Последние изменения: 24.12.2006


Harry Potter, names, characters and related indicia are copyright and trademark of Warner Bros.
Harry Potter publishing rights copyright J.K Rowling
Это произведение написано по мотивам серии книг Дж.К. Роулинг о Гарри Поттере.


Сертифицировано для прочтения лицами, достигшими 15 лет.
Сертифицировано для прочтения лицами, достигшими 15 лет.

Одобрено рецензентами


Неделикатности, или Lupus infectus


Фик написан в порядке хулиганства на два вызова: Амели («Свадьба Билла и Флер») и Леночка («В лапах великана»). Как всегда, я очень многим обязана бете, уважаемой zanud'е. Замечания Herminne также оказались очень полезны — спасибо ей. Вторую часть названия можно перевести по-разному: lupus — это волк; infectus может значить «несостоявшийся», а может — «зараженный»…

Реклама
Гарри Поттер и принц-полукровка
Гарри Поттер и огненный кубок
DVD купить

I


— Ты уверена, что это так уж необходимо? — он произнес эти слова как можно мягче, но Флер мгновенно вскинулась, засверкала глазищами, встряхнула платиновой гривой… Билл тут же пожалел о сказанном: скандал с не в меру вспыльчивой невестой не входил в его планы на этот вечер. В конце концов, он еще не вполне оправился после ранения, да и день был тяжелый. Очень тяжелый.

— А ты бы не позвал Дамблдора?

О Мерлин! Ну вот что с ней делать?!

— Флер, во-первых, он для меня был больше, чем Директор Школы, которую я закончил, а во-вторых, мы сегодня его похоронили, если ты вдруг забыла.

Сказав это, он напрягся в ожидании бури эмоций… Повисла пауза. Билл отважился поднять глаза на невесту.

Флер выглядела растерянной и очень несчастной. «Зря я так резко…» — подумал Билл, — «Расстроилась…»

— Билл, я неправильно сказала, да? — показалось, или она сейчас заплачет? — Я никогда не пойму ваше сослагательное наклонение!

Мерлин Великий…


* * *

Мерлин Великий…

Воздуха не хватает. Не понять, в чем дело: то ли ее рост, то ли ее духи… Хотя сколько раз она бывала в этом кабинете тогда, два года назад, — и ничего, никого ее рост не смущал. И духи очень хорошие — тонкий, терпкий, чуть тревожащий аромат. В другое время Минерва, возможно, поинтересовалась бы названием, хоть из чистого любопытства — когда она еще во Францию выберется… Теперь-то уж точно не скоро.

— Она мне как дочь! — и голос давит, и акцент вдруг начинает раздражать — Минерва тянется к вороту мантии, проводит рукой по шее, пытается вдохнуть глубже. На секунду перед глазами возникает озабоченное лицо Поппи. Предлагала ведь она какое-то зелье… Сейчас бы этого зелья, и в постель… и чтобы было темно, прохладно и тихо.

— Моя любимая тетушка вышла вот тоже за англичанина! Мы переписывались… А потом у вас эта ужасная война началась… И где моя бедная тетушка? Я столько лет ничего о ней не слышала!

Огромная фигура замирает на фоне окна, заслоняет свет. Она даже грациозна по-своему, нельзя не признать. Только очень душно, и в груди тяжело и больно. Минерва ерзает в кресле, пытаясь прогнать эту тяжесть, чувствует себя маленькой, хрупкой и несчастной. А Олимпия Максим занимает уже все пространство кабинета и, кажется, еще увеличивается… по крайней мере, воздуха для Минервы остается с каждой секундой все меньше и меньше. Мерлин, да что же это такое… и ведь понятно, что ни один претендент на руку и сердце блистательной и безупречной Флер Делакур Олимпию бы все равно не устроил. Если так хочется кому-нибудь по этому поводу плешь проесть, нашла бы другую жертву, помоложе и поздоровее, а не приставала бы к Минерве МакГонагалл, у которой — вот как странно! — уже не так сильно болит левое плечо… правда, она теперь не может поднять руку …

— А с лицом у него что?

Ну вот, приехали.

— Он дрался с Грейбеком.

— Что?! Дит Великий, отец всех галлов! Моя Флер выходит замуж за вервольфа?!

— Еще ничего не известно… — вот уж точно — Дит Великий… надо что-то говорить, объяснять, отстаивать, успокаивать… а язык еле ворочается. Минерва сжимает кулаки и сама чувствует, что пальцы стали совсем ледяными и как будто чужими. Олимпия подходит ближе, нависает над ней — Минерве хочется закричать, замахать руками, сделать что угодно, лишь бы эта громадина отступила, дала ей дышать… но сил нет.

