Детский смех

Cмех… детский, заливистый. Только ребенок может смеяться от души, радостно, заставляя улыбаться других. Взрослые не умеют так — они слишком стары и мудры для этого, слишком много печалей коснулось их. Хотя… дети и плачут иначе — захлебываясь, задыхаясь в рыданиях, и чем младше они, тем чаще гостят на их лицах слезы. Так что же видят, знают эти малыши, что заставляет их столь ярко чувствовать мир? Такой ужасный и прекрасный в своей отвратительности?

Какая разница…

Мы уже никогда этого не поймем, уже поздно, но ведь можно просто любоваться ими, радоваться их улыбкам, сочувствовать их слезам. И, возможно, осторожно брать эти капельки детства, чтобы оно не умирало глубоко в душе.

Седой старик с неугасающими искорками в глазах умел это. А еще он любил детей. Может, поэтому они никогда не боялись его. Он выбрал своей судьбой детей и никогда не жалел об этом, даже когда его подопечные вырастали, выбирали свой путь, пусть и не всегда правильный. Да, сердце сжималось от боли, когда он видел их ошибки, да, он боролся за каждого ученика… но невозможно помочь всем, нельзя спасти насильно. Сегодня перед ним стояли два шестикурсника — с разбитыми лицами, окровавленными руками, смотрящие друг на друга с ненавистью. И один из них потерян, навсегда. А второй… ходит по краю бездонной пропасти, готовый прыгнуть в неё сам.

Драко Малфой. Еще не сдержанный, но уже не эмоциональный, еще не бесчувственный, но уже холодный, еще не враг, но уже не друг, уже отмеченный, но еще не убивший.

Гарри Поттер. Не герой — боец, не загадка — ответ, чувства, эмоции, вера, надежда, любовь…

Не нужно догадываться, кто начал драку. На лице Гарри уже появилось слегка виноватое выражение… Не надо гадать, кто начал первым бить со всей силы…. Драко улыбается крови, своей и чужой.

Надо сделать все правильно. Надо дать им выбирать свою дорогу, попытаться помочь, но не мешать… но нету сил.

Седой старик опускается в кресло и тихо шепчет:

— Мальчишки…

В его голосе звучит горечь и усталость…

На лицах обоих читается удивление. Не таким привыкли они видеть директора Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Сейчас это просто невероятно изможденный, измученный жизнью человек.

— Все повторяется… вновь и вновь… Почему? Почему вы не хотите ничего менять и лишь идете по указанному пути… становитесь даже не актерами — куклами… Зачем?.. Я не верю, что вы не понимаете, не верю, что не видите. Зачем, Драко? Зачем, Гарри?

— Так было и будет. Этот путь был до нас, будет и после. Я принимаю его, потому что он мой. Так вышло, — сквозь надменность и высокомерие Драко проглядывает безысходность. Текучий голос звучит как-то неуверенно, но спокойно, произнося жестокие прописные истины.

— Нас не спрашивали. Нам не дали выбрать, — Гарри вдруг перестает быть тем мальчиком, которого он так долго опекал. Это уже взрослый человек, с первой ранней морщинкой, рассекшей лоб так же, как 16 лет назад проклятие Тома Рэддла. Том… почему, Том?

Вот они, двое — полная противоположность друг друга, сказавшие одно и то же.

Дети…перед ними расстилается безбрежный океан возможностей едва начавшейся жизни, но мы, взрослые, делая все правильно, превращаем его в маленькую лужицу предопределенности. И они смеются, еще видя рассвет, играющий на этой невидимой лазурной глади, и безутешно плачут, понимая, что им не суждено плыть по ней навстречу солнцу…

Огромное спасибо корректору Южному!!! От всей моей маленькой, но доброй души!