Глава 15
Турок поднялся на ноги и, шатаясь, подошел к обожженному пятну, оставшемуся на месте вспышки. Снег вокруг растаял и превратил землю в грязь. Тонкий пепел покрывал ее, точно первая ноябрьская пороша.
Мохаммед упал рядом с обугленным пятном, схватился за голову и зарыдал. Он громко причитал по-турецки, плакал, ударяя кулаками по раскисшей земле и с остервенением расшвыривая мокрые комья. Позади него собрались янычары, молча, все как один, опустившись на колени и молясь.
Наемники князя, оставшись без хозяина, просто стояли, даже не пытаясь сбежать. Некоторые из них были явно в шоке от произошедшего. Те, кто находились рядом и держали купол, были сильно обожжены.
Джордж приподнялся, осторожно снимая обгоревшую куртку и смятенно глядя на Мохаммеда. Он еще не оправился от магического удара, так и не поняв до конца, что же произошло.
А Снейп все понял. Он вспомнил возгорание крови в мензурке. Это было началом конца.
Малфой, встал, брезгливо отряхивая бархатную черную мантию.
— А ведь и правда, — пробормотал он себе под нос. — Девчонка-то сгорела.
Снейп услышал и уставился на него.
— Так ты знал, что это произойдет?
Люциус поморщился, отбрасывая назад спутанные волосы.
— Мой несостоявшийся родственник упоминал о такой возможности. Но я не ожидал, что она на самом деле вспыхнет. Ведь никого еще не убили, с чего ей было так волноваться? Неужели из-за этого щенка Уизли? — он фыркнул. — Поверить не могу. Променять наследника Малфоев на это жалкое нищее отродье, — он насмешливо посмотрел на профессора. — Северус, надо было уходить, когда я советовал. Ты выглядишь ужасно. Даже для тебя.
Снейп машинально одернул обожженную мантию и провел рукой по голове, стряхивая пепел.
— Скажи, Люциус, — тихо спросил он. — Баранди — это тоже твоих рук дело?
Малфой не ответил, но его глаза недобро блеснули.
Окончив молитву, янычары согнали наемников вместе. Высокий колдун в синем плаще — видимо, главный из них — сказал:
— Мы не собирались никого убивать. Нас наняли защищать князя, пока он будет забирать девушку. Да, он приказал убить господина Дасэби и англичанина, но мы могли отказаться выполнить этот приказ. Мы могли только оглушить их. Но он мог убить их сам, и мы не имели права помешать ему.
Мустафа кивнул.
— Я знаю кодекс наемника. Вас всех отпустят.
Потом он кинулся в сторону, едва успев перехватить Мохаммеда, бледного как смерть, грязного и пылающего гневом. Тот пытался наброситься на Малфоя.
— Ты! — зарычал на Люциуса обезумевший от горя турок. — Ты продал нас этому мерзавцу! Ты погубил мою дочь!
— Весьма прискорбно, — степенно произнес Малфой. — Поверьте, я сожалею. Но я тут совершенно ни при чем. Я оказался здесь случайно.
— Ты лжешь! — взревел Мохаммед. — Покажи, что он тебе дал!
Тот вывернул карманы. На землю высыпалась горстка пепла.
— Докажите, что я лгу, — спокойно отозвался Люциус.
Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза. Мохаммед был готов разорвать Малфоя, но знал, что Халифу этим не вернешь. И ничего не докажешь…
— Гореть тебе в аду, собака! — прошипел он.
— Там и встретимся, — невозмутимо парировал тот. — Хотя, полагаю, моя геенна будет персональной.
Мустафа похлопал хозяина по спине, приводя в чувство. Мохаммед отвернулся и, сгорбившись, пошел к янычарам. Малфой с тихой издевкой добавил:
— Было бы из-за чего горевать.
