Глава 11. Если крепко зажмуриться…
Если крепко зажмуришься — увидишь многое,
Ведь не всякий, кто в саже, нечист душой,
С каждым новым рассветом — и чудо новое,
И слепым часто грезится сон цветной…
В комнате было светло. Я чувствовал это даже сквозь сомкнутые веки. Глаза открывать не хотелось; каждое движение отзывалось тупой ноющей болью в затылке — наверно, ударился при падении. Интересно, сколько я провалялся без сознания? С трудом с трудом разлепив глаза, я осторожно сел. Суставы нещадно ломило, в ушах шумело, очертания окружающих предметов расплывались. Да, в таком состоянии мне только фестрала и искать. Я неловко повернулся и чуть не свалился с кровати. Чья-то твердая ладонь очень вовремя подхватила меня под локоть.
— Грэг, ты как? Мы уж и не знали, что делать. Что это у тебя за болезнь? — тихий голос Капитана раздался прямо у меня над ухом. Я поморщился — голова раскалывалась, и слова Коупа доходили до меня словно сквозь вату. Преодолев накативший приступ тошноты, я произнес сквозь зубы:
— Незаразно.
Получилось похоже на воронье карканье, а не на человеческую речь. Капитан встревожено захлопотал вокруг меня, укладывая обратно на кровать и укрывая колючим пледом. У меня под носом оказалась ложка с каким-то снадобьем, от которого исходил резкий луковый запах. Я послушно проглотил и тут же скривился. Гадость-то какая… Ложка еще раз настойчиво ткнулась мне в рот, но я энергично завертел головой, отплевываясь. Капитан вздохнул и терпеливо сказал:
— Я понимаю, что это не самое вкусное лекарство на свете, но для твоего здоровья полезно. Луковый сок — первое средство от простуды. Осталась еще пара ложек. Пей. Сейчас же.
Я снова замотал головой, крепко стиснул зубы и почему-то зажмурился. Капитан что-то проворчал — он тоже сдаваться не собирался. Похоже, все решили, что меня свалила жестокая простуда. Но открывать рот, для того чтобы все объяснить, я не стал. Себе дороже. Капитан, видимо, понял мой боевой настрой и решил прибегнуть к решительным мерам. Мне резко перекрыли дыхание, просто-напросто зажав нос платком. Я разомкнул губы, чтобы вдохнуть, а дядюшка Джерри с ловкостью бывалой сиделки воспользовался моментом и влил мне в рот «лекарство». Я закашлялся, от едкого лукового сока на глаза навернулись слезы. Ну, просто «добро пожаловать в больничное крыло»! Там тоже всегда были противные зелья. С одной разницей: их пить приходилось, потому что надо, а здесь даже никто толком не разобрался, в чем дело. Я сердито и обиженно посмотрел на Капитана. Но на него это не произвело никакого впечатления:
— Грэг, ну что ты, ей-богу, как маленький! Сам пить будешь или опять вливать?
— Сам, — собственный голос прозвучал настолько обреченно, что мне стало смешно. Капитан фыркнул. Он смотрел на меня так, как хозяин смотрит на кроху-щенка, напрудившего лужу посреди гостиной: наказать как-то надо, но что ни делай — все без толку. Я осторожно покрутил головой — шейные позвонки отозвались громким хрустом, но особо сильных болевых ощущений не возникло. Было тихо. Слишком тихо. Казалось, что я могу четко расслышать стук своего сердца и стук сердца сидящего рядом человека. И тишина эта была неправильной. Я несколько секунд молча ее слушал, пока не понял, что именно меня смутило: голоса опять исчезли.
— Знаешь, Грэг, в твоем возрасте тебе следовало бы быть более сознательным. Выскочил на улицу без верхней одежды… Кстати, зачем ты меня искал? — я смутился, но Капитан продолжил, не дожидаясь моей реакции. — Ребята уже извелись все, особенно Дэнни. Сегодня с утра никому покоя не дает, около дверей меня подкарауливает и расспрашивать начинает. Беспокоится, постреленок… Я с Кингсли всю ночь у твоей кровати просидел. Ты бредил сильно: то подскочишь, как ужаленный, чуть ли не с криком, то бормочешь себе что-то под нос. Все время на помощь звал. Мы так и не поняли, кого. Кингсли дал тебе какое-то лекарство выпить, и ты затих до утра. Лежал, будто без сознания. Грэг… простуда-простудой, но такие приступы… это ж опасно. Лечиться надо… — Капитан замолчал, неловко прокручивая меж пальцев ложку, от которой я минуту назад старательно уворачивался. На лице — плохо спрятанная тревога. Последний раз обо мне так заботилась Молли Уизли… Которую, по приговору суда, я сам же и убил. Будь оно всё проклято. Всё. Волшебный мир в целом и каждый маг в частности.
Капитан ждал ответа, но я только энергично потряс головой. Тишина незамедлительно отозвалась надсадным звоном. Интересно, чем меня напоил Шеклболт? Сильное, должно быть, средство, если я пролежал в отключке до самого утра. Успел он поговорить с Дэнни или нет? Хотя, скорее всего, аврор просто отсыпается после бессонной ночи. Надо будет не забыть сказать ему спасибо за это зелье.
