Сертифицировано для всех читателей.
Моя благодарность Галине за навеянное вдохновение и Сохатому за всяческую помощь. :)
Sine ira et studio — прочь,
Разбивая стекло в ночь…[1]
Рано или поздно это должно было случиться. И самое удивительное — что не случилось гораздо раньше. Сегодня, конечно, очень не вовремя. Впрочем, жизнь редко считается с нашим временем, а смерть — тем более. Так что — все в порядке. И правда, я уже совершенно спокоен.
Не сейчас — так потом, не с Поттером — так с кем-нибудь другим. А по сути — какая разница? Что от этого меняется?
Неподалеку на траве, тоже прислонившись спиной к высокой каменной ограде заброшенного сада, — рядом-но-не-вместе — сидит перепуганный Поттер. Давно перепуганный, еще с того момента, когда Дамблдор сказал ему, что придется отправиться «в одно безопасное место». И что сопровождать его некому, кроме как профессору Снейпу. Вряд ли он был испуган самой поездкой… Ну, я так тоже не был рад его компании!
Однако сейчас его испуг гораздо сильнее. И он растерян. Он похож на маленького ребенка, потерявшегося в огромном маггловском магазине. И еще на гриффиндорца, которому сообщили, что при Сортировке произошла ошибка, которую теперь исправят — и отправят его в Слизерин.
Известие о том, что дементоры покинули Азкабан, подтверждается самым наглядным образом. Может, Дамблдора хоть немного утешит возможность победно сказать: «Я же предупреждал!»? Впрочем, у него же не тот характер, вряд ли он обрадуется…
Темно и немного ветрено. Не так темно и холодно, как могло бы быть. И как станет совсем скоро. Когда они доберутся сюда. Сколько им понадобится на то, чтобы обогнуть ограду и найти калитку? Минут десять? Двадцать?
Совершенно спокойный Снейп сидит молча. На вид — как будто разглядывает медленное чередование солнца и облаков в весеннем небе и наслаждается мягкой травкой. Не очень-то похоже, чтобы он собирался хоть что-то предпринять. И даже совсем не похоже.
— Профессор, а что вы с ними сделаете? — надо же хоть как-то расшевелить его?
— Ничего.
— А как же тогда мы… — если бы меня сейчас перевели в Слизерин, я бы чувствовал себя не в пример комфортнее.
— Никак. Впрочем, вас же чему-то там учил Люпин? Вспоминайте.
Ага, у меня окончательно, хотя и очень неприятно, проясняется в голове: Снейп наконец-то нашел способ свести счеты. Того гляди, дементоры полезут целоваться. Бр-р, как представлю… Очень разумно. Ну, не уберег, так ведь ситуация была такая… А сам потом — быстренько Заступника — и был таков. Или, может, он с ними договариваться умеет: «Я вас, мол, накормил, гости дорогие, не желаете ли прогуляться в другую от меня сторону…»? Если Снейп начнет им помогать — дело гиблое, совсем гиблое.
— Я ничего не могу с ними сделать, Поттер. Я не знаю способа, кромеЗаступника. И я не могу создать Заступника.
— Вы — что?.. — какой там перевод в Слизерин, куда ему, не сравнить.
Самый уверенный и властный преподаватель Хогвартса просто не знает, что делать?! Человек, из глаз которого не исчезает: «Вы знаете только один способ решения? Я навскидку предложу четыре!», не может справиться со средней паршивости заклинанием?! И, вдобавок, спокойно признается в этом?!
— Профессор, вам нехорошо? Как вы себя чувствуете?
— Да нет, настолько нормально, насколько вообще возможно в вашем присутствии.
Одно радует — язвить он еще не перестал. Но…В мире есть две невероятные вещи: МакГонагалл, которая не хочет победы в квиддиче, и Снейп, который чего-то не умеет. Первое все-таки более вероятно… Но Снейп?! Этого не может быть, потому что быть не может. А Снейп, признающийся в своем неумении… Этого не может быть, потому что не может быть никогда!
Ох, мерлинова борода, одно слово — гриффиндорцы. От нормальных людей они отличаются тем, что никогда не могут принять существующее положение вещей как данность. Гриффиндор и философское восприятие жизни — две вещи несовместные. Вон, сидит, словно его отправили в Слизерин на пятом курсе, причем вместе со старостой и половиной квиддичной команды. И срочно пытается решить, что предпринять: набить морду Шляпе, МакГонагалл или мне? Или всем по очереди.
