| страница 1 | страница 2 | страница 3 |
Флёр шла в апартаменты Люция Малфоя и кусала губы, чтобы не улыбаться, — дурацкая счастливая улыбка то и дело растягивала ей рот до ушей. Переодеваясь к обеду, она постоянно ловила взгляд своего зеркального отражения — сияющий, радостный и немного отстранённый, словно убегающий куда-то вслед за неясными неосознанными фантазиями.
Девушка провела в круглой комнате Северной башни всего несколько часов, а казалось — несколько дней или, наоборот, считанные минуты. Они разговаривали с Чарли. О чём? Она не могла сейчас вспомнить, о каких-то пустяках — лёгкие, вежливые, ничего незначащие фразы. Главное — он смотрел на неё, слушал, улыбался и отвечал. Тот краткий достопамятный разговор, окончившийся поцелуем, оказался первым и последним за все долгие мучительные дни. Попадая в её руки после «работы» с Малфоем, Чарли находился без сознания или был настолько слаб, что сил хватало только на междометия. Сейчас он тоже ещё не окреп: его шатало при каждой попытке встать или сделать несколько шагов, и постоянно клонило в сон, но это была совсем другая слабость — он выздоравливал. Флёр исподволь наблюдала за Чарли, невольно стараясь запомнить, как он двигается, как взмахивает рукой, словно подчёркивая сказанные слова, как удивительно улыбается, отчего ясные серые глаза сияют, а на щеках обозначаются ямочки. Он тоже смотрел на неё, и девушка испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие, перехватывая осторожные взгляды, полные благоговейного восхищения. Флёр уже давно привыкла к тому эффекту восторженного столбняка, который производила на противоположный пол — он сопровождал её всю сознательную жизнь и доставлял немалую гордость и удовлетворение. Однако сейчас всё было по-другому — восхищение в этих глазах рождало в груди дрожь и сладкую истому, и сумасшедшую радость.
Домовые эльфы принесли еду, аппетитные запахи наполнили комнату, и Флёр вдруг вспомнила, что ещё не завтракала. Чарли, каким-то образом уловив её желание или действуя по наитию, притянул девушку к себе и усадил на колени. Они ели из одной тарелки, и это напоминало какое-то сакральное действо, некий обряд, соединяющий тела так же, как пережитое за прошедшие дни соединило их души. Между ними удивительным образом совершенно отсутствовало смущение или напряжённость, словно они знали друг друга тысячу лет и никогда не расставались. Быстрые яркие взгляды из-под полуопущенных ресниц, порхающие движения рук, лёгкие прикосновения, рискованное баловство взаимного кормления, от которого перехватывало дыхание, и начинала кружиться голова. Флёр чувствовала тепло его коленей через тонкую ткань мантии и недвусмысленную реакцию тела на её восхитительную тяжесть. Они оба знали — сейчас у него не хватит сил на продолжение, и старались не провоцировать желание, которое разгоралось всё сильнее помимо их воли и доводов рассудка. Девушка с огромным трудом заставила себя встать и пересесть на соседний стул, словно болезненно разрывая какие-то невидимые нити, идущие сквозь всё её существо. Чарли взял Флёр за руку, испугавшись, что она может уйти совсем и, попросил спеть. Неожиданно для себя девушка запела одну из таинственных баллад древнего народа, которым учила её Прабабушка. Чарли удивился необычному, странному языку, состоящему, казалось, из одних гласных, и заслушался её голосом, чистым, ясным и переливчатым, как серебряный ручей. Но природа брала своё, и разморенный после ванны и сытной еды он незаметно уснул прямо в кресле, склонив голову к плечу. Флёр умолкла. Тихо улыбаясь, несколько минут смотрела на Чарли, боясь пошевелиться. Потом поняла, что он спит очень крепко — молодой здоровый организм требовал восстановления сил, и с помощью палочки перенесла его на кровать. Постояла в задумчивости, хмуря брови: как это мало — пять дней, чтобы окончательно выздороветь, окрепнуть, разработать и осуществить план спасения! Флёр тяжело вздохнула и подумала — надо будет поговорить с Джоном Ральфом и попросить его убедить Чарли принять предложение Малфоя, притворно смириться и согласиться обучать Пожирателей Смерти правильному обращению с драконами. Это даст возможность выиграть время и найти способы ускользнуть из-под бдительного ока проницательного Люция.
Ральф направился в Северную башню сразу же после завершения длинной церемонной трапезы. Люций Малфой напутствовал его похлопыванием по плечу и туманными намёками на крупную благодарность. Вейла смотрела широко открытыми кукольными глазами, поддакивала и мямлила про слишком короткий срок для поправки здоровья. Джон передёрнулся — его коробило от этаких ангельских личиков и пустых глаз: «Малфоевская шлюха!» — в сердцах выплюнул он и ускорил шаг.
Охранников было двое, но впечатление они производили серьёзное — цепкие внимательные взгляды, быстрый промельк палочки в пальцах, обширный набор Проверочных заклинаний. Пришлось дважды повторить приказ Малфоя пропустить посетителя к пленнику и снять Чары Прослушивания (это являлось единственным условием Ральфа — разговор возможен только без свидетелей и посторонних ушей). Охранники неторопливо связались с Люцием, и лишь убедившись в достоверности приказа, качнулись в лёгком поклоне, позволяя пришедшему войти.
Джон шагнул через порог и остановился. В комнате горело несколько факелов, и весело потрескивал камин. Чарли сидел у стола и быстрыми уверенными взмахами набрасывал что-то на листе пергамента. Заметив Пожирателя Смерти в чёрной мантии, Уизли не встал и не изменил позы, но весь подобрался, словно перед прыжком, и едва заметно передвинул правую руку поближе к стоящему рядом серебряному кувшину, продолжая левой всё так же быстро и резко чёркать по листу. Ральф постоял немного и, вскинув палочку, запечатал дверь, затем последовали Звукопоглощающие Чары и Чары Спокойствия, и только потом он позволил себе откинуть капюшон. Чарли, всё время державший странного посетителя в поле зрения, подскочил и издал радостный вскрик:
— Джон?! Старина! Как же я рад тебя видеть!
— К сожалению, не могу сказать того же, — грустно отозвался Ральф. — Я ужасно не рад встретить тебя в этом замке, Чарли… Судя по скупой информации Малфоя, ты здорово влип.
— Малфоя? Он делился с тобой информацией обо мне?! — рассмеялся Чарли, с таким энтузиазмом встряхивая руку друга, что та грозила вот-вот оторваться.
— Малфой попросил образумить тебя… Так что, я здесь исключительно благодаря Люцию, — криво усмехнулся Ральф, опускаясь на свободный стул рядом с другом. — Ты, оказывается, до крайности ему нужен. Он даже снизошёл до просьб и обещаний вознаграждения, если мне удастся тебя уговорить обучить его людей обращению с драконами.
— И как же ты собираешься меня образумить? — улыбка мгновенно исчезла, в серых глазах появился отблеск стали, и голос зазвучал очень прохладно. — Какие найдёшь слова, чтобы заставить помогать Пожирателям Смерти?
— Не надо, Чарли! — Ральф поморщился, — кажется, мы неплохо знаем друг друга… И твоё упрямство мне известно. Понимаешь, Малфой в тебе заинтересован! В некотором роде от тебя даже зависит его жизнь… Если постараться, эту ситуацию вполне можно использовать, дабы диктовать скользкому Люцию наши условия…
— Диктовать Малфою условия?! — Уизли фыркнул. — Мы об одном человеке говорим или о разных?!