— У вас здесь, может, и принято вешаться на шею первому встречному… Но моя Флер достойна лучшего!

Если бы Минерва могла говорить, она бы, безусловно, что-нибудь ответила: сквозь звон в ушах и тяжесть в груди возникает смутное ощущение оскорбленного достоинства — не то женского, не то национального.

— Я этого так не оставлю! Флер упряма, но я буду говорить не с ней. Если у этого юноши есть хоть капля совести, он оставит ее в покое!

Неужели — о боги! — неужели она направилась к двери? Минерва уже не жалеет обо всех несказанных колкостях, лишь бы она ушла… Ушла! Ушла, надменно кивнув на прощание.

Как удачно, что Минерва с самого начала села в кресло рядом с камином…

Она тянется к чаше с Летучим Порохом, бросает щепотку в камин, шепчет: «Поппи!» — и наконец становится тихо, темно и прохладно. Даже слишком.


— Как же ты меня напугала… — Минерва понимает, что лежит… кажется, еще и в собственной постели. Рядом в полумраке вырисовывается женская фигура, — о счастье, нормального размера! — воздух свежий, чистый, вкусный, и его так много — дыши сколько влезет!

— Поппи, я думала, она меня в гроб вгонит… — голос звучит как-то жалобно. Поппи растирает ее пальцы — какие у нее теплые руки.

— Почти вогнала. Мне твой вид еще утром на похоронах не понравился. Говорила я — зелье и в постель! Что она от тебя хотела?

— Поппи, она ведь к Биллу пойдет, от свадьбы отговаривать.

— Ну вот ты еще будешь из-за этого нервничать! Всем личную жизнь решила устроить? Пусть молодежь сама разбирается!


II


— Вы в Лондоне?

— Да, пришлось съездить в Мунго… По поводу Билла. Вы же отказались проконсультировать!

— Я весьма слаб по части теории, — усмехнулся он, целуя ее руку. — Я, знаете ли, скорее практик…

— Налейте старухе чаю, практик!

В кухне сумеречно и прохладно. После асфальтового лондонского пекла — в самый раз, но как же быстро этот дом, едва обжитый, едва ставший почти уютным, снова пришел в упадок… Впрочем, чай оказался ароматным и терпким, а к чаю нашлись и пирожные.

— Так что насчет Билла?

Он заботливо придвинул тарелку с пирожными ближе к мадам Помфри.

— Что-что… разведутся они через две недели после свадьбы, помяните мое слово!

— Сумасшедших женщин, готовых на такое самоотречение, конечно, немного… думаете, мне досталась последняя?

— Да при чем здесь это? Упрямы они оба, как я не знаю что! Сколько я уговаривала Билла лечь на обследование!

Люпин вздрогнул, посмотрел на нее.

— Ему бы пришлось встать на учет в Комиссии. Это довольно унизительная процедура…

— Кишечно-опорожнительное заклинание тоже довольно унизительная процедура. И что теперь, прикажете им не пользоваться?

— Приятного аппетита! — улыбнулся Люпин, слизывая с ложки взбитые сливки.

— Не дерзите усталой старухе, мальчик! Видели бы вы, как я сейчас выкручивалась в Мунго! Правды не скажи, а все выведай… Вертелась, как уж под Круцио. Пришлось изображать, что я на старости лет вдруг ни с того ни с сего заинтересовалась, а что ж будет, если вервольф покусает человека не во время полнолуния… На меня смотрели, как на идиотку. В конце концов сослалась на вас, уж не обессудьте.

— Что, простите? — Люпин поперхнулся чаем, прокашлялся и уставился на мадам Помфри в немом изумлении.

— Ну, я сказала, — без имен, конечно! — что девочка, в чьей судьбе я принимаю участие, с некоторых пор живет с вервольфом. И что, дескать, будет, если он ее укусит.

— Я не кусаю женщин. По крайней мере, до крови, — мрачно заметил Люпин. — Не тот темперамент.

— Ну извините, ничего умнее мне в голову не пришло. Все претензии к юному Уизли, пожалуйста. Незарегистрированные анимаги у нас уже были. Теперь будет незарегистрированный вервольф.

— Так что вам сказали?

— А ничего толком… — она нахмурилась, пристально вгляделась в консервированную вишенку, ковырнула ее ложкой. — Статистики такой нет, исследований тоже… Есть теоретические предположения, довольно, скажу вам, чахлые — на уровне очень слабого курсовика. Случай, конечно, едва ли уникальный, но подобные вещи у них не отслеживаются. Все покажет ближайшее полнолуние. Свадьбу-то они уже назначили?