— Это просто, я вас научу! Сначала вспомните что-нибудь счастливое-счастливое, сконцентрируйтесь, потом взмахните палочкой и скажите: «Экспекто Патронум». Попробуйте, вы — хороший колдун, вы быстро научитесь!
Н-да, вот уж и не знаешь: смеяться тут или плакать над его идиотизмом. Он же ведь говорит совершенно серьезно! И даже хвалит — тоже вполне всерьез!
— Поттер, разумеется, я знаю технику! Причем с такими тонкостями, которых вы пока не в состоянии понять, даже если я вам о них расскажу. Вы, например, в курсе, что можно варьировать размер и силу Заступника по вашему желанию?
— Нет, но… А почему тогда?.. Вы попробуйте, главное — сконцентрироваться! У вас не может не получиться. Что вам мешает?
— Концентрироваться не на чем, Поттер.
Кажется, я переоценил его тупость. Сейчас он понял все и сразу. И даже почти поверил, несмотря на все свое гриффиндорское желание переделать мир.
— Что, совсем? — он говорит очень тихо, словно знает, что сейчас между нами появилось особое пространство, и боится разрушить его громким словом или резким движением.
— Совсем.
Стало очень холодно. Это оттого, что сразу две ледяные волны, одна за другой, накрыли старый сад. И холод внутри поднимается все выше. Первая — волна понимания услышанного: ощущение жизни без радости, памяти, к которой никогда не хочется возвращаться. А вторая волна…
Так, ну… Начнем: Амбридж, воровато крадущаяся к выходу из Хогвартса… МакГонагалл, чуть ли не бегущая следом с радостным улюлюканьем… Флитвик, заботливо оставляющий кусочек уизлевского болота — на память… А теперь…
— Expecto patronum! Expecto patronum!
Иди-ка сюда, Сохатый, помоги…
Ушли. Это хорошо. Но, чтоб им слизняком подавиться, опять кто-то из Поттеров спас мне жизнь! Просто какое-то проклятие, судя по всему — непоправимое! И сейчас — я знаю, что будет сейчас. Так ведь уже было лет двадцать назад.
— Спасибо, Поттер. Вы спасли мне жизнь, — сейчас, сейчас он скажет эту фразу. И я снова почувствую себя школьником без имени, человеком-как-все…
«Я бы сделал это для каждого», — как сказал когда-то его отец.
Я должен был сказать ему спасибо, и я знаю, что получу в ответ на свою благодарность.
— Я бы сделал это для каждого…
Я знал. Я знал, что он тоже унизит меня и даже не заметит. Он бы сделал это для каждого. Я — не человек, не учитель, не друг, не единомышленник, даже не враг. Я — всего-навсего «каждый». И он сделал это для меня, и мог бы сделать, с тем же успехом, для любого другого встречного-поперечного. Да, определенно, моя жизнь, спасаемая Поттерами, обходится мне невероятно дорого!
— …Я дорожу людьми, которым верю.
Что? Нет, он не мог такого сказать, я просто хотел услышать что-нибудь еще — и мне послышалось. Только послышалось, только показалось…
— Что вы сказали, мистер Поттер?
Да что с ним такое? Шоколаду бы ему, да где ж взять?
Что он ежится так, словно ему на голову упал мешок с песком? Или в него раза три запустили «Авадой», но случайно промахнулись? И еще переспрашивать начал. Точно — чем-то его оглушили.
— Я сказал, что вы мне не врете и я это ценю, — вот, теперь точно прибьет; спасение — спасением, а говорить преподавателю «спасибо, что не врете», — уж слишком!
И чего он на меня так смотрит? Хочет прибить — так за чем остановка? Хотя, судя по его виду, его самого как будто кто прибил. Ох, поди разбери этих слизеринцев!..
Я не буду думать об этом сегодня. Я подумаю об этом завтра. Он сказал, что ценит меня! И указал вполне реальную причину. Спасти-то он меня спас, но вот сейчас угробит своими откровениями.
А если быть честным — он ведь и понятия не имеет, что только что сделал. А я боюсь говорить: если я скажу, в моем привычном, прочном и надежном панцире появится брешь. Я-то открою ее для слов «я это ценю», но оставлю ему чудесную возможность ранить меня, когда только ему заблагорассудится. Но…
— Спасибо, — будем надеяться, я говорил так тихо, что он не услышал.