— Не кипятись, Чарли. Послушай меня. Необходимо всё разумно взвесить. Насколько я понял, ты едва встал на ноги, а для побега надо как следует окрепнуть. На это нужно время. Я могу вытащить тебя отсюда, но на подготовку также требуется время. Тем более, сейчас я должен покинуть замок. У меня нет никакой зацепки для того, чтобы остаться. Это связано с…
— С Гарри? — Чарли вскинул брови.
— Да, — уклончиво ответил Ральф, — но не только… Сам-Знаешь-Кто требует моего неотлучного присутствия в Хогвартсе и вернуться я смогу не раньше, чем через пару недель. Очень бы хотелось застать тебя всё ещё в добром здравии…
— Я же так нужен Малфою, — иронически пожал плечами Чарли, — что со мной может случиться?
— Вот об этом и речь! Притворись. Смирись и делай соответствующий вид, обучай Пожирателей, а сам готовь побег…
— Джон, — Чарли поднял глаза на друга, — Волдеморту нужны здоровые, боеспособные драконы, Малфою нужен квалифицированный погонщик для этих драконов, пока его Пожиратели Смерти не научаться справляться сами… Я не могу действовать в интересах Волдеморта, неужели ты не понимаешь?! — Уизли встал и, немного пошатываясь, прошёл к окну. Ночь была на удивление ясной, крупные звёзды мерцали в черноте неба, как игольчатые льдинки, далёкие и безучастные.
— Ты произносишь имя Сам-Знаешь-Кого?! — удивился Ральф, пропуская мимо ушей всё остальное. — Помнится, когда мы работали в Румынии, за тобой этого не водилось…
— Кое-что случилось… не так давно… — Чарли отвернулся от окна и уставился в камин, перо в его пальцах звучно треснуло и раскрошилось в пыль.
— И что же? — Ральф участливо склонил голову.
— Короткий бой у границ Румынии… маленькая поляна в лесу… — голос звучал глухо и словно издалека.
— Чарли… — Ральф помолчал, подбирая слова. Ближний факел зачадил, смола закопчённой слезой стекла по рукоятке и зашипела, испаряясь на нагретой железной скобе. — Ты винишь себя в смерти своих людей?
— Не виню — ведь это не я их убил, — ясные глаза встретили взгляд Джона твёрдо и открыто, — но я командовал ими, а они доверили мне свои жизни… Я их доверия не оправдал.
— Значит, ты отказываешься идти на компромисс и позволяешь Малфою измываться над собой, чтобы искупить воображаемую вину перед погибшими? — Ральф укоризненно покачал головой.
Чарли открыл рот, собираясь быстро ответить и не смог — горло свело. Он сделал ещё одну попытку… Потом махнул рукой: «Ты не понимаешь, Джон…». После короткой паузы проговорил:
— Я просто не могу сопротивляться Империусу, как и все. Ну, или почти все…
— Чарли, давай внимательно рассмотрим сложившуюся ситуацию, — Ральф постарался переключить мысли друга на текущий момент. — А ситуация вырисовывается очень интересная: если ты перестанешь кидаться на дракона с соломинкой, займёшь разумную позицию и притворно уступишь Малфою, это позволит тебе войти к нему в доверие, возможно — не только к нему, но даже и к Сам-Знаешь-Кому. Ты сможешь контролировать драконов — главную ударную силу армии Тёмного Лорда, ты сможешь до определённой степени контролировать Пожирателей Смерти и диктовать условия Малфою… Только подумай, какие перспективы это открывает для Ор… для нашего дела?!
— Джон… ты настоящий стратег, я восхищаюсь тобой, — Чарли вздохнул. — То, что ты делаешь — неоценимо! Ты один стоишь целой армии. Но… я так не смогу. Я по-другому устроен. Могу нянчиться с драконами, могу охотиться на упырей, — он мельком улыбнулся некоему весёлому воспоминанию, тень которого оживила и строгое лицо Ральфа, — но… дипломатом быть не умею. Прекрасно понимаю все выгоды начертанных тобой перспектив, возможно, даже попытаюсь заставить себя шагнуть на этот путь. Однако… я не выдержу, Джон — вцеплюсь в горло Малфою при первой же возможности, и если он не убьёт меня сразу, то потом сильно об этом пожалеет. Я не сумею смириться и искать компромиссы и притвориться вряд ли смогу, — Чарли виновато развёл руками. — Никогда мне не пойти по твоим стопам… твоё хладнокровие, твой ум — мне этого не дано…
— При чём тут я?! — не выдержал Ральф, сверкнув глазами. — Мы сочиняем оду в мою честь или пытаемся спасти тебя от смерти?!
— Насчёт оды я как-то не задумывался… — Чарли по-мальчишески задорно улыбнулся, — но идея неплоха!
— Прекрати паясничать! — Ральф закипал не на шутку, чёрные брови сердито сдвинулись. — Даже безмозглая вейла поняла и грозящую тебе опасность, и выгоды, которые можно извлечь, согласившись на предложение Малфоя!!! Она просила объяснить — согласие означает выигранное время и окрепшее здоровье, и убедить тебя не упрямиться.
Чарли медленно подошёл вплотную к Джону:
— Флёр так сказала? И при Малфое?!
— Конечно, а что такого? Они же заодно, — Ральф пренебрежительно пожал плечами. — Я смотрю — ты уже её по имени зовёшь… Будь осторожен, Чарли! Люций специально подкладывает тебе вейлу, чтобы потом взнуздать и стреножить. Это старый трюк! Такие, как она, идеально заманивают в ловушку, из которой не будет вых…
Чарли стоял и молча смотрел на сидящего Ральфа, пока тот не поднял на него взгляд и не осёкся на полуслове — такого выражения на лице друга он ещё не видел.
— Джон, ты ничего этого не говорил, а я — не слышал, — тихо проговорил Чарли. Глаза его стали почти чёрными от расширенных зрачков и упирались в Ральфа с такой силой, словно пытались пронзить насквозь.
— Т-ты о чём?! — недоумевал Джон.
— О Флёр.
— Об этой вей…
— Джон, если ты сию же минуту не оставишь данную тему, — отчеканил Чарли, — я немедленно вышвырну тебя за дверь сквозь все Чары Спокойствия — надеюсь, будут очень неприятные ощущения.
— Ты защищаешь эту ве… эту девушку? Да бога ради! — Ральф вскочил и быстро прошёлся по комнате, чёрные глаза метали молнии. — Хоть десяток их заводи и развлекайся! Только будь начеку, не дай себя заманить сладкими речами и томными взглядами. Не верь им!
— Ты не поймёшь… — покачал головой Чарли. — Даже в мыслях, даже на мгновение — я никогда не усомнюсь в ней…
— И откуда такая уверенность? — со снисходительной жалостью поинтересовался Ральф.
— Она была со мной там, где люди не лгут… — казалось, пламя в камине перестало трещать и, притихнув, испуганно припало к поленьям, распластавшись подвижными огненными струями. — Там, где вообще нет ни слов, ни тел. Она пошла за мной в Серые Тоннели и вернула назад, — Чарли смотрел в пол и говорил тихо, строго и с таким глубоким чувством, что Ральфу стало не по себе. — Я слышу всё, что она думает. Не мысли, конечно — ощущения… Ты же знаешь, как это бывает… — Чарли вскинул глаза на вмиг ставшего смертельно бледным Джона. — Ты рассказывал…
— Это… это нечестно, — прохрипел Ральф внезапно севшим голосом, — нечестно напоминать о мёртвых…
— Нечестно говорить гадости о том, кого совсем не знаешь, — сурово произнёс Чарли и опустился на стул, отвернувшись от друга. Повисла долгая пауза. Ветер тихо посвистывал в щелях и шевелил гобелены, развешанные по стенам, отчего батальные сцены, изображённые на них, оживали — рыцари взмахивали мечами, драконы изрыгали огонь, кони вставали на дыбы, разноцветные вспышки заклятий озаряли окровавленную землю зловещими всполохами.
