День третий
На утро выяснилось, что произошедшее накануне было не сном, а кошмарной реальностью.
Проснулась Мери Сью оттого, что кто-то начал немилосердно тыкать ее пальцем в бок. То есть тыкали-то осторожно и вполне милосердно, но Мери была неженкой, каких мало, и любой тычок с утра пораньше был для нее все равно, что горошина для сказочной принцессы. Выворачиваясь в полусне из рук Панси, Мери Сью уползла на край своей кровати и грохнулась на пол, только тогда окончательно проснувшись. Крошечная Панси полчаса извинялась, а потом девочки отправились на завтрак.
Завтрак был ненамного питательней, чем ужин накануне. Крошечные тосты, обгоревшие по краям, каким-то образом должны были насытить юные организмы перед предстоящим учебным днем. Единственное, что могло развеять тоску оголодавших студентов, — почта. В Зал влетело около сотни ворон, которые, вместо того чтобы скинуть письма и улететь, долго кружили над столами и истошно каркали.
На долю Мери Сью пришлось целых два письма: одно обычное от родителей с пятистраничным трактатом о том, как они ее любят и как скучают, другое — музыкальное. Надушенный конвертик вырвался из руки девочки и, пританцовывая на столе и опрокидывая посуду, запел дурным голосом:
Мери Сью, Мери Сью
Как же я тебя люблю!
Ты красивей всех на свете,
Это знают даже дети!
Ради глаз твоих прекрасных,
Натворю я дел ужасных.
Песенка была настолько отвратительна, что Мери Сью аж красными пятнами пошла, хотя в обычной жизни она снисходительно принимала знаки внимания со стороны мальчишек. В голове Мери мелькнула шальная мысль, что певучее письмо пришло от ее любимого — от Гарри. Ему она простила бы даже это.
Но потом она случайно взглянула на Драко. Он был облит с ног до головы тыквенным соком из перевернутого письмом кувшина, однако продолжал подобострастно на нее смотреть. Даже до Мери Сью дошло, что отправитель жуткой песенки — он.
— Почему «ужасных»? — тихо спросила она его, потому что образ кудрявого зайчика Драко ну никак не вязался в ее голове с «ужасными делами».
Драко смущенно пожал плечами и виновато улыбнулся:
— Я не смог другой рифмы придумать, промучался всю ночь…
Письмо тем временем неизвестно как перескочило на стол Рейвенкло, где тут же было нещадно прикончено полной черноволосой девочкой. Остаток завтрака был проведен в тишине и покое.
Похрумкивая горелыми тостами, Мери Сью размышляла о том, как бы отнестись к неожиданному вниманию со стороны Драко. Нет, конечно, оно не было совсем неожиданным: Мери Сью всегда знала, что обязательно покорит сердце заносчивого слизеринца и перевоспитает его (у нее даже была заготовлена речь для Гарри, мол, я люблю тебя, между мной и Малфоем ничего нет, мы просто друзья, и совсем не надо бить Драко морду, хотя если ты поставишь ему фингал, это будет круто). Но вот только… как его перевоспитывать, если Драко и так паинька и чудо-мальчик?..
Перед уходом Мери Сью внимательно изучила свое расписание. Ее прогнозы почти полностью оправдались: она должна была заниматься по продвинутой системе Трансфигурацией и Зельями. Но вот только вместо отмененной директором ЗОТИ в ее расписании также значились Прорицания. И зачем только такой необыкновенной девочке, как Мери Сью, уроки стрекозы Трелони? Она и так что хотите может предсказать — только волю дайте. В конце концов, она Мери Сью или куда?
Первым уроком в этот день значилась Трансфигурация. У входа в класс Мери Сью увидела мальчика-ботаника, с которым разговаривала накануне. Он беседовал с другим мальчиком, очень на него похожим: тоже худощавый, тоже в очках и тоже, кстати, судя по эмблеме на мантии, со Слизерина. «Ух ты, на Слизерине целых два ботана,» — подумала Мери Сью и подошла поздороваться.
— Привет, — сказал один из мальчиков. — Кстати, мы вчера не представились: я Винсент, а это Грегори.
— Крэбб и Гойл??? — икнула Мери Сью.
Мальчики поморщились и обменялись недовольными взглядами.
— Хм-м-м… Мери Сью, можно тебя попросить нас так не называть? У нас все-таки имена есть. Почему-то дурацкая привычка гриффиндорцев называть всех по фамилии прижилась даже на нашем факультете, а ведь это невежливо. Простите… — тихо сказала Мери Сью, выпучив глаза. Тупицы Кребб и Гойл могут вменяемо разговаривать??? То есть… простите, Винсент и Грегори… Храни меня Мерлин… И выглядят они как-то несолидно для мордоворотов… Мда…
А на уроке профессора МакГонагалл глаза Мери Сью выпучились еще больше. Профессор задала классу самый наиневиннейший вопрос, который только можно себе представить.
