Сертифицировано для всех читателей.
Первый и пока единственный мой рассказ в серии «Исчезнувший Архипелаг». Если все сложится хорошо, продолжу в том же духе.
Герои: Снейп в молодости и двое неизвестных. Рассказ о троих людях, которые в течение трех дней восходят на неприступную вершину Проклятого острова посреди моря.
Джойс + Парфенов + Эко + Высоцкий (его в горы возьми, рискни) + немного Достоевского и Хемингуэя, поделенные на мои скромные писательские способности и область приложения. Первый фик.
— Удачи вам! — крикнул старик удалявшимся от берега путникам. — Хей-йя! Пошли! — и запряженные в его лодку гиппокампы рванули обратно в открытое море. Давно ему не приходилось везти кого-то сюда, на Проклятую скалу. А на Исчезнувшем Архипелаге он работал давно. На здешних островах разводили смертестонов — птиц, чьи перья использовались для приготовления зелий памяти и сывороток истины. Зона заповедника была запретной для аппарирования, да и вообще на острова можно было добраться только морем: странным образом выходили из строя метлы, не работала кружаная сеть и порталы. Так что вот уже почти тридцать лет старик переправлял на архипелаг всех желающих с Большой земли (кроме магглов, конечно). Но Проклятый остров мало кого привлекал: может, из-за названия, а может — из-за того, что на этой неприступной скале посреди моря не было ровным счетом ничего, достойного внимания. Только камни, только тощие зеленоватые нити водорослей, которые, казалось, вымаливали у океана прощение. Поднимались и опадали на мутных волнах, бились о мертво черневшую скалу, башней возвышавшуюся над всем архипелагом. «Может, они вздумали использовать ее как смотровую вышку?» — в последний раз подумал старик о тех, кого оставил на острове. Они просили забрать их через пять дней… Что ж…
— Предлагаю заночевать здесь, — заявил колдун, которого вот уже целый день Мари знала под именем Эйдоса Кита. После шести часов молчаливого и изнурительного подъема, когда начало смеркаться, отдых был действительно необходим. Тени закрадывались в выступы скалы, и становилось все труднее прокладывать себе путь на вершину. Второй спутник Мари, Северус Снейп, молча кивнул. Пока каждый возился со своей палаткой, совсем стемнело. Кит развел небольшой костер.
— Угощайтесь, мисс Дюваль, — он протягивал ей закопченные над огнем сосиски.
— О, мистер Кит… не стоит. Я сама приготовлю себе ужин.
— Мисс, я не так часто готовлю. И еще реже предлагаю свою стряпню очаровательным девушкам вроде вас. Возьмите, иначе я обижусь.
Мари молча взяла предложенную еду. Комплимент ее смутил. И даже чуть напугал, учитывая то, что она оказалась на этом угрюмом острове в компании двух незнакомых мужчин. Кит был ей определенно более симпатичен: высокий, смуглый, хорошо сложенный, с темными вьющимися волосами. Эйдос скорее походил на южанина, и Мари недоумевала, что такому, как он, понадобилось на островах Северной Европы. Тем более в компании этого угрюмого, с болезненно желтоватой кожей и крючковатым носом спутника.
— Мисс, вам не холодно? Садитесь ближе к костру, — гостеприимно позвал южанин. «Ему, скорее всего, двадцать с небольшим», — прикинула Мари. Ослепительная улыбка — определенно один из его козырей. Снейпу тоже было около двадцати, но его улыбки Мари до сих пор не видела и сильно сомневалась, лицезрел ли ее кто-нибудь вообще.
— Мисс Дюваль, вы, мне кажется, задолжали нам одно объяснение, — заметил Кит таким тоном, будто напоминал ей о данном обещании. — Почему там, на Большой земле, вы побежали за нашей лодкой? Я, разумеется, не против вашей компании, — он улыбнулся так, что у нее по спине побежали мурашки. — Но вы совсем нас не знаете, не разумнее ли было бы подождать пару дней и поехать на Проклятый остров одной?
— Я… — Мари не хотелось говорить, хотя Кит был мил. — Я слишком часто в своей жизни поступала разумно.
— Вы бежали сломя голову.
— Я бежала за своей судьбой.
— Вы — философ? Забавно, я тоже. Не многовато ли: два философа на одном острове? А, да, я совсем забыл про Северуса. Он ведь тоже в некотором роде… — Мари теперь почувствовала на себе еще и взгляд этого второго. — Но вы мало что прояснили, мисс Дюваль, и мы по-прежнему почти ничего о вас не знаем, — заметил Кит. Он, похоже, был из того рода мужчин, которые любят добиваться своего. Конечно, Мари не хотелось говорить. Но неловкое молчание необходимо исправить… и Кит явно не удовлетворился ее туманным ответом, и ей нужно было, наконец, выговориться… И, в конце концов, что еще делать ночью у костра, как не рассказывать истории? Тем более людям, с которыми навсегда расстанешься через пять дней… «Но невыносимо снова думать об этом!.. Невыносимо?» — она гордо вскинула голову.