— …И куда ты сейчас, Джон? На доклад к Малфою? — саркастически поинтересовался Чарли. — Можешь передать ему, что я не образумился.
Ральф выпрямился, и кислая гримаса исказила красивые черты:
— Это твоё упрямство… Отвергаешь возможность разумного компромисса и кидаешься на меня только из-за синих глаз вейлы, которые поманили за собой… Будь умнее! Прислушайся к моим словам. Не доверяй ей! И подумай о возможности притворной уступки…
— Джон, я тебя безмерно уважаю и восхищаюсь твоей работой, поэтому прошу — давай оставим эти разговоры, — Уизли старательно выговаривал слова, чтобы они звучали спокойно и сдержанно. — Лучше расскажи, каким образом ты покинешь замок? — Ральф укоризненно покачал головой, но настаивать перестал и сменил тему:
— Аппарирование с территории или на территорию замка невозможно — как в Хогвартсе. У каждого отъезжающего имеется портключ, который сам Тёмный Лорд или Люций Малфой настраивают на определённого человека, конкретную дату и чёткие координаты. Чтобы вернуться сюда вновь, я должен сначала доложить о своём желании Малфою или Сам-Знаешь-Кому, и только потом мне доставят новый портшлюз. Исключение составляют случаи, когда Тёмный Лорд сам вызывает кого-то — но тогда он применяет какое-то неизвестное мне заклинание, которое работает как портшлюз, но при этом без привычного использования какого-нибудь предмета… — Чарли внимательно слушал.
— То есть портключи хранятся где-то у Малфоя?
— Да… Но я не знаю, где именно. К тому же, перемещение осуществляется со специальной площадки во дворе — Портал открывается только там. Для прохода надо знать текущий пароль. Я знаю его на сегодня — но Малфой меняет их каждый день… Видишь, всё непросто — нужно время, чтобы разузнать и подготовиться.
— И какой сегодня пароль?.. — задумчиво поинтересовался Чарли, глаза стали отрешёнными, словно он прикидывал свои возможности.
— Ну что это даст? — пожал плечами Ральф. — Судя по виду — пока для тебя даже по лестнице спуститься проблема.
— У меня чудесный доктор и я быстро восстанавливаюсь, — Чарли улыбнулся.
— Пароль: «peraspera — adastra», но вряд ли ты придёшь в норму за оставшиеся до полуночи несколько часов. Затем пароль изменится…
— Надо же — «через тернии — к звёздам»! — восхитился Чарли. — Это кто же такой юморист?! Малфой или Волдеморт?
— Оба, — мрачно отозвался Ральф и пристально взглянул на весело рассмеявшегося друга. — Слушай, я бы мог отдать тебе свой портключ, но не имею права — могут пострадать другие люди и тщательно выверенные планы. К тому же он настроен на меня… хотя тут можно и поколдовать…
— Спасибо, Джон, — Уизли крепко пожал ему руку, — но это самопожертвование будет напрасно — твой портшлюз зачарован только для одного человека, а нас двое. Или мы уйдём вдвоём, или вдвоём останемся.
Ральф вытаращился на Чарли, открыл рот, собираясь возразить, но наткнулся на твёрдый серый взгляд и промолчал. Стало тихо. Факелы слегка чадили, по стенам метались тени, то наступая на освещённое пространство, то снова откатываясь назад. В круглой комнате отсутствовали углы, и теням некуда было спрятаться. Они ощеривались призрачными пастями и отступали, пятясь и злобно скалясь. Огонь камина и свет факелов одерживали победу за победой, но тени ускользали, чтобы вновь возникнуть в самых неожиданных местах. Шла безмолвная вечная битва. Огонь побеждал — всегда. Тени возвращались — тоже всегда. Факелы гасли и зажигались вновь… умирали и рождались галактики, а вечная битва всё длилась и длилась, питая собою Жизнь…
— Джон… — после долгой паузы тихо сказал Уизли. — Ты говорил о драконах… О том, что я могу им чем-то помочь…
— Говорил! — раздражённо воскликнул Ральф. — Но ты же не хочешь меня слушать! Не хочешь признавать моих доводов, не хочешь унижаться, притворяясь покорным Малфою!
— Джон… — Чарли по-прежнему говорил тихо, и в голосе сквозила боль, — ты сам-то их видел?
— Нет! — отрезал Ральф. — Я говорю о принципиальной возможности.
— А я видел… — Чарли покачал головой, глядя широко раскрытыми глазами на яркое пламя камина, — на всех драконов наложено Клеймо. Ты же знаешь что это такое — проклятие Чёрной Спирали…
— Знаю. Империус для драконов.
— Пожизненный Империус, Джон. Они никогда больше не услышат никого, кроме Тёмного Лорда, и никому другому не подчинятся… — Чарли сцепил пальцы до хруста. — По идее я должен их всех уничтожить, чтобы устранить угрозу, которую они несут Хогвартсу и всем нам… Смогу ли я? Хватит ли сил? Надо бы что-то придумать…
— Ты тут совсем спятил в компании с Малфоем и этой… гм… мадмуазель! Уничтожить два десятка драконов! Это даже Тёмному Лорду не под силу!!! Угомонись! Лучше подумай, как спастись. Твой талант, твои голова и руки ещё нам очень пригодятся, — Ральф похлопал Чарли по плечу. Уизли слабо, но лукаво улыбнулся, не глядя на друга:
— Надеюсь, найдутся те, кому пригодится и всё остальное…
— Шутник! — Джон фыркнул и встряхнул друга за плечи, пытаясь вывести из задумчивости. — Кстати, ты не совсем прав: не ВСЕ драконы под властью Тёмного Лорда — молодой дракон из Золотых, с которым удалось подружиться Гарри, ведёт себя странно: подчиняется Тёмному Лорду, но крайне медленно и неохотно. А одна дракониха каким-то образом вообще не поддаётся силе Чёрной Спирали, уже наложенной на неё… Мне об этом сказал Сам-Знаешь-Кто. Он пребывает в недоумении и ждёт комментарий специалиста — то есть тебя, — Ральф улыбнулся, глядя на удивление и радость, расплывающиеся по лицу Чарли.
— Похоже, Золотой пытается сопротивляться?! Великий Мерлин, это просто чудо! Самка не поддаётся… Такая небольшая, медно-красная? Мы звали её Джулией — уж больно она смахивала на нашу практикантку из Шотландии Джулию МакГоверн — такая же любопытная и своенравная, — Уизли оживился, глаза заблестели. — Неужели?!.. Но другой причины я не вижу… И всё-таки… Невероятно! — молодой человек вскочил и, прихрамывая, прошёлся по комнате, нещадно теребя рыжую шевелюру. — Понимаешь, Джон, эта дракониха, она… она беременна! Через пару месяцев ей делать кладку… Мы даже опасались, как она воспримет перелёт, сомневались, стоит ли брать её с собой, но потом решили, так будет безопаснее… Да уж — обеспечили безопасность… — Чарли сник, но тут же снова воспрял духом. — Но кто бы мог подумать?! Ты понимаешь, что это значит?! — Ральф отрицательно покачал головой, следя за другом с доброй и чуть снисходительной улыбкой. — Здесь может быть только одно объяснение: магическая защита беременной самки увеличивается многократно, даже Чёрная Спираль не в силах справится с этим! Потрясающе! Природа защищает дающих жизнь… Как это здорово и удивительно прекрасно!
— Ты неисправимый романтик, Чарли, — покачал головой Ральф, всё также улыбаясь.
— Но это же настоящее открытие! Ни в одной книге не описывается ничего подобного! — ликовал Чарли, — хотя… — он осёкся, — ведь уже больше тысячи лет никто и не накладывал на драконов проклятие Чёрной Спирали… — радость мгновенно исчезла. Боль от потери драконов была не меньше, чем от потери друзей. Уизли в сердцах пристукнул по столу кулаком. — И я ничего не могу сделать, ничегошеньки!
