Сертифицировано для прочтения лицами, достигшими 12 лет.
Драко… Д-р-а-к-о… дурак… — задумчиво выводил на стекле палец Гермионы. Странное имя… В Слизерине вообще такие удивительные имена. С-е-в-е-р-у-с… Холодно… Холодный ветер в лицо. Такой, что слезы из глаз. Жестокий холодный мир… и драконы…
Гермиона усмехнулась.
Драко… Светлые волосы, прозрачные глаза… Когда он делает очередную гадость, в них зажигается не злоба, не мстительность — детское любопытство. Дети жестоки. В своем магглском детстве Гермиона читала истории про Питера Пэна. Драко удивительно напоминал этого сказочного мальчика, не умеющего повзрослеть, превращающего окружающих в свои игрушки… Впрочем, мальчишки все такие.
Мальчишки…
С-и-р-и-у-с… Неправдоподобно красивое имя. Синие глаза… и та же жестокость. Спасти, ценой жизни спасенного… Быть героем и потакать своему пониманию геройства. С-и-р-и-у-с… Почему-то рядом с ним Гермиона всегда чувствовала себя старше, мудрее, осторожнее. Гарри так стремился быть похожим на крестного.
Г-а-р-р-и… Обыкновенный… обыкновенное имя… обычный парень. Ирония судьбы: главная тяжесть, необыкновенная участь выпадает именно ему. Может потому, что он не играет? Просто не умеет. Даже квиддич для него не игра — борьба.
Гермиона поплотнее запахнула мантию. От окна дуло, сквозь щели пролетали даже довольно крупные снежинки. Мир принадлежит мальчишкам. Даже директор, несмотря на все свои регалии и седины, остается мальчишкой.
Палец опять заскользил по инею на окне: С-е-в-е-р-у-с… И как человек может стать такой занозой? Половина парней в Хогвартсе готовы его убить. Половине девушек он снится ночами. Черный… Как в магглской присказке: «В черном-черном лесу, в черном-черном замке…» Черный не может быть холодным — он поглощает тепло и свет, значит там, внутри они есть? Но веет холодом… Жестокость… И детские обиды, и капризы. Мальчишка.
Конечно, слизеринцы в своих подземельях постепенно превращаются в колючие кристаллы льда. И теплота с каждым годом уходит из серых глаз… Серых? Дракон. Жемчужно-серый. Опасный. Она сама выбрала свое чудовище. Мерлин, пусть войны не будет. Гермиона даже снова стала носить крестик, когда-то подаренный бабушкой. Но ничего не поможет. Две стороны… А две ли их будет в той битве? Свет и Тьма… Светлые волосы, черные непослушные пряди, давно немытое безобразие. Тьма? Разве у тьмы могут быть глаза такой чистоты, как раннее осеннее утро… еще серое, но солнце уже вот-вот взойдет. Разве у Света могут быть глаза такой языческой зелени, такой глубины, с такой невыносимой болью на дне? Разве на границе между светом и тьмой может быть такая чернота? Такие черные глаза, такое черное сердце. Как сажа. Теплая сажа, обманчиво черные угли. Не трогай, обожжешься. Все предрешено. И ничего нельзя сделать.
Вот они перед ней: Драко, Северус, Сириус, Гарри. Гермиона поспешно стерла все написанное и побежала навстречу шагам, гулко прозвучавшим в коридоре.
— Гермиона, извини, я опоздал. Долго ждала? Ты что плакала? У тебя глаза красные.
— Нет, Рон, что ты. Я задумалась, даже не заметила, как время прошло. А глаза… я просто устала. Так устала…