Выбор

— Здравствуй, дочка. Что-то ты сегодня поздно — я уже заждался…

— У меня и без вас полно больных.

— Ну что ты, я не хотел обидеть!.. Просто иногда забываю, что за пределами комнаты есть и другой мир…

— Выпейте это.

— Ну, хватит, не сердись… Ты же знаешь, как я тебе рад…

— Давайте руку, буду мерить давление.

— Уколов сегодня, надеюсь, не будет?

— Уколы завтра.

— …Уходишь уже? Не посидишь даже?.. А я надеялся, мы побеседуем немного…

— …Ну, ладно. Только недолго.

— Я же много чего могу рассказать… Ты присаживайся… Молодость, молодость… Небось, твои сверстники и не помнят уже про Волдеморта?..

— Вот ещё, помнят, конечно! Это ещё в первом классе проходят!

— Одно дело узнавать из книжек, а другое — на собственной шкуре… Мда… А что ты сегодня какая-то задумчивая?

— Ерунда. Не обращайте внимания…

— Нет уж, рассказывай! Что стряслось?

— Да ничего. Глупости всё… Ну, если хотите, скажу. Только не смейтесь… Не могу выбрать между двумя парнями… Может, дадите совет?

— Смеёшься над старым? С парнями разбирайся сама, я и женат-то никогда не был!.. Вот егоза! Надо же: «между двумя парнями»!.. Помню, было мне семнадцать, на год младше, чем ты сейчас, встал я перед выбором… Нет, девочка, любовь тут не причём, всё гораздо серьёзнее … А может, и не было никакого выбора…

— А почему вы замолчали?

— …Помнишь, дочка, я рассказывал о своём друге?.. Мы с ним вместе через такое прошли, были не разлей вода… Да что там! Это потом, после победы, у него тысяча «друзей» объявилась. Слетелись, как пчёлы на мёд. Спорили до хрипоты, кто больше его любит. Мемуаров одних десять тонн понаписано. Тьфу!..

— Ну, не знаю… Я читала книгу Колина Криви «Рядом с Гарри Поттером», так там говорится, что все в школе им восхищались…

— Бред! Хочешь знать правду — слушай меня, а не верь всякому вранью! Если б Гарри был жив, его бы стошнило от этой сопливой тягомотины!.. А что началось после его смерти! Чего только не придумали бумагомараки: и этот вёл его к победе и тот, а в ту, оказывается, он был влюблён без памяти и, если б не она, ползать бы всем рабами Волдеморта!.. Я пытался спорить, но кто станет слушать меня… Сказали — завидую… Тьфу!!! Ненавижу!!!

— Да не волнуйтесь вы, у вас же сердце слабое. Вот, выпейте воды. Расскажите лучше, с чего начали: про выбор.

— Убери воду, не надо… Хотя ладно, давай…

…Был у нас в Хогвартсе учитель, мы с Гарри оба его ненавидели, Гермиона — та как-то терпела… В общем, дело в том, что он хоть и был сволочью, сражался на нашей стороне, шпионил для Ордена…

— Шпионил? Вот здорово! У Волдеморта?

— Да, у Волдеморта… Не думаю, что это было здорово… Скорей, тяжело: огромный риск и ответственность. Тогда я был пацан, многого не понимал. Сейчас я бы к Снейпу относился по-другому …

— Его звали Снейп?

— Не перебивай. Да, Северус Снейп.

…В конце шестого курса мы проходили оборотное зелье, и мерзавцу Малфою пришла в голову та же мысль, что и Гермионе на втором курсе… Ты, конечно, забыла…

— Нет-нет, я помню, вы рассказывали про тайную комнату и василиска!.. Так Малфой сварил оборотное зелье? А зачем?

— Помнишь — это хорошо, на то людям и память, чтоб помнить… Так вот, Малфой с одним из своих дружков — он же шагу не мог ступить без телохранителей — обернулись Гарри и мной…

— Как интересно! А где тогда были вы?

— Малфой подгадал, когда мы с Гарри отправились в Хогсмид, а Гермиона осталась в замке: она всегда начинала готовиться задолго до экзаменов…

— И как же они объяснили ей?

— Просто: сказали, что передумали идти и вернулись.

— А пароли?

— Наверное, дождались кого-то… Ты всё ерунду спрашиваешь, не важно это! Важно, для чего они это затеяли…

— И для чего же?