— К сожалению, мне пора уходить. — Ральф вздохнул. — Не хочу больше встречаться с Малфоем и вызывать подозрения Тёмного Лорда…
— Джон… — Чарли повернулся к другу, — ты только… У меня просьба — ни слова моим родителям, хорошо?
— Почему же? Они хотя бы узнали, что ты жив…
— Вот поэтому и не надо… не надо напрасных надежд… Мало ли как всё обернётся.
— Я доложу Дамблдору, а уж он пусть сам решает, кому говорить или не говорить… Чарли! Я тебя очень прошу, если хочешь — даже умоляю! Хорошенько подумай обо всём, сказанном мною. Не совершай опрометчивых поступков! Ты меня понял? — Ральф заглянул в глаза Уизли, — семь раз подумай, прежде чем… Смерть не должна быть бесполезной, даже героическая. Выжить труднее, но это, зачастую, приносит больше пользы…
— Я всё понял, Джон. Но у каждого своя дорога… И выбор тоже свой.
Когда дверь захлопнулась, и Пожиратели Смерти снова запечатали её крепко-накрепко, Джон Ральф ощутил гнетущую пустоту, словно большая часть его сердца осталась там — в круглой комнате Северной башни, рядом с горячим, упрямым, сильным человеком, которым он всегда в тайне восхищался и чьей жизнерадостности немного завидовал.
Почти у самого выхода из замка Ральфа перехватила Флёр. Она запыхалась — похоже, очень спешила:
— Мистер Ральф, сэр! Ну, как? Вы поговорили с Чарли? И что? — выпалила девушка на одном дыхании, от волнения позабыв о своей обычной манере держать дистанцию. Ральф резко остановился:
— А вам какое дело, мисс Делакур?! — в сердцах воскликнул он. — Вам-то какая выгода?! Хотите выслужиться перед Малфоем? Я понимаю, вейле всё равно с кем развлекаться, да и любезный Люций, видимо, наобещал золотые горы… — это было так неожиданно и настолько несправедливо, что Флёр поначалу ощутила только безмерное удивление, боль пришла позже.
— Чарли ведь не сделал вам ничего плохого — оставьте его в покое! — горячо и искренне возмущался Ральф, словно спеша выговориться. — Найдите себе какой-нибудь другой объект. Должна же быть у вейлы хоть какая-то совесть, или сочувствие на худой конец! Пощадите парня! Чарли замечательный человек, я обязательно его вытащу, но смогу это сделать, к моему глубочайшему сожалению, только недели через две — не раньше… И я очень хочу, вернувшись, застать его живым!
— Я тоже хочу именно этого, — одеревеневшими губами выговорила Флёр. — И чтобы вы там обо мне ни думали… — девушка вздёрнула подбородок и смерила Ральфа серьёзным холодным взглядом. — Обещаю — сделаю всё возможное и невозможное, чтобы с Чарли до вашего возвращения ничего не случилось. Счастливого пути, мистер Ральф! — она резко развернулась и пошла по коридору лёгкой танцующей походкой. Мужчина смотрел ей вслед, и весь его гнев и неприязнь куда-то исчезали, растворялись бесследно, сменяясь угрызениями совести. Ральф отчётливо увидел лицо Чарли, когда тот говорил о Флёр… И её грустные строгие глаза, в которых отражалась глубокая искренность… «Сделаю всё возможное и невозможное…»
«Похоже, я вёл себя как последняя скотина, — Джон тяжело вздохнул. — Если этой барышне приходится в одиночку стоять на пути Малфоя… Вот уж не позавидуешь… И кажется, Чарли ей действительно дорог… — он мрачно покачал головой. — Как жаль, что у меня нет ни малейшей возможности задержаться хотя бы ненадолго!»
И начался отсчёт дней — недолгих пяти дней, отведённых Малфоем на выздоровление драконовода Уизли, которого с момента появления в замке Слизерина считал своей собственностью — хлопотным, но необходимым приобретением, достаточно необычным трофеем, посмевшим не подчиниться его воле. Но в этом таился своеобразный интерес… У Люция Малфоя имелось маленькое хобби — он считал себя знатоком человеческих душ и развлечения ради ставил опыты, выясняя какими путями и как быстро можно сломать человека, раздавить его личность и превратить в покорного и бессловесного раба. Эксперименты ставились на любом подручном материале, начиная от пленённых магглов и волшебников и заканчивая собственными подчинёнными, благо Пожиратели Смерти находились всегда под рукой. Сочетая самые разнообразные методы и способы воздействия, Малфой как правило, достигал результатов довольно быстро и, самое главное, — всегда. С этой точки зрения Люция интересовало, как долго сможет сопротивляться Уизли и чем его в итоге удастся прижать. Кажется, всё обещало быть вполне банально. Малфой даже заключил пари с Макнейром, настолько он уверился в успехе.
Поэтому Люций время от времени совершал неожиданные набеги на комнату в Северной башне и внимательно изучал обстановку. Судя по всему, события развивались в нужном русле. Правда, выводы приходилось делать по мелким косвенным признакам — застукать Флёр и Чарли за чем-то недозволенным не удалось ни разу. Малфой злился, но терпеливо пас добычу. А разгадка заключалась в домовых эльфах, исправно несущих свою вахту…
— Старшая Сестра, господин Люций поднимается по лестнице, — пропищала остроносая мордочка, на мгновение высовываясь прямо из стены над камином, похожая на укреплённый тут же охотничий трофей в виде отрубленной кабаньей головы.
— Спасибо, Иоэль, мы поняли! — Флёр заторопилась. — Чарли, давай быстренько ныряй в кровать!
— А что мне за это будет? — он не двинулся с места и, улыбаясь, следил за сменой выражений на её лице. Девушка нахмурилась:
— Ничего не будет! Пожалуйста, не теряй времени!
— Ничего — это не годится, — Чарли поймал её за руку, — ну, подумай, чтобы меня порадовало…
— О! — Флёр вскипела и вырвалась. — Прекрати дурачиться, сейчас Малфой будет здесь! И — обижайся, не обижайся — я наложу Сонное Заклятие…
— Это нечестно! Ты пользуешься моим беспомощным положением, — покачал головой молодой человек.
— Да уж! Беспомощным! — Флёр изо всех сил старалась оставаться серьёзной и сердитой. Но вернувшаяся к нему сила (и не только физическая), гибкая уверенная грация, особая манера мгновенно переходить от смешливого мальчишеского озорства к очень серьёзной, вдумчивой созерцательности, и удивительные ямочки, появляющиеся при каждой улыбке — всё это напрочь лишало Флёр способности сопротивляться его обаянию. Губы сами собой растягивались в ответной улыбке, и вся строгость бесследно исчезала. — Чарли! Ты меня доконаешь! Кто в прошлый раз корчил рожи из-за полога кровати? А я умирала от страха — вдруг Малфой сделает пару шагов вправо и увидит твою дикую пантомиму! Я не могу так больше! Сегодня будешь спать!
— Ой, какая строгая сиделка…
— Я не сиделка! Бери выше! Я — главный колдомедик. Поторопись, ну пожалуйста… — Флёр почти силком затолкала Чарли в кровать и быстро выговорила заклинание. Уизли безмятежно сопел, когда дверь широко распахнулась, и вошёл Люций Малфой.
Он пристально оглядел комнату, словно выискивая к чему бы придраться:
— Добрый день, мисс Делакур, — синие глаза встретили посетителя спокойным доброжелательным взглядом из-под длинных полуопущенных ресниц:
— И вам того же, — ответствовала Флёр.
