без конца, круглые сутки.
Он сначала тоже не хотел верить. Не хотел верить, что его родители и профессор Люпин убиты, убиты безо всякого мотива. Бессмысленные смерти, бессмысленное предательство и ставшая теперь бессмысленной жизнь. Гарри… Рон улыбнулся от накрывшей его волны теплых воспоминаний. Первая встреча с лучшим другом в поезде. Мальчишка, который не морщил нос при виде старой мантии и добродушно смеялся над его (порой неуклюжими) шутками. Он никогда не кичился своей известностью и победами над Тем-кого-нельзя-называть. Рядом с ним всегда было просто и весело. Он бросался на выручку, ни о чём не спрашивая, не требуя вознаграждения за преданность. Рядом с Гарри Рон чувствовал себя стоящим и нужным человеком, хотя в его дружбу порой и закрадывалась подлая зависть. И он ненавидел себя за эту зависть. А теперь…
А теперь он ненавидел своего лучшего и единственного друга. Гермиона не в счет. С ней не сбежишь с уроков, не направишься в Запретный лес, не подурачишься от души, не расскажешь всего заветного, что лежит на сердце.
Улыбка на усталом лице сменилась гримасой боли.
Как же он теперь ненавидел Гарри! За то, что тот сделал. За те слова, которые он бросал в лицо всем присутствующим на заседаниях суда:
— Вам мало заклятья правды? ДА, я Гарри Поттер! ДА, я убил Артура и Молли Уизли! Я убил рыжего долговязого дядюшку и толстую тетушку, которые всех достали: «Ох, Гарри, нам так жаль, что твой крестный погиб! Бедный-бедный Гарри, как тебе достается в жизни…!» А они пошевелили хоть пальцем, чтобы помочь мне? Люпин… А что Люпин? Тот просто оказался в неудачном месте в неудачное время… Нет, я ничего не хочу этим оправдать. Послушайте, МНЕ ГЛУБОКО ПЛЕВАТЬ НА ВСЕХ ВАС! Вам знакомо чувство, что вся тяжесть этого мира лежит на ваших плечах? Нет? А мне знакомо! Я устал быть мальчиком-который-без-конца-выживает-и-снова-лезет-в-бой-со-вселенским-злом! Меня все наставляют, советуют, но как только надо действовать, приходится все делать одному! А как насчет семьи? Это что, такой способ закалки духа и тела для героя — жизнь у родственников в чулане? Или всем просто всё равно? Скорее всего, второе. С Лордом все проще. Я встаю на его сторону, он перестаёт строить мне козни — и, наконец-то, долгожданная спокойная жизнь… Мне обеспечена спокойная жизнь в Азкабане? Да что вы говорите?! Ну, надо же, какие вы все самонадеянные! Я тут даже минуты не останусь после вынесения приговора. Почему тогда я еще здесь? Просто хотел высказать вам все, что накипело, а Лорд был так любезен… Вы не представляете, какое это счастье, когда на тебе не висит никаких обязательств. А вы… Вы даже Сириуса не сумели защитить!
И это повторялось на каждом заседании суда, кроме последнего. А то, что случилось под конец, было хуже оскорблений. Гарри как будто подменили, вместо хладнокровного убийцы на месте подсудимого сидел прежний шестнадцатилетний мальчишка: он умолял провести еще одно заседание, перепроверить результаты следствия, кричал, что невиновен.
Невиновен…
Чёрт бы его побрал.
Примерно те же мысли, только с различными эмоциональными оттенками, мучили Дамблдора, Гермиону, Джинни и даже Снейпа. А Луна Лавгуд просто тихо плакала у себя в комнате, шепча себе под нос: «Прости». И лишь один человек в школе магии и колдовства был абсолютно спокоен. И этот человек на данный момент стоял на пороге гриффиндорской гостиной и сверлил взглядом спину Рона. Спина никак не реагировала. Тогда высокая фигура приблизилась к погруженному в свои мысли Уизли; узкая ладонь решительно опустилась ему на плечо:
— Ты не прав.