Пауза затягивалась. Дядюшка Джерри, видя, что я не настроен на разговоры, укоризненно покачал напоследок головой и поднялся со стула. Медленно, вразвалочку, словно заправский капитан, он прошел по комнате, взял что-то со стола. Потом, по-прежнему не торопясь, вернулся к моей кровати и поставил это «что-то» на тумбочку. Я несколько секунд молча разглядывал модель «Норфолка», затем поднял глаза на Коупа, постаравшись вложить в этот взгляд всю свою благодарность, которую уже не было сил оформить в слова. Капитан заговорил первым:
— Не знаю, стоит ли тебе говорить… Но… Я ж уже рассказал, что Кингсли вместе со мной около тебя дежурил. В общем, он внимательно слушал, что ты говорил в бреду. Я-то ничегошеньки не понял, а он только головой покачал и пробормотал: «Он один из нас». Я же вижу, что Шеклболт изменился сильно. Раньше всегда в глаза смотрел, а теперь, когда о своей работе упоминает, отворачивается. Не знаю, что это значит, в душу не лезу… но… — Капитан, стараясь скрыть заминку, поправил сползший плед. Очередное «но» зависло в воздухе, и тишина уже не звенела, а дребезжала, как до предела натянутая струна. Я выпутал из теплого пледа руку и крепко стиснул ладонь дядюшки Джерри. Ладонь оказалась очень горячей, словно это не я, а он всю ночь пролежал в тяжелом бреду. Пальцы Капитана шевельнулись, и я ощутил ответное пожатие. Шершавые мозоли царапнули мне кожу. Почему-то очень хотелось думать, что эти мозоли остались от корабельных канатов. Абсурд, конечно, он уже сто лет в море не ходил, но все-таки… Все-таки. Капитан всей пятерней взъерошил мне волосы, порывисто встал и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
На прикроватной тумбочке стоял «Норфолк». Звенящая тишина, наконец, закончилась. Ее прогнал шуршащий шепот волн, перемежающийся с хрустальными переливами феникса. Я закрыл глаза, позволяя сонному теплу захлестнуть тело. Никуда теперь Шеклболт не денется…
Если бы не настойчивый скрип половиц у меня в комнате, я бы, скорее всего, проспал до следующего утра. Свет, пробивающийся сквозь оконные занавески, стал мягким, предвечерним, осенью ведь всегда смеркается рано. Я осторожно потянулся, медленно выпрямляя ноги; шерстяное тепло пледа и сонная истома приятным покалыванием растеклись по телу. Отрывать голову от подушки не хотелось категорически. Сладкая полудрема была слишком заманчивой, слишком… Половица у меня за спиной скрипнула особенно громко. Я позвоночником почувствовал, что посетитель остановился совсем рядом с моей кроватью. Раздался долгий вымученный вздох, потом меня нерешительно потрясли за плечо.
— Грэ-эг… Ну, Грэг… Ты же не спишь, я знаю!
— Теперь уже не сплю.
Посетитель, обнадеженный моей репликой, плюхнулся на меня сверху и облапил поперек груди, насколько хватило рук. Я рассмеялся и легко стряхнул с себя Дэна вместе с пледом. Дэнни еще разок покаянно вздохнул, изо всех сил показывая, что ему очень стыдно за то, что он разбудил больного человека. Потом, видимо, посчитав, что теперь я точно не усну, вскочил с кровати и принялся уговаривать меня пойти вниз «перекусить немножко и всех успокоить». Я слушал его трескотню вполуха, пока он не произнес фамилию аврора.
— …Ты представляешь, он тоже может этот скелет видеть! Я ему и про тебя рассказал, и про то, что я скоро в Хогвартсе учиться буду… Все-все! Он такой веселый. Капитан с ним разбойничьи песни пел, прям как в «Острове сокровищ»… — синие глазищи Дэна слегка фосфоресцировали в вечернем полумраке.
Я натянуто улыбнулся. Ну вот, можно сказать, Кингсли уже заочно знаком с Грэгори Гоустом. И, наверняка, очень заинтересован. А мне-то что теперь делать? Оставалось только еще раз улыбнуться и последовать за Клаудом-младшим, который уже нетерпеливо топтался на пороге комнаты.
В зале громко разговаривали, периодически раздавались взрывы смеха: звонкий ребячий хохот смешивался с хрипловатым, отрывистым карканьем Капитана и Шеклболта. Но стоило мне спуститься с лестницы, как все замолчали. Несколько секунд ребята просто разглядывали меня, а потом Рози с громким невнятным восклицанием сорвалась с места и подскочила ко мне. Слегка встряхнув меня за шкирку и заглянув в лицо, она сделала вывод:
— Живой!
Честно говоря, это слово меня немного покоробило. Я посмотрел на Рози одним из своих самых-самых честных взглядов. Для этого мне пришлось слегка задрать голову — девушка была на полтора дюйма выше меня. Вопреки насмешливо-снисходительным ноткам в голосе, выражение лица у Рози было очень встревоженным и строгим. Тонкие светлые брови серьезно сведены на переносице, губы сжаты в узкую линию. Наверно, так выглядят пожилые сиделки, когда их подопечные капризничают и отказываются принять лекарство. Я с широкой ухмылкой сообщил:
— Конечно, живой. Просто немного расклеился, с кем не бывает…
— Немного?.. Грэг, ты…
— Он, наверно, очень есть хочет, — спас меня от неминуемой лекции Майк. Рози не преминула обрушить весь свой гнев на Джастиса, хотя я так и не понял, в чем он был виноват на этот раз. Но довольная улыбка Майка говорила о том, что он будет совсем не против, если его немножко повоспитывают. Он заговорщицки подмигнул мне и с наигранно виноватым видом уставился на Рози.
Чья-то тяжелая ладонь легла мне на плечо. Я с трудом заставил себя обернуться, подавив в себе малодушное желание вывернуться из-под этой руки и смыться куда-нибудь подальше. Уже заранее зная, кто стоит за моей спиной, я все равно не смог не вздрогнуть, когда встретился взглядом с Кингсли Шеклболтом. Он кивнул головой на соседний столик, приглашая меня присоединиться к его трапезе. Лицо аврора лучилось благожелательностью и простодушием, но темно-карие глаза предельно серьезно глядели из-под кустистых пегих бровей. Я с удивлением отметил про себя то, чего не увидел вчера: в волосах Шеклболта пробивалась седина, резко контрастируя с его смуглой кожей. Странно, ведь он не так уж и стар, по моим расчетам ему едва-едва перевалило за пятьдесят. Для волшебника это вообще не возраст. Похоже, он пережил какую-то опасность, которая заставила раньше времени побелеть его волосы и изуродовала ногу, вынудив его постоянно пользоваться тростью. Кингсли внимательно всматривался мне в лицо, словно желая найти что-то знакомое в моих чертах, но, по всей видимости, не находя. Наверное, со стороны я выглядел очень удивленным и растерянным, и аврор, сжалившись, отвел пытливый взгляд в сторону. Рука на моем плече настойчиво направила меня к нужному столику, и я послушно прошел туда. Шеклболт сел напротив, не проронив ни слова.