— Да, восемнадцатого. Торопятся… Хотели еще раньше…

— А?.. — она вопросительно приподняла брови.

— Шестнадцатого.

— Понятно. Вроде как ради вас отложили?..

— Конечно.

Они улыбнулись друг другу. Глядя в глаза мадам Помфри, Люпин вдруг подумал, что сочувствует Биллу — если уж ему выпал этот жребий, жаль, что у него нет и уже не будет такой поддержки, надежной, привычной, идущей из самого детства, такой вот мадам Помфри, — с ее безграничным цинизмом и безграничной теплотой.


* * *

— Я слышал, что она говорила, пока ты был без сознания. Это было… впечатляюще. И хватит тебе уже, — Люпин перехватил руку Билла над бутылкой.

— Ты же пьешь…

— Сравнил тоже… — невесело и неожиданно трезво усмехнулся Люпин. — Опыт, знаешь ли. Тридцать семь лет, это тебе не хвост тестралий. Я все знаю: сколько, чего и когда мне можно.

— Рем, прости… в доме повешенного, конечно, не говорят о веревке, но я боюсь.

— Ты о Флер? Или… о завтрашней ночи?

— О ночи. С Флер я решил — мадам Максим совершенно права, нельзя мне с ней…

— Решил он… Только Флер еще об этом не знает, да? — Люпин одним глотком допил огневиски, встал, прошелся по кухне из угла в угол. Билл сидел не шевелясь, отсветы пламени из камина придавали странное выражение его лицу, и без того еще не приручившему шрамы, не подстроившему под них мимику. Люпин подошел к нему сзади, оперся руками на спинку кресла.

— Ночи не бойся. Самое страшное, что может с тобой произойти — трансформация. А это… терпимо. А Флер… тут-то твоя пословица про веревку как раз к месту.

— Рем, ну я же не то имел в виду!

— А получается так… Или что Флер чем-то лучше Нимфадоры, или что ты благороднее и сильнее меня. Последнее, полагаю, верно.

— Рем… Тонкс знала, на что идет — извини, я плохо выражаюсь… но ты понимаешь — а Флер-то рассчитывала жить со здоровым человеком… Мне мадам Максим так и сказала… что если я ее люблю, я должен от нее отказаться!

— Не мне тебя переубеждать… Но, по-моему, ты не прав.

— Я вроде как обманываю Флер… подсовываю ей некачественный товар…

— Угу. А Нимфадора, продолжая твою метафору, посетила распродажу товара просроченного и бракованного.

— Рем… ну ты же понимаешь, что я хотел сказать…

— Ладно, мы оба нетрезвы и запутались… Пора спать. На завтрашнюю ночь приглашаю тебя сюда: здешние стены очень восприимчивы к Звукоизоляционным заклятиям. Гарри весьма изящно попросил меня присмотреть за этим домом. По сути — облагодетельствовал, по тону — попросил, не подкопаешься. Одно хорошо — стены… Ори сколько хочешь — никто не услышит.

Билл поднял глаза, посмотрел затравленно:

— А это… надо? Или ты мстишь мне за то, что я наговорил?

— Надо.

— Рем… а можно, я и сегодня здесь останусь?.. Не могу я к ней идти…

— Нет уж, дружок, отправляйся-ка ты к невесте и не пори горячку — может, еще обойдется.


III


Тонкс раздернула шторы, в комнату проник слабый утренний свет. Он поморщился.

— Мне померещилось, или на улице кто-то вопил?

— Вопил. И сейчас, похоже, будет вопить здесь.

Она стремительно пересекла комнату, приоткрыла дверь, прислушалась. По лестнице явно кто-то поднимался — и поднимался очень нетвердой походкой. Обреченно вздохнув, Тонкс встала в проеме, прислонилась к косяку, скрестила руки на груди.

— Нимфадора… я бы еще пару часов никого не хотел видеть… по возможности…

— Знаю… лежи спокойно!

Она не смогла сдержать улыбку, когда с лестницы в коридор вошел Билл… Взлохмаченный, почему-то с мокрыми волосами, в расстегнутой, заляпанной чем-то мантии, с трудом держащийся на ногах, очень бледный, очень пьяный… и абсолютно, восхитительно счастливый. За ним появилась Флер — как обычно, с надменной гримасой на совершенном лице, но видно было, что ей трудно удерживать эту маску, лицо так и норовит расплыться в дурацкой улыбке.

— Т-тонкс! Хорошая моя… дай я тебя поцелую! — Билл навалился на нее, сжал в объятиях, обдал запахом виски, дождя и ночной городской прохлады. Оказывается, ночью шел дождь — а она и не заметила… Билл попытался поцеловать ее в щеку, промазал, нелепо и щекотно засопел в ухо. — Ты р-рада за меня, Тонкс?