Турок резко обернулся, сверкнув глазами, и выбросил вперед руку. Палочка Люциуса взорвалась снопом искр и подожгла его одежду. Тот завертелся на месте, пытаясь погасить пламя и справиться с взбесившейся палочкой, раздувая огонь еще сильнее. В конце концов ему пришлось сбросить пылающую мантию.
— Ты же говорил, что это бывает спонтанно! — воскликнул он.
— А это и было спонтанно, — процедил Мохаммед, снова приближаясь к нему. — Только в отличие от детей, взрослые могут это контролировать. И моя дочь тоже смогла бы, со временем…
Малфой наградил его злобным взглядом и, не дожидаясь, когда палочка перестанет барахлить, быстро аппарировал. Снейп усмехнулся, заметив оставшиеся на снегу дорогие туфли.
— Надеюсь, он не попадет прямо домой. В их саду, кажется, были дивные колючие заросли.
Зельевар оглянулся по сторонам и увидел торчащий в земле кинжал. Он подошел и выдернул его. То самое оружие, с украшенной изумрудами рукояткой в виде свернувшейся змеи. Снейп подошел к Мохаммеду, смотревшему пустым, невидящим взглядом, как несколько янычар оказывают первую помощь обожженным.
— Это принадлежало вашей дочери.
Турок потерянно взглянул на него, взял кинжал и, подержав немного, протянул обратно.
— Позвольте подарить его вам, эфенди. Это самое меньшее, что я могу для вас сделать. Думаю, моя дочь согласилась бы со мной. Она очень уважала вас и, судя по последним событиям, доверяла только вам.
— Что ж, возможно. Но я не могу принять его. Это слишком ценная вещь, и вообще…
Мохаммед покачал головой.
— Вы не можете отказаться, не обидев меня. На моей родине оружие считается очень почетным подарком, знаком глубокого уважения и признания мастерства. Отказаться от него означает оскорбить дарящего.
Профессор покачал кинжал на ладони, потом проверил, как он ложится в руку.
— Я не знаю, как вас благодарить. Что в таких случаях говорят ваши обычаи?
— Просто примите подарок. Безо всяких обычаев.
Подошел Мустафа.
— Я отправляю людей обратно.
— Да, — растерянно кивнул Мохаммед. — Нужно еще забрать вещи Халифы. И поговорить с Дамблдором, — он вздохнул. — Мне еще предстоит как-то рассказать все жене…
— Я могу сам все объяснить Дамблдору, — поспешно вставил Снейп. — И скажу девушкам, чтобы они сложили чемоданы.
— Спасибо, эфенди. Я не могу…
Он внезапно прервался на полуслове, сунул руку в карман и достал оттуда круглое зеркальце.
— Азира?
Оттуда послышался взволнованный женский голос, быстро говоривший по-турецки. Не просто взволнованный, а практически истеричный. Женщина почти кричала. Снейп догадался, что это — мать Халифы и, чувствуя некоторую неловкость, отступил в сторону. Интересно, как она узнала? Материнское чутье?
Однако лицо Мохаммеда неожиданно вытянулось от изумления, затем его глаза вспыхнули дикой радостью. Расслышав слова женщины, Мустафа подбежал ближе и заглянул через плечо хозяина, принявшись взбудоражено расспрашивать ее о чем-то. Охрана подтянулась к ним, с радостным удивлением прислушиваясь к разговору. Некоторые воздели руки, вознося хвалу небесам.
Мохаммед повернулся к Снейпу и воскликнул:
— Она жива, эфенди! Халифа жива! Она дома, в Турции!
— Не может быть… — пробормотал профессор. — Но как…
Вырвавшись из рук лечившего его янычара, к ним подбежал Джордж.
— Жива?! Она не сгорела?
— Нет, — Мохаммед снова прослезился, уже от счастья. — Моя жена сказала, что на их глазах из безоблачного неба в центр нашего сада ударила молния. Они подошли посмотреть, и увидели ее лежащей на земле. Без одежды, с обгоревшими волосами, всю покрытую ожогами, но живую! — он засуетился. — Простите, эфенди, но мне срочно нужно домой. Я нужен ей. Прощайте.