Повисло неловкое молчание. Я старательно ковырял вилкой любезно предложенную мне яичницу и рассеянно слушал переругивание Рози и Майка. Есть мне абсолютно не хотелось: сканирующий взгляд аврора отбил бы аппетит у любого человека. Когда яичница превратилась в бесформенное месиво, я счел нужным разбить тишину, сообразив, что формально мы еще даже незнакомы. Мой голос прозвучал хрипло и неуверенно, как у двоечника на сложном экзамене:
— Грегори Гоуст.
— Кингсли Шеклболт.
И снова гремящая, как Хогвартс-экспресс на полном ходу, тишина. Я определенно не знал, что сказать, а аврор заводить беседу не собирался: он словно взвешивал, стоит мне доверять или нет. Все остальные на нас просто не обращали внимания: Рози и Майк выглядели гораздо интереснее. В другом конце зала Капитан Коуп что-то в полголоса объяснял Остину, периодически указывая рукой в сторону его младшего брата. Дэнни, ни о чем не подозревая, смеялся над очередной репликой Майка, изредка энергично толкая локтем Ларри, который смотрел на всю эту суету с пренебрежением усталого и умудренного жизнью человека: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало». Напряжение над нашим столом достигало критической точки, но Шеклболта это мало беспокоило. Я поерзал на стуле, вздохнул и тихо произнес:
— Капитан сказал, что вы просидели около меня всю ночь… Спасибо вам за зелье.
— Не за что. Это был обычный релаксант. Правда, его принимают в очень малых дозах — одну-две капли на стакан воды, а мне пришлось дать тебе едва ли не полный стакан чистого зелья, — Шеклболт улыбнулся мне и отсалютовал чашкой кофе. Я порадовался, что не стал есть яичницу: сейчас бы обязательно поперхнулся. Теперь понятно, почему аврор на меня так смотрит. Еще бы, не каждый день встретишь человека, неплохо себя чувствующего после принятия такой дозы зелья, которая легко могла отправить на тот свет стадо слонов.
— Насколько я понимаю, вы тоже волшебник, мистер Гоуст, — это была констатация факта, но я все равно кивнул в ответ. — Близится конец осени. Почему вы не в Хогвартсе?
— Мне уже семнадцать, — лихо соврал я, расправляя плечи и надеясь, что выгляжу при этом не слишком глупо. — Я окончил Дурмштранг в этом году и был направлен на стажировку в Англию…
— Вы хорошо владеете языком — я даже не слышу акцента.
— Моя мать была англичанкой, сэр.
— Ясно. А что вы делаете здесь?
— Сэр?
— Вы сказали, что направлялись на стажировку. Я смею предположить, на стажировку в Министерстве. Так что вы делаете здесь? — аврор широким жестом обвел все помещение трактира.
— На меня напали в пути, сэр, — это был единственный мало-мальски вразумительный ответ, пришедший мне в голову. — Я аппарировал в местечко неподалеку отсюда, рассчитывая добраться до Лондона далее через каминную сеть, но, к сожалению, осуществить это мне не удалось. Кажется, меня оглушили. Как видите, я остался без багажа и волшебной палочки.
Шеклболт оценивающе посмотрел на меня и медленно кивнул. Недоверие в его глазах сменилось пониманием и тревогой. Похоже, сам того не подозревая, я попал в точку: в волшебном мире опять неспокойно. Несколько секунд я молча осмысливал это. И вдруг, как током по коже: Вольдеморт!.. Какой же я дурак — забыл о том, против кого боролся едва ли не всю жизнь. Но аврор не заметил выражение моего лица. Он неторопливо заговорил:
— Странно, что вас отпустили без сопровождающего. Группировки Квинтуса сделали путешествия в одиночку совсем не безопасными. Но магическая Англия и не такое пережила… Чего только стоит Вторая Война! Хотя вы, молодое поколение, знаете о ней лишь факты, изложенные в учебнике по Истории Магии, — Шеклболт махнул рукой. Я осторожно, словно ступая на тонкий лед, спросил:
— А ваша нога, сэр…
— Битва за Хогвартс.
Я кивнул, чувствуя как в груди поднимается волна нечеловеческого ужаса, сметающая все разумные доводы и рациональные мысли. Вторая Война. Битва за Хогвартс… А я об этом ничего не знал. Заставить себя успокоиться оказалось очень нелегко. Я прикрыл глаза и принялся медленно считать про себя.
Раз. Кингсли говорит о Второй Войне с Волдемортом, как об одной из самых ужасных эпох в истории магической Англии.
Два. Я склонен ему верить — знаю по собственному опыту.
Три. Если Упивающиеся Смертью добрались до Хогвартса, значит, все было еще хуже, чем я могу себе представить.
Четыре. Как бы то ни было, мы победили, и школа выстояла. Ведь в самом начале разговора аврор спросил, почему я в разгаре учебного года нахожусь здесь, а не в Хогвартсе.
Пять. Какой ценой мы получили эту победу? Живы ли Рон, Гермиона, Джинни, Луна?
Шесть. В Магическом обществе что-то происходит. Что за «группировки Квинтуса»?
Семь. Что, черт побери, делать мне? Ох, как часто я стал задаваться этим вопросом в последнее время.
Восемь…
Я открыл глаза. Шеклболт молча помешивал ложечкой кофе, полностью отключившись от реальности. Воспоминания проложили глубокую вертикальную морщину у него на лбу. Ветеран войны. Эти слова не ассоциировались у меня с тем молодым, уверенным в себе аврором, которого я знал раньше.
Кто-то засмеялся. Я вздрогнул, будто меня грубо выдернули из объятий сна. Майк, размахивая руками, рассказывал какую-то забавную историю, и все веселились. Надо же, а я успел забыть, что мы с Шеклболтом не одни. Аврор тоже посмотрел в сторону ребят и тихо заметил:
— Дэнни славный мальчишка.
