Глава 12. Багровые мантии.
А имена, и лица,
И голоса
Вновь проступают
Сквозь немоту свечи…
Диана Коденко
Человек, которого Кингсли представил как своего непосредственного начальника, мне не понравился. Трудно сказать, чем именно, но не понравился. Высокий, сухощавый, с жиденькой бородкой, которая, видимо, должна была придавать ему солидный и решительный вид. Вот только впечатление он производил прямо противоположное, несмотря на все свои потуги выглядеть как можно внушительнее — обычный человек с обычным именем — Роберт Смит. Про таких людей официально говорят: «Особых примет нет».
Я слушал рассказ Кингсли и изредка согласно кивал, не вставляя в разговор ни слова. Мистер Смит бросал на меня недоверчивые взгляды каждый раз, когда думал, что я не смотрю в его сторону. Казалось, от него исходят волны подозрительности и настороженного внимания. Кингсли, ничего не замечая, говорил про то, как на меня напали прямо среди бела дня, и живописал подробности «нападения» так, что я сам почти в него поверил. При первом же упоминании о группировках Квинтуса лицо мистера Смита прояснилось, и он заметно успокоился. Настороженность исчезла, и, недослушав Кингсли, он обратился ко мне:
— Сожалею о том, что вам пришлось пережить. Извините за такой холодный прием: сейчас такое время, что ко всему новому и незнакомому относишься с опаской. Тем более, здесь, в заповеднике, где столько ценных ингредиентов для зелий разгуливают на свободе, приходится быть вдвойне осторожным — слишком много развелось охотников за редкими видами.
— Простите, но я, кажется, не совсем понимаю, о чем речь. В Дурмштранге ничего не слышали о группировках Квинтуса. Что это за люди? Зачем им понадобилось грабить меня?
- В большинстве своем, это темные маги. Конечно, среди них попадаются отдельные личности, которые к Темным Искусствам отношения не имеют, но это редкость. Собственно говоря, они терроризируют Магическую общественность уже на протяжении четырех лет, с того момента, когда изобретение Квинтуса получило общественное признание… Впрочем, что это я? Веду светские беседы на улице вопреки всем законам гостеприимства! Давайте пройдем в дом. Конечно, это не гостиница, но хоть какую-то крышу над головой на эту ночь я вам смогу обеспечить.
Смит развернулся и засеменил к дому. Кингсли и я поспешили за ним. Я украдкой оглянулся назад — фестрала на скале уже не было. Последние отсветы заката растворялись в тягучих и густых на вид водах озера; вечер сдал свои позиции — долину Глен Мор затопила мгла. Серое хмурое здание над обрывом стало казаться мне едва ли не живым воплощением уюта и домашнего очага. Стало еще холоднее, словно сама ночь дышала в спину незваным гостям. Мистер Смит, повозившись с охранными заклинаниями, открыл дверь и торопливо скользнул внутрь, сделав знак следовать за ним.
Изнутри дом оказался не таким уж и мрачным. Правда, убранство комнаты, в которую мы попали, не говорило о любви ее хозяев к комфорту: не было ни ковров, ни картин, ни мелких безделушек, которые придают помещению обжитой и уютный вид. Стены от пола до потолка были обиты деревянными панелями, в углу пыхал искрами несоразмерно большой камин. Мистер Смит вежливо извинился и отправился в свой кабинет, сказав, что надо внести в журнал запись о возвращении фестрала.
Я сел на край дивана рядом с Шеклболтом. Экс-аврор зевнул и протер глаза, с видимым усилием борясь с усталостью. Я почувствовал себя неловко: ведь он не спал всю предыдущую ночь из-за моего глупого обморока и теперь, наверное, просто валится с ног. Шеклболт откинулся на диванную подушку, прикрыв глаза. Его лицо расслабилось, исчезли суровые складки между бровей. Стало видно, что он вовсе не так уж и стар, просто в его волосах слишком рано появилась седина, а возле губ пролегли горькие морщины, словно он слишком долго сдерживал слезы, а теперь рад бы заплакать, да только уже не может. Я замер, стараясь не тревожить его резкими движениями и скрипом диванных пружин. Где-то в глубине дома, словно сердце гиганта, громко тикали часы, потрескивали дрова в камине. Мне захотелось опереться о чье-нибудь (Рон…) надежное плечо и слушать чей-нибудь (Гермиона…) поучительный голос. И сидеть так, не шевелясь и почти не дыша, до скончания века. Черт бы побрал этого Вольдеморта. Надеюсь, там, в аду ему достался самый огромный котел.