— …Думаю, этот белобрысый мерзавец сам не мог додуматься до такого, ему приказал отец. Люциус Малфой был Упивающимся Смертью…

— Ну а дальше-то что? Зачем им понадобилась Гермиона?

— Как зачем? Малфои хитрые, про Орден Феникса они догадывались… В общем, Малфой завёл разговор про Дамблдора, надеялся что-нибудь выпытать…

— Ну что же вы замолчали? А дальше?

— …Гермиона обмолвилась про Снейпа, про то, что он в Ордене, ведь мы трое об этом знали… А Малфой, конечно, сразу же побежал докладывать отцу… Потом где-то через час вернулись из Хогсмида мы с Гарри, и Гермиона поняла, что натворила. Мы бросились предупредить Снейпа, но ни его, ни Дамблдора, ни Минервы МакГонагалл в замке не было. Тогда Гарри взял «Молнию» и сказал, что аппарирует в штаб Ордена из Хогсмида, предупредит всех, кого сможет. Связаться по камину было опасно — мало ли кто их контролирует… Гарри улетел, а мы с Гермионой бросились в совятню, отправить письмо директору… Время шло, Гарри не возвращался, мы просто с ума сходили… Никаких вестей, никто из членов Ордена в Хогвартс так и не вернулся… Тогда мы с Гермионой не выдержали, схватили мётлы и полетели разыскивать Гарри.

— А почему вы полетели одни?

— Это я виноват… Гермиона хотела собрать ребят из Отряда Дамблдора, но я сказал, что мы и так много времени потеряли, пока всех соберёшь, будет поздно… В общем, домчались мы до деревни и аппарировали оттуда в Лондон, на площадь Гриммо…

— Что же вы остановились на самом интересном месте?

— Девочка! «Интересном!» Это тебе слушать сейчас интересно, а нам тогда, поверь, не до интереса было!

— Простите, я не хотела вас обидеть.

— …

— Пожалуйста, расскажите, что было дальше!

— …Мы позвонили в дверь. Она тут же распахнулась, словно нас ждали. В холле было темно, поэтому мы не сразу заметили Упивающихся. Блеснули две яркие вспышки, и Гермиона упала…

— А вы ей помогли, да?

— Ей уже никто не мог помочь, это было смертельное проклятие…

— Мне очень жаль… Так вы из-за этого не женились? Из-за Гермионы?

— …Я выхватил палочку, крикнул: «Авада Кедавра!» Не знаю как — но у меня получилось. Убийца пошатнулся, из руки выпала палочка, он упал. Это был отец Малфоя. Я убил его, но это не вернуло Гермиону… Помню её глаза: они смотрели мимо, не моргая, зрачки застыли — мне стало жутко… я понял, что она умерла по-настоящему… У меня в груди будто что-то лопнуло…

— Если вам тяжело об этом говорить, может, не надо?

— …Второй Упивающийся выкрикнул проклятие, но я успел отскочить. Он снова выпустил заклинание, но мне повезло: смог увернуться, а мой «ступефай» попал в него… Снова произнести «авада кедавра» я бы не смог… Больше внизу никого не было, я кинулся к лестнице и чуть не растянулся, споткнувшись о труп Аластора Хмури. Сверху слышались крики, шум, грохот ломающейся мебели. Я осторожно двинулся туда…

— Вам было страшно?

— Ну конечно! А ты думала — нет? Я был всего лишь семнадцатилетний пацан, до которого только что дошло, что война — не весёлое приключение, а везение — не бесконечно… Я видел смерть своей девушки, я сам стал убийцей… Гермионы больше не было — я не мог в это поверить и не мог думать ни о чём другом… Если б не Гарри, я бы повернул назад.

— Но вы не вернулись?

— Нет, я пошёл дальше… Коридор был пуст. Шум раздавался из-за двери. Я приоткрыл её ровно настолько, чтобы можно было заглянуть. Там был ад. Лучи проклятий, крики, грохот. Прогрохотал взрыв, дверь распахнулась настежь, меня отшвырнуло назад. Несколько секунд я таращился на огромную дыру в полу. За край цеплялись чьи-то пальцы, но красный луч ударил в них, а новый взрыв заглушил падение тела… Я захлопнул дверь, сердце колотилось как сумасшедшее. Я знал, что должен войти, помочь, но не мог… Понимаешь, не мог себя заставить!

