Не смотрите в Зеркало Еиналеж

Купите обычное зеркало и напишите на нем «S. Solam S. Tattler S. Echogordner Gematur». Закопайте его на перепутье в нечетный час. На третий день идите к этому же месту в то же время и выкопайте, однако вам нельзя первому глядеться в это зеркало.

Альберт Великий

Мне жаль Гарри. Мне страшно представить, что он чувствует сейчас, живя у Дурслей, после того, как Сириуса не стало… И я не знаю, чем ему помочь.

Гермиона иногда говорит мне, что я бесчувственный болван, но это не так. Просто мне сложно понять Гарри. Меня всю жизнь окружает куча всевозможных родственников. Когда я был маленьким, мне частенько хотелось, чтобы их было поменьше. По крайней мере, чтобы не стало некоторых из них. Например, Фреда и Джорджа. Или Перси. А у Гарри никого не было, кроме этих чертовых Дурслей и меня с Гермионой… то есть, нас, его друзей. А потом у Гарри появился Сириус. Крестный отец. Он пробыл в Азкабане двенадцать лет за преступление, которого не совершал. И его до сих пор, как говорит Гермиона, считают преступником-убийцей и в магловском, и в нашем мире.

И если бы мы тогда, на третьем курсе, не упустили Червехвоста, Гарри сейчас мог бы жить с Сириусом. И с самим Сириусом ничего бы не случилось. И я с Гермионой смогли бы встречаться с Гарри летом. Наверное, мы бы дружно веселились, играли в Подрывного Дурака или шахматы. А если Сириус уже разучился играть, то мы бы его заново научили. Сириус был бы лучшим родственником для Гарри. Он даже мне сделал подарок: совенка вместо Скрабберса. Подарок мне — практически незнакомому человеку! Просто другу Гарри…. Родители вряд ли когда-нибудь купили бы мне сову. У нас на всех-то был один старый Эррол. А теперь у меня есть свой собственный совенок. Это все, что у меня осталось на память о Сириусе Блэке…. Я тогда еще долго не мог поблагодарить его за подарок лично. Мне почему-то это казалось очень важным.

Но когда мы переехали в штаб Ордена Феникса, я получил больше, чем заказывал — беседу с Сириусом Блэком. Как сейчас помню, ни Гермиону, ни Гарри тогда еще не привезли, и я около недели старался поймать Сириуса, когда рядом никого не будет. Как-то не очень хотелось, чтобы Фред с Джорджем испортили мне этот момент. Но мне всегда кто-нибудь мешал, то Фред и Джордж с новыми ловушками и идиотскими приколами, то мама, то кто-нибудь из Ордена, то Джинни. Когда ей снятся кошмары, она забывает о том, сколько ей лет и прибегает ко мне. И мне по нескольку часов подряд приходится успокаивать ее, а потом мы болтаем о всякой всячине до утра.

Но однажды мне повезло. Я проснулся ночью, потому что очень хотел пить и пробрался на кухню. Там я и нашел Сириуса. Он сидел в темноте, уставившись на огонь в камине, будто ожидая увидеть там саламандр. Рядом, на столе, стояла полупустая бутылка огневиски и пустой стакан. Сириус тогда часто выпивал. Мама была ужасно этим недовольна…

Я негромко кашлянул. Сириус резко обернулся и, увидев меня, как-то расслабился, обмяк, словно Локхарт удалил ему все кости.

— А, это ты, Рон, — сказал Сириус, старательно выговаривая слова. — Что-то случилось?

— Н-н-нет. Я просто… Просто хотел сказать спасибо… за сову… Ну, тогда, — замялся я, чувствуя себя не в своей тарелке.

— Да, не за что. Я ведь лишил тебя домашнего любимца, — хмыкнул он. — Выпьешь? — Сириус налил в пустой стакан огневиски и протянул мне.

Сказать, что я тогда обалдел, — это не сказать ничего.

— Но… но… мама…, — выдавил я, тем не менее, подходя к нему и протягивая руку к стакану с огневиски.

— А мы ей не скажем, — подмигнул Сириус. — К тому же немного огневиски никому еще не повредило. Присаживайся, — махнул он в сторону другого стула.

