Фундамент на обломках

И там, где с трепетным восторгом
Учился складывать слова,
Гуляет ветер по задворкам,
Растут репейник да трава.

В. Родионов

Вот говорят: «летящая походка». Это как? Я летать уже не умею, да и ползать пока не научилась. Так, ни то ни се.

Урок тянется мучительно долго — теперь в школе все мучительно. С уходом директора Хогвартс словно тоже ушел, оставив ученикам на память толстые стены, подернувшееся ряской озеро и несколько тоскующих привидений.

Высокий молодой аврор со смешным носом, заостренным на конце, читает лекцию по Защите. Никто не слушает — душой все остались в том, старом Хогвартсе, где было тепло, светло, уютно и весело и всегда царила атмосфера бесконечного детства. Все прошло. Сейчас в коридорах гуляет ветер. Ученики медленно ходят из класса в класс и упорнее чем обычно учат и отрабатывают новые заклинания.

В гостиных тихо. Слышно, как скрипят перья, как трещат дрова в камине, как сонная октябрьская муха лениво бьется в залитое дождем стекло. Но, несмотря на все эти звуки, — тихо.

Полеты отменили. Квиддич отменили. Походы в Хогсмид — тоже. Перед сном старосты каждый день пересчитывают студентов, которых осталось очень мало. Кого не пустили родители в надежде на то, что родные стены защитят их детей лучше, чем память о Дамблдоре, кто не дожил до начала нового учебного года… За последние два месяца число убийств возросло настолько, что кажется, будто скоро уже не хватит живых, чтобы хоронить мертвых. Меньше всего осталось слизеринцев. Забини и Нотт ходят по коридорам с независимым видом и без улыбки желают всем подряд доброго утра и доброй ночи, словно знают, чьи дни уже сочтены.

Урок обрывается на полуслове — со звонком преподаватель закрывает рот, не закончив фразы, и быстро покидает класс.

Вечер длится бесконечно. Я сижу на подоконнике в одном из коридоров. В моем коридоре. Я сижу здесь каждый день и смотрю в окно, но там идет дождь, непроглядный дождь без конца и края. Постепенно смотреть на стену дождя надоедает, и я перевожу взгляд на маленький горшочек с геранью, что стоит на подоконнике с начала сентября. Дело в том, что к нам в замок пробрались муравьи. Никогда не было, и тут — на тебе! Вот мы и поставили на окно цветок в горшке, и они живут там, как в муравейнике. Рыжие, маленькие и беззащитные. Они все время что-то делают, обустраивают свой горшочек, налаживают новую маленькую жизнь. Я люблю сидеть и смотреть на них. Представляю, как тяжело им было расстаться со старым муравейником — ведь он у них когда-то был! Но пришли люди в черных плащах, белых масках и больших сапогах, с тонкими палочками в руках. Они наступили на муравейник, подожгли все вокруг… Из окна видна темная полоса черных, обугленных остовов деревьев, что когда-то были Запретным лесом.

Глядя на муравьев, я иногда думаю, что и наш мир, как маленький муравейник, рушится, заставляя нас собирать по крохам то, что еще осталось, что нельзя убить простым взмахом деревянной палочки и парой холодных слов.

— О чем мечтаешь? — тяжелые, неуклюжие шаги слышны задолго до твоего появления, как бы ты ни старался подкрасться незаметно.

— Я мечтаю о том, как здорово было бы поехать в горы… Там водятся лохматые кринюксы, и солнце там встает на западе…

— Ты же знаешь, лохматых кринюксов не существуют.

— Мы же все равно в горы не поедем. Так почему бы не придумать их?

Ты садишься на подоконник рядом, обнимаешь меня очень крепко и тихо говоришь:

— Когда кончится война, если, конечно, ба меня отпустит, мы обязательно поедем туда!

— Ты очень похож вон на того муравья.

— На какого?

— Да вон же! Такой… пылинку тащит! Видишь? — я порывисто протягиваю руку, и мое любимое колье из крышек от пивных бутылок смешно позвякивает.

— И чем же я на него похож?

— Ты тоже веришь в то, что сможешь отстроить новый дом, который будет стоять вечно, хотя живешь в простом цветочном горшке! — и я утыкаюсь в твое плечо, и слезы текут по моим щекам.

— Если я муравей, — тихо шепчешь ты, — значит, ты — пылинка.

Я улыбаюсь сквозь слезы:

— Такая же тяжелая и бесполезная?

— Да нет же! — твой голос звучит обиженно. — Просто я никогда тебя не отпущу…

Дождь заканчивается, и из-за туч выглядывает тусклое, болезненное, нечеткое, но все-таки солнце. Мое солнце…