Я только кивнул в ответ. Возникла мучительная потребность что-нибудь сказать. Что-то такое, чтобы показать Шеклболту, что у меня нет злых намерений и подозревать меня не в чем. Но сказать было нечего. Я наблюдал, как аврор задумчиво поднес чашку к губам, глотнул и сморщился — остывший кофе бывает невероятно противным.
— Вы разыскиваете фестрала, да?
— Да. В Глен-Морском1 заповеднике сейчас переполох. Все особи на учете, а тут вдруг такое… — Шеклболт вздохнул. — Наши сотрудники переживали, что беглец может попасться на глаза магглам.
— Сэр, простите за бестактность, но разве вы не аврор?
— Нет, мистер Гоуст. Я уволился со службы пятнадцать лет назад и теперь работаю в заповеднике. Там тоже, знаете ли, аврорские навыки нужны… Кстати, как вы догадались?
— Вы же участвовали в битве за Хогвартс… и я решил…
— Понятно, — оборвал меня Шеклболт. И тут же добавил, видя, что я собираюсь снова заговорить: — Не извиняйтесь.
Я улыбнулся:
— Не буду. Я хотел попросить… Если это не затруднит вас, конечно. Вы не могли бы сопроводить меня в Лондон? Я готов предложить свою помощь в поимке фестрала, я тоже могу их видеть…
Шеклболт только чуть усмехнулся, окинув меня оценивающим взглядом. Похоже, хлипкая фигура подростка не внушала доверия. Но его ответ был предельно вежлив:
— Разумеется, мистер Гоуст, я поеду с вами. Я же сказал, что путешествовать в одиночку сейчас опасно.
— Спасибо, сэр. И, пожалуйста, называйте меня по имени.
— Хорошо, Грэгори. Раз уж ты предложил свою помощь… Может быть, отправимся на поиски прямо сейчас? Дэн сказал, что видел фестрала где-то неподалеку, — Шеклболт махнул рукой Капитану и, не дожидаясь моего согласия, выбрался из-за стола. Дэнни подбежал к нам, и Шэклболт громко объявил, что мы втроем идем немного прогуляться. Услышав это, Рози развила бурную деятельность по обеспечению меня теплой одеждой. В итоге, несмотря на мои жалкие возражения, на меня была натянута куртка Ларри. Правда, рукава пришлось немного закатать.
Мы вышли на улицу: Дэнни вприпрыжку побежал вперед, указывая дорогу и что-то весело стрекоча, Шеклболт, наоборот, шел медленно, ритмично отбивая шаги тростью. Я заметил, что приспосабливаюсь под этот ритм. Когда вот так идешь вслед за кем-то, очень хорошо думается, и я думал обо всем на свете, радуясь, что бывший аврор не устраивает мне допрос с пристрастием, хотя и мог бы. Шеклболт вообще оказался замечательным собеседником — с ним легко было молчать. По обеим сторонам дороги рос невысокий, но очень густой и колючий на вид кустарник, кое-где высились хрупкие деревца. В воздухе по-осеннему пахло прелой листвой и дымом, а вчерашние лужи уже успели просохнуть. Щелканье подошв Дэна звонким эхом раздавалось над холмами.
Наверное, со стороны наша маленькая компания выглядела забавно: пожилой, сильно хромающий негр в дорогом кашемировом пальто, веселый белобрысый мальчишка и я, худой, нескладный, в слишком большой куртке с подвернутыми рукавами. Но смотреть со стороны было некому: кроме нас на дороге не было ни души. Дэнни целеустремленно шел к тому пустырю, где видел фестрала. Вскоре, он свернул с асфальтированной дороги, и мне с Шеклболтом пришлось продираться сквозь бурелом вслед за ним. Наверное, раньше здесь была протоптана дорожка — кое-где идти было довольно легко — но непогода и ветер сделали свое дело: замшелый валежник скрывал под собой опасно скользкую глинистую почву. Мне то и дело приходилось подавать Кингсли руку — его трость здесь была абсолютно бесполезна. Я изредка поглядывал на идущего впереди Дэна. Шапка у него съехала на бок, клетчатый шарф размотался и цеплялся за ветки, мешая идти. Но юный герой не сдавался, и хоть его лица мне не было видно, я мог поручиться, что раскрасневшиеся щеки и сияющие глаза излучают безмерное волнение и счастье.
Наконец, мы выбрались на более или менее свободный от кустарника участок. Дэн остановился и, для большей достоверности притопнув ногой, объявил, что видел фестрала именно здесь. Шеклболт хмуро посмотрел на меня. Вполне вероятно, что крылатый конь гулял именно на этом пустыре пару дней назад, но вот где находится он сейчас? Я огляделся. Холмы, холмы, холмы до самого горизонта. Как я понял, за ближайшей возвышенностью находится дом Клаудов, а где-то позади осталась дорога и трактир «На дне бутылки». Дэнни, приплясывая на месте от нетерпения и холода, ждал наших дальнейших действий. Я неуверенно предложил:
— Может, разделимся? Вы налево, Дэн направо, а я прямиком… Через полчаса встретимся тут же…
— Нет, Дэнни одного я никуда не отпущу, — Шеклболт отрицательно помотал головой, но сам Клауд-младший был от этой идеи в полном восторге:
— Ну что вы, сэр! Я здесь вырос, я знаю эти заросли как свои пять пальцев! Это вы можете тут заблудиться, но я… Сэр, я направо, — мальчишка нырнул в кустарник, махнув на прощанье клетчатым шарфом. Шеклболт неодобрительно заворчал, но делать было нечего. Я улыбнулся, козырнул аврору и пошел вперед.