— Что это Уизли у вас постоянно дрыхнет, как спящая красавица? — брезгливо поинтересовался Люций.
— Организму требуется много сил для восстановления и полного выздоровления, — пожала плечами девушка. — К тому же, у меня готовы ещё не все Заживляющие зелья. Я же вам говорила — ещё неделю требуется настаивать отвар, прежде чем можно будет переходить к окончательной возгонке…
— Дорогая Флёр, у нас был уговор — пять дней и не больше! — прищурился Малфой. — Долечивать этого паразита будете позже! Мне нужно, чтоб он действовал и приносил пользу, а не валялся тут, как на курорте, — девушка едва заметно побледнела. — Четвёртый день на исходе, а результатов никаких! Хотите, я его сейчас взбодрю заклинанием, и он живенько вскочит?!
— Сделайте одолжение! — Флёр не любила, когда на неё повышали голос, даже слегка, от этого она впадала в ярость. — Действуйте! Только потом — когда завтра он свалится без сил, не приходите ко мне опять с просьбами поставить его на ноги! — Люций скрипнул зубами. — И будьте так любезны, не отрабатывать на мне ваших убийственно устрашающих взглядов! Не нравится, как я работаю, — я умываю руки, возитесь с ним сами! Мне и так всё уже смертельно надоело! — девушка демонстративно сунула палочку в карман и скрестила руки на груди.
«Я не переигрываю? Плоховато мне удаётся себя контролировать в последнее время… Остаётся всего один день — и что дальше?! Великий Мерлин! Помоги мне добиться отсрочки!»
«Она ломает комедию или это правда? Надо же, даже я сомневаюсь! Удивительная штучка… Её необходимо заполучить любой ценой! Такой талант не должен уплыть у меня между пальцев!»
— Учтите, я не намерен ждать неделю или сколько вы там говорите, — Малфой нервно прошёлся по комнате.
— Ещё пять дней… — выговорила Флёр, прикладывая титанические усилия, чтобы голос звучал не умоляюще, а задумчиво и немного упрямо.
— Ни в коем случае! — Люций сузил глаза и вперил в неё замораживающий взгляд льдистых глаз. — Не стоит считать меня идиотом.
— Тогда не знаю, мой дорогой мистер Малфой… — Флёр развела руками. — Случай крайне сложный, но я сделаю всё, что смогу… Ваше доверие для меня бесценно, — преданность и восхищение мелькнули в синем взгляде будто бы случайно. Малфой едва заметно дрогнул.
— Хорошо, я дам вам два дня… Но не больше! И это последняя отсрочка! — он схватил Флёр за руку и сжал запястье, словно холодной стальной перчаткой. — Если через два дня эта рыжая скотина не будет на ногах, я очень рассержусь, — Люций перешёл на свистящий шёпот, он уже злился на себя за минутную слабость и ненавидел девушку за своё вынужденное согласие, — и рассержусь я на вас, дорогая мисс Делакур! Поверьте — вам не доставит удовольствия беседа со мной в этом случае. И если вы не прекратите накладывать Звукопоглощающие Чары, находясь в комнате, я поставлю Пожирателей Смерти внутри, чтоб они неотступно наблюдали за вами и этим вашим… подопечным.
Чёрная, расшитая серебром мантия мелькнула на пороге. Дверь за Люцием давно затворилась, а Флёр всё ещё стояла в оцепенении.
В широкое окно лился звонкий солнечный свет, делая зимний день нарядным и праздничным. Небо было синим, но не таким ярким, как летом — эта синева светилась промёрзшим звонким хрусталём чистейшего льда, холодная высь — прекрасная, блистающая, недосягаемая…
— Два дня… Всего лишь два дня… — ей действительно стало страшно, и девушка непроизвольно бросилась к тому, за кого боялась больше всего на свете и кто удивительным образом возвращал ей спокойствие и решительность.
— Чарли, просыпайся… — снимая заклинание, Флёр нежно коснулась его щеки, — нам надо поговорить. — Уизли открыл глаза и сел, опираясь на высокое резное изголовье. Она примостилась на краешке кровати и глядела на него пристальным синим взором. Взволнованная, какая-то взъерошенная — Флёр выглядела испуганной маленькой девочкой. Горделивая осанка и вскинутый подбородок обычно делали её выше, а высокомерная и слегка язвительная манера держаться — старше.
«А ведь она совсем ещё девчонка… — подумал Чарли, — всего-то — несколько лет после школы…» — его охватило такое сильное, такое щемящее чувство, что задрожали руки. Она этого не заметила, продолжая горячо говорить:
— …и Малфой дал нам ещё два дня, но, боюсь, больше мне не удастся выговорить отсрочки — он был взбешён до крайности… А потом потребовал не накладывать Звукопоглощающие Чары, пригрозив выставить охрану внутри комнаты. Не сомневаюсь, он так и поступит независимо от моих действий — и, значит, мы потеряем возможность нормально разговаривать… Чарли, пройдут эти отпущенные нам дни, и что дальше?! Опять Империус?! Никогда! — Флёр замотала головой и сжала кулачки. — Помоги мне, пожалуйста… Притворись! Выполни требования Малфоя… Я стану чуть меньше бояться за твою жизнь, буду лучше соображать — и придумаю, наконец, какой-нибудь выход из этого тупика. Или вернётся Джон Ральф и поможет нам… А ты сможешь заняться своими любимыми драконами, получишь свободу передвижения и будешь готовить побег.
«Джон вернётся не раньше чем через две недели — это слишком долгий срок… И я никогда не сумею усыпить бдительность главного Пожирателя Смерти настолько, чтобы заниматься у него под носом тайными делами… И никакой свободы передвижения не будет — даже когда я находился под заклятием Подвластия и без его ведома не мог шевельнуть и пальцем, Малфой, уходя, заковывал меня или запирал… А драконы… — теперь они оружие, страшное оружие в руках врагов, я не должен им помогать… И значит — пусть всё закончится быстро…» — Чарли придвинулся к Флёр и обнял сзади, прижав к себе и спрятав лицо в её волосах:
— Прости меня… Я всё взвалил на твои плечи, оставил тебя один на один с Малфоем, с его головорезами… Позволил закрывать меня собой. Прости… — он сжимал её крепче и крепче, шепча на ухо. — Я всё сделаю. Завтра же скажу Малфою… соглашусь… Буду учить этих его… Смертоупиванцев, буду лечить драконов… У них тут все драконы мучаются несварением желудка.
— Почему? — спросила Флёр, покачиваясь в каком-то трансе: от его рук, от его горячего шёпота, от его сердца, стучащего ей под лопатку, она теряла способность видеть окружающий мир, растворялась в ощущениях, слушала его голос издалека и воспринимала слова цветными картинками или странными, диковинными зверюшками…
— Пожиратели Смерти кормят драконов мясом — это всеобщее заблуждение, — Чарли досадливо тряхнул головой, — на самом деле, мясо требуется только в раннем детстве, пока драконы растут, да и то не так уж много. Взрослым драконам оно совершенно не нужно, хотя некоторые особи любят иногда лакомиться свежатиной, но это дело вкуса.
— Надо же, какие гурманы! — Флёр рассмеялась. — А что они едят?
— Листву, деревья, камни…
— Камни?!