— Хорошо,- «Если я смогу рассказать о том дне спокойно, то сделаю шаг к вершине», — подумала она, а вслух добавила: — Я буду откровенна с вами, если и вы мне кое-что поясните о себе, — Кит кивнул. — Наверное, стоит начать с моих родителей. Моя мать умерла два года назад. Она была специалистом по магическим животным, много путешествовала по миру, никогда не сидела на месте. Отец всюду следовал за ней. В детстве я мало их видела, потом — училась в Шармбатоне, возвращалась на летние каникулы… — Мари замолчала. Воспоминания нахлынули, растворяя реальность с костром и сидящими рядом чужими людьми. До ее сознания доходил лишь шум моря, низкий и гулко отдающийся в голове. Пару минут она просидела так, упершись затуманенным взглядом в пляшущее пламя, собираясь с духом. «Я смогу». — Я уже сказала, мама умерла два года назад, в одной из экспедиций в Северную Африку. Лихорадка Нунду. Я окончила школу, вернулась домой. Отец очень страдал. И сильно изменился: стал придирчив к мелочам, вспыльчив, раздражителен… Я думаю, он просто не мог смириться с ее смертью, а я только напоминала ему о прошлом. Мы оба изводили друг друга, отец постоянно сравнивал меня с мамой. Она была его идеалом женщины, понимаете? А я… Мне кажется, я никогда до конца его не знала, не понимала… Как и он меня. Я была неуверенной, постоянно что-то доказывала — ему и себе, — Мари специально говорила короткими, отрывистыми фразами, чтобы не слишком многое выплеснулось из ее темных глаз. — И пошла учиться на специалиста по магическим животным, как она. Я стала отличницей, первой в выпуске, хотя это было очень непросто. Но отец был недоволен мной, — боль зазвенела в ее голосе тронутой струной, но Мари быстро справилась со своей слабостью. — Он постоянно твердил, что мама была не такой, как я. Говорил, отличница — это далеко не все. Я знала, что он прав. Но я ведь не собиралась останавливаться на достигнутом! — все труднее было продолжать, но что-то гнало Мари вперед. Не что-то. Она сама. — В тот день мне предложили хорошо оплачиваемую, правда, скучноватую работу в заповеднике Гасси на юге Франции… Но видели бы вы, как разозлился отец, когда я показала ему приглашение! Он кричал на меня как никогда раньше. Сказал, что я всю жизнь проведу правильно, скучно, и в конце концов мне станет тошно от самой себя. Наверное, отец по-своему желал мне лучшего. «Я никогда не думал, что моя дочь будет такой слабой…» — после этих слов он кинул мой красный диплом в камин, — Мари замолчала. Ее глаза блестели так, что, казалось, пламя костра не отражается в ее зрачках, а полыхает в ней самой, выжигая изнутри. Но когда она продолжила рассказ, голос ее был почти спокоен. — На утро я пришла к нему в кабинет. Мы долго спорили, и он опять назвал меня слабой. Сказал, что я никогда не буду такой, как она. Я не способна на поступок. Я вскочила с кресла и на его глазах разорвала свое приглашение на работу. Но отец лишь рассмеялся мне в лицо: «И это все, на что ты способна?» Я разбила один из его хрустальных шаров, потом еще что-то, еще… Повалилась в кресло и рыдала. Мне действительно было от себя тошно… И вот я здесь. Чтобы показать, на что способна. Вершина практически недосягаема, вы же теперь поняли это?
— Прямо в точку, мисс Дюваль, — кивнул Кит. — Весь день мы поднимались, а конца пути еще не видно. Такое ощущение, что скала опускается под нами и одновременно вырастает на глазах.
— Но я дойду до конца. Ради… даже не ради отца. Или матери. Я — законченная эгоистка, мистер Кит. Я сделаю это ради себя.
Кит теперь смотрел на нее с огромным интересом, насколько Мари могла заметить в неверном свете пламени. Снейп так и не подошел к костру и сидел в тени, угловатые очертания его фигуры были почти неотличимы от рваных контуров скалы, которую путники штурмовали.
— Но вы не закончили, — заметил Кит. — Почему вы догоняли нашу лодку?
Мари вспомнила о том, как, споткнувшись, упала на каменистый берег, но тут же снова вскочила и бросилась за отплывавшими. Солоноватый ветер трепал ее волосы, а по разбитой ноге текла кровь… Наверно, она ужасно выглядела.
— Мой отец… Я не все сказала о нем. Он — прорицатель.
— Про… Тот самый Оноре Дюваль? — воскликнул Кит, и в его голосе было слышно уважение. — Тот, кто предсказал всемогущество Темного Лорда?
Мари кивнула:
— Как и то, что власть его не будет вечной. Скоро Темные времена закончатся.
Что-то мелькнуло в глазах Кита.
— Не знаю, сколько я просидела в том кресле после спора с отцом. Он все ходил по кабинету и что-то говорил, говорил… А потом резко остановился прямо передо мной: вращающиеся зрачки, чужой дребезжащий голос. Я хорошо знала такое его состояние. Это было пророчество. Он сказал о Проклятой скале и обо мне: я должна любой ценой добраться до вершины. И еще — что на берегу я встречу двоих. Если я не отправлюсь с ними, все будет бесполезно… И я догнала вас. Теперь вы понимаете, что значит бежать за своей судьбой?
— О да, мисс Дюваль. Прекрасно понимаю, — заверил Кит. — Забавно вот что: одни гонятся за своей судьбой, другие бегут от нее… — он ткнул палочкой в пламя, и сноп искр взвился в ночное небо. — Не пора ли нам спать? Завтра долгий день, как ты считаешь, Северус?
Тот опять ничего не сказал, лишь поднялся с камня, на котором сидел, и двинулся к своей палатке.
— А как же ваш рассказ, мистер Кит? — Мари почувствовала себя обманутой.
— Ну, мисс, я вовсе не отказываюсь от данного вам обещания. Но сами подумайте: если я раскрою все карты сегодня, нам не о чем будет говорить завтра.
Костер тускнел, и камни стремительно остывали. Мари почувствовала, как тот, на котором она сидела, начал вытягивать тепло из ее тела… или, наоборот, передавать ей свой холод и равнодушие. Она поднялась.
— В таком случае, до завтра.
Хоть Кит и был доброжелателен к ней, Мари не почувствовала себя спокойно даже в палатке, изнутри выглядевшей точь-в-точь, как ее собственная комната в родном доме. Она запечатала вход заклятьем и на всякий случай положила у двери вопящий коврик. Уже лежа под одеялом, Мари слышала, как спорят Снейп с Китом. Но разобрать, о чем, было невозможно, и скоро Мари забылась в тревожном сне.
Следующий день путники провели в борьбе со скалой. Подъем становился все круче, холодный ветер трепал вьющиеся волосы шедшего впереди Кита. Мари обдирала руки до крови, цепляясь за ветви колючего кустарника — единственного растения, которое оказалось способным выжить на Проклятом острове. Но упорно молчала и не менее упорно продолжала путь. Еще каких-то три дня назад она и представить себе не могла, что так будет: сломанные ногти, спутанные волосы и мысли, рябь перед глазами от бесконечного мелькания всех оттенков серого. Кит много раз пытался с ней заговорить, но она его игнорировала. Мари очень жалела, что вчера сказала так много. «Я сама так хотела», — в очередной раз возразила она себе. Но все равно на душе было неспокойно: никто на свете не знал о ней столько, сколько знали теперь эти двое.