Тихо скрипнула дверь — Смит вернулся в комнату. В руках у него был небольшой поднос, на котором стояли три дымящиеся кружки и тарелка с какими-то сухарями. От кружек исходил терпкий аромат травяного чая. Кингсли потянул носом воздух, открыл глаза и приподнялся на подушках.
— Похоже, на ужин нам с тобой, Грэг, рассчитывать не приходиться. Что ж, по крайней мере, отведаем бодрящего зелья, изобретенного мистером Смитом и по недоразумению именуемого чаем, — Кингсли подмигнул мне. Смит торжественно водрузил поднос на столик перед камином и скромно отошел в сторону, предлагая оценить его «бодрящее зелье». Кингсли и я принялись оценивать.
Напиток отдавал кисловатым ароматом диких яблок, сладостью липового цвета, горечью одуванчиков и еще чем-то, непонятным и летним. Я устроился на диване поудобнее и прикрыл глаза. В животе стало приятно тепло, холод ночи отступил и остался за порогом. Где-то за толстыми стенами серого дома завывал ветер. И казалось, что ничего не может потревожить эту живую тишину, наполненную тиканьем часов и мерным дыханием сидящего рядом человека. Я с трудом заставил себя сосредоточиться и возобновить разговор, прерванный на улице.
— Так все-таки, почему эти волшебники устраивают нападения на путешественников?
— Боюсь, мистер Гоуст, все намного сложнее. Страдают не только путешественники. Незаконная ловля редких магических животных, варварское истребление ценных лекарственных растений, многочисленные человеческие жертвы… Они совсем не задумываются о последствиях своих действий. Главное для них — получить все компоненты для зелья.
— А что за зелье?
— Зелье Квинтуса, — Смит и Кингсли удивленно посмотрели на меня, словно я спросил у них, сколько будет дважды два. Я недоуменно поднял брови.
— Странно, что вы не знаете, мистер Гоуст. Это открытие в свое время наделало много шума… Ну да ладно. Четыре года назад ирландский ученый Фредерик Квинтус запатентовал в Международной Ассоциации Зельеделов свое изобретение. Вообще-то, он в своих исследованиях руководствовался исключительно благими намерениями: хотел, чтобы сквибы, приняв его зелье, снова получали способность колдовать, причем не временно, а на всю жизнь. Представляете, один глоток зелья — и магия вновь возвращается к уже не надеявшемуся ни на что человеку! Правда, возникла одна небольшая проблема: МАЗ отнесла зелье к разряду темномагических и, следовательно, запрещенных. Основания для этого решения были серьезные. Для приготовления зелья требовалось тринадцать компонентов: кровь десяти магических созданий, кровь одного волшебника, обломки палочки этого волшебника и дождевая вода. Причем, все это надо было смешать в равных пропорциях — и кровь, и воду. В результате, эссенции получалось всего несколько капель. Сами понимаете, для скивибов это был единственный реальный шанс вернуться к полноценной жизни в магическом сообществе, правда только при условии, что какой-то волшебник отдаст часть своей крови и волшебную палочку на растерзание зельеделам. Добровольцев было мало, разве что, близкие родственники сквибов, жаждущие стереть позор с семьи. Сварить зелье вне лаборатории было невозможно: слишком сложное поэтапное приготовление, требующее постоянного внимания и недюжей сноровки. Появились подпольные лаборатории, специализирующиеся на приготовлении зелья Квинтуса. Но через месяц после получения патента на зелье грянул гром. Один из исследователей принял зелье сам. А потом взмахом руки разнес свою лабораторию, испепелил взглядом коллег и скрылся в неизвестном направлении. Оказалось, что зелье, способное возвратить магию сквибу, может многократно увеличить силу обычного волшебника. Только, вот беда, при этом оно сильно влияет на сознание этого колдуна, превращая человека в некое подобие дракона — сильное, опасное и лишенное разума чудовище, живущее сообразно инстинктам. Зелье запретили окончательно. Но энтузиасты, мечтающие запереть ураган в бутылку, остались. Объединились в сеть небольших организаций, именующих себя группировками Квинтуса, и принялись за дело. Сам Фредерик Квинтус до этого момента не дожил и не видел, во что превратили его изобретение.
