Рассказ одного узника

Что ты знаешь о дементорах? Что это страшные чудовища в плащах, которые способны высосать человеческую душу и от которых надо держаться подальше? Что они питаются добрыми чувствами и счастливыми воспоминаниями, как вы — жареной курицей и картошкой? И тебе кажется, что это убедительно звучит?

Я не знаю, какова природа дементоров и той среды, которая их порождает… Я не знаю, как они мыслят. Но что мыслят вообще — не нуждается в подтверждении. Они обладают способностью создавать иллюзии, погружать ваше сознание в кажущуюся абсолютно реальной среду ваших худших воспоминаний…

В Азбакане сходят с ума, да, это правда. Кто-то быстрее, кто-то медленнее. Сразу — никогда. Дементоры щадят свою пищу, своих пленников. Они никогда не обрушивают на тебя одновременно всю мощь своих способностей. В первые дни ты раз за разом переживаешь одно и то же воспоминание, это кажется изощрённой пыткой, крики раздирают твоё горло, хочется лезть на стены… И только потом ты понимаешь, каково это — без всякого перехода из одного воспоминания падать в другое, при этом реальность смазывается настолько, что ты уже не помнишь, что лежишь на каменном полу камеры. Ты уже не понимаешь, где ты и что ты, фантомы воспоминаний становятся гуще и сочнее, становятся реальностью, единственно воспринимаемой и верной, но непостоянной. Сейчас ты здесь, через секунду — в другом месте и в другое время…

Ты из последних сил цепляешься за ускользающее сознание действительности, разбиваешь в кровь пальцы, впиваясь в кладку пола… Ты падаешь… Может, Азкабан и камера — это тоже какое-то воспоминание, а на самом деле ты давно умер и вот он — твой ад, твои вечные муки?

Дементоры всегда чувствуют, когда жертва выдыхается. Когда тело уже не способно удержать остатки жизненного тепла, в тот момент, когда подсознание узника инстинктивно стремится к смерти. Тогда они дают передышки.

Чистейшая жесткость, никакого сочувствия. Ты вдруг находишься в полном сознании в своей клетке, ты понимаешь, что должен поесть и умыться, держаться за жизнь. Ты не чувствуешь никакого воздействия на свой разум. На свою душу.

В такие моменты я знал, что должен жить. Я не знаю, зачем, и почему, и откуда эта уверенность. Просто жить и всё. Я собирал остатки сил, чтобы привести себя в порядок. Перед новыми пытками, ведь я уже ни на секунду не надеялся, что это когда-нибудь прекратится.

Порой мне кажется, что это желание жить, жить,во что бы то ни стало, внушено самими дементорами, точно так же, как и все остальные иллюзии. Что я просто марионетка в их умелых руках. Ведь дементоры живут столетиями. Может, они даже старше расы волшебников и являются порождениями Первичной Тьмы? Была такая теория… Были сотни других.

Если бы что-то, кто-то вытащил бы меня отсюда, то я мог бы написать свою теорию. А сейчас даже не стоит тратить драгоценные минуты на мысли об этом…

Когда-то мне удавалось вытаскивать своё сознание из иллюзии. Теперь я уже не уверен, что это было плодом единственно моих усилий. Возможно, дементоры сами отпускали меня, понимая, что я ещё не привык, не ломая ощущения наличия силы воли, а медленно и рационально удаляя его. Я не знаю. Может, и я вправду был тогда достаточно силён, чтобы сопротивляться. Но сейчас этих сил уже нет…

Вчера… или сегодня, или неделю назад?… в общем, в последний раз погружения в иллюзию я вновь переживал смерть моего отца. Ощущения были такими же, как тогда, много лет назад. Воистину, дементоры насилуют человеческую память, я сам бы никогда не смог вспомнить таких подробностей: обстановка, окружающие меня люди, запахи, дуновения ветра…

Поздний вечер. Раскрытый гроб с телом моего отца стоит в центре большого зала Имения. Картины и зеркала задрапированы чёрным бархатом, горят свечи, наполняя комнату запахом ладана. Казалось, этот запах навеки впитывался в стены.

А я стоял у гроба, пятнадцатилетний наследник, безукоризненно одетый и причёсанный, подтянутый, собранный. Наверное, окружающие думали, что смерть отца мне безразлична, я спокойно относился к происходящему, принимал соболезнования, наряду со старшими участвовал в организации похорон и поминок. Тогда все жалели моего младшего брата — у него была истерика; сейчас наверху, я это точно знал, мама отпаивала его успокоительным и что-то там шептала, нежно прижимая к себе.

Я долго смотрел прямо на лицо покойного отца, на его желтоватую, восковую кожу, плотно сомкнутые губы и глаза. В неверном свете свечей казалось, что он просто спит. Всем сознанием я понимал, что он мёртв, его жизнь окончилась. Его нет. Но сердце бесновалось и протестовало… И я ждал, что он проснётся. Я обманывал себя тем, что он просто очень устал и ему необходимо проспать как можно дольше. Можно же спать сутками, когда сильно устаёшь? Всю ночь я простоял у его гроба. Но он так и не проснулся…

И тут иллюзия разрушилась, стала неверной, неправильной. Я ощутил жгучую боль в запястье, боль прикосновения калёного железа. Боль вызова. Жжение Метки. Которой у меня ещё не было в 15 лет.

Я очнулся на полу своей камеры, жадно глотая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

И тут осознание случившегося волной накрыло меня. Тёмный Лорд вернулся. И я понял, чего я неосознанно ждал всё этого время, что заставляло меня жить. Надежды на возращение Господина были выпиты деметорами до капли, но оставалось острое, колкое и невыносимое желание выжить, испытываемое только теми, кому есть для чего жить.

Теперь я знал, что Господин вернётся, уже совсем скоро… Что мне дни и недели? В этом месте они летят незаметно — в редкие дни передышек я каждый раз замечаю недельную щетину на лице, хотя кажется, что я провёл в иллюзии несколько часов. И дементоры тоже понимали смысл произошедшего. Они знали, что Тёмный Лорд вернулся. И что скоро им не придётся дозировать порции пищи и щадить жалкую кучку пленных…