— Конечно.
Мохаммед отдал короткие распоряжения одному из охранников и аппарировал вместе с остальными. Оставшийся человек подошел к Снейпу и на ломаном английском произнес:
— Я ждать одежда ханым-эфенди.
— А… ну да, идемте, — пробормотал Мастер зелий и направился к Хогвартсу, обдумывая странную череду событий.
— Сэр! — догнал их Джордж. — Не возражаете, если я пойду с вами? Хогсмидскому колдомедику далеко до таланта мадам Помфри. И мне заодно хотелось бы поговорить кое с кем…
Дамблдор потеребил бороду.
— Поразительно, не правда ли? Я кое-что знаю о джиннах и об их потомках. Кажется, я понял, что произошло.
Снейп хмурым взглядом осадил ерзающего в кресле перебинтованного Джорджа и спросил:
— Как она могла сгореть, а потом появиться дома?
— Она не сгорела, — улыбнулся Дамблдор. — Она сожгла своего врага, а сама преобразилась, распалась и отделилась от огня. Очевидно, когда ее энергия высвободилась, произошло что-то вроде аппарации.
— Но она еще не умеет аппарировать. Ей только шестнадцать.
— Хм… Давайте подумаем, — директор откинулся в кресле и сложил пальцы на животе. — Одна из наиболее характерных способностей джинна — экстраординарная скорость передвижения. Выходит, она просто переместилась домой. То есть, фактически, прибежала.
— Переместилась? На такое расстояние?
— Расстояние и препятствия не имеют значения. Она могла обежать всю планету и вернуться обратно прежде, чем вы бы успели открыть глаза, — он усмехнулся. — Но, похоже, когда она обнаружила, что ее одежда полностью сгорела, то предпочла оказаться дома. И я ее понимаю.
— Она вся в ожогах, — тихо произнес Джордж.
— Конечно, мой мальчик — ведь у нее человеческая плоть. Только мгновенное бегство от эпицентра вспышки спасло ее от полного сгорания. Но это не страшно. Отец вылечит ее. Но что будет дальше?
— Она что, теперь так и будет… — растерянно начал Джордж.
— Гореть и быстро бегать? — поднял брови Дамблдор. — Не думаю. Наследие джинна проявилось в критический момент. Я полагаю, она и сама не осознавала, что делает, и вряд ли сможет повторить это по своему желанию.
В кабинете наступила тишина, все трое задумались. Потом они одновременно заговорили. Снейп и Джордж умолкли, давая слово директору и тот кивнул.
— Благодарю вас. Так вот: из обстоятельных писем ее отца я узнал, что в их роду уже был подобный прецедент. Но тот бедняга совершенно точно сгорел и погиб.
Снейп мрачно сказал:
— Мисс Дасэби грозит та же судьба.
— Верно. Но ему незачем было жить, он лишился семьи и все потерял, участвуя в междоусобной войне. А у нашей девочки есть преимущество, — старик лукаво посмотрел на Джорджа, сверкнув глазами. — Я подозреваю, что кое-что удерживало ее здесь. И она не хотела это оставлять.
Два месяца спустя Снейп получил сову. Сняв пакет с птичьей лапы, он удивленно посмотрел на незнакомый почерк. Открыв упаковку, он замер, неожиданно уловив тонкий восточный аромат.
Внутри находился еще один продолговатый сверток и конверт с письмом. Снейп нетерпеливо открыл конверт.
На желтоватом пергаменте расползались корявые буквы — будто писавшему было трудно держать перо. Но почерк был знакомым.
Здравствуйте, Северус-эфенди.
Сразу прошу простить меня за такое обращение. Но вы больше не мой профессор, а слова „мистер“ и „сэр“ для меня чужие, пустые звуки. Только на родном языке слова обретают истинный смысл. А в моем родном языке к уважаемому человеку принято обращаться именно так.