На протяжении нескольких минут я еще мог слышать хруст веток, которые сминал Шеклболт на своем пути. Если бы рядом был фестрал, то, услышав такой шум, он бы поспешил спрятаться. Но вскоре мы так удалились друг от друга, что мне стало казаться, что я очутился на необитаемом острове. Разумеется, умом я понимал, что до человеческого жилья отсюда рукой подать, но очарование «прогулки» от этого не пропадало. Внутри, где-то в районе солнечного сплетения у меня вдруг проснулся персональный компас: я легко определял нужное направление, даже когда приходилось делать крюк, огибая овраги. Один раз я споткнулся и чуть не упал, но сумел в последний момент удержать равновесие, схватившись за ветку. Как на беду, ветка оказалась колючей, и мелкие ранки на ладони немедленно начали кровоточить. Казалось, что кусты протянулись до самого горизонта. Редкие разлапистые деревья нисколько не разнообразили картину. Но все плохое, как и все хорошее, когда-нибудь заканчивается: заросли кустарника постепенно редели, и через какое-то время, сам того не заметив, я очутился краю обширной пустоши у подножия холма. Никаких фестралов не было и в помине. Не то что бы я надеялся его сразу же найти, но все-таки укол разочарования был ощутимым.
Я огляделся, выбрал относительно сухую кочку и сел. В голове крутился незатейливый мотив, и я начал тихонько насвистывать под нос, разглядывая пораненную руку. Мелкие царапины уже практически затянулись, а глубокие совсем не болели. Я даже не мог с уверенностью сказать, чувствовал ли я боль, когда поранился. Было неприятно и досадно — это да, но боли я не помнил. В конце концов, я выудил из кармана чужой куртки носовой платок — своего у меня не было — и замотал им ладонь. На тонкой ткани быстро проступили красные пятна. Мне почему-то стало холодно. Ветер, гулявший над пустошью, заунывно прошелестел в зарослях вереска. Шорох этот был похож на тяжелый вздох; где-то в вышине крикнула птица. Я невольно поежился и обнял себя за плечи. Странный вздох повторился, на этот раз совсем близко, так что я ощутил движение воздуха у своей щеки. На ветер это уже нельзя было списать.
Вскочить на ноги и развернуться было делом секунды. Он посмотрел на меня большими влажными глазами, снова вздохнул, как великомученик, которого ведут на казнь. Я зажмурился, мечтая, что он исчезнет. Но когда я снова открыл глаза, он по-прежнему стоял напротив. Кажется, в греческой мифологии есть такие существа, крылатые лошади — пегасы. И вот теперь один такой пегас стоял передо мной. Черный, как беззвездное небо, только перья на крыльях отливали насыщенной синевой. Может быть, Дэнни что-то перепутал и видел не фестрала, а его?.. Тогда зачем сюда приехал Шеклболт? Не-ет, Клауд-младший четко сказал, что видел скелет лошади с перепончатыми крыльями. Значит, это просто я схожу с ума.
Осторожно, боясь спугнуть непонятное животное, я протянул руку. Пегас очень по-лошадиному всхрапнул и отшатнулся. Скорее чтобы успокоить себя, а не его, я начал насвистывать все тот же мотивчик. Создание замерло, прислушиваясь и словно оценивая мои музыкальные способности, потом всем телом подалось вперед. Я засвистел увереннее. Мелодия была знакомой, где-то недавно услышанной, но сейчас ее происхождение меня не занимало. Пегас сделал шаг вперед. Я в порыве вдохновения вывел совсем уж соловьиную трель. Через мгновение бархатистые губы коня осторожно тронули мою протянутую вперед руку. Он лизнул пропитанный кровью платок… Значит, все-таки фестрал? Уже не доверяя глазам, я бережно провел здоровой ладонью по крылу. Перья. А у фестралов крылья кожистые, как у летучих мышей… Прерывая мои размышления, животное, причмокнув, стянуло платок с моей ладони. Я перестал насвистывать и принялся отбирать у него изжеванную тряпицу. Тот послушно плюнул. Янтарные глаза фестрала-пегаса весело поблескивали из-под длинных прямых ресниц; в глубине зрачков переливались желтые искорки. Он ждал, что я буду делать дальше.
Когда-то я уже летал верхом на фестрале. И теперь, повинуясь моим прикосновениям, конь терпеливо дожидался, пока я на него заберусь, потом легко взмыл вверх. Никогда не думал, что ощущение полета может быть таким сладким. Я ведь и раньше любил летать. По-настоящему любил летать. Животное не поднималось слишком высоко, даже наоборот: его копыта изредка задевали верхушки кустов. Через минуту, когда первоначальное эйфорическое состояние слегка развеялось, я понял, куда мы направляемся. Он нес меня к тому пустырю, где мы все должны были встретиться. Ну, надо же, как, оказывается, легко я забыл о времени…
Перелет, к моему огромному сожалению, оказался очень быстрым, и, когда животное опустилось на землю, на пустыре еще никого не было. Я проворно спешился и обернулся к коню.
— Жди меня здесь и никуда не уходи. Я вернусь вместе с человеком, который отвезет тебя домой в заповедник. Понимаешь? До-мой…
Золотистый глаз медленно закрылся и открылся — у меня возникло ощущение, что непонятное создание подмигивает мне. И еще я был уверен, что он меня понял и непременно дождется. Напоследок потрепав его по густой гриве, я направился в ту сторону, куда ушел Шеклболт. Особых неудобств, продираясь через заросли, я не испытывал: волшебник проложил широкую дорогу и изрядно примял кусты. В нескольких минутах ходьбы от пустыря, я столкнулся с Кингсли нос к носу. Он передвигался медленно, с видимым трудом переводя дыхание.
— Нашел? — Шеклболт остановился и с надеждой посмотрел на меня.
— Кажется, да, — я даже почти не соврал, ведь определенные «признаки» фестрала у моей находки все же имелись. Шеклболт выглядел плохо, и я предложил ему опереться на мое плечо. Бывший аврор с благодарностью принял помощь. Скорость наша от этого не увеличилась, но теперь ему, по крайней мере, не требовались постоянные передышки. Но Дэнни нас все-таки опередил. Еще издали я услышал его удивленный возглас. Главное, чтобы животное не испугалось громкого звука. Когда пустырь, наконец, предстал перед нашими глазами, ни я, ни Шеклболт не удержались от вскрика. Только в голосе Кингсли слышались радость и облегчение, а в моем… Даже не знаю. Наверное, разочарование.
