Последние изменения: 23.06.2003    


Harry Potter, names, characters and related indicia are copyright and trademark of Warner Bros.
Harry Potter publishing rights copyright J.K Rowling
Это произведение написано по мотивам серии книг Дж.К. Роулинг о Гарри Поттере.


Как я была домовиком

Реклама
Гарри Поттер и принц-полукровка
Гарри Поттер и огненный кубок
DVD купить

Глава 13. Бремя свободы

Гермиона тем временем металась по Поместью: от комнаты к комнате, от винтовых лестниц к ярко освещенным залам. Ее гнало вперед жгучее желание и решимость найти человека, которого она презирала больше всех.

— Да где же носит этого урода?! — задыхаясь, прошептала она и скинула в бессильной ярости несколько бархатных подушечек со стоящей рядом кушетки.

— Простите, что вы сказали?.. — Гермиона подняла голову и увидела с удивлением взирающий на нее со стены портрет. Очевидно, последняя фраза отвлекла мужчину от расчерченного звездными картами пергамента, который он держал в руке. Увлеченность звездами подчеркивали присутствовавшие на картине модели солнечной системы, а также замысловатые схемы галактик и созвездий.

Гермиона прочла подпись под портретом: «Гейвлок Малфой, 1787-1830». Ниже, чуть помельче, уточнялось: «Изгнан из Поместья за чрезмерное увлечение азартными играми и астрономией. Звездной ночью не смотрел себе под ноги и завершил свой путь земной на дне ручья». Впрочем, для Малфоев выглядел Гейвлок не слишком сумасшедшим, и Гермиона, пробормотав слова извинения и вернув подушечки на место, торопливо спросила:

— Здесь случайно не проходил сейчас Драко Малфой?

Гейвлок призадумался:

— Ну, э-э-э, я не уверен… Я был так занят своими чертежами, — он взглянул на противоположную сторону коридора. — Селандина, ты не видала молодого человека?

На стене напротив Гейвлока висел портрет юной стройной вейлы, которая, сидя перед зеркалом в золоченой раме, расчесывала длинные серебристые локоны изящным гребешком из слоновой кости. Ее вежливо-безразличное лицо поражало надменностью и безумной красотой. Селандина окинула Гейвлока взглядом и лениво произнесла:

— Ты про моего внука? Да, он проходил тут недавно, — и она, не сводя глаз со своего отражения, начала подводить губы помадой золотистого оттенка.

Когда стало ясно, что Селандина не собирается продолжать, Гермиона раздраженно поинтересовалась:

— И куда он пошел?

— В башню, — коротко ответила девушка, не отрывая взгляда от зеркала. — Он был вне себя от ярости. Что-то бормотал себе под нос… Не слишком приятное зрелище, в отличие от некоторых, здесь присутствующих… — с этими словами она отбросила назад непослушную прядь роскошных волос.

— Не обращай на нее внимания, — шепнул Гермионе Гейвлок. — Она, конечно, симпатичная, но самомнения у нее — о-го-го: хватило бы на половину нашей семьи!.. Башня в Восточном крыле, если тебе это интересно…

— Спасибо, — с искренней признательностью прошептала Гермиона, едва не задохнувшись от волнения, и понеслась по коридору со скоростью маленького урагана.

— Подожди! — воскликнул Гейвлок, но она уже скрылась за углом. — Черт! — выругался он. — Я не успел ее предупредить насчет проклятий и заклятий, которые наш дорогой потомок наложил на входную дверь…

— Как мило… — с ноткой раздражения пропела Селандина. — Слушай, лучше займись своими небесными светилами… — и незадачливый астроном, что-то ворча себе под нос, вернулся к пергаментам и звездным картам.

Он так погрузился в расчеты, что не увидел темный сгусток тени, крадущийся во мраке вдоль стен. Пламя свечей вздрогнуло, словно в смертельном испуге, а странная тень двигалась все дальше и дальше — не оставляя следов, не издавая ни звука…


* * *

Ливень обрушился на городок как раз в тот момент, когда Люциус закончил разносить бедного трактирщика за  то, что тот не обеспечивает в своем заведении должной безопасности. В кульминационный момент нотации, как по заказу, обвинения и угрозы словно подчеркнула молния, а грянувший за ней гром стал еще одной, не менее гневной тирадой.

Когда хлынул дождь, Люциус решил переждать непогоду в таверне и отправился в бар — чего-нибудь выпить (трактирщик едва не упал в обморок от ужаса). К мужчинам присоединились Нарцисса и миссис Паркинсон, которые тут же принялись сравнивать только что купленные украшения.

Нарцисса ослепительно улыбнулась и продемонстрировала мужу запястье, украшенное драгоценными камнями.

— Что скажешь, Люциус? — спросила она. — Не правда ли, прелестный браслет? И удивительно мне подходит?

— Не стоит трясти побрякушками на глазах у всякого сброда, — Малфой едва удостоил жену взгляда. — Таким образом ты лишь привлечешь к нам излишнее внимание, — и он окинул полупустой зал подозрительным взглядом, в очередной раз прикладываясь к стакану с "Кровавой Мэри".