— Самый важный элемент для жизнедеятельности драконов — кремний, больше всего его в горных породах — минерал кварц почти весь состоит из оксида кремния и встречается практически везде… Драконы огнём крошат валуны, плавят их и поедают, поэтому и живут в основном в горах… А Золотые драконы специально ищут драгоценные камни — для них это своеобразный десерт…
— Как интересно! — Флёр откинула голову на плечо Чарли и закрыла глаза. По серо-зелёной гористой местности прыгали маленькие оранжевые дракончики, они крошили огромные булыжники и разговаривали голосом Чарли…
— Да… но самое интересное, состояние пищеварения у драконов напрямую связано с их способностью изрыгать пламя: если с желудком проблемы, дракон не может делать всполох. Поэтому Волдеморт так волнуется, ведь его воинство теряет боеспособность, — Чарли нахмурился, глаза потемнели, — поэтому им так важно научиться лечить драконов и правильно их кормить… И я, обучая людей Малфоя и помогая драконам, буду своими руками чинить непобедимое оружие, которое потом обернётся против Хогвартса, против всего, что мне дорого… — Флёр вздрогнула и очнулась:
— Чарли! Послушай, но это же временно, это вынужденная мера! Никто никогда не посмеет обвинить тебя — ты сопротивлялся до последнего и сделал всё возможное!
— Я сам себя обвиню… И найду выход…
— Чарли… Ты должен жить, должен вырваться отсюда — и Ральф тебе тоже самое говорил, я уверена!
— Говорил, — улыбнулся Уизли, — но я его плохо слушал. Скажи Малфою, что это ты убедила меня согласится, пусть он тебя ценит и доверяет — может быть, станет менее подозрительным, и тебе не будет грозить опасность.
— Мне и так ничего не грозит, — Флёр вздёрнула подбородок, — я в состоянии сама справиться с Люцием!
— Правда? — недоверчивым шёпотом переспросил Чарли, почти касаясь губами её маленького уха, — не стоит его недооценивать…
— Но и переоценивать эту змею я не намерена! — выговорила девушка, язык плохо слушался, мысли витали далеко и от Малфоя и от всех Смертоупиванцев на свете. Ей захотелось вновь услышать о драконах — рассказывая про любимый предмет, Чарли увлекался и забывал о гнетущих мыслях и о предстоящем ему. — Драконы такие странные… страшные… совсем-совсем другие — не похожие ни на кого на планете…
— Да… они вообще очень интересно устроены, не так, как животные, не так, как люди… Они — самые древние существа на Земле, рождённые вместе с ней… Мне часто кажется — драконы всё понимают и наблюдают за людьми снисходительно и слегка брезгливо, словно видели бесконечно много и смертельно заскучали, обретя мудрость и безразличие…
— Удивительно, — встрепенулась Флёр. — А какие они… В смысле, что им нравится, что они любят?
— Ну, например, они любят есть вкусненькое, даже если это вредит здоровью, — лукаво прищурился Чарли, — им нравится бездельничать и греться на солнышке, а ещё, — голос Уизли зазвучал как-то по особому, отзываясь в каждой клеточке их тесно прижатых друг к другу тел, — драконы выбирают себе спутника один раз и на всю жизнь, если тот гибнет, они так и живут в одиночестве до конца дней…
Флёр замерла в руках Чарли, всем своим существом чувствуя горячую волну, идущую от него, дрожь и волнение, и мелодию, звучавшую в его душе и отзывавшуюся в её, — сердце Флёр слышало, дрожало и пело в унисон. Она никогда не верила в реальность подобного, и до сих пор боялась, что однажды всё растает, как сон.
В комнате плескалось солнце — уже клонящееся к закату, оно наполняло круглое пространство волнами золотисто-розового света. По контрасту с льдисто-синим строгим небом эти легкомысленные розовые блики и золотистые солнечные зайчики казались хрупкой мишурой, мимолётным праздником, недолговечным призрачным чудом.
— А ты никогда не думал, что я могу применить к тебе чары вейлы? — внезапно севшим голосом, тихо-тихо спросила девушка. — Околдовать, одурманить…
— Почему ты спрашиваешь? — он улыбался. Флёр приподнялась и увидела ямочки на щеках, от которых теряла голову.
— Ведь вейл бояться, считают обманщицами…
Он мгновенно стал серьёзен, вспомнив разговор с Ральфом…
— Я знаю, ты этого не делала.
— Знаешь?! — потрясённо воскликнула Флёр. Нет, она-то, конечно, прекрасно понимала, что не может применить никаких чар к тому, кого искренне любит, но у него откуда такая уверенность?!
— В прошлом году на дне рождения Билла я всё время наблюдал за тобой, просто не мог ни на секунду отвести взгляд, — он говорил покаянным тоном, словно признаваясь в чём-то недозволенном. — Ты так завораживающе прекрасна, — голос дрогнул, — и бываешь очень разной… это так заметно — когда Флёр настоящая, и когда — вейла… Со мной ты всегда настоящая, а вот, например, вчера с явившимся сюда Малфоем была вейлой.
— Наверно, это заметно только тебе… — не в силах совладать с голосом, Флёр говорила шёпотом, она испытывала огромную всепоглощающую благодарность за то, что ему не надо ничего объяснять, ничего доказывать, оправдываться за несуществующую вину. Его чувства, его вера в неё и доверие во сто крат ценнее и дороже всего остального.
Чарли стиснул девушку ещё крепче, хотя это и казалось уже невозможным, переплёл свои пальцы с её и еле слышно выдохнул в серебристые завитки на нежной шее:
— Я люблю тебя, спасительница…
Флёр пыталась сказать, ответить и не могла произнести ни слова — в горле стоял комок, а по щекам катились слёзы. Сердце переполнилась счастьем, и оно переливалось через край. Чарли молчал. Но девушка чувствовала не безмолвное ожидание — просто он знал ответ раньше, чем она сама стала подыскивать слова. И это было самым удивительным и странным — они ощущали друг друга, слышали друг друга на каком-то подсознательном уровне. Флёр чуть-чуть повернулась в кольце его рук и нашла тёплые губы, они открылись навстречу, и всё, что не получалось произнести вслух, она сказала молча.
…Когда они нашли в себе силы оторваться друг от друга, прошло уже немало времени — солнце спряталось за облаками, и ставший серым зимний день резво покатился к ночи.
— Я… я… мне… надо уйти, — лепетала Флёр распухшими непослушными губами, — мы не должны сейчас долго быть вместе, дабы не дразнить Малфоя… Но я вернусь позже… Обязательно! — с жаром выпалила она и залилась яркой удушливой волной. Чарли смотрел на девушку и улыбался с ошарашенным видом человека, внезапно нашедшего клад:
— Мне так много хочется тебе сказать… И никак не могу подобрать слова — никогда не отличался красноречием… Вот — я тут попытался… К тому же, рисовать мне всегда легче, чем говорить… — Чарли, с трудом выпустив Флёр из объятий, спрыгнул с кровати и прошёл к столу. Она всё ещё немного шальная от поцелуев и ласк, словно привязанная, тут же двинулась за ним. Он обнял её за плечи — казалось, им невозможно ни секунды прожить порознь, не касаясь, не чувствуя друг друга, — повернул в скобе факел так, чтобы свет озарил стол — за окном быстро темнело — и развернул лист пергамента… Там был набросок — сделанный пером рисунок — все времена года жили в нём одновременно, дополняя и украшая друг друга; а ещё летели драконы и закручивались спирали галактик; падали звёзды и мчались кони; рвался ветер, и солнце скатывалось за горизонт; мелькали самые разные лица — узнаваемые и невообразимые; мрак наползал со всех сторон и озарялся светом — и сквозь всю эту захватывающую, упоительную круговерть проступало, словно проявляясь по мере рассматривания, лицо Флёр, удивительно ясное, чёткое, одухотворённое, излучавшее свет и спокойную величественную уверенность во всепобеждающей силе красоты.
— Я не… это так… так здорово! — Флёр осторожно дотронулась до пергамента, словно он мог исчезнуть, и засияла восторженной улыбкой ребёнка, увидевшего наяву воплощение своих грёз, — мне никогда ещё не рисовали любовь… как тебе удалось… это можно разглядывать бесконечно. Я хочу… можно взять? — спросила с замиранием сердца, почему-то уверенная в отказе.