Смит перевел дыхание и замолчал. Я тоже молчал, обдумывая услышанное, потом спросил:
— Но почему они нападают на волшебников? Если им так хочется получить улучшенный вариант зелья, то пусть используют собственную кровь…
— Есть одно «но». Вместе с кровью в зелье переходит довольно большая часть магической силы. Волшебник, уже однажды бывший донором для приготовления этой эссенции, не может стать им во второй раз, иначе сам превратится в сквиба. Существует и другая опасность: слабый колдун, решивший отдать кровь, может просто-напросто погибнуть в ходе обряда. Таких случаев уже было много, мистер Гоуст. Вам еще повезло — вы всего лишь остались без палочки. Видимо, что-то помешало им взять у вас кровь.
— Боюсь, что вы ошибаетесь, Смит, — глаза Кингсли отражали свет камина. — Грэгу было очень плохо прошлой ночью. Я подозреваю, что это был упадок сил, вызванный проведенным обрядом. Следов от пореза не остается, а память они обычно стирают. Ты же говорил, что не помнишь, что произошло, так ведь, Грэг?
Я кивнул. Обстоятельства складывались удачно. Даже отговорок придумывать не пришлось. Смит смерил меня долгим испытывающим взглядом:
- В таком случае, вы везунчик, мистер Гоуст. И к тому же, достаточно сильный маг. Я бы даже сказал, очень сильный.
Я старательно делал вид, что занят чаем. Разговор плавно перерос из обсуждения группировок Квинтуса в сдержанный обмен мнениями о проблемах заповедника. Смит и Кингсли степенно рассуждали о поголовье гиппокампусов и тестралов, а я, прищурившись, смотрел на огонь и незаметно для себя погрузился в сон.
Мне было тепло и уютно. В комнате царил полумрак, единственным источником света была настольная лампа, стоявшая в противоположном от меня углу. В кресле около лампы сидел старик с книгой в руках. Тишина нарушалась только шелестом переворачиваемых страниц и едва уловимыми слухом мелодичными переливами флейты. Старик сидел повернувшись в пол-оборота, и я мог видеть смену эмоций на его лице: удивление-гнев-облегчение-радость. Он быстро пробегал строки глазами, полностью отключившись от реальности и ничего не замечая, поглощенный перипетиями сюжета.
Дверь скрипнула, я встрепенулся. Комната колыхнулась вместе со мной, и звуки флейты стали звучать тревожно. Но вошедшая женщина не несла с собой зла — наоборот, с ее появлением будто стало светлее. Она тихо засмеялась — и старик оторвался от книги. Несколько секунд он выглядел абсолютно растерянным, как будто не ожидал оказаться в этой комнате. Но заметив женщину, он радостно улыбнулся и развел руки, словно желая обнять пространство перед собой.
— Здравствуй, Кэтти.
— Добрый вечер, мистер Снэдж. Опять зачитались допоздна? Кто на этот раз? Шекспир? Или, может быть, Толкин?
— Диккенс… Спасибо, что пришла, Кэтти.
— Ну, что вы, я же пообещала. Вот книги, которые вы просили принести. Сдать их нужно только через месяц — так что времени у вас достаточно, — Кэтти говорила не торопясь, задумчиво роняя слова и слушая, как они тонут в сумраке комнаты. Все ее движения были плавными и неспешными, а в глазах застыло благожелательно-мечтательное выражение. Я смотрел на ее лицо и силился вспомнить, почему оно мне так знакомо. Она, словно ощутив мой взгляд, обернулась и подошла ко мне, чуть запрокинув голову, не переставая улыбаться. Только тут я заметил, что смотрю на комнату как-то непривычно, сверху. А Кэтти протянула руку и осторожно погладила меня по голове.