— Зря вы себя вините. Ведь вы были ещё школьник, а там сражались опытные волшебники.

— Нет, не оправдывай меня, я знаю, что струсил… Раньше рядом был Гарри, мы были вместе, с ним я ничего не боялся, но один…

— Да ладно вам, вы не трус. Отомстили же за Гермиону, с двумя Упивающимися справились, это в семнадцать лет! Мне даже стыдно за свои глупые проблемы, вы к моим годам столько всего пережили…

— …Я видел смерть. Смерть любимой девушки… Поначалу ярость сделала меня бесстрашным, но я убил Малфоя, и ярость ушла, я почувствовал себя одиноким и беспомощным, не готовым к…

— К войне?

— Да…

— Глупости! Разве можно быть готовым к гибели близких? Вы вели себя как нормальный человек, пожалуйста, прекратите себя истязать.

— Дочка, я знаю, ты желаешь мне добра, но не оправдывай малодушие… Ты девочка ещё и многого не понимаешь. Если наши поступки или бездействие несут вред другим людям, в этом только наша вина… Не дай Бог тебе когда-нибудь ошибиться в выборе…

— …А Гарри? Его не было в той комнате или вы не заметили?

— Нет, там его не было.

— Это всё? Вы возвратились в Хогвартс? А как же Гарри? Ведь потом он всё-таки победил Волдеморта?

— …Я возвращался к лестнице, еле сдерживаясь, чтобы не припустить бегом. Между грохотом и взрывами мне послышался стон. Звук раздавался из-за полуоткрытой двери. Я сжал палочку, сердце бешено колотилось — нет, не от страха — а от радости, что Гарри жив. Почему-то мне и в голову не пришло, что стонать мог кто-то другой… Я заглянул туда и увидел на полу двоих. Стонал Снейп: он был в крови, хрипло прерывисто дышал, вместо ноги — кровавые ошмётки … Когда я это увидел, к горлу подкатила тошнота… Другой был Гарри. Он был бледен и без сознания. Я кинулся к нему, прижал ухо к груди — он был жив. Я подтащил Гарри к камину, взвалил на плечи и бросил горсть кружаной муки. Снейп опять что-то простонал, я не разобрал… Мы с Гарри уже неслись в Нору, дом казался мне самым безопасным местом. Мама оказалась там, она тут же кинулась хлопотать над Гарри… Я ей не рассказал…

— Что не рассказал?

— Не рассказал про бой в штабе Ордена Феникса… Мама тоже была членом Ордена и бросилась бы туда на подмогу. Я не мог допустить, чтобы она тоже погибла… Как представил, что она будет, как Гермиона, смотреть пустыми глазами… Да, я знаю, опять смалодушничал…

— Ну вот опять! Почему сразу «смалодушничал»? Защитить маму — это же нормально. Вы и так потеряли любимую девушку! Я бы на вашем месте поступила так же!

— А те люди?

— Какие «те»?

— Которые сражались и погибали в доме на площади Гриммо. Они нуждались в помощи, а я сбежал и… Понимаешь, мама или я сам могли бы вызвать авроров… Но я молчал, и люди в доме на площади Гриммо гибли по моей вине…

— Хватит! Вы можете ругать себя без конца! Скажите лучше, Гарри поправился?

— Да. Через год он сразился с Волдемортом и победил… А спустя десять лет стал жертвой сумасшедшего маньяка…

— Да, это грустно… Я, кажется, читала: это было как раз на праздновании годовщины Победы. Какой-то псих выпустил в него «аваду»; в газетах писали, что он завидовал славе Гарри Поттера…

— Гарри ненавидел свою славу! И никогда не ходил на эти чёртовы годовщины!.. Но это был десятый юбилей. Фадж долго настаивал, уговаривал… Обещал реабилитировать Снейпа, если Гарри согласится…

— Снейп? А что стало с ним? И чем кончился бой?

— Кроме Моуди, было убито ещё четверо наших.

— А Снейп? Вы так про него и не ответили. Если он потерял ногу, это ж какая кровопотеря, он бы до камина не дополз! Удивляюсь, где он взял силы, чтоб стонать. Ведь если б вы его не услышали, то не спасли бы Гарри! Вы же могли за ним вернуться через камин и вытащить оттуда: раз-раз и всё!