Кстати, у него действительно неплохо выходит. Джеймсообразный Заступник вполне дееспособен, даже силен. И времени на его создание Поттер тратит немного. А мне завидно. Что такого он мог вспомнить, чтобы за минуту создать Заступника, легко разогнавшего целую орду дементоров? И почему ничего такого не могу вспомнить я?
— Поттер, а на чем вы концентрировались?
— На Амбридж, профессор, я и на экзамене так делал. Очень забавно, вы согласны?
Не-ет, скорее меня назначили деканом Гриффиндора. После того, как МакГонагалл ушла преподавать прорицание. Ну, или, во всяком случае, ощущения те же.
Это и все, что ему понадобилось для счастья?! Отъезд Амбридж? Я видел все так же, как и он, я даже поучаствовал: я ей мстил.
Но… Я не был рад и, уж тем более, счастлив. Что это, особенности подросткового возраста — радоваться всему на свете? Когда мне было пятнадцать…
— Да, Поттер, забавно. Но уж не забавней шуток вашего отца, вы ведь в курсе, вы подглядывали за нами в дубльдуме.
Кажется, сорвался. Но я уже не могу остановиться.
— Вам ведь понравилось? В самом деле, какая реакция, какое владение палочкой! А как изобретательно! Все Уизли вместе взятые — и то не смогут придумать ничего столь эффектного и занимательного! Что-то вы припозднились, Поттер. Вы ведь уже окончили пятый курс, а до сих пор ни с кем так не пошутили! Когда же вы собираетесь начинать? Или у вас туго с воображением? Так вот она — идея! За вами только реализация! Кого возьмете? Малфоя? Паркинсон? Или, может, меня — по второму разу? Посостязаетесь с Джеймсом: кто выше поднимет, кто быстрее разденет, а? Сейчас потренироваться не желаете?
А я ведь обещал себе не говорить с ним о том случае. И ни с кем не говорить. Сейчас он напуган моей вспышкой, но когда испуг пройдет… Все, завтра же уволюсь. И уеду. Я достаточно хорош для любой школы. А тут — пять лет каторги, пять лет лицезрения этого Джеймса в миниатюре. Впрочем, он уже вырос до натуральной величины, мантикраба ему за шиворот!
— Я ведь провалил после этого практику по защите от темных сил — не мог удержать палочку в руках, пальцы дрожали. То-то ваш папочка снова повеселился! Снейп — лучший студент по Защите — роняет палочку каждые сорок секунд! Дамблдор, конечно, добился от комиссии чего-то вроде «с горем пополам, сойдет» — чтобы вписать предмет в аттестат. А, что вы можете понять…
Я все думал: когда он заговорит о случае в кабинете? И что я смогу ему ответить? Что-нибудь вроде «мне очень жаль»? Мне бы от этого легче не стало. Сказать ему, что мне стыдно за отца? Так он и поверит. Мне ведь, и правда, до сих пор в глаза ему смотреть стыдно, но это я знаю, я — и больше никто. И что мне сейчас делать?
— Профессор, я ничего не могу сделать с той историей, меня тогда еще на свете не было, — одна идея все же приходит мне в голову. Последняя надежда. — Я только могу выразить свое отношение к ней. И я хочу, чтобы вы узнали о моем отношении как можно полнее. Я хочу, чтобы вы сами увидели его, как тогда, когда учили меня ментальной блокировке. Я ведь так и не научился сопротивляться проникновению, но я даже не буду пытаться вам помешать. Так что вам будет легко.
Ну же, соглашайтесь! Потому что ничего лучшего, как и вообще ничего другого, я предложить не могу.
Час от часу не легче! Теперь мы собираемся играть в телепатию. Интересно, зачем? Он надеется выудить из меня что-нибудь еще? Или просто хочет окунуть меня целиком в свое презрение — или что у него там ко мне есть?
А, что я теряю? Кажется, все и так — хуже некуда.
— Договорились, мистер Поттер. Legilimens!