Мне передали оба ваших письма. А теперь и я наконец-то могу написать вам. Раньше никак не удавалось. Много дней я находилась в глубоком сне, и только неделю назад меня стали ненадолго выводить из этого состояния, давая возможность немного побыть собой. Сейчас я уже сплю не все время, и даже могу писать. Вот только не знаю, смогу ли осилить все письмо за один раз.
Мне часто снится Хогвартс, и ваши уроки — такими, какими я их запомнила. Я вижу все четко, будто наяву, слышу, как вы что-то негромко объясняете, или отчитываете гриффиндорцев. И никогда не ругаете нас, хотя в моих снах слизеринцы разве что на головах не ходят. Смешно, правда? Теперь я часто вижу смешные сны.
А знаете, я ведь могла попасть и на любой другой факультет. Мне кажется, что Сортировочная Шляпа определила меня в Слизерин только из-за вас. Попади я, например, в Гриффиндор — и кто знает, что случилось бы с Хогвартсом? Правда, один раз я чуть не сорвалась — помните Репаратум? Только боязнь уничтожить еще одну лабораторию помогла мне сдержаться. Мне тогда хотелось убить вас за ваши провокации. Вы хоть догадываетесь, что были на волосок от смерти? Думаю, теперь да.
(Пожалуйста, не удивляйтесь ничему из того, что сейчас читаете. Временами меня заносит. Я не буду перечитывать то, что написала, иначе никогда не отправлю.)
Но несмотря ни на что, я очень рада знакомству с вами, эфенди. Вы, безусловно, искуснейший алхимик, и для меня было честью учиться у вас. На любом факультете. Но на Слизерине — особенно.
Я хочу поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали. За вашу поддержку в те моменты, когда я вела себя странно. За то, что ни о чем не спрашивая и не выдавая меня, вы помогли мне не сгореть раньше, чем закончится трансформация. За вашу догадливость в непростой ситуации, и за то, что вы один тогда поверили в мои силы. Может, и не поверили, но поняли меня, и все получилось. И еще за то, что вы — я очень надеюсь — никогда не считали меня чудовищем…
Снейп опустил руку с письмом и задумчиво уставился в горящий камин. В нем, мерцая и извиваясь, танцевали яркие языки пламени. Ему вспомнился другой танец — гибкий силуэт в неровном мерцании факелов, и показалось, что он снова услышал ритмичный звон цепочек.
Профессор вернулся к письму.
…Отец поступил совершенно правильно, передав вам мой кинжал. Он вам сразу понравился, я это еще тогда заметила. Вы явно из тех, кто знает толк в подобных вещах, хотя в жизни, скорее всего, никогда ими не пользуетесь. Я тоже хочу преподнести вам подарок. Откройте футляр — я уверена, что вы этого еще не сделали…
Усмехнувшись и отложив пергамент, Снейп развернул продолговатый сверток, и его взгляду предстали великолепные ножны из драконьей кожи редкого оттенка, щедро украшенные серебряным тиснением. На них было специально устроенное крепление — чтобы можно было носить кинжал без пояса, цепляя его особым образом прямо к мантии.
Профессор открыл ящик стола и достал оттуда сверкающий клинок с инкрустированной изумрудами рукояткой-змеей. Откинув кожаную застежку-петельку на ножнах, он аккуратно вложил туда лезвие. Потом пошел к зеркалу, на ходу прикрепив ножны к мантии. Получилось довольно удобно. Переведя взгляд на свое отражение, Снейп приподнял брови. На черном фоне сталь, серебро и изумруды в змеиных глазах сверкали просто устрашающе. Профессор невольно ухмыльнулся, представив лица студентов, если он войдет в класс с кинжалом на боку. Потом вернулся к столу и дочитал письмо.