Вечером у костра Кит снова заговорил первым.
— Завтра мы должны добраться до вершины. Это самая тяжелая часть пути: скала становится почти отвесной. Вы уверены, что хотите пойти с нами, Мари? — примерно с полудня он стал называть ее по имени, несмотря на то, что она не давала ему разрешения.
— Вы все еще сомневаетесь во мне после вчерашнего рассказа? — Мари знала, что не стоит отвечать вопросом на вопрос, но слишком уж задели ее слова Кита.
— Нисколько, — ответил он, покосившись на Снейпа, сегодня севшего ближе к костру. У Мари вдруг возникло ощущение, что Кит спрашивал совсем не о том, о чем хотел.
— Вы говорите, ваш отец пожелал, чтобы вы пошли именно с нами… — протянул он, глядя в огонь, как сама Мари делала это вчера. Все-таки Кит пугал ее. Двух дней было слишком мало для возникновения безоговорочной симпатии, и тем более — доверия. — Вы ведь хотели узнать обо мне, Мари. Я вам обещал.
Она кивнула, кутаясь в свою мантию.
— Мы — я и Снейп — впервые на архипелаге. Нас послал сюда один человек, ради которого я готов на все, — Кит вдруг вскинул голову и посмотрел прямо в глаза девушке. — А вы, Мари, можете сказать то же самое о себе? Есть в вашей жизни тот, ради кого вы сделаете все, что угодно?
Она задумалась, а потом тихо и без колебаний ответила:
— Нет.
— А вы сами? Вчера вы назвали себя эгоисткой. На что вы готовы ради себя?
— Я дойду до вершины. И это я тоже уже говорила, — Мари не понимала, к чему клонит Кит.
— А представьте… только представьте, Мари, что я встану на вашем пути и скажу: «Я не пущу вас дальше». Что вы сделаете тогда? — он усмехнулся, и белые зубы блеснули. Странное, почти лихорадочное волнение все отчетливее вспыхивало в его глазах.
— К чему все это, мистер Кит? — Мари старалась говорить как можно увереннее. — Честно говоря, у меня не слишком богатая фантазия. Я предпочитаю…
— Работу в заповеднике Гасси? — взволнованно перебил ее Кит. — Вы никогда не думали, что могут возникнуть препятствия? Испытания? И вам нужно будет их преодолевать? Любой ценой. Как вы считаете, разве не за этим мистер Дюваль послал вас с нами?
— Я не знаю, — Мари стало неуютно сидеть здесь и продолжать становившийся все более странным разговор.
Похоже, Кит понял. И сменил тему:
— Не берите в голову, Мари. Я просто так это сказал, — но руки его продолжали нервно теребить палочку. — Мы вовсе не собираемся чинить вам препятствия: я и Снейп здесь для того, чтобы тоже добраться до вершины. Боюсь, однако, что у нас дела обстоят не так романтично, как у вас. Вы, насколько я понял, преодолеваете себя. Мы же, как я уже сказал, просто выполняем поручение.
— И в чем оно заключается? — спросила Мари, осознав, что Кит ждет этого.
— Тот, кто нас послал, приказал принести ему феникса. Сказал, что именно на этой вершине гнездится великолепный экземпляр, единственный в Европе.
— И когда вы его найдете, — от влажного блеска в глазах Кита Мари снова стало не по себе. В ее душе рождалась тревога, смутное, интуитивное ощущение того, что в этот момент происходит в нем какая-то скрытая душевная борьба. — То заберете со скалы?
— Таково наше задание, Мари.
— Но вы не можете, — неуверенно начала она. «Что это они задумали?» — Его нельзя просто так забрать из родного гнезда! Нужна лицензия из Министерства магии, согласование с Департаментом Регуляции и Контроля за Магическими Созданиями. Кроме того, справка, подтверждающая достаточную компетентность колдуна, берущего на себя ответственность за содержание представителя редкого вида, — Мари пустила в ход все свои знания дипломированного специалиста по магическим созданиям в надежде переубедить Кита. — Фениксы охраняются Положением об особо редких видах магических существ, — она начала перечислять все существующие штрафы и наказания за нарушение этого закона, все больше волнуясь от звучания собственной сбивчивой речи. И еще — от нелепости ситуации: она в темноте почти незнакомым людям доказывает противоправность их действий, цитирует какие-то статьи, а на душе становится гадко, и все не так, и этот блеск в зрачках Кита… Клубы злости на себя, на свое дурацкое поведение, на его болезненно-влажные лихорадочные глаза поднимались в Мари. Кит смотрел на нее с тем же выражением, что и ее отец в тот день: «И это все, на что ты способна?» И именно этот взгляд привел ее в бешенство. К концу своего монолога Мари вскочила на ноги и теперь почти кричала: — Это противозаконно! Феникс, конечно, бессмертен, но он может потерять свои магические свойства от тоски по дому… Гоблин вас задери, не смотрите на меня так!
— И как вы намерены нам помешать? Встанете поперек дороги и скажете: «Я не пущу вас дальше»? — скептически вскинув брови, вдруг подал голос Северус Снейп.
Мари развернулась к нему. «И это все, на что ты способна?» — слова отца снова и снова всплывали в памяти. Лицо Снейпа оставалось бледным даже в оранжевом свете пламени, а губы кривились в ненавистной усмешке.
— Нет, сэр. Просто существует справедливость и законы природы. Феникс исчезнет при вашем появлении. Он не дастся в руки людям, замыслившим дурное.