— Рада, рада, пусти… — она не без труда вывернулась из его рук, помогла прислониться к стене: ноги его не держали. Билл замер, запрокинул голову… — Ты вообще в курсе, сколько сейчас времени?

— Он вот такой с часа ночи — как только поверил… — Флер подошла ближе, обняла Билла за плечи.

— Родители-то знают?

— Знают, конечно… — ожил Билл. — П-пусти меня к Люпину, х-хорошая моя…

— Билл, не надо… потом…

Он как будто не услышал, легко отстранив ее, вошел в комнату.

— Ты хоть не ходи… — вздохнула Тонкс, преграждая путь Флер.

— Да я и не собиралась…

Тонкс безвольно опустилась на корточки, привалилась к стене. Только сейчас она поняла, как измотала ее эта ночь. Провела рукой по лицу — рука стала мокрой.

Оказывается, она плачет.


* * *

Мероприятие, поначалу планировавшееся как скромное, тихое и домашнее, постепенно приобрело угрожающий размах. Билл думал о предстоящем с некоторым ужасом: сначала церемония — профессор МакГонагалл любезно предложила провести ее в Хогвартсе — потом, что еще можно было вынести и даже, при удачном раскладе, не без удовольствия — банкет в доме на Гриммо-плэйс… А завтра — и это пугало Билла более всего — следовало начать объезжать всех дальних и далеко живущих родственников, начиная с тетушки Мюриэль, которая по слабости здоровья выбраться в Хогвартс не могла. Билл робко попробовал отбиться тогда уж и от диадемы гоблинской работы — но с мамой разве поспоришь?

Суматоха, кажется, почти улеглась, скоро все начнется. И почему нельзя просто жить вместе — как было бы славно! Вон, достаточно на Тонкс посмотреть — хохочет, красные волосы сверкают… И у Рема вид вполне довольный. Черт, бледный он, правда… мало времени ему дали прийти в себя… все-таки мало. Рему Люпину дали мало времени оклематься после трансформации. Билл изо всех сил ущипнул себя за запястье. Свинство, конечно, и полный эгоизм, но как же он рад, что назначение даты свадьбы с учетом полнолуния и в самом деле оказалось ради одного только Рема…

Билл обвел взглядом гостей. Все свои, привычные и любимые… только вот с мадам Максим он постарался не встречаться глазами. Что совсем не сложно — если смотреть прямо перед собой, он видит как раз ее талию. После того разговора общаться с ней как-то не хочется… хоть и кончилось все хорошо, но осадок остался.

Интересно, почему у нее такое лицо… Билл прослеживает ее взгляд — мадам Максим не отрываясь смотрит на волосы Флер. Ну вот только не хватало ее комментариев! Да знает он, знает, что диадема смотрится ужасно, из-за нее Флер не смогла даже платье по своему вкусу выбрать, и дуется на него уже который день… Не каждая невестка, между прочим, пойдет на такое, чтобы умилостивить свекровь. Так, она еще и идет сюда. Ой.

— Откуда это у тебя?

— Тетушка Билла дала, — Флер говорит по-английски, и Билл благодарен ей за это: она на его стороне, она не скажет про его родственников ничего, что могло бы его задеть. Глухое раздражение — то ли против мадам Максим, то ли против дурацкой диадемы — постепенно проходит.

— Тетушка Билла… — мадам Максим принимает его язык. Но что с ее лицом?

— Моя двоюродная бабушка, если точнее — жена маминого дяди. Француженка, кстати. Мюриэль Прюэтт.

Великанша как-то вдруг оседает, лопочет что-то по-французски быстро-быстро, так что он не улавливает ни слова. Флер выглядит изумленной.

Мадам Максим бросается к нему, обнимает… ему кажется, он слышит хруст собственных ребер… в лапах Грейбека было не так больно… Он как-то ухитряется просунуть голову из-под ее руки.

Гости смотрят кто с улыбкой, кто со страхом, кто с недоумением.

И Билл может поклясться, что сама Минерва МакГонагалл подмигнула ему с веселым сочувствием…


Автор: teodolinda,
Бета: zanuda

Система Orphus Если вы обнаружили ошибку или опечатку в этом тексте, выделите ошибку мышью и нажмите Ctrl+Enter.


Отзывы на фанфик «Неделикатности»


  Гиллуин   Город: СПб   29.12.2006 15:21  
Хорошо что хорошо кончается :)



Добавить отзыв
Имя:
E-mail:
Город:

  
Внимание! Поле Имя являeтся обязательным!


Пожертвования на поддержку сайта
с 07.05.2002
с 01.03.2001