…Вы интересовались, что теперь со мной будет. Я не знаю. Ближайший год пройдет в смешных снах. Дальше я не загадываю. Доучиться в школе до конца мне вряд ли позволят, и о профессии колдомедика-зельевара, наверное, придется забыть. Буду пока помогать отцу, а там — кто знает? Возможно, вы еще и услышите о моих собственных достижениях.
Все мои потенциальные женихи от меня отказались. И это правильно. Ни родословная, ни огромное приданое не могут быть важнее жизни. Я теперь — ходячая угроза. Точнее, пока лежачая.
Никогда никому этого не рассказывала, но пять лет назад мой старый див нагадал мне беду, много слез и немножко счастья на одной из дорог. Все сбылось. Но, похоже, я все-таки свернула не туда. Самое лучшее в моей жизни теперь уже позади и стало счастливыми воспоминаниями. Они мне дороже всего на свете.
Я ни о чем не жалею. Видимо, такова моя судьба.
Ни в коем случае не настаиваю, чтобы вы сюда писали. Просто не забывайте меня. Говорят, что каждый раз, когда человека поминают добрым словом, его душе дается крохотный перевес в пользу рая. Я всю жизнь буду старательно склонять весы вашей души. Храни вас Аллах, эфенди.
Халифа Дасэби Улей Пейфези-аль-Инфитар
Снейп тяжело осел в кресле, положив письмо на стол. Потом вытащил из ножен кинжал и с минуту пристально рассматривал его. И вдруг, поджав губы, крепко обхватил рукоятку и, сильно размахнувшись, вонзил его в крышку стола, глубоко вогнав лезвие в дерево. Решительно поднялся.
Спустя час он уже быстро шагал по дороге в Хогсмид.
Помедлив несколько секунд перед входом, Снейп решительно распахнул дверь лавки розыгрышей Уизли. У прилавка маячила рыжая голова.
— Мне нужен Джордж.
Фред озадаченно уставился на зельевара.
— Он в конторе, — юноша жестом показал направление. Не успел Снейп подойти к двери, как вдруг она открылась, и выглянул второй брат.
— Фред, запиши… — тут он увидел Снейпа. — Профессор?
Тот крепко взял его за плечо и втолкнул обратно в кабинет.
— На два слова, — и закрыл за собой дверь.
Фред тоже решил зайти. В конце концов, какие у Джорджа могут быть от него секреты?
Джордж сидел на краю стола и глухим голосом говорил:
— Я тоже писал, но уверен, что моих писем ей не передавали. Мистер Дасэби решил откупиться от меня. Он прислал нам чек на пять тысяч галлеонов. Так сказать, на развитие производства…
— А я считаю, что это она сама хотела возместить последствия пожара, — вмешался Фред. — И попросила отца.
— Пятью тысячами? Не смеши меня. Все это здание стоит в десять раз меньше, — Джордж опустил голову. — Он просто хотел откупиться, чтобы я не доставал ее.
Фред усмехнулся.
— Может, предложим ему стать нашим инвестором? В обмен на то, что ты не будешь писать его дочери.
Джордж не ответил ему и взглянул на Снейпа.
— Я так и не понял, что вы имели в виду.
Профессор вытащил из кармана исписанный пергамент.
— Это старинные рецепты зелий, которые являются сильными наркотическими ядами для обычных людей и надежными успокоительными составами для полу-джинна. Возможно, это даже не полный список.
— И зачем мне это?
Снейп язвительно фыркнул.
— Уизли, вы меня удивляете. Все те годы, что вы действовали мне на нервы, я пытался приструнить вашу непомерную фантазию и жажду деятельности. Стоило вас обоих хоть немного прижать, как вы становились еще изобретательнее. И куда все это делось теперь? Неужели вы выдохлись? Я предлагаю вам задачу посерьезнее каких-то там Рвотных Рогаликов.
Джордж посмотрел на пергамент, потом на Фреда, заглядывающего в список через плечо брата.
— Ты подумал о том же, что и я?
Близнец кивнул, но тут же нахмурился.
— На это нужна уйма денег и времени.