— Сегодня мы поговорим об основах анимагии, — сказала МакГонагалл. — Кто может рассказать нам, кто такие анимаги?
Мери Сью около двух месяцев тренировала реакцию: ей во что бы то ни стало надо было научиться поднимать руку быстрее, чем Гермиона Грейнджер. И сейчас она сидела, пристально всматриваясь в поведение соперницы и приготовившись к рывку, — рука свободно висит у бедра, пальцы не напряжены, внимание сконцентрировано. И вот — старт: вопрос задан. Только вот… Гермиона почему-то не торопилась тянуть руку. Она развалилась на парте и едва ли не зевала!
Мери так обалдела, что даже забыла сама поднять руку. А трансфигураторша обвела взглядом класс, остановив его на взметнувшихся руках Крэбба и Гойла, и сокрушенно покачала головой:
— Винсент, Грегори, я прекрасно знаю, что вы можете ответить на этот и любой другой мой вопрос. Но мне хотелось бы услышать ответы и других студентов. Мисс Грейнджер, может быть, вы?
Гермиона даже не шелохнулась.
— Мисс Грейнджер!
Сидящий рядом с Гермионой мальчик саданул ее локтем по ребрам, и она наконец-то обратила внимание на МакГонагалл.
— Вы что-то спросили, профессор? — скучающим голосом спросила она.
— Да, мисс Грейнджер, я попросила вас рассказать, кто такие анимаги.
Гермиона посмотрела на преподавательницу с выражением полнейшего недоумения на лице.
— Кто такие кто? Немаги? Маглы, что ли?
— Анимаги, мисс Грейнджер! Вы безнадежны.
Поджав губы, МакГонагалл отвернулась от нее. Гермиона пожала плечами и еле слышно пробубнила:
— Объяснила бы толком, чего ей от меня надо… А то немаги какие-то…
— Позорище гриффиндорское! — шепнула где-то рядом с Мери Сью Панси Паркинсон. — Никогда даже не пыталась учиться. И что самое обидное: с нас бы за такой ответ очков десять содрали.
— А с нее почему не снимают? — шепотом спросила Мери Сью.
— Кто ж осмелится с Гриффиндора баллы снимать? Все Дамблдора боятся…
— А чего его бояться-то? — едва не рассмеялась вслух Мери.
Панси ответила ей удивленным взглядом, но промолчала.
Мери Сью наморщила лобик. Что-то как-то в ее мозгу не складывалось: Дамблдора боятся (вчера она и сама немножечко испугалась — только немножечко, много пугаться МС не положено), Гермиона даже не пытается учиться… Кажется, у Роулинг все было несколько по-другому. Нет, давайте в открытую: у Роулинг все было СОВСЕМ НАОБОРОТ! И Крэбб с Гойлом у нее точно не были ботаниками. Или были? У Мери Сью уже появились сомнения в надежности собственной памяти… Она даже забыла, что собиралась весь урок строить глазки Гарри Поттеру! Строительные работы пришлось отложить на неопределенный срок…
В конце урока, когда на все вопросы МакГонагалл были даны исчерпывающие ответы (Винсентом и Грегори, разумеется), профессор преподнесла студентам (а прежде всего, как выяснилось позднее, Мери Сью) сюрприз:
— Думаю, некоторые из вас знают, что я — анимаг.
Винсент, Грегори и Мери Сью энергично закивали. У Мери Сью от сердца отлегло: ну хоть что-то в порядке.
— Поэтому сейчас я продемонстрирую вам на собственном примере, что такое анимагия.
МакГонагалл как-то чересчур медленно подошла к кафедре у доски и остановилась. «МакГонагалл превращается… превращается МакГонагалл…» — вертелось в голове у Мери Сью. Но МакГонагалл все не превращалась, поэтому Мери Сью не удержалась и, повернувшись к Панси, зашептала:
— Сейчас она превратится в кошку!
— Правда?
Из-за кафедры раздался лай, Мери Сью повернулась и к превеликому своему удивлению увидела, как из-за нее высунулся очаровательный коричневый спаниель. Все в классе восторженно зааплодировали. Не хлопала одна Мери Сью. Она в ужасе смотрела на собачку-МакГонагалл и строила смелые догадки, почему та задрала лапу над углом кафедры. Псинка ее не разочаровала.
Мери Сью покосилась на одноклассников — все они внезапно окрасились в цвет глаз Волдеморта, некоторые закрыли руками лицо. Наконец свекольная Панси выдавила:
— Пошли отсюда.
И, не дожидаясь, пока профессор перевоплотится обратно в человека и отпустит с урока, дети нестройными рядами рванули прочь из класса, инстинктивно зажимая носы и прижимаясь к первой парте, когда пробегали мимо пострадавшей кафедры. Мери Сью даже не попрощалась с Панси, прежде чем пойти на второй урок — Колдовство, на этот раз с одногодками. То, что произошло на Трансфигурации — просто ужасно! Нет, это было не просто ужасно, это было чудовищно! Не может такого быть, чтобы МакГонагалл превращалась в собаку, не говоря уже о том, чтобы она пускала лужи перед студентами!..