— Это вы со своим подростковым идеализмом так считаете, — вкрадчиво заметил Снейп. Кит, как успела заметить Мари, уже не слушал их разговора. Он молча сидел, смотрел на пламя. Нет, не так. Взгляд был неподвижный, обращенный скорее в себя. — Антитрансгрессионное заклятие — и он в наших руках, мисс. Я бы мог этого вам не сообщать, но не хочется, чтобы вы оставались во власти заблуждения о высшей справедливости… Вообще о чем-то высшем…
— Не учите меня, мистер Снейп! — огрызнулась Мари. «И это все, на что ты способна?!» — она уже не могла бы сказать, что видела отчетливее: кабинет отца и его почти презрительное выражение лица в тот день — или Снейпа, поверх пламени костра пристально глядевшего на нее. — Я не школьница, чтобы со мной говорили в таком тоне…
— Но, смею заметить, ваша несдержанность заставляет думать об обратном. Я прекрасно понимаю вашего отца: слабее вас…
— Заткнитесь! — в одно мгновение Мари выхватила палочку и наставила на эту ухмыляющуюся рожу. Еще никогда ее не захлестывала такая ярость.
— Даже так? И что вы намерены сделать? — «И это все, на что ты способна?» — звенело в ее голове. «Он копается в моей памяти», — потрясенно поняла Мари, и тут же ее как будто окатило холодной водой. Нельзя заходить так далеко, пусть этот мерзавец думает о ней что угодно. Ей плевать. Она должна дойти до вершины, должна дойти с ними обоими — и значит, его придется терпеть.
— Я намерена пойти спать, мистер Снейп. Завтра трудный день.
— Постойте, — вдруг властно окрикнул он ее. — Один вопрос, мисс.
Мари развернулась. Это было испытанием: еще раз заглянуть в его темные глаза и почувствовать всплеск ярости от собственного бессилия. От собственной нерешительности. Слабости…
— Эйдос спросил вас, пойдете ли вы на все ради… допустим, ради себя, раз уж вам так нравится называться эгоисткой. Я полагаю, этот вывод — результат регулярного копания в себе, когда больше нечем заняться… — Мари повернулась, чтобы уйти. — Вы сказали нет, мисс Дюваль, — Снейп заговорил еще тише, заставляя ее прислушаться к своей речи. — О чем вы подумали? Что — нет?
Еще раз их взгляды встретились, схлестнулись, как встречные волны.
— Например, убить, мистер Снейп. Я не смогла бы убить, — Мари не хотелось вновь открывать свою душу перед этим человеком. Как же опрометчиво она поступила вчера! Но ей почему-то казалось, что он почувствует, если она солжет. И сказала правду.
— Вы совсем себя не знаете, — потеряв к ней всякий интерес, бросил Снейп, поднимаясь.
Под теплым шерстяным одеялом Мари била дрожь. Сон будто играл с ней, подсовывая короткие кошмары и заставляя просыпаться через каждые пятнадцать минут. Она бежала по волнам к скалистому острову, а водоросли обвивали и резали ее ноги. Затягивали в пронзительно-зеленую глубину. Почему она погружалась вниз, если ее путь был к вершине? «Папа, почему?» — спросила она, подняв голову вверх и увидев отца. Над ним было далекое небо, и Оноре Дюваль растворялся в нем золотым фениксом…
Раздался жуткий визг. Мари подскочила на кровати и торопливо потянулась к палочке, лежавшей на тумбочке. У входа в палатку кто-то чертыхался.
— Мари?
— Мистер Кит?
— Черт возьми, неплохо придумано с этой вопящей мерзостью!
— Мистер Кит, что вы здесь делаете? — в ее голосе отчетливо был слышен страх.
— Не включайте свет, не надо, — у входа вспыхнул огонек, и в его тусклом свете Мари разглядела Кита.
— Зачем вы здесь?!
— Не бойтесь, Мари… Я просто… — Кит, в небрежно наброшенной мантии, приближался к кровати. — Просто хотел извиниться за поведение Северуса… Я же говорил, он тоже в некотором роде философ… Вот в таком вот роде, — Кит сел на край ее кровати, и Мари инстинктивно отодвинулась к стене.
— Вы боитесь меня? — он вглядывался в ее глаза, что-то ища в них.
— Что я должна думать: вы в моей палатке ночью!
— Действительно, что? — он улыбнулся, протягивая руку к ее лицу.
— Что вы…
— Я должен извиниться… а это одна из тех вещей, которые я ненавижу, — он заправил прядь ее волос, спадавших на лицо, за ухо. Мари в оцепенении смотрела на него. Сколько всего уже случилось с ней в первый раз на этом острове… — Ненавижу каяться вслух, — он приблизился настолько, что от его горячего дыхания ее волосы трепетали и щекотали щеку. — Мари, я готов вечно платить за те несколько минут страдания, которые тебя заставил пережить этот мерзавец, — прерывисто и взволнованно зашептал Кит ей в ухо, почти касаясь его губами, притягивая Мари к себе. — И готов начать платить прямо сейчас…
Смятение, оцепенение и… ужас она чувствовала оттого, что он был так близко. Кит продолжал что-то шептать, когда в ее мозгу вспыхнуло воспоминание: это ведь он, Кит первым спросил, на что она готова!
— Кит… Кит, я не могу… — Мари оттолкнула его и отвернулась. Ее узкие плечи дрожали.
— Малыш, в чем дело? — это слово на миг заворожило ее, но лишь на миг.
— Это ты… ты начал, Кит. Ты спросил меня.
— Мари, о чем ты? — девушку не оставляло ощущение, что Кит чего-то ждет от нее. Он хотел обнять Мари, но она отстранилась, отвела взгляд.
— Есть ли у меня кто-то, ради кого я пойду на все… И ты не остановил его… не остановил Снейпа, когда он издевался надо мной… Ты просто смотрел, а он… он копался в моей памяти! Я знаю, что это! Легилименция! Черная магия! — ее голос сорвался, она коротко вдохнула, натягивая одеяло повыше.
— Мари, я спросил… — ей показалось, что он судорожно что-то придумывает, — потому, что хотел знать, любишь ли ты кого-нибудь, — Кит развернул ее к себе. Она беззвучно плакала, плечи вздрагивали. Он снова хотел ее обнять, но Мари уже решительно оттолкнула его.