— Здравствуй, Брайтли. Прости, что так давно не навещала тебя.
Я хотел ответить, что я не Брайтли, но вместо этого опять услышал звуки флейты, которые стали громче и теперь звучали как приветствие. Кэтти засмеялась, и в этот же момент я вспомнил, где видел ее лицо — в отражении на стекле, в трактире «На дне бутылки». В памяти всплыла фамилия МакМилан. Флейта зазвучала звонко и радостно, и я вдруг понял, что эти звуки льются из моего горла. Я хотел взмахнуть руками, но вместо этого ощутил, как за спиной расправляются крылья цвета пламени.
— Он рад тебя видеть, Кэтти, — раздался из кресла приглушенный голос старика Снэджа.
Кэтти опять засмеялась, я попытался заговорить, но ничего не вышло. Очертания комнаты поплыли у меня перед глазами, и возникло полуреальное ощущение, что кто-то трясет меня за плечо…
— Грэг, да просыпайся же! Пойдем, нам сейчас рабочие руки нужны! Грэг!!!
Я открыл глаза и уставился на Кингсли.
— Что произошло? — мой голос звучал хрипло, но весьма по-человечески, и уже ничем не напоминал пение феникса.
— Нападение на заповедник. Группировки Квинтуса, ох, не к добру мы о них говорили… Они разрушили защитный барьер и навели такой переполох, что нам до утра расхлебывать придется. Пойдем, надо торопиться: животные могут вырваться на территорию маггловской деревни. Возьми эту палочку…
— Чью палочку?
— Одного из сотрудников, ему сейчас оказывают первую помощь. Парень пытался усмирить гиппогрифа…
Я сглотнул и поспешно сунул палочку в карман брюк, даже не подумав проверить, будет она работать или нет. Кингсли уже стоял на крыльце, и я бросился вслед за ним, на ходу натягивая куртку Ларри и путаясь в слишком длинных рукавах. Переход от тепла камина к ледяному ветру оказался оглушительным. Я помотал головой, стряхивая остатки сна, и побежал за Кингсли, который расчищал дорогу своей тяжелой тростью. Он что-то кричал мне, но ветер уносил его слова в сторону. Все было понятно без инструкций: горел сухой кустарник, животные, напоминавшие в темноте огромные чернильные кляксы, метались из стороны в сторону. В воздухе зависали гиппогрифы и тестралы. Встревоженные и разозленные поднявшейся суматохой, они стремились найти тихое и безопасное местечко и в его поисках улетали все дальше от центра заповедника в сторону границы с маггловской деревней. Кингсли уже убежал туда, где Смит и другие сотрудники тушили огонь. Я насчитал всего семь-восемь человеческих фигур, бросавшихся наперерез магическому пламени и животным. Понятно, почему им нужны дополнительные «рабочие руки». От меня одного толку было мало, оставалось надеяться, что скоро придет помощь.
Я призвал заклинанием метлу Шеклболта: чужая палочка слушалась меня так, словно я сам выбрал ее в магазине у Оливандера. С метлой дела обстояли немного хуже, но тем не менее, взлететь я все-таки смог. Три гиппогрифа сидели высоко на скале, уже за границей заповедника. Чувствуя себя овчаркой, которая должна согнать стадо овец вместе, я полетел в их сторону. Ручка метлы дрожала, но я не обращал на это внимания. Стоило мне осторожно приземлиться на краю скалы, над самым обрывом, как три пары янтарных глаз раздраженно уставились на меня. Шаг вперед. Поклон. Главное — не делать резких движений. Из груди одного из гиппогрифов вырвался гневный клекот: он был зол на людей, осмелившихся потревожить его. Я поклонился еще раз и замер, исподтишка наблюдая за реакцией животных. Несколько мгновений они смотрели на меня, а потом один плавно опустил величавую голову, отвечая на поклон. Остальные тоже, видимо, сочли, что я не опасен, и последовали примеру первого. Бормоча под нос какие-то глупости, скорее чтобы успокоить самого себя, а не гиппогрифов, я сунул метлу подмышку и забрался на спину того зверя, который раньше всех проявил дружелюбие. Он поднялся в воздух, двое оставшихся последовали за нами. Похлопывая по пернатой шее, я заставлял гиппогрифа поворачивать туда, куда мне было нужно. Через пару минут я отогнал всех животных от границы заповедника и с горем пополам заставил их приземлиться на небольшой площадке, защищенной скалистой стеной от бушующего огня и взгляда случайного маггла.