Дэнни гладил фестрала. Обыкновенного фестрала: пустые белые глаза без зрачков, обтянутые темной кожей кости, как у ископаемой рептилии, и крылья, похожие на огромный раскладной веер. От прежнего великолепия, виденного мной четверть часа назад, осталась только длинная черная грива. Мне следовало бы испугаться, но вместо этого стало обидно. До слез. Как будто у меня отняли и сломали что-то неизмеримо ценное.
Восторгу Дэна не было предела. Мальчишка готов был пуститься в пляс вокруг невозмутимо спокойного фестрала. А я молча всматривался в слепо-белые глазницы животного и снова не верил собственному зрению. Немного отдышавшись и придя в себя после изнурительного кросса по пересеченной местности, Шеклболт заговорил строгим, не допускающим возражений тоном:
— Грэг, отведи Дэна к Капитану. Я подожду тебя здесь. Только поторопись, а то скоро стемнеет. Нам нужно добраться до Глен Мора засветло, — я изумленно взглянул на Кингсли, и он принялся растолковывать мне, как несмышленому ребенку. — Ты просил, чтобы я сопроводил тебя в Министерство. Но для начала, нужно доставить фестрала в заповедник. А поскольку аппарировать туда нельзя, нам придется лететь. Я, пожалуй, буду добираться верхом на этом красавце. А тебе придется попросить у Капитана мою старую метлу. Я когда-то оставил ее в трактире, думал, мало ли — окажусь в этих местах, и понадобится средство передвижения… Вот и понадобилось.
Я кивнул — а что еще оставалось делать? — и, крепко схватив Дэнни за руку, почти бегом ломанулся сквозь заросли в направлении шоссе, не разбирая дороги. Хорошо, что Шеклболт не попросил меня побыть вместе с фестралом. Если бы произошла еще одна, подобная первой метаморфоза, я бы не выдержал и закатил истерику. Чтоб кто-нибудь услышал, что я ни черта не понимаю в происходящем, и объяснил мне все. Почему эта животина откликнулась на мой свист? Или его привлек запах крови? Почему шелковистая шерсть и золотые слитки глаз сменились на пугающе-неживой образ фестрала? Почему это видел только я?.. Клауд-младший за моей спиной был подозрительно тих и послушен, словно улавливая мое настроение. Он изо всех сил старался не отставать, ежесекундно спотыкаясь о выпирающие из земли корни. В конце концов, громкое захлебывающееся дыхание мальчишки отрезвило меня, и я сбавил скорость. Дэн потянул меня за руку, принуждая остановиться. Я недоуменно нахмурился, не желая делать передышку, — до шоссе оставалась пара шагов, а там и до «Дна бутылки» недалеко. Чего уж тут останавливаться?
Дэнни стиснул мою руку влажной ладошкой, не собираясь уступать. Я хотел обернуться и высказать ему все, но мальчишка опередил меня. Он забежал вперед, заглядывая мне в глаза.
— Грэг, подожди… Ты… чего? — синеглазый, растерянный, обиженный и как будто бы что-то понимающий. Эх ты, одуванчик, мальчишка одиннадцати неполных лет, а взгляд серьезный-серьезный, как у многомудрого философа, познавшего «тайны мироздания». И ведь, действительно, небось, думает, что знает, что творится у меня в голове. Как бы не так. Я сам еще ничего не понял.
— Прости, — принуждаю себя говорить как можно дружелюбнее, — я слишком быстро шел. Просто…
— Все в порядке. Воспоминания, да?
— Воспоминания?..
— Ну, да. Я тоже когда в первый раз его увидел — аж мороз по коже, думал с места сойти не смогу от этого. Как нахлынуло, живот узлом свернуло, — я непонимающе смотрел на мальчишку, а он продолжал говорить, часто запинаясь и делая долгие паузы, подбирая нужные слова. — Заново Дика увидел, как живого. Он мне рукой помахал, а потом в воду… У нас тут поблизости есть озеро. Там даже в жару вода ледяная, как в колодце. Остин говорит: подземные ключи на дне пробиваются. Поэтому из озера даже пить можно, только холодно очень, глотнешь — и в затылке ломить начинает, так холодно…
— Дэнни, я не понимаю. Причем тут это озеро?
— Там Дик утонул.
— Утонул?
Через четверть часа, дыша, словно загнанные скаковые лошади, Дэн и я влетели в «Дно бутылки». Уютное тепло мгновенно прогнало уличный озноб и мохнатой лапой погладило саднящее от вечернего холода горло — я на бегу хватал воздух ртом. Дэнни громогласно потребовал горячего шоколада и тут же умудрился стащить у старшего брата кусок булки. Я не смог сдержать завистливый вздох — тепло домашнего очага мне не светило, по крайней мере, в ближайшие несколько часов.
Капитан махнул рукой, приглашая меня подойти к его стойке, и принялся разливать по кружкам какао. Похоже, этот напиток был непременным атрибутом вечерних посиделок в трактире. Я торопливо, не снимая кутки, прошел через весь зал к нему и на одном дыхании выпалил:
— Можно взять метлу с чердака?
Ответом мне был безмерно удивленный взгляд.
— Шекл… мистер Шеклболт сказал, что он однажды оставил здесь метлу.
— То есть, она нужна ему прямо сейчас?! — мой утвердительный кивок лишь увеличил растерянность Капитана. — Ну, тогда, конечно… поищи, где-нибудь в углу лежит, наверное… А сам Кингсли куда делся?
— Он торопится вернуться на работу. Неотложное дело, понимаете… Я… он… то есть… — я замолчал, окончательно запутавшись и проклиная собственное косноязычие. Капитан сумел выразить мысль гораздо четче меня:
— Ничего страшного, я понимаю. Ты один из них, — заметив ошарашенное выражение моего лица, дядюшка Джерри широко улыбнулся. — Это его слова. Я ж тебе с утра рассказывал.
