Сертифицировано для всех читателей.
Пыль с оранжевато-коричневого, хрупкого, рассыпающегося от невыразимой древности пергамента оставляла шершавые следы на тонких белых пальцах с длинными, напоминающими когти кондора, ногтями.
Их обладатель сиплым, гортанным дыханием нарушал зыбкую тишину склепа-хранилища, мрачного, медно-темного. Ему пришлось заплатить дорогую цену за обладание вожделенной Книгой. И даже не в убийствах дело, он привык убивать, и чужая смерть — лишь травинка под сапогом. Но он отдал часть своего могущества, а главное — пожертвовал драгоценным временем, отвлекся от охоты на злейшего врага ради…
Ради чего?
Старик-друид Энтиль вынес все пытки, лишь скривив в ухмылке тонкие, едва заметные из-за седой бороды, губы, и его рассказ о Книге выглядел… Местью.
Всевластье — месть?
Абсурд.
Он рассмеялся, серенькое облачко пыли испуганно взметнулось ввысь.
Он всю жизнь мечтал быть властелином. Он именовал себя Лордом, и самозванный его титул принял весь магический мир. Впрочем, это стадо трусливых овец страшилось называть его по имени: Волдеморт. «Крылатая Смерть» — значило его имя, гордое и темное, будто ночное безлунное небо, будто засыхающая кровь на песке.
Он сделался своеобразным символом ужаса. И так немного оставалось до завершающего аккорда Абсолюта, когда жалкий младенец и его мать практически уничтожили Лорда…
Волдеморт вскинул голову, убрал со лба волосы. Разбирать иероглифы атлантов, звездные манускрипты потухших галактик — тяжкое испытание. Пробуждается его собственная память. Лучше бы ей молчать…
Книга — проклятье? Ну нет. Он выдержит. Энтиль не первый, от кого черный маг слышал о таинственной, принесенной предначальной цивилизацией, Книге. Постигший ее обретет Силу.
Избранным обязан быть Волдеморт. Никто иной.
Но пока память откидывала скользкие, изгрызенные червями комья почвы, костлявыми пальцами цеплялась за сознание Лорда.
Та боль была ярко-зеленой. Ненависть — зелена, и смерть зелена, а травы и листья просто приносят свою дань великолепному небытию. «Авада Кедавра» вернулась ему, и в изумрудном зеркале гибели он успел разглядеть свое отражение. Отражение испуганного мальчишки, чем-то похожего на только что погибшего Джеймса Поттера…
…И на того, кого когда-то именовали Томом Риддлом.
Боль лопнула в нем кленовым соком, тягуче залила его. Он надеялся, что умирает. На какую-то долю секунды он радовался, что (наконец-то…) умирает. Бесконечная война его жизни привиделась искаженными оковами.
А потом, слабый и ничтожный, возненавидел себя за самопредательство. И понял: он вернется. Еще более могущественным, ужасным, смертоносным, крылатым… (обреченным) чем прежде.
…Волдеморт перелистнул страницу с несвойственной ему осторожностью. У входа в гробницу последнего полубога — сына неназванной звездной цивилизации дежурил верный Люциус Малфой. Волдеморт заметил, что он держится на ногах с трудом, тяжело опирается на трость, а всегда безукоризненный смокинг и плащ помяты, запачканы сажей и каменной крошкой.
Пока Лорд постигал предрассветную мудрость, Люциус сторожил покой своего хозяина. Уже четыре недели. Два или три раза ему приходилось ликвидировать непрошенных гостей — маггловских археологов. До прихода Волдеморта археологи исследовали эту гробницу много раз, но магия Книги хранила ее от недостойных глаз. Теперь же вход магглам строго воспрещен, наказание — казнь.
Люциус хорошо справлялся со своими обязанностями. «Когда я познаю Книгу, и мир ляжет у моих ног — награжу Малфоя, — лениво подумал Лорд. — Заслужил».
Лорд потер виски. Голову немилосердно саднило и дергало, точно гнойник. Он скривился: «Человек. Я — только человек».
С недостатками и слабостями. Он все еще ощущает боль, голод, жажду. Даже усталость. Даже раскаяние.
— Ложь! — закричал Лорд на Книгу. Она. Лжет. Сканирует его, проверяет — достоин ли? Волдеморт — раскаяние? Сейчас бы рассмеялся и мальчишка Поттер… — Я — Смерть. Я — Владыка Мрака, дух зла! И ты, кипа гнилых телячьих шкур, поведаешь мне Истину Абсолютной Магии!
Он снова погрузился в изучение.
Извилистые рунические письмена с трудом укладывались с мозг. Сквозь мерцающую пелену усталости вырисовывались картины.
Те, что Волдеморт предпочел бы не узреть никогда.
Приют. Он-то полагал — рана затянулась, но Книга вспарывает зажившие коллоидные шрамы, и оттуда сочится вязкая лимфа.
(Том Риддл — да, ну и что? Так меня звали, но я давно забыл это… Детство искрошено, словно мумия. Я вычеркнул его. Тогда было мое первое убийство. Вот и все, что имеет значение).
Воронка полустершихся знаков. Волдеморт близок к цели, он стоит на коленях пред книгой. В мечтах же его — все пали ниц пред ним.
Его магические опыты — Книга словно принимает экзамен, заставляет повторять извращенные эксперименты. Над собой. Для того, чтобы научиться быть жестоким с другими — надо истерзать себя.
Книга ощупывала и соединялась с ним. Волдеморт понял, что пути назад нет. Вот и все, скоро Предрассветная Истина вольется в его (не-человеческие! вы слышите! вы слышите! — не человек, я пожру собственную душу и выброшу объедки собакам! богу не нужна душа!) вены.