Я взял стакан, присел на стул и осторожно сделал первый глоток. Надо сказать, что я до этого вечера не пробовал огневиски (да и вообще ничего крепче сливочного пива), но от этого у меня слезы брызнули из глаз, и, казалось, что из ушей повалил пар. Я закашлялся. Сириус захохотал, похлопывая меня по спине.

— Самый лучший сорт — «Драконья выдержка», — похвастался он. — Спасибо дяде Алфареду. Он научил меня разбираться в этом. — Минуту он молчал, чему-то улыбаясь. Наверное, вспоминал своего дядю. Потом он внезапно сказал: — Рон, я давно хотел поговорить с тобой…

Я в этот момент сделал еще один глоток и снова чуть не подавился:

— З-з-зачем?

— Насколько я знаю, ты — лучший друг Гарри, ведь так?

Я сосредоточенно кивнул.

— Видишь ли, Гарри вырос без меня. Все это время я должен был находиться рядом с ним, помогать ему, защищать его. А вместо этого… — он замолчал, и отчего-то побледнел. Но уже через минуту он криво улыбнулся и продолжил: — В общем, ни Джеймс, ни Лили не простили бы меня за такое отношение к их сыну. Ремус и то ближе Гарри, чем я — его крестный отец. Ремус часто рассказывает мне о нем, что они делали, о чем говорили, чему Рем его научил. А я…. Гарри скоро приедет, а я даже не знаю, как подойти к нему. В общем, Рон… Ты не мог бы рассказать мне о нем? — он глотнул огневиски прямо из горлышка и даже не поморщился.

Честно говоря, я тогда был порядком смущен и… обрадован. Да, я обрадовался, как последний дурак, что крестный отец Гарри, считает меня его лучшим другом, что спрашивает у меня, а не у Гермионы, что доверяет мне и пьет со мной огневиски, как с равным. Все это мне здорово польстило. Я протянул уже пустой стакан Сириусу и, вытерев вспотевший лоб (почему-то становилось жарко), спросил:

— М-м-м.. А чтобы ты хотел узнать?

— Все. Начни, например, с того, как вы познакомились, — сказал Сириус, возвращая мне наполненный стакан.

— Ну-у.. Мы познакомились на первом курсе в «Хогвартс-Экспрессе»…. Нет, сначала я его увидел на платформе девять три четверти, — вспоминал я.

Я рассказал Сириусу почти про все наши приключения. Сириус улыбался и задавал все новые и новые вопросы. У меня уже заплетался язык, но я все равно продолжал говорить о Гарри. А когда я вскочил и замахал руками, изображая Снейпа, разъяренного побегом Сириуса из Хогвартса из-под носа у дементоров, Сириус так захохотал, что чуть не свалился со стула. Как мы никого тогда не разбудили — до сих пор не понимаю. Представляю, что бы сделала с нами мама, если бы зашла в тот момент в кухню.

А потом я, чувствуя себя очень смелым и очень сильным, спросил у Сириуса, как было в Азкабане (это слово мне удалось почему-то лишь с третьей попытки). Сириус тут же помрачнел. Он будто посмотрел куда-то внутрь себя.

— Там было холодно… Очень холодно, — и он улыбнулся. И в полумраке, освещаемом только камином, эта улыбка пересекла его лицо черной, запекшейся раной. Я внезапно замерз. Будто меня обнял дементор. Я даже немного протрезвел. И еще… мне показалось тогда, что этот улыбающийся Сириус уже когда-то успел умереть, и сейчас он жив настолько, насколько можно назвать живыми вампиров… или дементоров. Я выронил стакан из рук. Звук разбившегося стекла прогнал морок. И вот уже Сириус тепло улыбается и говорит, что мне пора спать, иначе Молли завтра его убьет. Я тяжело поднялся, ощущая в коленях желе, а в голове — смог, пробормотал: «Спокойной ночи» и отправился спать. Последнее, что я помню — это то, как я с четвертой попытки покорил ожившую и постоянно отодвигающуюся кровать и вращающийся, придвигающийся ко мне, темный потолок.

А на следующий день все было по-прежнему. Когда я спустился в столовую, Сириус никак не показывал, что вчера мы здесь выпивали и болтали, как старые друзья. А потом он начал опять ссориться с моей мамой из-за какой-то мелочи. Джинни заметила то, что я время от времени поглядываю на Сириуса, и вопросительно уставилась на меня. Я лишь поморщился и громко спросил, когда приедет Гарри. Спор тут же прекратился, а Джинни увлеклась содержимым своей тарелки.