Где-то в отдалении раздался крик. Услужливое эхо разнесло его по всему ущелью. Я торопливо оседлал метлу и полетел туда, где работники заповедника тушили пожар. Несмотря на все их усилия, синие языки магического пламени потихоньку все больше разрастались. Я заметил стоящего в стороне Смита и направился к нему. Лицо и одежда мага были в саже, он встревожено всматривался в темноту, туда, откуда донесся крик. Я невольно проследил за его взглядом: на другом берегу озера тоже горели кусты и трава. А на фоне огня мелькали темные силуэты то ли людей, то ли животных. Вспышка — и пожар полыхнул еще ярче. Смит выругался сквозь зубы и развернулся, едва не сбив меня с ног.
— Гоуст? Так это вы отогнали гиппогрифов от границы? Смельчак. У вас есть лицензия на аппарирование?
— Нет…
— Метла еще при вас?
— Да, сэр.
— Летите на тот берег. Туда должен был аппарировать отряд из десяти авроров… — крик повторился, на этот раз куда более громкий и отчаянный. — Не нравятся мне эти вопли… Гоуст, разведайте, что там происходит. Только осторожней, умоляю вас…
Смит выпустил из палочки в небо сноп красных искр и умчался на помощь своим коллегам. Мне же осталось только послушно выполнять его приказание. Удалившись от берега на приличное расстояние, я смог разглядеть, что творится на противоположной стороне. Там происходило нечто, очень напоминавшее сражение, причем маги не только кидали друг в друга заклинаниями: одни пытались погасить огонь, а другие, наоборот, поддерживали его специальными чарами. Никто больше не кричал. Я летел совсем низко, задевая ногами воду. Наверное, на этой метле и не получилось бы подняться выше — слишком старая. Волшебники, находящиеся на берегу меня не замечали, они вообще не смотрели в мою сторону. По мере того, как я приближался, голоса становились все отчетливей. Мне даже показалось, что я узнал голос Невилла, правда, не юношески-ломкий, а окрепший, с металлическими командными нотками. Ведь голос человека на протяжении жизни не так сильно меняется, непостоянны лишь интонации. Но больше я его не слышал и поэтому списал все на нервное возбуждение.
Чтобы приземлиться незамеченным, мне пришлось сделать большой крюк. В результате, я оказался за спинами у сражавшихся. Я опустился на землю за полосой горящего кустарника, ветви которого надежно скрывали меня от посторонних взглядов. Там на берегу, у самой воды, творилось нечто абсолютно невообразимое: звучали выкрики, мелькали яркие вспышки, серые форменные мантии авроров сливались с мельтешащими на сером песке тенями, а их противники, облаченные в плащи багрового цвета, медленно отступали в мою сторону, прямо на огонь, отгоняя за собой связанного магическими путами гиппогрифа. Крылатые пленник едва переступал ногами, и было видно, что он вот-вот рухнет замертво. Пахло паленым мясом.
— Помоги мне, Возрож-шденный… — мне показалось, что свистящий шепот слышится прямо из горящих веток. — С-спаси… Я здес-сь…
Я обернулся, в поисках молившего о помощи существа.