Но оказалось, что неприятные сюрпризы первого учебного дня на этом не закончились. У кабинета, где проходили занятия по Колдовству, Мери Сью ожидали взволнованно шушукающиеся первачки.
— В чем дело? — спросила она первого попавшегося мальчонку с эмблемой Рейвенкло на груди. — Чего у вас лица такие кислые?
— Страшно, — доверительно ответил ей мальчик.
— Профессора Флитвика боитесь? — спросила Мери Сью и рассмеялась над собственной шуткой.
Вот только детки почему-то шутку не оценили. Они внезапно замолчали и уставились на нее, да так, что ей стало не по себе.
— А ты что, не боишься? Нам сказали, что это самый строгий учитель в Хогвартсе.
— Дети, кто-то над вами скверно пошутил, — снисходительно заметила Мери Сью, хотя мальчик, с которым она разговаривала, был выше ее на голову. — Флитвик — просто душка.
— Нам другое говорили, — упрямо ответил мальчик.
— Спорим? — азартно спросила Мери Сью.
— На щелбан! — не менее азартно отозвался паренек.
Мери Сью опешила. На щелбан? Детский сад какой-то… Нет, правильно она выбрала себе будущего мужа среди старшекурсников. С молодняком зелье мира не сваришь. Кстати, о зельях…
— Чтобы вы знали, — сказала Мери, гордо задрав голову. — Самый строгий учитель в Хогвартсе — профессор Зельеварения!
С одним ребятенком чуть было истерика не случилась от такой новости.
— Их что — двое самых строгих??..
Ребятенка, конечно, откачали. Да только вот вскоре нужно было откачивать уже весь класс.
Флитвик, конечно же, был душкой. Он мило улыбался со своего возвышения, заботливо оглядывая класс, хихикал, невинно шутил. Вот только все его улыбки и шутки сопровождались фразой: «Пять баллов с Рейвенкло, хи-хи-хи!» или еще хуже: «Это так забавно, мисс Джонс, вам стоит опробовать это заклинание на профессоре Трелони! Десять баллов со Слизерина!»
К концу урока рейвенкловцы недосчитались пятидесяти пяти баллов, а слизеринцы — вообще сотни. Уползали от Флитвика, как побитые спаниели: поджав хвосты и поскуливая. А быстрее всех улепетывала Мери Сью. Получать проспоренный щелбан как-то совершенно не хотелось.
Весь день Мери пряталась от того рейвенкловца, с которым спорила, и даже толком не пообедала, потому что каждую секунду срывалась под стол. Драко и Панси поинтересовались в чем дело, но Мери Сью было стыдно признаваться, поэтому она вдохновенно врала что-то про отваливающиеся пуговицы. «Они у тебя по принципу домино отваливаются?» — невинно спросил сидящий рядом Винсент.
Однако к вечеру злопамятный рейвенкловец все-таки отыскал Мери Сью, зажал в углу коридора и с неописуемым удовольствием на лице выдал ей щелбан. У Мери Сью аж в голове загудело. Ей было вдвойне обидно: мало того, что милашка Флитвик оказался живодером, стригущим баллы с факультетов, как газонокосилка, так еще и шишка теперь на лбу будет. (И вообще, что это за мода такая — раздавать щелбаны девочкам, тем более таким замечательным?)
Потирая лоб и размышляя о том, чем могут быть вызваны странности в поведении Флитвика и МакГонагалл (и как отомстить противному рейвенкловцу), Мери Сью поднялась в Слизеринскую гостиную. Там ее ожидало еще одно шоу: Винсент Крэбб и Блейз Забини левитировали под потолком и разъяренно сдирали со стен огромные плакаты с надписью «Я люблю Мери Сью». Внизу, утопая в море орхидей, лежал связанный по рукам и ногам Драко, а рядом с ним с двумя палочками в руках стоял Грегори Гойл и командовал высотными работами.
— Слева, Блейз, слева его дергай! Сейчас снимете эту дрянь, а потом — убирать цветы. Фу, вонь какая! Драко, я уважаю твои чувства, но это уже слишком.
Запашок от такого количества орхидей, действительно, исходил неслабый. Сотрясенная щелбаном голова Мери Сью тут же заболела в полную силу. Не дожидаясь, пока мальчики ее приметят, Мери Сью прошмыгнула в спальню. Там ее поджидала Панси.
— Видела, что Драко для тебя сделал? За мной бы кто так ухаживал…
Мери Сью невнятно промычала ей что-то в ответ и начала стягивать с себя мантию. Объяснять Панси, что она предпочла бы букеты цветов от гриффиндорца Гарри Поттера, ей не хотелось и не моглось. Мери Сью нырнула в постель, с больной головой укрылась одеялом и почти сразу же уснула.