А через день приехала Гермиона, и мне стало не до Сириуса. Больше мы с ним так и не разговаривали. А потом: Хогвартс, Амбридж, Армия Дамблдора, вконец обнаглевший Малфой и Министерство. После, уже в больничном крыле, в Хогвартсе, Гермиона мне сказала, что Сириус погиб. Упал в Арку. И сказала, что мы теперь еще больше нужны Гарри, что нам стоит подождать с отношениями, и что Гарри следует как-то отвлекать от мыслей о Сириусе. Я не знал, как мне к этому отнестись. Я был здорово расстроен из-за Сириуса. Мне до сих пор жаль, что мы больше так с ним и не поговорили. Но я не считал, что нам с Гермионой следует расставаться из-за всего этого. О чем я ей и сообщил. За что она в очередной раз обозвала меня бесчувственным чурбаном. Когда Гарри пришел в больничное крыло навестить нас, я подумал, что она не так уж и неправа. Было такое ощущение, что Гарри не совсем понимает, на каком свете он находится. Ему там, в Министерстве, тоже досталось. Не так, как мне, конечно, из-за этого чертова мозга, но все равно Гарри выглядел порядком измученным. Но больше всего меня поразил его невидящий, обращенный куда-то внутрь взгляд — как тогда, у Сириуса.

А ночью, когда Гарри думал, что я сплю, он плакал. А я не знал, чем ему помочь. Я мог только наблюдать и «отвлекать его от мыслей». По-моему, я никому в жизни не говорил столько глупостей, сколько ему в этот период. Впрочем, на Праздничном Ужине он немного пришел в себя. А когда мы возвращались домой, он играл со мной в шахматы и даже иногда улыбался.

Иногда мне кажется, что лучше бы Сириус оставался в Азкабане и никогда не виделся с Гарри. Я даже сказал об этом Гермионе. Думал, она наорет на меня, но она почему-то вздохнула и, горько улыбнувшись, погладила меня по голове, как маленького. Мне стало как-то неудобно, и я ей сказал, чтобы она так со своим Вики возилась. Гермиона тогда здорово разозлилась. И мы поссорились. Ненадолго. А вот с Гарри Гермиона почти совсем не ссорилась.

Честно говоря, я всегда немного завидовал Гарри. Он постоянно в центре внимания, лучший в квиддитче, Ловец команды Гриффиндора, и учеба ему дается легче, чем мне. Конечно, не как Гермионе, но все-таки…. Даже моя мама, как мне показалось, заботится о нем чуть больше, чем обо мне. По крайней мере, за наши общие проделки расплачиваюсь я. Его же она никогда ни в чем не винит и даже не подозревает. Ну, и девчонки вьются вокруг него, как Снейп вокруг должности преподавателя ЗоТИ. А Гарри и этого не замечает, как будто, так и надо. Я помню, как на первом курсе Гарри нашел Зеркало Еиналеж. Я тогда увидел себя капитаном команды, будто я выиграл кубок по квиддитчу и кубок Колледжей… и, кажется, то, что я стал префектом. А Гарри видел только своих родителей…. Ему всегда было плевать на славу, на известность. Я тогда не понимал этого. Но сейчас я знаю, что этого ему итак позарез хватает. И желание поменяться местами, как раньше, у меня больше не появляется.

С тех пор мне не один раз хотелось взглянуть в то Зеркало, и я периодически пытался выяснить, куда Дамблдор его спрятал. И я нашел Зеркало Еиналеж перед Праздничным Ужином в заброшенном классе на четвертом этаже. Я не сказал об этом ни Гермионе, ни Гарри, из-за того, что я там увидел. В Зеркале я был в мантии Аурора. Гермиона счастливо улыбалась и обнимала меня (как хорошо, что она об этом никогда не узнает). Там было еще много людей. Но я даже не стал приглядываться к ним, когда увидел хохочущую Джинни в свадебной мантии. Она держала под руку Гарри. Он выглядел таким… отдохнувшим… и веселым. А за спиной у него стоял живой Сириус. Он тепло улыбался мне…. Больше в тот класс я не приходил никогда.

FIN