— Прямо перед тобой, Возрож-шденный… Пос-смотри на огонь…
В нескольких футах от моих ног, на земле, под градом обжигающих искр лежала змея. Бронзовое тело свернулось кольцами в бесполезных попытках спрятаться от жара. Змея шипела и изворачивалась, но выбраться из огненной ловушки не могла. Я, позабыв о палочке, бросился вперед, натянув на голову куртку Ларри. В лицо пахнуло жаром, глаза мгновенно начали слезиться.
— Дай мне руку, Возрож-шденный, огонь не тронет тебя.
Я послушно протянул руку. Пламя медленно, будто бы не хотя, расступилось перед ладонью. Змея мгновенно подобралась для броска и уже через секунду обвилась вокруг моей кисти.
— С-спасибо, Возрож-шденный… — уже не слушая змею, я отскочил подальше от огня, сбрасывая с себя горящую куртку.
— Не бойс-ся, ожоги тебе не гроз-зят. Только прикаж-жи, и пожар прекратитс-ся…
— Приказать? Как я могу…
— Прос-сто вели огню уходить. Он не может тебя ослушатьс-ся.
— Откуда ты знаешь?
— Ты — Возрож-шденный, я чувствую… Ты уже прошел через огонь более страшный, чем этот, и сумел побороть его, — глаза змеи, как желтые бусины, сверкали на моем запястье. Приказать огню уходить? Говорить с пламенем? Она что, издевается надо мной? Я топтался у кромки горящего кустарника и не знал, как поступить. Авроры по ту сторону огня начали отступать под напором багровых мантий. Связанный гиппогриф уже лежал на земле и не подавал признаков жизни. Около него возился волшебник, он медленно водил палочкой над горлом животного и произносил какие-то заклинания, которых я со своего места расслышать не мог. Мага прикрывали двое его сотоварищей. Какой-то аврор ринулся было вперед, по-видимому, намереваясь остановить ритуал, но одна из багровых мантий метнулась ему наперерез.
— Expelliarmus! Seco! — аврор упал. На песке под его головой расплывалось темное пятно. Маг в багровой мантии, пряча за пазуху чужую волшебную палочку, подскочил к раненому и вытащил из кармана блестящий флакон. Он опустился на колени перед лежащим без сознания аврором и брезгливо приподнял его голову. Мне не видно было, что именно он делает, но догадаться не составило труда — раз добыл палочку, надо взять кровь. Зачем ему еще был нужен флакон?
Аврор застонал. К нему попытались прорваться остальные, но маги из группировки Квинтуса построились полукругом, загораживая своего. Между ними и аврорами встала стена огня. Раненый дергался, темное пятно на песке росло, достигая подола мантии сидящего рядом волшебника. Багровый цвет — цвет пролившейся крови. Почти волдемортовская символика.
Я забыл про горящий кустарник и бросился к раненому, мечтая только о том, чтобы прекратить все это. Языки пламени метнулись в сторону от меня, приобретя на мгновение ослепительно желтый цвет, полыхнули напоследок что есть силы и исчезли. Змея на моем запястье испуганно зашипела и забралась мне в рукав. Но о бушевавшем пожаре теперь напоминали лишь обгорелые ветви да шуршащая под ногами зола.
Огонь погас не только возле меня: стена, защищавшая магов в багровых мантиях, тоже исчезла. Авроры кинулись на помощь раненому. Члены группировки Квинтуса, явно испугавшиеся того, что с тыла на них напал новый отряд защитников заповедника, аппарировали, впрочем, не забыв прихватить с собой флаконы с кровью волшебника и гиппогрифа. Я стоял, по уши перемазанный сажей, и хмуро смотрел, как ко мне приближается один из авроров, судя по всему, командир группы. Что нужно говорить, я еще не успел придумать, а прятаться было уже поздно.
— Эй, парень! Да, ты… Ты как здесь появился?
— Оттуда прилетел, — я указал подбородком на противоположный берег, все еще освещенный пожаром.
— Это я понял. Меня интересует, как ты вообще оказался в заповеднике? — лицо аврора закрывал капюшон, в мантии было прожжено бесчисленное количество дыр, голос был осипшим от крика, но тем не менее, он умудрялся казаться очень грозным. Я слегка попятился.