Мне даже смешно: он думает, что помогает мне, когда не сопротивляется и не злится на меня. В его недоученную голову не приходит, что сейчас он как раз сделал то, чему я его долго и безуспешно учил: выкинул из головы все посторонние эмоции, все не им придуманные мысли, стал целостным. И единственная причина, почему я могу проникнуть в его мысли, — его желание, чтобы я туда проник. Ну, что ж, посмотрим, что у нас тут…
Мой кабинет, я выхожу вслед за Малфоем. Поттер, его любопытство — надо же, любопытство по поводу Отдела тайн! — он сует голову в дубльдум…Он окунается в мои воспоминания… Ему нравится, он смотрит на Джеймса, он боится, что я пойду в другую сторону… Он идет не за мной, а за отцом, он случайно натыкается на меня…
Какой чудесный день! Я ждал его, я волновался и предвкушал: вот сегодня мои знания оценят. Я отыграюсь за все другие предметы, на меня обратят внимание профессора. Может быть, когда-нибудь потом меня даже пригласят преподавать защиту?.. Еще практика — и мой самый удачный школьный день закончится… А вот и начало издевательств!
Это все я уже сто раз видел, не вижу смысла повторять!
Что там делает Поттер-младший? Он смотрит, не отрываясь. Меня захлестывают его чувства — очень сильные чувства. Ужас?! Перед чем? Горечь?! Ему-то о чем горевать? И на кого и за что он злится?
Я вытаскиваю его из дубльдума. Он боится меня, конечно, тут все очевидно, но — не только боится… Он чувствует себя виноватым, виноватым за себя и за Джеймса. Он молчит не потому, что боится меня, а потому, что не знает, что сказать.
И ему очень хочется скрыть ту историю с его отцом от всех — ему стыдно за отца, и он не хочет, чтобы кто-то узнал о… подлости его отца?! Так это называет Поттер-младший?!
Я в бешенстве, я кричу на него. Мерлин, если бы не страх перед моим гневом, он бы посочувствовал мне!
— Finite incantatem!
Я уже не могу сказать, что подумаю об этом завтра. Слишком много размышлений свалится на меня этим самым «завтра». Но думать сейчас я тоже не могу…
Странное ощущение: я, вроде бы, не терял контроля над ситуацией, когда Снейп проник в мои мысли. У меня даже было ощущение, что я могу выгнать его в любую секунду. Жаль, момент для проверки был неподходящий. Интересно, а что думает сам Снейп? И удастся ли мне когда-нибудь спросить его?
Да, Снейп. Вот он — сидит, еле дышит. Что опять случилось? Какой-то он сегодня странный, его бы к мадам Помфри… Тьфу ты, мне его даже как-то жалко: несчастный, пришибленный, то срывается на крик, то чуть не плачет…
— Профессор, я могу вам чем-то помочь? Я прошу у вас прощения за то, что позволил себе мой отец.
— Не надо этого делать, Поттер.
Только теперь я начинаю понимать. Что я наделал? Пять лет каторги? Нечего было самому залезать в колодки! Мерлин, он простит меня?
— Чего не надо, профессор?
— Просить прощения за чужие поступки, Поттер. Я прощаю вам то, что вы без спросу оказались в моих воспоминаниях. Остальное — не ваша вина.
Я пять лет воевал с призраком Поттера. Джеймса Поттера.
Я даже не заметил, что человека рядом со мной зовут иначе. И что он — не Джеймс Поттер.
Я ничего не знаю о студенте по имени Гарри Поттер. Сейчас я вижу его впервые.
— Мистер Поттер, зачем вы играете в квиддич?
— Что? А, мне нравится летать, профессор, такое ощущение, такая свобода!.. А почему вы спрашиваете?
— Да так, стало интересно.
Джеймс Поттер играл в квиддич, чтобы быть в центре внимания. Об этом все знали.
Я ничего не знаю о студенте по имени Гарри Поттер. Не знал до сегодняшнего дня. Сегодня я все же узнал одну вещь: Гарри и Джеймс Поттеры — это два человека, а не один. И это два разных человека.
— Мистер Поттер, я прошу у вас прощения.
Кому-то из нас точно надо к мадам Помфри. Чтоб я хоть слово понял из того, что он говорит! Может, на него так дементоры подействовали? Разная же бывает реакция… Только я — не колдомедик, я — вообще не медик. И что с ним теперь прикажете делать?
— Чего вы просите, профессор?
— Прощения, мистер Поттер. Если у вас будет такое желание, на досуге я объясню, за что.
Конечно, мне бы позавидовала вся школа: Снейп, попросивший прощения, — не шутка! Только мне от этого не легче. Что я буду делать с сумасшедшим профессором в чужом городе и с риском нарваться на весьма недружелюбных дементоров?