— «Раз-раз»? Девчонка, что ты понимаешь! Думаешь, просто возвратиться в ад?!!

— Так вы оставили его там?

— Да. И нечего на меня смотреть!.. Сам знаю, что трус. Трус! Трус! Довольна?

— Успокойтесь, вам не нужно волноваться… Вот, выпейте воды.

— Не надо, убери… Да, я не вернулся за Снейпом… Упивающиеся забрали его с собой…

— Они его убили?

— Несколько месяцев о Снейпе ничего не было слышно. Даже Дамблдор считал его мёртвым.

— А потом?

— Ещё раз перебьёшь — и рассказывай дальше сама!

— Простите, я больше не буду…

— …

— Ну пожалуйста, я же извинилась.

— Ладно, это ты меня прости.

— А можно ещё вопрос?

— Да?

— Как Упивающиеся узнали о штабе?

— Волдеморт пытал Снейпа и заставил выпить веритосерум. Он выудил из Снейпа воспоминание о записке Дамблдора с адресом штаба.

— А откуда это стало известно?

— Снейп вернулся.

— Вернулся?

— Да. Это случилось первого сентября. Начался очередной учебный год. Мы с Гарри, уже семикурсники, сидели за столом Гриффиндора и не могли дождаться окончания обеда. Место Гермионы пустовало. Дамблдор — а он потерял в той битве зрение — на этот раз обошёлся без вступления. Шляпа уже закончила распределение новичков и была унесена профессором Флитвиком — МакГонагалл погибла в тот же день, что и её любимая ученица… Дверь за столом преподавателей открылась и вошёл Снейп. Я не сразу узнал его, а когда узнал, отвёл глаза. Он был весь седой, но не белый, как Дамблдор, а серый, как клочья паутины. Спина уродливо искривлена — у него был перебит позвоночник. Движения, раньше чёткие и выверенные, стали рваными и неуверенными. Руки его дрожали, он хромал…

— Вам стало его жалко?

— Нет… Не знаю… Мне стало стыдно.

— Почему? Ой, кажется, глупость сморозила…

— Я бы предпочёл, чтобы он вообще не возвращался. Понимаешь, Снейп весь седьмой год был для меня как постоянный упрёк… Стоило мне взглянуть на него, и я ощущал себя последним предателем и мерзавцем…

— А как он сбежал?

— Не спрашивай, не знаю. Он никому об этом не рассказывал.

— Он ещё жив?

— Послушай, ты в школе историю учила? Или спала у Биннса на лекциях? Не надо, не оправдывайся, все так делали… Министерство решило, что Снейп нарочно выдал Орден Феникса Волдеморту, в историю с Малфоем и оборотным зельем, кроме Дамблдора, никто не поверил. То, что Снейп вернулся живой, сочли подтверждением его вины. Да и кто бы поверил, что полумёртвый калека сможет в одиночку сбежать от Волдеморта и его слуг? Никто, кроме нас с Гарри и Дамблдора, не сомневался в том, что Снейп — предатель. Пока директор был жив, он не отдавал Снейпа Фаджу. Но когда Дамблдор погиб, сражаясь с Волдемортом, кроме меня и Гарри за Снейпа некому было заступиться. Но я вообще не значил ничего, а Гарри для министерских крыс был навроде знамени: когда надо, помахали, покричали лозунги, да и поставили в уголок пылиться до следующего парада. Когда он убил Волдеморта, увешали его, как рождественскую ёлку, наградами, а слушать, как всегда, не стали… Снейпа упрятали в Азкабан, и долгое время никто о нём ничего не знал. Много позже мы с Гарри выяснили, что он продержался там всего месяц: умер, но власти об этом даже не сообщили…

— Жалко… Выходит, выиграл один Фадж?

— Что ты, дочка, это в шахматах всё просто: два игрока, чёрные и белые… На деле всё иначе… Волдеморт уничтожен — это сколько жизней спасти удалось… А что рай на земле не случился, так то Гарри не виноват, он единственный из нас сделал всё, что мог… Он, да ещё, пожалуй, Снейп…

— А вы? Думаете, что сделали не всё, что могли? Жалеете о своём выборе, да?