— Малфой?! Что ты делаешь в гостиной моего факультета? Как ты сюда попал?
— Невилл любезно подсказал мне пароль. Я тебя искал. Ты не прав. Вы все ошиблись.
— Да что тебе надо-то? И так голова болит!
— Пойдем, я все объясню.
Слизеринец повел Рона куда-то. Тот последовал за своим недругом, отстраненно размышляя о том, как хорошо было бы, если бы все произошедшее стало страшным сном. Когда они подошли к дверям библиотеки, Рон бросил удивленный взгляд на Драко:
— Малфой, какого… — тут юноша заметил Джинни и Гермиону.
— Кажется, все в сборе, — раздраженно фыркнула Гермиона, — может, все-таки объяснишь, что происходит?
— Ничего не происходит, все уже произошло. Поттер мертв.
Вместо ответа в Малфоя полетел увесистый том истории Хогвартса.
— Ты… Как ты смеешь издеваться над нами СЕЙЧАС? — староста Гриффиндора разъярилась не на шутку, в Драко летели все книги, до которых она могла дотянуться.
А Малфой даже не поднял руки, чтобы защитить лицо, и не поморщился, когда одна книга просвистела возле его головы, оцарапав кожу на виске. Гермиона изумленно замерла, сжав в руках толстый фолиант. Слизеринский принц медленно, будто бы даже устало, стер кровь (для девчонки это был неплохой бросок, особенно, если учесть, какими тяжелыми были «метательные снаряды»).
— Всё? Больше ничем не хочешь в меня швырнуть? Ну, тогда я закончу. Поттер мертв. Он никого не убивал и может покоиться с миром. А вы потеряли последний шанс выиграть войну.
Малфой развернулся и выскочил из библиотеки, оставив изумленных друзей думать, какая муха его укусила.
— Что ж, я им всё сказал. Верить или нет — пусть решают сами, — Драко склонился над омутом памяти, задумчиво разглядывая образы, плавающие на серебристой поверхности: подземелье, связанный Гарри, темный ритуал перевоплощения… Неоспоримые доказательства невиновности того-кто-все-таки-не-выжил. — Это будет моей самой лучшей, хоть и последней шуткой. Вы еще вспомните меня. Если Темный лорд не убьет вас… Хорошо, что я раньше любил исследовать хогвартские подземелья: лучшего тайника не сыщешь на всем свете, — на пересохших губах появилась фирменная малфоевская улыбка, но глаза ничего не выражали, как будто решение давно было принято, осознано и передумано сотни раз, каждый шаг спланирован, путь к отступлению отрезан. И теперь уже все равно.
Парень медленно и осторожно поставил сосуд в нишу между камнями, прошептал какое-то заклятье и, задумчиво крутя в руках волшебную палочку, направился в ванную для старост. Он не сомневался, что все получится. В конце концов, его родители были Пожирателями Смерти и знали толк в запрещенных проклятиях. А он многому от них научился.
Малфой закрыл за собой дверь и придирчиво посмотрел в зеркало. Краше — только в гроб кладут: белокурые пряди, которых давно не касались парикмахерские ножницы, стояли дыбом, скулы как-то резко и угловато выступили на осунувшемся лице, а глаза, обведенные темными кругами, придавали Драко сходство с ожившим покойником. Послав ослепительную улыбку своему отражению, он бережно достал из кармана газетную вырезку, аккуратно развернул и положил ее на край раковины. Вырезка содержала в себе следующую статью: «… Вчера при вооруженном столкновении со сторонниками Того-кого-нельзя-называть погибли трое авроров. Со стороны противника тоже были жертвы, в том числе небезызвестные магической общественности Люциус и Нарцисса Малфой…»
Ванна старост осветилась ярко-зеленой вспышкой. Кто сказал, что самоубийства совершаются в состоянии аффекта? Иногда это просто холодный расчет.
Корректор: Южный,