— Уходи, Кит. Ты… наверное, ты не виноват. Это все он, да? Он заставил тебя пойти на это дело… Но я… Пойми, ты мне нравишься, — она наконец посмотрела в его глаза, но, к своему удивлению, поняла, что теперь они пугающе пусты и холодны. Никакого интереса к ней и к тому, что она может еще сказать. Кит больше ничего от нее не ждал. «Зачем я солгала ему? Виноват… Почему он спросил тогда… Почему я лгу?» Тогда ему были важны ее слова. Сейчас — уже нет. Мари продолжала что-то говорить, не глядя на него, чувствуя отвращение к себе: «Чего же я хочу? Я должна знать». Ее речь была нелогична, непоследовательна: «нравишься» — «пугаешь», «это все он» — «но зачем ты спросил?». Словно наощупь шла в густом тумане. «Что я должна была сказать? Что, Кит?» Повторялась… Замкнутый круг. Эйдос неподвижно сидел на кровати, а Мари боялась замолчать, так и не найдя нужных слов. «Начала, уже начала не с того…» — Но я не могу… Не сейчас, — как же объяснить ему, что все складывается не так? И именно с ним, Китом, что-то не так. — Не когда этот… этот отвратительный человек в нескольких метрах от нас, — Мари уцепилась за соломинку. Не то, совсем не то. — Когда-нибудь потом, Кит…
Вдруг он резко встал с ее кровати и пошел к выходу. «Что я наделала? Я так перед ним виновата…»
— Кит!.. — «Но я же хочу, чтобы он ушел…»
Лишь у самой двери колдун обернулся и бросил:
— Потом не будет. Я ошибся в тебе, Мари… Лучше завтра же вернись, — и оставил ее. Случилось что-то непоправимое. Лишь однажды Мари чувствовала себя так же плохо. Это был второй худший день в ее жизни.
Третий день на острове оказался куда сквернее предыдущих. Кит, замкнутый в себе и нервный, даже не пожелал Мари доброго утра, лишь спросил, не надумала ли она вернуться. Когда девушка отрицательно замотала головой, он развернулся к ней спиной и исчез в густом тумане, который сегодня окутывал остров. Мари почувствовала на себе тяжелый взгляд — Снейп.
— Нам пора, мисс… Если вы все еще не передумали.
Снова всколыхнулось в ней раздражение, хотя она считала, что уже больше не способна чувствовать. Они так настойчиво предлагали ей убраться… Мари двинулась за Китом в почти осязаемо плотный туман.
Три часа бесконечного подъема. «Почему, папа? Почему я должна идти с ними?» Мари чувствовала себя хуже некуда. И Кит… Зачем она все рассказала? «Я сама так хотела. Если иду, то до конца». Но теперь они оба могли сделать ей так больно, как никто. Мари сама дала им оружие. Иногда спина Кита мелькала перед ее глазами, потом его снова скрывал туман… Склон и правда стал куда круче: теперь приходилось карабкаться по почти отвесной скале, цепляясь за острые камни.
— Не останавливайтесь, мисс, — недовольно бросил Снейп, когда она задержалась у особо неприступного участка. — Или вы предпочитаете растянуть наше маленькое путешествие на все пять дней? — Мари никак не отреагировала, и Снейп, похоже, расценил это как приглашение продолжить свои упражнения в язвительности. — Пожалуй, предположу, что вам очень нравятся ночные посиделки: это ведь куда увлекательней самоанализа, верно? Все подается на блюдечке… И не нужно напрягать изви… — позади послышался сухой хруст и звук падающих камней. Снейп вскрикнул, Мари обернулась — и как раз вовремя, чтобы ухватить его, изо всех сих рванувшегося к ней с отколовшегося куска скалы, за руку. Камень, на котором он только что стоял, с грохотом растворялся в тумане под ногами Снейпа. — Я держу… я держу вас, — пожалуй, все было наоборот. Он вцепился в ее руку мертвой хваткой, и Мари чувствовала, как медленно сползает вниз… Если упадут, то оба. — О, Мерлин…
— При чем тут Мерлин, Дюваль? Вы же… — «Я не удержу его…» Мари ухватила запястье Снейпа — под побелевшей от напряжения кожей голубели вены — обеими руками.
— Кит! Кит!! — она развернулась под немыслимым углом, выкрикивая в туман это имя, — Кит!!! — но густая дымка застилала все вокруг, и казалось, что только этот клочок скалы, с которого они вот-вот сорвутся, и существует на свете. А всего другого нет и никогда не было.
— Дюваль, не рвите понапрасну глотку! Вы ни черта не соображаете? Вы же колдунья! — в расширенных от ужаса и напряжения зрачках она читала куда более эффективное руководство к действию.
— Но я… мои руки заняты! — отчаянно упираясь, Мари продолжала сползать к краю. — Я не могу… Кит! Кит, где ты, разорви тебя акромантула! Мерлин, помоги…
— Палочка, Дюваль! Достаньте ее!
— Вы тянете меня вниз…
— О, да, это было бы так благородно с моей стороны: отпустить вас!
Он еще язвит…
— Не теряйте голову, делайте, что я говорю! — взревел Снейп.
Но Мари никак не отреагировала. Она лишь в оцепенении смотрела на его левое предплечье. Широкий рукав мантии сбился, целиком обнажая тонкую бледную руку. Черная Метка врезалась в память Мари отчетливее, чем что-либо в ее жизни, даже отчетливее, чем то «И это все, на что ты способна?!»
Она даже не поняла, было ли это ее воспоминанием, или Снейп опять влез ей в мозги, но оно подействовало на нее, как удар плетью. Мари оторвала правую руку от Снейпа и бесконечно долгие, словно растянутые на часовых стрелках, секунды тянулась к собственной палочке на поясе.
— Вингардиум левиоса! — Снейпа швырнуло прямо на нее, и они оба бесформенной кучей свалились рядом на неровную поверхность площадки, которая своей шероховатостью только что дала им шанс выжить. Мари не потеряла сознание, хотя удар головой о скалу был сильным. Тяжело дышала и слышала рядом такое же прерывистое дыхание. Так прошла минута, может, две.
— Я ваш должник, — наконец выдавил Снейп все еще не в состоянии подняться. Мари потрясенно молчала. Она только что спасла жизнь человека. Упивающегося смертью. Неужели для этого отец послал ее сюда?