— Профессор, давайте пойдем дальше. А на месте вы мне все расскажете, ладно?
— Ладно…Поттер. Скажите, я могу иногда называть вас «Гарри»?
— Конечно, профессор!
С сумасшедшими лучше не спорить, я где-то читал. Сейчас главное — добраться до места и оказаться в безопасности. А там будем разбираться, что к чему.
Он прав, надо двигаться дальше.
Хм, как он на меня смотрит! Вероятно, размышляет, где здесь ближайшая психбольница. Так я ему помогу в поисках. Мы как раз туда и собираемся. Отдельный флигелек старой больницы на окраине провинциального городка — что может быть лучше для того, чтобы спрятаться от всего мира? Это была гениальная идея Флитвика — купить флигелек, поставить простенькую противомаггловую защиту и серьезную, чуть ли не как в Хогвартсе, защиту от темной магии.
— Идемте, Поттер… Гарри. Тут осталось всего четыре квартала.
Забавно, в больнице все думают, что во флигельке теперь что-то вроде частного пансиона для выживших из ума родственников: мантии, размахивания палочками, непонятные слова… Но, поскольку мы — «тихие помешанные», никто туда не суется и ни о чем особо не спрашивает. Прелесть, а не место!
Ф-фуф, вроде бы — слегка отошел. Наконец-то мы сдвинулись с места. Надеюсь, дорогу он помнит правильно. А то — Снейп, интересующийся квиддичем! Кому рассказать…
— Профессор, а что там? Ну, там, куда мы идем?
— Как вам сказать… Постарайтесь отнестись к моим словам серьезно. У нас есть тайное убежище. Оно расположено на территории маггловской больницы, психиатрической больницы. Тамошний персонал уже привык к нам, только удивляется, как у стольких людей одновременно может быть одинаковый бред, — он неожиданно весело хихикает.
То, что он смеется, — уже хорошо. Даже рассуждать здраво начал. И мне не помешает заняться тем же. Что он там мне говорил все это время? Что у него нет счастливых воспоминаний — понятно; очень печально, но вполне возможно. Потом благодарил за дементоров, ну, что отогнал. Почему-то дважды благодарил, второй раз так тихо, что я еле услышал. И как раз тогда стал каким-то странным. Потом вспомнил ту историю с моим отцом, а я предложил ему посмотреть на мое раскаяние и извинился. И он тоже извинился, потом попросил разрешения называть меня по имени (как будто учителям нужно разрешение!). И еще спрашивал про квиддич.
Выходит, как только я говорю ему что-то незлое, он перестает злиться и впадает в ступор. Оно, конечно, доброе слово и Снейпу приятно, но почему в ступор?
— Мы почти пришли…Гарри.
Интересно, почему он пытается звать меня по имени, если это самое имя так и застревает у него в горле? А тут ничего, приятно. Только я безумно устал от бесконечных ночных прогулок.
Совсем темно и почему-то холодно. Темно и холодно?!
Они все-таки догнали нас. Спасибо Мерлину, мы не успели дойти до ворот больницы, и они не знают, куда мы направлялись. Поттер еле плетется сзади, на него смотреть жалко. Ему только от дементоров обороняться! Он и мышь-полевку сейчас не испугает. А от меня проку…
Серый липкий туман, голоса… я совсем перестаю соображать… Зачем-то хватаюсь за палочку…Этого не повторится, Поттер не вытащит меня и не скажет: «Вы мне не врете, и я это ценю»…
«Вы мне не врете, и я это ценю»…
— EXPECTO PATRONUM!
Это, вроде бы, не голос Поттера… Здесь есть кто-то еще? А кто?
Какой интересный у него Заступник! Заступник-феникс, я читал о таких…
— Профессор, профессор! Пойдемте скорее! Они разбежались, как вампиры от креста! Какой у вас красивый Заступник, феникс, да? Я плохо рассмотрел, у меня очки сползли.
Какой у меня…ЧТО?!
— Что вы сказали? — определенно, он начнет думать, что дементоры делают меня тугим на ухо! — С вами все в порядке? Тогда быстро в эти ворота, вон тот флигель — наш. Отлично, добрались! Так что вы говорили?
— Я сказал, что у вас получился Заступник! Очень красивая птица, на феникса похожа.