В ответ я сумел только кивнуть и, круто развернувшись, почти бегом бросился к лестнице. Старые деревянные ступени недовольно заскрипели под ногами, извещая всех о том, что я направился наверх. Перевести дух я сумел только перед последним лестничным пролетом, упирающимся в невысокую дверцу — чтоб войти на чердак, требовалось согнуться в три погибели. Низко наклонив голову, чтобы не врезаться в дверной косяк, я с разбегу толкнул дверь плечом.
На чердаке было темно и холодно, а фонарь с собой взять я, конечно же, забыл. Спотыкаясь о какой-то хлам и тихонько ругаясь, я принялся за поиски. Открытые ящики из-под сервиза и сложенные в аккуратную кучку погнутые гвозди валялись на том же месте, где я бросил их вчера. Углы украшала мохнатая от пыли паутина; около самой двери высилась стопа пожелтевших, пахнущих сырой бумагой и плесенью газет. Метлу спрятать в таком маленьком помещении довольно сложно: как ни поставь, все равно откуда-нибудь ручка торчать будет. Но, что самое странное, ручки этой нигде не было видно. Я рассеянно огляделся, не замечая ничего похожего на нужный мне предмет. В левом углу, у самого окошка, что-то белело. Стряхивая паутину и отчаянно чихая, я вытащил на свет божий огромный сверток. Под несколькими слоями оберточной бумаги и какой-то мягкой ткани обнаружилась старенькая, но тщательно отполированная метла. Вокруг прутьев был обвязан полиэтиленовый пакет: мало ли что, вдруг от сырости развалятся, никакие чары не помогут. Когда все упаковки были сняты и брошены в груду ящиков, я смог разглядеть метлу как следует. Модель я определить не сумел — эмблема на ручке была стерта — но почему-то она мне очень напоминала «Чистомет», на котором летом от нечего делать тренировались братья Уизли. Но выбирать не приходилось, оставалось только надеяться, что она не потеряла свои летные качества.
Проскрипев вниз по лестнице с метлой под мышкой, я зашел в комнату, которая стала моим приютом на несколько дней, и, оглядевшись на последок, взял с тумбочки и бережно спрятал в карман миниатюрную копию Норфолка. Этот подарок по праву можно было назвать самым дорогим из всех, что мне вручали, разумеется, самым дорогим после фотоальбома, подаренного Хагридом на первом курсе. Я поспешно спустился и быстро миновал зал, по дороге крикнув Ларри, что отдам ему куртку как-нибудь потом. Ларри жизнерадостно кивнул и весело попросил не забыть ее постирать. Дэнни и Капитан хором пожелали мне счастливого пути. Я махнул на прощание рукой и, не чуя под собой ног от предвкушения, перескочил порог, оставляя за спиной гостеприимные стены трактира «На дне бутылки».
Я не опасался, что меня кто-то увидит. Движение на шоссе не отличалось оживленностью, а в случае с незапланированным пешеходом, можно было просто «нырнуть» в заросли. Метла слушалась на удивление хорошо, только слегка зарывалась носом вниз на большой скорости. Но я не пытался лететь слишком быстро — ветер жег щеки и забирался в широкие рукава, пробирая до костей, и мне волей-неволей приходилось тормозить.
Солнце еще только начало клониться к горизонту, но тени уже стали по-вечернему густыми и длинными. В этот раз дорога до пустоши не заняла много времени — на метле, это вам не пешком. Кингсли Шеклболт уже ждал меня на обочине, рядом с ним, как послушная лошадь, стоял фестрал. Взмах палочки экс-аврора — и меня будто окатило холодной водой.
— Маскирующие чары, — пояснил мой спутник, взбираясь на спину абсолютно равнодушного фестрала. — Нам придется пролететь над небольшим городком, так что лучше не рисковать.
— А заповедник находится далеко отсюда?
— Не очень. Два часа полета, а если поторопиться, то и за час добраться можно. Лети сзади и не теряй меня из виду. Если что, ныряй в облако.
Я не успел спросить, что значит «если что». Шеклболт похлопал фестрала по загривку, и тот расправил темные крылья, мгновенно взлетая и набирая высоту. Я постарался не отставать. Потерять фестрала из виду было сложно: маскирующие чары Шеклболт наложил только на себя, и теперь передо мной мерно поднимались и опускались кожистые опахала крыльев животного, разгоняя воздух, словно огромные кузнечные меха. Становилось все холоднее, и я ежесекундно ежился, стараясь подтянуть воротник куртки повыше.
Чем выше мы поднимались, тем труднее становилось дышать. Воздух казался густым и колючим. Внизу тонкой серой змеей ползла дорога, то и дело извиваясь в попытке обогнуть глубокий овраг или холм. В конце концов, асфальтовая лента сделала огромную петлю вокруг скопления остроконечных крыш, кирпичных труб и антенн и резко оборвалась. Я прищурился, стараясь разглядеть городок получше. Но, по-видимому, у Кингсли была другая цель. Мы пролетели над окраиной города и резко забрали к западу. В той стороне, насколько можно было разглядеть, тянулись каменистые пустоши и плоскогорья. Ничего, что могло бы скрасить картину, камни и кустарник до горизонта.
Ручка метлы слегка вибрировала под моей ладонью от скорости. Старый агрегат явно не был приспособлен к таким гонкам. Но фестрал впереди все так же размеренно взмахивал крыльями, сам выбирая наилучший маршрут к заповеднику.
Солнце медленно, но верно клонилось к западному краю земли. Мои пальцы уже просто не гнулись от холода, но полет все не заканчивался. Впереди замаячило скалистое взгорье, и через несколько минут я понял, что направляемся мы именно туда.
— Мы почти на месте, Грег. Еще немного и… — порыв ветра, принесший с собой запах озерного ила, заставил Кингсли замолкнуть на полуслове. Громада скал приближалась, грозя раздавить своей массой непрошеных гостей. Фестрал резко взмыл вверх, огибая скалы, и я направил свою метлу, растерявшую добрую половину прутьев, вслед за ним. Последний рывок — и вот уже место назначения. Я не сдержал изумленного вздоха.