— Это всего лишь набросок… — Чарли, не зная, куда девать подрагивающие руки, схватил перо и несколькими быстрыми росчерками высветил лицо Флёр так, что оно придвинулось к зрителю и улыбнулось. — Если хочешь… конечно! Это для тебя… Возьми — он твой, он тебе и предназначен…
— Как удивительно ты рисуешь! — девушка была потрясена. — Так быстро, сильно и необычно.
— Да, ерунда! Баловство… — Чарли сунул руки за спину. — В основном, у меня хорошо получаются драконы… люди — гораздо хуже, да и рисую я не часто… просто иногда находит, вот как сейчас…
— А почему левой рукой, ведь всегда ты действуешь правой? — Флёр вытянула его спрятавшуюся ладонь и нежно погладила длинные пальцы.
— Ну… я родился левшой… а тогда это считалось дурным знаком, — Чарли пожал плечами, — родители попытались меня переучить и, в целом, преуспели… Теперь я одинаково хорошо владею обеими руками, но вот рисовать почему-то могу только левой — правой получаются жуткие каракули, — он смущённо рассмеялся. Девушка смотрела на Чарли, склонив голову и восхищённо гадая какие ещё сюрпризы таятся в этом удивительном человеке, умеющем так славно улыбаться.
— А у Билла в гостиной, над камином — огромный летящий дракон — это ты рисовал?
— Да… Это подарок на позапрошлый день рождения…
— У-у! Страшный подарочек! — Флёр рассмеялась. — Мне всегда казалось, будто этот драконище вот-вот спикирует прямо в комнату…
— Этот не страшный… Это наш первый Золотой дракон, редкостный красавец, — с задумчивой грустью ответил Чарли. Воспоминание о Билле поселило в его душе смятение, а мысли о Золотом драконе снова вернули к невесёлой реальности. Девушка мгновенно заметила изменившийся взгляд, и её переполнила такая гамма чувств, что перехватило дыхание — сочувствие, нежность, восхищение, обожание, желание спасти его, вытащить из любой беды, возмущение его упрямством и безмерное уважение к тому, что за этим упрямством стояло…
— Чарли… — голос не слушался, — я возьму рисунок… — он кивнул, она прижала пергамент к груди, — хочу сказать… я… — зажмурилась, но слова не выговорились. — Я вернусь позже. Скоро. Обещаю! — Флёр взглянула ему в глаза прямо, откровенно, без стеснения. Он сообразил, вспыхнул, улыбнулся, потянулся к ней, она увернулась, понимая, что в противном случае не уйдёт никогда, подарила ему дразнящий лукавый взгляд, метнулась к двери, замерла на миг, снимая чары…
— Я буду ждать… — негромко произнёс Чарли, замерев у стола, и от низких бархатных интонаций она ощутила дрожь во всём теле.
Флёр подготовилась — сварила усыпляющее зелье, и домовые эльфы добавили его в факелы, горевшие в коридоре Северной башни. Разместила на подходе к комнате несколько маленьких маячков, чтобы никто не смог подобраться незамеченным. На лестнице поставила невысокий магический барьер, незаметно тормозящий движение. Ей безумно хотелось обеспечить полное уединение, укрыть непроницаемым куполом круглую комнату, в которой должно было свершиться чудо. Она готовила всё это как самый лучший в своей жизни праздник. Хотя в глубине души осторожный голос шептал, о необходимости подождать, сначала вырваться на свободу, а уж потом искать счастья — подарить его себе как награду за спасение. А другой голос жёстко отвечал, что никто не может знать будущего, и грядущее покрыто мраком, и в образе желанной свободы может явиться смерть, поэтому пока живы, надо любить, и рисковать, и жить — а там будь, что будет.
Она вошла, оставляя позади храпящих охранников и несколько тщательно наложенных защитных барьеров, помедлила на пороге, вглядываясь в полумрак комнаты, освещённой лишь пламенем камина, затем, безошибочно определив направление, двинулась к окну. Чарли шагнул ей навстречу и, встретившись на полдороги, они замерли, застыли, не сводя глаз друг с друга.
— Я пришла сказать, почему никогда не смогу быть с тобой вейлой, — прошептала Флёр, и синие глаза мерцали тёмными сапфирами в неярком свете камина. — Потому что люблю тебя, Чарли…
— Я знаю…
Каждый их них уже ходил по дороге наслаждений — и не однажды, но вместе они собирались идти по ней впервые. Самое главное, самое важное заключалось именно в этом «вместе» — в том, что соединяло, сливало в удивительное неразрывное единство их души. Теперь продолжить это слияние рвались тела. Чарли положил руки на плечи Флёр, она ощутила горячую тяжесть, и огонь побежал по венам. Её глаза стали огромными и в них зажглись сиреневые искры, его глаза в ответ улыбались.
…Когда они вернулись на широкую кровать, залитую расплавленным золотом горячего пламени, мир стал другим. И они изменились — в них навсегда впечаталось неизъяснимое ощущение единства — их тела помнили, как слились в одно, а души стремились вновь пережить это, чтобы убедиться в реальности чуда.
— Со мной никогда ещё не было так… — Флёр сделала неопределённый жест по направлению куда-то к потолку и, заметив горделивое выражение, мелькнувшее на его лице, рассмеялась: — Вот только не надо зазнаваться по этому поводу!
Чарли покаянно ткнулся ей в плечо, потом снова приподнял голову и, сверкнув глазами, прошептал:
— А я никогда не был так счастлив… — восхищённый взгляд сказал ей всё остальное.
Флёр нежно убрала ему со лба потемневшие от пота медные пряди и, приподнявшись, потянулась губами к уху:
— А я хочу ещё… — осторожно прикусила зубами розовую мочку, потрогала языком раковину, ощутив, как у него по позвоночнику пробежала дрожь…
— Экспеллиармус! — загрохотало с порога. Палочка Флёр позабытая где-то в складках мантии, прикорнувшей на полу, вспорхнула вверх и плавно опустилась к ногам Малфоя. — Не ожидали?! — Люций торжествующе улыбался, обнажив ровный ряд мелких белых зубов. — Думали, меня так легко провести?! Думали, я поверю в эти сказки про долгое выздоровление и зелья, на которые требуется не одна неделя?!
Чарли и Флёр застыли в кровати, обнявшись — это вторжение действительно оказалось для них, как гром среди ясного неба.
«Что случилось?! — недоумевала Флёр. — Я же усыпила охрану, поставила на дверь Чары Спокойствия и АнтиАлоомору?! И сигнальные метки укрепила в начале коридора… Почему ничего не сработало?!» — она не могла и представить, в чём на самом деле крылась разгадка, ведь никогда ещё не сталкивалась с подобным.
В замке, полном волшебников, ставить детекторы магии было бесполезно, да и неразумно. Но Волдеморт любил предусматривать каждую мелочь и распорядился установить детекторы на значительный выброс магической энергии, гораздо больший, чем нужно для обыкновенных заклинаний, дабы уловить мощное волшебство, направленное против него. Флёр знала это, и когда готовилась к проведению древнего Обряда, очень аккуратно отключала магический детектор. Но сейчас, идя к Чарли, девушка даже не подумала об этом. Тем не менее, бесстрастный волшебный прибор некоторое время назад просто зашкалило от сильнейшего энергетического всплеска. Это же магическое «землетрясение» стёрло все защитные заклинания, установленные Флёр вокруг комнаты в Северной башне. Они с Чарли здорово бы удивились, если б узнали, что сами оказались причиной локального энергетического «взрыва» — когда, забыв о времени и пространстве, взмыли в небеса и, растворившись друг в друге, слились воедино. Зато Малфой мгновенно понял в чём дело и, прихватив троих Пожирателей, помчался в Северную башню. Теперь они замерли у стены — три тёмных фигуры с палочками наизготовку, и на шаг впереди, переливающийся серебром и мраком — Люций Малфой, само высокомерие.