— Дело в том, сэр, что мы с мистером Шеклболтом доставили сюда сбежавшего фестрала… Я… видите ли…
— Мистер Лонгботтом! Генри нужна помощь квалифицированного целителя, он слишком много крови потерял… — мой собеседник обернулся на эту фразу и рыкнул:
— Так позаботьтесь о том, чтобы доставить его в Мунго! И прочешите окрестности вместе с сотрудниками заповедника, скорее всего эти сумасшедшие не ограничились одним убитым гиппогрифом. Да и своих раненых они с собой не берут… ищите тела.
Я застыл с открытым ртом. Лонгботтом? Невилл? Аврор, которого побаиваются подчиненные?! Похоже, все очень сильно изменилось с тех пор, как… А может, это именно он убил Волдеморта?
— Хэй, мистер Как-вас-там, чем вас так заинтересовала моя внешность? — я с трудом заставил себя отвести взгляд в сторону и не пытаться рассмотреть лицо своего бывшего сокурсника.
— Простите, сэр. Меня зовут Грэгори Гоуст. Я пострадал от нападения группировки Квинтуса несколько дней назад, и мистер Шеклболт любезно согласился сопроводить меня в Лондон после того, как я помог ему доставить сбежавшего…
— Ясно, — резко, не дослушав. — Вы потушили огонь, мистер Гоуст, — задумчивая констатация факта. Я, тяжело вздохнув, кивнул — выкручиваться не было смысла. Невилл откинул капюшон и потер лоб ладонью. На коже остались темные разводы сажи, от которых он стал похож на маггловского бойца в защитной раскраске. Если бы я столкнулся с ним в толпе, то наверняка не узнал бы: детская округлость щек пропала, подбородок заострился, глаза смотрели с подозрительным прищуром. Исчезла растерянность, которая раньше всегда пряталась в беспомощно приподнятых бровях и ямочках на щеках. Невилл, которого я знал, едва ли мог стать аврором. Но этот человек… Я понимал, почему ему подчинялись. Под его оценивающим взглядом хотелось выпрямиться и опустить руки по швам.
— Что ж, мистер Гоуст, раз уж вы так легко справились с огнем на этом берегу, то, надеюсь, я могу вас попросить помочь тушить пожар на той стороне. Ваша метла? Берите и летите туда.
Я неуверенно кивнул, сжимая ручку невесть как уцелевшей в этой суматохе метлы. Если бы я сам знал, как у меня это получилось… Но Невилл похоже решил, что раз я могу принести пользу, то выяснением моей личности он займется позже. Его снова кто-то окликнул, и Невилл отошел от меня, уверенный, что я незамедлительно полечу на тот берег. Такая уверенность свойственна людям, которые привыкли принимать решения и знают, что их приказы всегда выполняются. Я молча смотрел на свои руки, не зная, что делать. Из рукава свитера высунулась голова змеи.
— Возрож-шденный, почему ты грустиш-шь? Этот с-счеловек обидел тебя?- я обернулся по сторонам, опасаясь, что кто-нибудь заметит, что я разговариваю со змеёй, но все авроры уже разбрелись в разные стороны, осматривая берег.
— Нет, мой друг. Он просто хочет, чтобы я потушил огонь и на другой стороне.
— Так в чем ж-ше дело?
— Я не знаю, как…
— Дос-статочно твоей воли. Огонь подчинитс-ся, если ты с-сильно захочеш-шь…
— Спасибо за совет. Я попробую. Ты теперь в безопасности, ползи, — я попытался опустить змею на землю, но та только крепче обвилась вокруг моей руки.
— Нет, Возрож-шденный, мой дом разруш-шен. Позволь, остатьс-ся с-с тобой, — желтые глаза слегка фосфоресцировали в темноте. — Ты спас-с мне жис-снь, я долш-шна вернуть тебе долг…
Сомнительное явление — благодарность змеи. Но перечить новоприобретенному безногому другу я не стал, чем черт не шутит. В конце концов, всегда будет с кем поболтать.