— Да. Они соревновались, а я на плоту сидел, потому что мама после простуды в воду лезть не разрешала, да я и плаваю еле-еле по-собачьи, чуть что — сразу иду ко дну. Знаешь, я постоянно летом болею. То ангина, то простуда… И тогда тоже болел. А Дик с остальными плавал. На время. От берега — и до плота. Я с секундомером был, как судья. Мы договорились, что, не доплывая до плота, нырнуть надо. Вроде как, показать, какая у тебя дыхалка хорошая. Остин потом сказал, что мы придурки. Он меня после этого в одиночку никуда не отпускает.
— И этот мальчик… ты видел… — я начинал понимать. Дэнни серьезно кивнул:
— У него ногу судорогой свело, как раз в то время, когда он нырнул. Дик был самым лучшим пловцом в нашей округе, все это признавали, даже Остин. А тут до плота было рукой подать, если вынырнул бы, я б его вытащил. А он захлебнулся. Только воздух пузырями.
Я смотрел в сторону, мимо Дэнни. За его спиной стоял невысокий молодой дуб, еще не потерявший листву. Уже не зеленые, а желтые и хрупкие, как папирус, листья висели безжизненной бахромой, при каждом порыве ветра издавая невнятно-тоскливый шорох. Это неправильно. Видеть, как пока еще живой человек задыхается под водой, и не иметь возможности ему хоть чем-то помочь… Это страшно.
Дэн погладил рукав моей куртки, то ли утешая, то ли требуя ответной ласки.
— Ты не волнуйся, Грэг, так бывает, только когда в первый раз его увидишь. Он мне тоже сначала жутко противным показался. А вот сегодня — уже ничего. Лошадка, необычная, но все-таки лошадка.
Не сдержавшись, я усмехнулся — назвать фестрала «необычной лошадкой» может только магглорожденный. Дэнни нерешительно улыбнулся в ответ, потом рванулся вперед по проторенной тропинке, бросив уже на бегу:
— Поторопись, а то мистер Шеклболт улетит, пока ты тут отдыхаешь.
И я поторопился.
Под нами расстилалась зеркальная гладь озера Лох-Несс. Заходящее солнце будто вознамерилось прожечь землю насквозь, облака приобрели насыщенный красный цвет и словно набухли от крови. И если бы сейчас над нашими головами пролился дождь, я бы не удивился таким же алым каплям. Долина Глен Мор показалась мне мрачной в вечернем свете. Обрывистые берега озера, острые пики скал… Где-то там за каменной грядой, недалеко от заповедника, приютилась маггловская деревушка и туристическая база. Это озеро было очень популярно среди неволшебников и прославилось, как место обитания Лох-Несского чудовища. На самом деле, это просто Гиппокампус2 из отведенного вольера сбежал. А магглы из этого такую историю раздули…
Мы начали медленно снижаться, Шеклболт летел теперь далеко впереди — его фестрал набирал скорость, чувствуя приближение родных мест. Я не мог понять, где мы собираемся приземляться — берег казался нескончаемым обрывом. Но после очередного поворота я разглядел небольшое строение, выкрашенное серой краской. Серый дом на серых скалах, отражающихся в свинцово-серой воде озера. Фестрал мягко опустился на землю, и Кингсли, сняв маскировочные чары, проворно спрыгнул с него, словно и не было на его плечах груза полувекового опыта.
— Постой пока тут, Грэг, я сбегаю к начальству, — кивок в сторону серого дома. — Потом пойдем на базу, там отогреешься.
Я не успел ничего ответить и только тоскливо вздохнул, глядя на удаляющуюся спину бывшего аврора. Фестрал рядом со мной тоже вздохнул. Я плавно повернулся, опасаясь увидеть очередную метаморфозу, но ничего не произошло. Животное не шевелясь стояло на том же месте, где его оставил Кингсли, изредка встряхивая темной гривой. Крепко зажмурившись, я протянул руку и осторожно погладил перепончатое крыло. На секунду мне показалось, что я дотронулся до птичьего пера, и я мгновенно отдернул руку и открыл глаза. Никаких изменений. Фестрал, ничем не напоминающий то чудо, которое я видел на пустоши. Игра моего воображения или очередная загадка магии?
Люди, не видевшие смерти, не смогут увидеть и фестралов. Тем же, кто их видит, они кажутся отталкивающими и мерзкими, словно сама смерть наложила на них свою печать. Ведь всему живому гибель внушает ужас. Но я встретил на вересковой пустоши прекрасное и гордое животное, с орлиными крыльями и лучащимися глазами. Таких прецедентов не было за всю историю волшебства. Но, может быть, я увидел его таким, потому что сам смотрел… глазами мертвого? Ведь часто случается так, что только перед лицом старухи с косой мы понимаем и начинаем ценить то, чего просто не замечали раньше…
Фестрал медленно переступил с ноги на ногу, будто извиняясь за то, что вынужден меня покинуть, и взлетел. Я проследил за тем, как он, плавно описав круг над озером, приземлился на высоком гранитном выступе.
За моей спиной раздались голоса — Кингсли и «начальство». Я не обернулся: мой взгляд приковывал к себе темный силуэт фестрала на скале. Он стоял, чуть расправив кожистые крылья. Но теперь-то я знал, что если крепко зажмуриться и коснуться их ладонью, то почувствуешь под пальцами летучую упругость перьев.
Корректор: Южный,
[1] Глен Мор (Glen More) — долина в Шотландии, в которой расположено знаменитое озеро Лох-Несс.
[2] Гиппокампус (Hippocampus) — имеет голову и переднюю часть лошади, а хвост и заднюю часть — огромной рыбы. Хотя обычно этот вид встречается в Средиземном море, великолепная синяя чалая особь была поймана русалами в 1946 у побережья Шотландии, и впоследствии одомашнена ими. Гиппокампус откладывает крупные, полупрозрачные яйца, сквозь которые можно видеть жерыбенка. («Волшебные твари и где их искать» Дж.К. Роулинг)