— Времени у вас более чем достаточно, — возразил Снейп. — По меньшей мере год, а в перспективе — сколько угодно. А деньги… — он усмехнулся. — Вам ведь уже помогли, вот и воспользуйтесь случаем, — он помолчал и ехидно добавил: — Да, затраты будут велики, но согласитесь, главный приз того стоит. Вы хоть приблизительно представляете себе размеры ее приданого?
Фред ухмыльнулся, а Джордж прищурился.
— Снейп, вам кто-нибудь говорил, что вы — циничная сволочь?
Профессор помрачнел. Юноша невозмутимо продолжал:
— А вам говорили, что вы — чертовски умная циничная сволочь?
Лицо Мастера зелий разгладилось, и он усмехнулся.
— Нет, но я догадывался, — он направился к двери, бросив на ходу: — Нужна будет помощь — не стесняйтесь.
Проводив его лукавым взглядом, Джордж тихо сказал:
— Я поеду в Турцию. Надо поговорить с ними лицом к лицу.
Фред одобрительно похлопал его по плечу.
— Может, тебе стоит взять у Чарли парочку уроков по обращению с драконами?
Еще затемно прибыв маггловским самолетом в Стамбул, Джордж через каминную сеть попал во дворец Дасэби. Его провели в кабинет Мохаммеда. Вскоре тот присоединился к гостю. Дивы за дверью тревожно прислушивались к напряженному разговору. Спустя полчаса один из них проскользнул в кабинет и открыл окно, впуская утреннюю прохладу. Но собеседникам все равно было жарко — и отнюдь не из-за погоды.
Джордж откинул с лица непослушную рыжую прядь.
— И что, теперь нельзя даже попытаться?
Его собеседник хмуро смотрел в окно, в сад. Там суетилась прислуга, устраивая Халифу на свежем воздухе. Небо на востоке наливалось зарей. Запели птицы.
— Она похожа на живой труп, — пробормотал Мохаммед. — Последняя вспышка и трансформация высосали ее почти полностью. За год она восстановится, но я не позволю вам экспериментировать с ее жизнью. Я уже едва не потерял ее один раз.
— Судя по тому, что произошло, — сказал Джордж, — для вашей дочери была бы гораздо предпочтительнее не спокойная жизнь во сне, а возможность, пусть и недолгая, почувствовать себя обычным человеком.
Мохаммед раздраженно обернулся.
— А вам не приходило в голову, что эта попытка может и для нее, и для вас стать последней?
— Вот поэтому мы с братом и работаем над тем, чтобы она удалась. Но, вообще-то, мы рассчитывали на вашу помощь. Все-таки, несколько веков наработок…
Турок печально оборвал его:
— Никаких наработок нет, молодой человек. Необычные попросту умирали. Всегда. А генеалогические ветви обрубались.
— Вы хотите сказать, что при данных условиях для Хейли единственно возможный вариант — спать почти всю свою жизнь?
— Только один год. Потом, если она захочет, то сможет продолжить свое образование — правда, дома, под присмотром. Или работать вместе со мной над новыми зельями. Так ей будет спокойнее.
— Я понял, — кивнул юноша. — Вы хотите спрятать ее от жизни. Запереть в доме и держать под своим крылышком. О, конечно же, она понимает, что вы хотите как лучше. Но вы уверены, что ей нужна такая жизнь?
Мохаммед тяжело вздохнул и неожиданно обратился к нему по имени:
— Джордж, я не меньше вашего хочу, чтобы Халифа была счастлива и любима…
— Так давайте попробуем! — пылко воскликнул тот. — У нас в запасе куча времени. Я не хвастаюсь, но нам с братом всегда удавалось все, за что бы мы ни брались.И не забывайте о Снейпе — он, все-таки, лучший Мастер зелий в Британии.
Мохаммед слегка улыбнулся.
— Так значит, вы решили сделать такие… конфеты?