Сухая бордовая корка покрыла руки Волдеморта, будто язва. Он стиснул зубы: так Книга выведывала и перечисляла всех его жертв. Он мрачно отметил, что если артефакт продолжит в том же духе — склеп затопит горячей кровью, а призраки слетятся и устроят кошачий концерт. Волдеморт хрипло засмеялся. Задремавший у входа Люциус встрепенулся и привычно покорно замер пред Лордом, ожидая приказаний. Затем он пригляделся к Хозяину и едва не закричал.
Бледная, будто выточенная из лунного луча, объятого черным небом плаща, фигура корчилась в разноцветной капсюле.
Из Книги выстреливали вязкие линии, обматывали худощавое тело Лорда.
Люциус зажал себе рот.
Он распластался в позе раздавленной лягушки и молился всем богам и дьяволам, чтобы те пощадили…
Его. Лорда. Весь этот чертов мир.
А Волдеморт продолжал затуманиваться переливчатым коконом. Он был гусеницей, а бабочка — божество. Новый сын звезд, подобный тому, что покоится в этом склепе.
Книга шептала о том, кто написал ее.
Он был — прекрасен, он — сгусток лучей… Он могущественнее всех миров, он…
Всесилен.
Всесилен.
Всесилен.
Шум в ушах заслонил музыкальный шепот Книги. Волдеморт заметил, что не дышит уже несколько часов и в дыхании больше не нуждается.
(я — не — человек?!)
Впервые за несколько десятков лет он был счастлив.
(всесилен… всесилен…)
…Закат опутал склеп непролазным крепом темноты, когда Люциус наконец-то пришел в себя. Кокон с (телом?) Лорда тускло поблескивал сквозь плотную матовую ткань. Кокон рос из книги, а страницы перелистывались сами собой. И Малфой видел: сейчас открыта последняя.
— О мой Лорд, — тонко пропищал он, отступая назад. К выходу.
И тогда пленка разорвалась, и Малфой снова упал лицом вниз, потому что привыкшие к полумраку глаза его едва не лопнули от пронзительного, ошеломляющего сияния.
— Что с вами, о мой Лорд? — простонал Люциус.
— Встань, раб, — пророкотал странный голос, совсем не похожий на ассоциирующийся со змеиным шипением голос Волдеморта. Этот точно состоял из выделенной радиоволны и пульсировал в черепе Люциуса.
Он наконец-то осмелился разомкнуть веки.
Сгусток голубовато-белой энергии пульсировал запредельной мощью, как будто в мрачную гробницу снизошла звезда. И звездой этой был Волдеморт.
— Божество… — выговорил заплетающимся языком Люциус.
— Да, — насмешка. — Я — новый Сын Семидесяти Лучей. Я — Всесилен. Понимаешь, Малфой? Нет, не понимаешь. Я могу все. Любой маг — только лишь человек, и лучшие из них ограничены плотью и костями, мышлением и этими дурацкими правилами жизни. Я переступил черту, я добился своего. Больше никаких поттеров и дамблдоров, они теперь — меньше, чем горстка пепла. Лучший маг способен на многое — и только. Я могу ВСЕ. Я — Господин сущего! Я — мастер судеб! Я — Владыка мира! Я…
— Бог, — закончил Малфой, принимая позу паломника в святом храме.
Зарево проникало в мельчайшие трещинки, Люциус корчился от ледяного мерцания и восторга. Страха и обожания. Бог.
Волдеморт легким усилием воли заставил Книгу зависнуть в воздухе. Сейчас он прочитает последнюю строчку и воплощение будет завершено.
Волдеморт наслаждался. Иррациональная свобода электрическим током вспыхивала в его теле. Не теле, впрочем — энергетической сущности, бесплотной и мощной. Никаких законов, правил…
Волдеморт попробовал на вкус слово: «Апокалипсис». Он будет Судией и ангелами-карателями, он накажет неверных… «Поклоняющийся иному богу, кроме меня — да будет истреблен…»
Волдеморт засмеялся. Земля — трепыхающийся комок в его ладонях. Он волен убивать и миловать.
Он. Единый. Хозяин.
Хохот разносился вибрацией, от которой трещали древние стены склепа, хрупко осыпались мелкие камешки.
Последняя страница книги, финальная строчка формулы Абсолюта высветилась в восприятии Волдеморта. Он прочел ее сначала мельком, все еще упиваясь тотальным могуществом, потом — внимательнее.
Поползла и остановилась вулканическая трещина.
— Мой Лорд???!!! — истошно заорал Люциус.
— Нет. Нет. НЕТ!!! — расплескались брызги атомов. Его свечение поблекло. Смертельная белизна.
Заключительное условие формулы Абсолюта гласило:
«И тот, кто пройдет все Уровни помнить должен, ибо сие есть единственное Над-Абсолютное Условие, нарушить которое не в состоянии даже Прошедший Уровни: да не причинит деяние твое вреда — ни живому, ни мертвому, ни в твоем времени, ни в чужом, ни в твоей Вселенной, ни в любой другой».
— Нет… — жалко выговорил Лорд. — Нет, это же значит…
— Что ты не можешь НИЧЕГО, — вздохнул Люциус, выпрямляясь. Теперь, когда ситуация повернулась на сто восемьдесят градусов — так парадоксально! — он почти гордился своей «человечностью». Плоть и кровь он, не замороженная молния!..
Волдеморт кивнул.
Повисла пауза.
— Хотя, ты знаешь, — через несколько минут, произнес Малфой. — Пожалуй, ты все-таки сделался настоящим божеством: ведь во всех легендах ангелы и боги — это абсолютное добро!