— Посмотрите на меня, — потребовал Снейп. Мари не двигалась. Это было выше ее сил. Тот грубо ухватил ее за подбородок и развернул к себе. — Смотрите мне в глаза. Кто я?
— Северус Снейп… — ее губы едва слушались. Он отдернул руку.
— Вы знаете, — утвердительно сказал Снейп. — Вы видели Метку.
Мари снова отвернулась. Ее трясло.
— Это так отвратительно, когда такой, как я, обязан вам жизнью? — поинтересовался он. Прямо в точку. То, о чем она думала.
— Вы сами это сказали.
— Какая непосредственность! Да, чтобы вы не заблуждались… Видите ли, я не люблю, когда люди заблуждаются… Эйдос тоже из нас, мало ли, вы придумали что-нибудь романтическое на его счет, — он неприятно ухмыльнулся. Снейп наверняка слышал ночью визг коврика… — Кстати, мой напарник не очень-то спешил нам на помощь… А вот и он. Пора сворачивать привал, мисс.
— Что у вас тут случилось? — Эйдос возник из тумана, и Мари почему-то показалось, что он все видел.
— Ничего существенного, — Снейп поднялся и потянулся за своей палочкой, отскочившей во время падения в один из выступов скалы, — кроме того, что она теперь знает, кто мы.
Кит окинул ее равнодушным взглядом.
— Не стоит медлить, — бросил он и опять скрылся в тумане. Снейп последовал за ним. Мари с трудом поднялась, но не могла заставить себя двинуться дальше. Продолжить путь — зачем? Внезапно она поняла, что потеряла цель. Ничто не ждало в конце дороги: так спина Кита раньше мелькала перед ней, а теперь вокруг был сплошной туман… Зачем все это? Идти ради того, чтобы идти? Что они сделают с ней в конце пути? Кита для нее больше не было. Были двое Упивающихся смертью, которые не щадили ее, заставляли чувствовать себя беспомощной, глупой, слабой… И снова она стиснула зубы: «Я не слабая». И бросилась в туман, догонять ушедших вперед. Ей было уже все равно, есть ли во всем этом смысл, существует ли конец у пути, вершина у Проклятой скалы, что-нибудь вообще в глупо устроенном мире. Другая жизнь и другие люди. Что-нибудь, кроме непроглядного тумана.
Мари догнала их минут через двадцать… на вершине. Плоская площадка, три на три метра. «И это все? И это все, отец?» Хотелось, чтобы раздался гром и скала низвергнулась в пучину моря… Чтобы случилось хоть что-нибудь, возвестившее конец пути… Что-нибудь. Все-таки и в этом должен быть смысл, как во всем на свете — так всегда говорил Оноре Дюваль.
Под куполом из голубоватых нитей бился огненно-красный феникс, и Снейп был уже готов взвалить сеть себе на спину. Мари хотела закричать, чтобы он этого не делал, но ее опередил… Кит.
— Северус, еще минуту, — тот опустил бьющуюся птицу на камень и развернулся, чтобы спросить, в чем дело, но тут Эйдос выхватил палочку.
— Авада Кедавра! — «Кит? Мерлин, что он делает?» Снейп среагировал так, будто ждал нападения: бросился в сторону, и ослепительно зеленый луч угодил в выступ, на котором он только что стоял.
— Кит, что ты делаешь? — заорала Мари. На секунду он обернулся:
— Петрификус тоталус! — ее парализовало, когда луч ударил прямо в грудь. Бесконечные секунды она оседала на землю, как в замедленной съемке наблюдая поединок: Снейп воспользовался тем, что Кит отвлекся на Мари, и послал в противника красный луч, но тот в последний момент успел отразить его и метнуть в Снейпа сноп огня. Из груди Мари готов был вырваться крик, но она потрясенно поняла, что не может разжать губ: тело не слушалось ее, она была заперта в самой себе, как в темнице. Огромный камень поднялся в воздух по мановению палочки Снейпа и принял на себя заклятие, рассыпался в пыль, в пепел, медленно оседавший на скалу. Серой дымкой заволокло площадку, и Мари больше практически ничего не видела. Были лишь разноцветные вспышки, грохот разлетающихся на молекулы камней… А потом, когда пыль, наконец, осела, Мари увидела на краю скалы Кита. Он смотрел куда-то вниз, в белесый густой туман, скрывавший обманчивой мягкостью отвесный обрыв.
Эйдос стоял так минут пять, и в ее голове уже было пронеслась нелепая мысль, что он забыл о ней. Но потом Кит медленно развернулся — красивое лицо перекошено, почти безумно — и снял с нее заклятие. Мари снова могла шевелиться, говорить. Была жива…
— Кит, — нерешительно позвала она, видя, что он снова разворачивается к ней спиной. — Кит… Ты убил его?
— Он сам. Видимо, ему было суждено сегодня сорваться… — полубезумная усмешка. — Как видишь, от судьбы не убежишь, — «Снейп не сорвался тогда… Я не дала ему. Неужели все из-за меня? Не может… не может быть.»
— Кит… Зачем, зачем все это? Я же только…
— При чем здесь ты, идиотка? Заткнись и дай мне подумать, — Кит нервно ходил по площадке, откидывал попадавшиеся под ногу камни. Мари с ужасом наблюдала за ним, судорожно вцепившись в собственную палочку. Нет, невозможно было дальше терпеть неизвестность.
— Кит, и что теперь? Пойдем обратно, да? Или… что теперь? — он не ответил. — Кит, зачем ты сделал это?! — Мари едва сдерживала готовые прорваться рыдания.
Кит вдруг повернулся к ней лицом.
— А впрочем, почему бы нам не поговорить? Поговорим, если хочешь.
— Зачем, зачем, Кит? Зачем нужно было убивать?!