— Как мне тебя называть?
— С-зови меня Вайпер1, Возрож-шденный, — змея снова спряталась в моем рукаве. Вайпер, так Вайпер. Я снова оседлал метлу.
Сполохи пламени на том берегу, казалось, даже не думали сдаваться под напором сотрудников заповедника. Очередная попытка потушить огонь вызывала только новую вспышку. На берегу стояла сгорбленная фигура, опиравшаяся на трость — Шеклболт, по-видимому, заметил, что я возвращаюсь. Еще не коснувшись ногами земли, я услышал, как он кричит:
— Что там произошло, Грэг?
— Люди из группировки Квинтуса. Они убили гиппогрифа и ранили одного аврора. Нев… мистер Лонгботтом думает, что пострадали многие животные, авроры сейчас берег обыскивают…
— Как они потушили пожар?
— Это я… — брови Шеклболта поехали вверх. Он с сомнением смотрел на меня. Да уж, вид, наверное, тот еще. На героя, во всяком случае, непохож. Я старательно улыбнулся и направился к беспомощно толпящимся около огня волшебникам. Шеклболт возражать не стал, видимо, решил принять мою чудаковатость как данность. На лицах людей, на скалах, на песке плясали яркие отблески огня и густо-черные тени, напоминающие внезапно оживших темных созданий из какого-то кошмара. Огонь горел даже там, где, казалось бы, уже нечему было гореть — только песок и пепел. Нужно просто захотеть, чтобы пожар закончился. «Просто». Я остановился рядом с мистером Смитом. Тот даже не обратил на меня внимания. На изнуренном лице читалась нечеловеческая усталость, рука, сжимавшая палочку, была безвольно опущена.
— Почему вы ничего не предпринимаете?
— Гоуст?.. Вы, я смотрю, везде успеваете… Что вы прикажете делать? От применения чар только сильнее разгорается. Мы уже все, что можно испробовали: заливали водой, закидывали песком… Похоже на какое-то новое заклинание, а контр-заклятья здесь не знает никто, — Смит растеряно поднял и снова опустил руки, будто признаваясь в своей полной беспомощности. Я смотрел на языки пламени, танцевавшие на траве. Огонь медленно, но неуклонно распространялся и скоро мог снова добраться до перепуганных животных. «Уходи», — прошептал я одними губами. Как и следовало ожидать, ничего не вышло. Горящая ветка насмешливо щелкнула и уронила к моим ногам обуглившийся сучок. Я ощутил, как мое запястье слегка сжали — Вайпер пыталась привлечь мое внимание:
— Прикажи ему, Возрож-шденный…
Мерлин, как приказать?! Я посмотрел на огонь — желто-красный, как оперение феникса. Птицы, которая, забыв про законы мироздания, сжигает сама себя, унося вместе с собой в огонь все человеческие страхи, и возрождается, чтобы умереть еще раз. Представляя, что стою перед большим камином, я зажмурился и сделал шаг вперед. Жара не было. Еще шаг, выставив перед собой раскрытую ладонь как щит: «Я тебя не боюсь. Уходи!» За спиной изумленно вскрикнул Смит. Даже не открывая глаз, я мог сказать, что произошло: пламя отшатнулось от моей руки и, вспыхнув ярко-золотым цветом, пропало. Кончики пальцев слегка покалывало, словно сквозь меня прошел электрический разряд.
— Гляди-ка ты, Грэг, да ты просто специалист по защите от Темных искусств! — Шеклболт одобрительно хлопнул меня по плечу. Я едва удержался на ногах: на то, чтобы потушить огонь во второй раз, у меня ушло намного больше сил. Коленки предательски дрожали, во рту было горько. Хотелось лечь, свернуться калачиком, заткнуть уши и пролежать так пару недель — авось за это время все мои проблемы утрясутся сами собой. Но сделать этого я не мог: с того берега уже аппарировали авроры, и Невилл решительным шагом направился в нашу сторону. Проблемы срочно требовали моего внимания и ясной головы.
Корректор: Южный,
[1] Viper — гадюка.