— О выборе?.. О каком? Иногда я думаю, что у меня никогда не было выбора, и я шёл по единственно возможному заранее начертанному пути. Но чаще мне кажется, что жизнь растекается миллионом рукавов, и каждый миг надо делать новый выбор, и от этого сиюсекундного выбора зависит всё!.. Девочка, ты спрашиваешь, жалею ли я? Да я только этим и занимаюсь! Я обо всём жалею! И обо всех! Жалею, что поплёлся в этот проклятый Хогсмид, что не остался с Гермионой, жалею, что не помешал ей лететь со мной, жалею, что не успел её заслонить! Жалею о своей трусости, о малодушии, о предательстве! Жалею, что весь седьмой год сторонился Снейпа, как прокажённого! Что не боролся за него до последнего… Жалею, что не отговорил Гарри идти на ту чёртову годовщину, жалею что «авада» попала в него, а не в меня…

Девочка моя, когда-то мне казалось, что впереди огромная счастливая жизнь, и я пройду её, как дорогу, — взявшись за руки со своими друзьями… Я верил: добро победит зло, правда восторжествует над ложью, и всё будет замечательно, опасные приключения окончатся великими победами, наступит мир, и все будут жить долго-долго… Но сложилось иначе. Зло не исчезло, а размазалось по миру, как масло по хлебу. Ложь и правда по-прежнему играют в свои лилипутские игры, а на них свысока глядит равнодушие. Великие победы для кого-то обернулись большими дивидендами, для кого-то — чёрными рамками фотографий… А долгая жизнь из нас троих досталась только мне…

Да, у меня был выбор: забыть и жить дальше или остаться в прошлом, снова и снова перебирая прах воспоминаний… Я выбрал второе… И не говори, что я не прав. Правды не существует. Единственную и непогрешимую правду выдумали лжецы. В мире есть лишь два абсолюта: жизнь и смерть. Я прожил достаточно, чтобы убедиться в том, что есть вещи страшнее смерти. Поверь, девочка, жизнь может быть куда страшнее… А есть ещё память… И совесть…

Не грусти, моя хорошая, не получился у меня весёлый рассказ… Может, в следующий раз?.. Ступай-ка ты лучше на свидание с тем, кого любишь. А не любишь ни одного из двух — ступай домой… И спасибо тебе… Не забывай, навещай старика, я весь день с утра только тебя и жду…

— Ладно, тогда, я, пожалуй, пойду? А вы выпейте лекарство и сразу спать. Завтра, как обычно, в пять приду и посижу до конца смены, ага?

— Я буду ждать…

— Алиса!

— Да, миссис Трабл?

— Я вижу, нам опять придётся возвращаться к старому разговору! Ты опять часами торчишь в палате Уизли, а остальные больные, получается, все на мне?

— Но он такой одинокий и забавный, мне его жалко…

— Ну а мне, выходит, никого не жалко! Я плохая, а ты хорошая! Только с какой радости эта самая плохая должна за хорошую её работу выполнять, а?

— Простите, миссис Трабл, но я, вроде, со своей работой справляюсь.

— Ну надо же! Она «вроде справляется»! И кто это тебе такую чушь сказал? Справляется она! Вот что, если не хочешь, чтобы я на тебя нажаловалась мистеру Гнилету, пообещай мне, что больше такого не повторится. Зашла, дала лекарство и всё. Ясно тебе?

— …

— Да пойми ты, девочка, я тебе добра желаю! Тебе бы на парней заглядываться, а ты часами сидишь с глупым стариканом…

— Он не глупый! Он против Волдеморта сражался!

— Волдеморт? Ха! Детские сказки!.. Эту якобы «угрозу Волдеморта» выдумали в министерстве, чтобы оправдать закручивание гаек и повышение налогов. Опасность Упивающихся Смертью намеренно преувеличили, на самом же деле они были обычной бандитской шайкой.

— Как вы можете? А Гарри Поттер? Он ведь в одиночку сразил Волдеморта!

— Выдумки. Наверняка на Волдеморта выпустили целый отряд авроров, а победу приписали Поттеру, чтобы оправдать всю эту шумиху вокруг него… Старый Рон Уизли плетёт небылицы, а ты, глупая, и рада слушать: уши развесила! Да он у нас в Мунго уже одиннадцать лет, с тех пор как его парализовало. Знаешь, как он всем сиделкам своими рассказами надоел? Покраснела? То-то! Ну что, мы с тобой договорились? Зашла, дала лекарство и всё. Да?

— …

— Ну? Громче! Не слышу!

— …Да.