— Я уже сказал тебе. Есть ли в твоей жизни человек, ради которого ты пойдешь на все? Мне не нужен твой ответ!!! - заорал он, видя, что она отчаянно замотала головой. — Не нужен! Я себя спрашиваю!!! — безумие плясало в его зрачках. Мари вдруг поняла, что все, что он говорил вчера у костра, было разговором с самим собой. И, может, именно тогда он решал судьбу Снейпа… и ее судьбу. «Нет. Не тогда. Позже, у меня в палатке. Я оттолкнула его…» — Я служу своему хозяину и готов на все ради него. На все, на все… — он повторял эти слова бессмысленно, затвержено, как молитву… Как она шептала: «Я должна дойти до вершины». Шептала все эти три дня, тупея от однообразного звучания слов, все еще что-то себе доказывая… Что он пытался доказать? — Препятствия? К черту препятствия! Снейп? К черту его! Я — единственный, — слышишь? — единственный, самый верный слуга Темного Лорда! Самый преданный! И только я достоин его похвалы! Снейп не достоин. Никто не достоин, никто! — фанатично-преданное выражение лица. «Но он колебался! Еще вчера он колебался, искал у меня помощи, поддержки. Его можно было спасти… я могла… как сегодня Снейпа… но никого не спасла, никого». — Теперь, когда я доставлю моему господину золотого феникса, я один получу его награду, не буду делить ее ни с кем… Ни с кем… Только я…
— Кит… остановись, умоляю тебя! Не сходи с ума.
— Мне очень жаль, Мари, что ты не вернулась, когда я предлагал, — теперь он надвигался на нее с явным намерением напасть. — Экспеллиармус! — палочка рванулась из рук Мари и хлопнулась на ладонь Кита. — Мне не нужны свидетели, Мари, — она молча, оцепенев от ужаса, смотрела в эти суженные карие глаза. — Авада… — и тут какая-то мысль пришла ему в голову, и он опустил палочку. — Вот что мне не дает покоя, Мари, — мягко заметил Кит, опираясь плечом на выступ скалы, на котором теперь пустовало разоренное гнездо феникса. Сама птица все еще билась в сети за его спиной. Колдун поигрывал палочкой в правой руке и изучающее глядел на Мари. По ее запыленным щекам текли слезы, прочерчивая дорожки на посеревшей коже. — Почему все-таки твой папаша отправил тебя с нами? Какой в этом смысл?
— Смысл в том, чтобы дойти до вершины, — одними губами, будто молитву, прошептала она.
— Ты все еще так считаешь? Ну ты дошла — что теперь? — до той минуты, как он наставил на нее палочку, Авада…а, оцепенев от ужаса, смотрела в эти суженные карие глаза.с самим собой.се? абыл о ней. не слушалось ее, она была запер ее мучил тот же вопрос.
— Ничего…
— Я бы мог просто убить тебя… Но мне кажется, будет интереснее другое. И даже правильней, — они стояли друг напротив друга. — Ты пришла сюда доказывать, что ты сильная, верно? Верно?! — она не отвечала. — Круцио! — Боль скрутила ее, Мари упала на колени, задыхаясь от пыли, взметнувшейся с площадки. — Верно?! — она кивнула, когда он в третий раз резко окрикнул ее. Кит снял заклятие. Боль отступила, оставив ее корчиться на скале, посыпанной каменным пеплом.
— Встань! — его слова, хлесткие, пронзительные. Нет сил сопротивляться. Мари, пошатываясь, поднялась. — Lapidescere! Вот так. Теперь у тебя два пути, — Кит в который раз дьявольски усмехнулся, кидая ей палочку. — Останься на этой вершине навечно или… убей меня.
— Кит, что ты… — и не договорила. Холод сковал ее ноги, она посмотрела вниз и вскрикнула от ужаса: до колен они окаменели, тот же серый камень, что и сама скала. Мари вспомнила первый день на острове: то, как она сидела на остывающем выступе утеса. Думала ли она тогда… Кит давился от безумного смеха:
— Неплохо, правда? Памятник отважной покорительнице неприступной твердыни! С автографом скульптора… Впрочем, у тебя есть еще шанс: убей меня, и все закончится!
— Кит, я не могу! Я не сделаю… — «Во всем этом нет смысла… Да он просто сумасшедший!» — девушке вспомнилось то, каким он был в первый вечер. Другой человек. Неужели с ума сходят вот так?.. — «Не может быть», — Мари не хотела верить собственной догадке.
— Только один уйдет с Проклятой скалы. Только один!
— Не сделаю этого, слышишь ты, ублюдок? — ее глаза яростно сверкнули, на секунду осветив посеревшее измученное лицо, но снова потухли. — Кит, прошу тебя, не заставляй меня делать это! — Мари давилась рыданиями, чувствуя, как холод разливается по телу — все выше и выше.
— На что ты готова ради собственной жизни? Ты, кажется, считаешь нас, Упивающихся смертью, хуже себя? Чем ты лучше? Я докажу тебе, что ничем! Мы все одинаковы!
— Кит, умоляю тебя… — она уже не чувствовала своего тела до пояса.
— «И это все, на что ты способна?!» Одного у Северуса не отнять: он всегда находил то самое больное, по чему надо ударить… Чертов слизеринец!..