— Ну, мы еще не решили, чем именно это будет, но принцип действия уже продумали. А если еще и вы согласитесь нам помогать… Мерлин, да против такой команды никакие гены не устоят!
Турок, немного подумав, развернулся на каблуках.
— Идемте со мной.
Они спустились в сад. Дивы почтительно кланялись, расступаясь в стороны от мощеной дорожки. У еще не работающего с утра фонтана стояло плетеное кресло. Мужчины подошли ближе и встали рядом со спящей девушкой. Джордж, закусив губу, посмотрел на ежик отросших волос, синюшную бледность кожи, почти зажившие следы ожогов, безвольно лежащие на подлокотниках руки-прутики. Он присел рядом и потянулся к ее ладони, но, передумав, убрал руку.
— Она нас слышит? — прошептал юноша.
Веки Халифы дрогнули и она слегка пошевелилась.
Мохаммед приложил палец к губам и поманил его обратно к дому. Джордж поднялся и зашагал следом.
— Вы сделали это специально? — сердито спросил он. — Думали, я испугаюсь, и сбегу, поджав хвост? Но она ведь не останется такой навсегда. Я смотрю на нее сейчас, а вижу прежнюю Хейли, которая улыбается и хвастается своей большой семьей. Хейли, которая во имя любви не побоится огненной смерти.
Мужчины остановились на мраморной лестнице, глядя поверх фигурно остриженных деревцев на долину. Ясное розоватое небо постепенно светлело. В какой-то момент четко обозначился горизонт, и показался яркий краешек солнечного диска.
— Мне нужно встретиться с вашими родителями, — задумчиво произнес Мохаммед. — Раз уж вы так серьезно настроены…
— Я уже достаточно взрослый человек, и сам могу решать за себя.
Мохаммед сверкнул глазами.
— Молодой человек, ваши родители имеют полное право на свое мнение по поводу того, что их сын всю оставшуюся жизнь будет подвергаться смертельной опасности. Им не помешает быть в курсе, что вы, возможно, не переживете даже свою первую брачную ночь. Они должны знать, что их внуки, если они родятся, могут стать чудовищами.
Джорджу нечего было возразить.
— Они, собственно говоря, и так уже кое-что знают, — он попытался пошутить: — В крайнем случае, у них останется мой близнец Фред.
— Но вы в любом случае с ними расстаетесь, — выдвинул свое требование Мохаммед. — Я не отпущу Халифу в Англию. Там кое-кто считает ее погибшей. В приданое моей дочери входит особняк на берегу Средиземного моря, недалеко от Мерсина.
Джордж пожал плечами.
— Забавно. Мои старшие братья тоже разъехались по миру — в Румынию и в Египет. А вообще-то мы с Фредом все равно собирались расширять бизнес. Так сказать, выходить на международный рынок.
Он снова посмотрел на спящую девушку и улыбнулся.
— Знаете, я никогда не верил, что моя жизнь будет похожа на жизнь моего отца — тихая служба в Министерстве, предсказуемость событий день за днем. Мне всегда хотелось добавить в свою жизнь капельку экстрима.
— Капельку? — иронично усмехнулся Мохаммед, положив руку ему на плечо. — Смотри, не захлебнись в нем, сынок.
Халифе снился голос Джорджа. С трудом стряхнув с себя оцепенение, она приоткрыла глаза. Лазурное небо над долиной стремительно окрашивалось во все оттенки пламени.
Позади нее, у дома, тихо звучали два мужских голоса. Девушка с усилием выпрямилась и повернула голову. Два силуэта расплывались в глазах — один отцовский, другой… с пылающей в лучах рассвета рыжей шевелюрой. Показалось?
Халифа обессилено откинулась на спинку кресла, засыпая. Снова послышался знакомый голос, и ее сердце радостно екнуло. Не показалось! Глаза распахнулись сами собой.
Над рекой, простирая искристую дорожку по водной глади, поднималось ослепительно-золотое солнце.