— Это и есть феникс, Гарри, это, и правда, феникс…
Уже лучше, я именем давиться перестал. Только вот одно странно: когда я говорю ему, к примеру: «С вами все в порядке?» — я имею в виду Гарри и кого еще? Гарри и компания, что ли? Хорошо хоть, что не «Гарри&Джеймс Корпорейшн»!
Как там говорит Дамблдор?
Он так странно смотрит на меня. Я такой взгляд видел разве что у миссис Уизли. Когда мы с Роном вытащили Джинни из Тайной комнаты. И, что еще более странно, — его рука, сжимающая мое плечо.
— Гарри, ты не против, если я тебя на «ты» называть буду?
Ой, я такое слово раза два в жизни встречал — в стихах, кажется[2]. А, нет, так еще Дамблдор иногда обращается… И Снейп. Как выяснилось.
— Да нет, не против…
Он заваривает чай, добавляет в него вино, дает мне шоколад… И все смотрит тем же взглядом. А еще он говорит, что теперь я легко научусь ментальной блокировке. Что, как только я сосредоточусь только на своих мыслях и чувствах, мне будет легко открывать и закрывать свое сознание. И что главное — не пытаться быть кем-то еще. И виновато (Снейп — виновато?!) прикусывает губу при этих словах.
А потом снова говорит, говорит долго. Его мягкий бархатистый голос рисует картины, оживляет и стирает их. Это не глуховатый голос язвительного профессора. То есть, это, конечно, голос профессора. Только он не глуховатый, и профессор почти не язвит.
— Все нормально, Северус? Добрались без приключений?
— Да, профессор, если не считать приключениями орду троллей, две орды дементоров и слежку Упивающихся.
— И как вам удалось?..
Дамблдор, как никто другой, знает о моей неспособности создать Заступника.
— Первую орду разогнал Гарри…
Брови профессора поднимаются при имени «Гарри».
— Северус, ты… Я рад, что вы… Что ваши с Гарри отношения изменились…
Эх, редко кому удается удивить директора. Жаль, никто не видит.
— Профессор, так не говорят уже века полтора! Сейчас все друг друга на «вы» называют! А так — разве что мантикору в маггловской книжке.
— Да? Ну, я никак не привыкну, я уж буду по старинке… Сейчас-то ведь и бороду нормальную мало кто носит… И что дальше?
— Потом мы с Гарри немного поговорили и… В общем, я теперь вполне способен на полноценного Заступника.
— Чудесно, Северус, чудесно! Но… твоя двойная игра, я так понимаю, раскрыта? Твоего Заступника не могли не видеть. И не могли счесть то, что ты спас Гарри, чем-то иным, чем предательством интересов Вольдеморта?
— Тут есть один нюанс, профессор…
Я достаю палочку, «спасибо, что не врете», взмах, заклинание — я протягиваю Дамблдору руку с сидящей на пальце серебристой птичкой размером с волнистого попугайчика.
— У тебя хорошая техника, Северус. Мерлин, но ведь это же феникс!
Я удовлетворенно киваю головой. До директора начинает доходить.
— Северус, но ведь эту цитату знают все: «Заступник принимает образ феникса у колдуна, впервые создающего полноценного Заступника в том состоянии, когда его сердце переполняют радость и благодарность. Заступник-феникс обладает гораздо большей, чем обычный Заступник, силой. Однако такое явление встречается крайне редко». Это же написано даже в простейшем учебнике!
Конечно, написано. А уж патетики-то развели, что б их подняло да опрокинуло!
…Хм, а с каких пор мне стало смешно представлять подобные вещи?
Я снова удовлетворенно киваю.
— Именно поэтому я и не думаю, что моя двойная игра раскрыта. То, что у меня никогда не получался Заступник, знают многие. А вот дальше… Профессор Северус Снейп, преисполненный радости и благодарности в обществе Поттера?! Кто угодно скорее поверит в то, что Минерва по воскресеньям пьет чай с Вольдемортом, а вы им приносите баранки!
— А что, Минерва?.. — он спрашивает еще серьезно, пока мы оба не рассмеялись, сгибаясь и утирая слезы от хохота.
— Северус, да у меня сегодня день открытий! Когда ты научился смеяться?
— Рано или поздно это должно было случиться. И самое удивительное — что не случилось гораздо раньше…
[1] Sine ira et studio — без гнева и пристрастия (лат.). (прим. автора)
[2] В современном английском устаревшее и поэтическое обращение на «ты» («thee-and-thou») используется в очень редких случаях. (прим. автора)