— Кит…
— Спаси свою жизнь! Его жизнь ты спасла, а свою — не можешь? Ты ничего не можешь, Мари! Твое место — в заповеднике Гасси! — «Что он делает? Какого черта ему надо?» — Кит был невменяем. — «Ему надоело жить? Зачем все это? Мерлин…» — слепящий миг прозрения. — «Это ему от себя тошно!.. Он… он точь-в-точь как я… себя считает слабым, доказывает себе, злится на себя, ненавидит… И потому пришел тогда ко мне. В тот момент он был еще на грани… безумия? Но теперь кончено. Сумасшедший…»
— Решай же! — Ее левая рука окаменела, и холод уже подбирался к горлу. Правая еще двигалась, но…
— Я не стану, не стану, — «Просто бросить палочку. Сейчас. Чтобы не было больше шанса… Искушения. Ну же, бросай, идиотка!» — но пальцы не разжимались, мертвой хваткой вцепились в полированный кусочек дерева. Она хотела жить. В отчаянии зажмурила глаза и замотала головой, то ли отрицая, то ли отгоняя кравшийся к шее холод. А когда открыла, не поверила себе: Кит с той же безумной гримасой на лице все так же стоял, впившись в нее взглядом. А дальше за ним, на краю площадки — Снейп, ободранный, пепельно-серый. «Он же разбился…» Феникс огненным пятном бился в мерцающей голубизне сети у ног колдуна. На миг в Мари проснулась отчаянная надежда на спасение… но Снейп глядел на нее почти так же, как Кит: молча, выжидающе, с болезненно влажным блеском в черных глазах. «Я не могу… не могу». Немота уже охватывала ее руку, когда она, не веря себе, не в силах остановиться, не с яростью, а с каким-то странным отчуждением вскинула палочку. «Это не я… это не могу быть я», — Мари видела будто со стороны, будто во сне, в бреду…
— Авада…
— Авада Кедавра! — Снейп чуть опередил ее, и из его палочки вырвался слепяще-зеленый луч, рассыпавшийся в сознании Мари на миллионы впившихся в ее память осколков. Он ударил Киту в спину, и тот повалился на скалу лицом вниз, в последний раз взглянув на Мари мертво усмехающимися глазами. Пепел взметнулся серым облачком и на минуту скрыл упавшего.
Секунда — и тепло вернулось в ее тело, освободило от странного, непостижимо-парадоксального единства со скалой. Единства побежденного и победителя… Кто был победителем?.. И побежденным… Мари опустилась на колени перед Китом и попыталась развернуть, чтобы еще раз заглянуть в его глаза, но он был слишком тяжел.
— Я чуть не убила его! Не могу поверить… Вы же разбились!
— Всего лишь пролетел пару метров до следующей площадки.
— Зачем вы сделали это?! — Мари наконец посмотрела на Снейпа, рыдания душили ее.
— Мне показалось, вы сами намеревались это сделать, — протянул он, приближаясь к разделявшему их трупу. — У вас уже привычка: задавать подобные вопросы. Что ему, что мне… — «Так он все слышал?» — Наскучил самоанализ? Себя уже мало?
— Я… я не об этом. Зачем… — слова, судорожно коверканные, она толчками выдавливала из себя. — Зачем вы опередили меня?! — Мари билась в конвульсиях. — Почему? Я сама… отвечаю за все, сама!!! Если я могла, то до конца, слышите?!
Снейп криво усмехнулся. Непрошено хлынувшая горечь зазвучала в его голосе:
— На это есть такие, как я, мисс. И потом, я привык отдавать долги… Встретимся через два дня внизу.
И Снейп оставил ее, как неизменно оставляли ее все, в ком она когда-либо нуждалась. Сильная, слабая, победившая, побежденная, неистово колотящая по равнодушной скале и мертвому телу Кита, она доживала свой третий день на острове — третий худший день в ее жизни, пожалуй, самый отвратительный из всех возможных. И потом, как в бреду, то успокаиваясь, то бессмысленно твердя: «зачем, папа?», двое суток она продиралась к подножию скалы сквозь заросли кустарника. Продиралась к началу. К полудню шестого дня она, равнодушно-отстраненная, вышла на берег и кивнула уже стоявшему там Снейпу. В холщовом мешке у его пояса бился феникс. Колдун кивнул в ответ, и больше они не смотрели друг на друга, лишь на мутноватые ленивые волны, на которых качались вечно молившие о пощаде водоросли. Лишь в серо-зеленую даль, туда, где смешивались низкое сентябрьское небо и матовое сонное море, и откуда вот-вот должна была показаться лодка с тремя запряженными в нее гиппокампами.
Старик окинул взором этих двоих, усталых и молчаливых. Если ему не изменяла память, пять дней назад их было трое… Но он не мог поклясться в этом. Склероз… Старик помог тонкой, совсем молоденькой девушке, чей взгляд ему показался таким беззащитным, забраться в челнок. А этот, угрюмый, пусть сам справляется. В конце концов, он, Винсент Фарто, — просто лодочник, его дело — править гиппокампами… Этот, крайний левый — норовистый, того и гляди уведет в сторону. — Эй-хэй! Полегче, шайтана! — Путники ехали молча, и лишь почти у самого берега Большой земли старик, обернувшийся, чтобы спросить, где лучше остановиться, перехватил отчаянный взгляд девушки на тощего, с сальными волосами.
— Правьте к пристани, — судорожно бросила она в ответ на вопрос лодочника. И тут же, прерывисто, чувствуя, что это ее последний шанс хоть в чем-то разобраться:
— Мистер Снейп… К чему все это? Вы… вы ведь тоже думали, правда? Зачем отец послал меня с вами? — второй не сразу ответил, но потом раздался его тихий, шелестящий голос:
— Чтобы дойти до вершины.
— Да, да… То, что я знала с самого начала, с первого дня… Но это ничем мне не помогло…
— Вам? Вы — чертова эгоистка, мисс, — мрачно отозвался ее собеседник.
— А что… Что будет с ним?
— Вас все еще это волнует? И, если вас не устроит мой ответ, что вы сделаете? «Встанете поперек моей дороги и скажете…» я это уже спрашивал? — пара минут молчания. — Я привык извлекать максимум выгоды из сложившихся обстоятельств, так что как специалист… Скажите мне его имя. Я не слишком сведущ в данной области, но, кажется, это определяют по перьям хохолка… — какая-то возня, шуршание материи.
— Фоукс. Его зовут Фоукс. Вы не ответили… Что вы с ним сделаете? Отдадите Тому-Ко… ему?
— Пожалуй… подумаю.
— Мы прибыли, мисс, мистер… — старик развернулся, снова помогая девушке с бесконечно усталыми темными глазами выбраться из покачивавшейся на волнах лодки. — Простите, сэр… Один вопрос, сэр. Разве с вами не было третьего человека?
Колдун почти лениво поднял палочку:
— Обливиате.
Старик часто заморгал бесцветными глазами в обрамлении белесых ресниц. Последнее напоминание о третьем, оставшемся на Проклятой скале, было стерто. Исчезнувший Архипелаг умеет хранить тайны. И в разные стороны по каменистому морскому берегу удалялись двое вернувшихся. Двое спасенных.