Молодой человек задвинул девушку в глубину широкой кровати и встал, машинально обернув простынь вокруг бёдер.
— Стой, Чарли! — вскрикнула Флёр, безуспешно пытаясь поймать его за руку.
— Стоять, Уизли! — рявкнул Малфой. — Стоять и не дёргаться, ублюдок! — льдистые голубые глаза окатывали презрением, а палочка указывала на Флёр. — Прикройся, вейла! — брезгливо выплюнул Люций и чётким взмахом отправил на кровать её тёмно-синюю мантию. — Ах, как замечательно всё устроилось! Просто великолепно! Я надеялся на нечто подобное… Даже если бы вы старались изо всех сил угодить мне, трудно было бы придумать лучше. — Чарли сделал несколько неторопливых шагов в направлении Малфоя, кулаки сжались, мускулы напряглись — несмотря на повязку, стягивающую грудь, он выглядел очень внушительно. Флёр поймала себя на дурацкой мысли об ожившей мраморной статуе древнегреческого атлета — широкие плечи, узкие бёдра, длинные ноги, рельефная игра полутонов на светлой коже, сдерживаемая сила в каждом движении, предельная собранность бегуна перед рывком…
«О чём ты думаешь, идиотка!!! Это всё твоя вина! И всё, что сейчас произойдёт, будет на твоей совести!»
— Чарли… — выговорился только тихий шёпот, — остановись…
— Помнишь, Уизли, ты сказал, будто у меня нет золота, имеющего для тебя настоящую ценность? — тихий вкрадчивый голос звучал почти ласково. Молодой человек замер, как вкопанный и, казалось, перестал дышать. — Вижу — ты меня понял, — одобрительно кивнул Люций, и тонкие губы раздвинулись в хищной улыбке. — В этом мире всё имеет свою цену, важно правильно подобрать эквивалент, не так ли? — Чарли молчал. Флёр отчётливо ощутила идущие от него волны ненависти и ужаса.
«Всё из-за меня… Что я наделала…»
— Видишь, Уизли, как бывает: вейла развлеклась, а тебе расхлёбывать. Ведь ты уже любишь её, верно? — слово «любишь» подчёркнулось издевательски-брезгливым тоном.
— Она не вейла, — ответ прозвучал спокойно и твёрдо. — Она — самое прекрасное создание на земле, и я её люблю, — Флёр закрыла глаза, чтобы слышать только голос и звучащую в нём нежность, но не видеть Пожирателей и нацеленные палочки.
— Вот и славно, — кивнул Малфой. — Теперь ты будешь у меня танцевать, как дрессированный медведь в цирке. И будешь выполнять любые приказы, причём добровольно и беспрекословно. Подчёркиваю — любые! За хорошее поведение я позволю тебе видеть её раз в неделю — минут двадцать, думаю, будет вполне достаточно, — Малфой оскалился, глаза прищурились, став острыми, как клинки. — А если ослушаешься — Круциатус достанется ей, ведь тебя надо беречь. Так что, будешь смотреть и получать удовольствие. Она должна очень соблазнительно корчиться, не находишь? — Люций был готов к немедленной атаке, позади три палочки целились в грудь молодого человека, но Уизли не кинулся на него. Чарли резко упал на пол, и заклинания Пожирателей Смерти прошли высоко над ним. В следующий миг, подобравшись, быстрым мощным движением он бросил своё тело вперёд и вбок, как камень из пращи, — смёл малфоевских прихвостней и шваркнулся вместе с ними об стену с такой силой, что по комнате пошёл гул. И тут же вскочил, держа в руке палочки поверженных врагов. Но заклинание произнести не успел — не хватило одного вздоха и половины секунды: Сногсшибатель Малфоя ударил его в грудь.
Флёр даже моргнуть не успела, — так быстро всё это промелькнуло перед глазами. Торжествующий Малфой в одиночестве стоял посреди комнаты, оглушённый Чарли упал на бездыханных Пожирателей Смерти, распростёршихся у стены.
— Что ж, мисс Делакур, вы можете гордиться собой — зрелище вполне достойное вейлы… — Флёр почувствовала, как всё сдерживаемое доселе бешенство, смешавшись с болью и отчаяньем, поднялось внутри и заиграло ярким фиолетовым огнём, как в груди закипело непонятное чувство, впервые испытанное во время древнего Обряда. Девушка повела плечом — тёмно-синяя мантия скользнула на кровать. Медленно-медленно, словно секунды стали в десять раз длиннее, она вытянула стройную ногу, освободив её из плена простыней, и опустила на пол. Оперлась точёными руками о край кровати, плавно изогнулась и в том же замедленном темпе выпрямилась во весь рост, поставила на пол вторую ногу и, подняв руки, поправила волосы, встряхнув их. В ярком свете факелов её молочно-белое тело испускало какое-то фосфорицирующее сияние, волосы переливались чистейшим серебром, следуя живыми ручейками за всеми изгибами и обволакивая округлости, алые губы приоткрылись, еле слышно напевая странный мотив, тонкие чёрные брови изогнулись и сошлись на переносице, глаза стали огромными, ярко-сиреневыми, внешние уголки приподнялись к вискам, зрачки расширились — в них сияло нечто непередаваемое: обещающе-зовущее, властно-манящее, грозное, прекрасное, жуткое. Флёр двинулась прямо на Малфоя, будто скользя над полом и пританцовывая. Мускулы переливались под бархатной кожей, грациозные движения, по-кошачьи вкрадчивые, казалось, рождали странную музыку. Округлая грудь с торчащими в разные стороны острыми тёмными сосками слегка подрагивала, живот в такт шагам совершал лёгкие кругообразные движения, бёдра покачивались в медленном ритме, гипнотизируя взгляд. Этому же размеренному, плавному, неудержимому ритму подчинялась каждая клеточка, каждый изгиб великолепного тела, певшего древнюю песнь… Песнь Песней…
Малфой ощутил сильнейшее желание, мгновенно скрутившее его чресла с нечеловеческой силой. Девушка приближалась, надвигаясь, как неотвратимое стихийное бедствие, как цунами, вздымающееся над головой — упоительно-прекрасная, готовая оглушить, поглотить, лишить рассудка. Венера Карающая.
И Люций Малфой, гордившийся своим бесстрашием, впервые за довольно долгую жизнь испытал настоящий животный ужас, когда не осталось ни мыслей, ни чувств, кроме одного самого древнего, самого сильного, доведённого до абсурда. Он вжался в стену, весь покрытый липким холодным потом, еле стоящий на ослабевших ногах. В ушах били барабаны, отбивая тот ритм, в котором двигалась она, и пульсировало его тело. Напряжение, достигшее крещендо, грозило разорвать плоть в клочья. Малфой корчился от боли и от сладкой истомы одновременно, а сиреневые глаза всё приближались, и смотрели они грозно и строго, и снисхождения не было в них. Люций пытался поднять палочку и не мог пошевелить рукой. Разум метался, силясь осознать, силясь найти выход, — Венера Карающая подошла уже близко, подняла руку и медленно потянулась к нему, собираясь коснуться груди над сердцем, песня на непонятном языке стала громче. И в это время Флёр поравнялась с бесчувственным Чарли, её глаза помимо воли метнулись к нему, всего на мгновение — но этого оказалось достаточно: Малфой напрягся и каким-то нечеловеческим усилием смог поднять палочку:
— Ступефай! — дрожащий голос звучал на пол-октавы выше обычного, но заклинание, усиленное его ужасом, сработало — Флёр не успела дотянуться и остановить сердце.
| страница 1 | страница 2 | страница 3 |