— Но, дорогой, ведь именно для этого и созданы украшения, — просияла Нарцисса. — И потом, только очень эксцентричный вор с ярко выраженными суицидальными наклонностями решится украсть их у меня, когда ты рядом, — она прильнула к плечу мужа.

Люциус не обратил внимания ни на слова жены, ни на ее нежный жест:

— Я имел в виду не это внимание, — произнес он, — и не эти побрякушки… — он перевел взгляд на Нарциссу. — Где твое ожерелье? — ее рука машинально взлетела к шее, и привычное ощущение серебряной нити ожерелья и странного резного кулона под пальцами успокоило женщину.

— На месте, — мрачно ответила Нарцисса. — Там, где и всегда.

— Хорошо, — Люциус сделал еще один глоток, не сводя глаз с жены. — И по-моему браслет тебе очень к лицу…

Нарцисса улыбнулась, но улыбка растаяла, едва коснувшись губ, сменившись гримасой боли. Она успела пробормотать что-то насчет раскалывающейся головы, а затем судорожно обхватила ее руками, вскрикнула и рухнула на пол.

— О, черт! — обеспокоенно воскликнул Люциус, глядя на бесчувственное тело жены, корчащееся в судорогах, словно ей снился жуткий кошмар. — У нее опять началось!..

Ошеломленные Паркинсоны посмотрели на него с недоумением.

— Началось что? — испуганно спросил мистер Паркинсон.

— Видение, — буркнул Люциус, словно говоря о самых естественных вещах. — Ладно, Нарцисса, говори.

Распростертое на полу тело Нарциссы Малфой не шелохнулось. Ее лицо с плотно закрытыми глазами ровным счетом ничего не выражало, волосы растрепались, и только губы быстро шевелились, шепча:

— Смерть ожидает нашего сына за дверью — медленная, молчаливая и мучительная. Смерть, посланная великой и ужасной силой, жаждущей только боли и мести. Наш сын ослеплен смущением и гневом, он беспомощен в своем неведении и глух к предостерегающим крикам тех, кто жаждет спасти его…

Люциус взглянул на столпившихся вокруг посетителей бара, потрясенно наблюдавших за происходящим:

— Кто-нибудь записывает ее слова? — все отрицательно замотали головами. — Ясно, так я и думал, — и он снова повернулся к жене.

— Смерть роскошна, — продолжала она. — И вот — он в гробу, недвижимый и бледный, в земле, орошенной слезами… Мой сын, мой бедный Драко!..

— Ну всё, хватит, — сказал Люциус, слегка встряхивая Нарциссу, и добавил, не оборачиваясь: — Воды, пожалуйста.

Кто-то тут же подал бокал, и Люциус влил в приоткрытый рот жены немного воды. Нарцисса распахнула глаза, горевшие замешательством и страхом.

— О, Люциус, — выдохнула она, — надеюсь, мне не придется снова пережить это

— Я думаю!.. — пробормотал Малфой-старший, поднимаясь и отряхивая руки. — Что ж, по крайней мере, теперь ясно одно…

— Что же? — тупо спросил мистер Паркинсон, который никак не мог оправиться от шока.

— Очевидно, что я ошибался, — мрачно произнес Люциус, и глаза его полыхнули стальным блеском. Он помог жене встать и продолжил: — Никто не собирается убивать меня. Цель убийц — Драко!

Нарцисса глубоко вздохнула, и на миг показалось, что она снова потеряет сознание, но голос мужа вернул ее к жизни:

— Боюсь, нам понадобится твое ожерелье — и очень скоро…


* * *

Драко стоял перед дверью, ведущей в башню, подбрасывая и ловя скомканный обрывок пергамента. Он поймал его в последний раз и крепко сжал в кулаке, услышав дробный топот маленьких ножек.

Это была Гермиона. Она несколько мгновений стояла молча за его спиной, пытаясь успокоить дыхание, и тут Драко повернулся к ней лицом. Гермиона в испуге попятилась: было очевидно, что юноша в ярости и с трудом держит себя в руках. Ей прежде не приходилось видеть в его взгляде столько ненависти, горечи и тьмы.

— Привет, Грейнджер! — тихим, но полным злобы голосом произнес он. — Я смотрю, тебе было чем заняться в последнее время…

— Ч-что? Ты о чем? — с тревогой спросила она, не сводя глаз с пергамента, который сжимал в руке Драко.

— Вот об этом! — объяснил он. — Послушай-ка, тебе будет интересно… — и он с горечью начал читать: «Меня незаконно удерживают в Поместье Малфоев… Волшебник по имени Баркель произвел запрещенное проклятье и превратил меня в домового эльфа. Я была продана с аукциона — в форме, унижающей человеческое достоинство! — Малфоям, которые теперь удерживают меня в заточении… Я прошу вашего содействия в устранении последствий этого печального инцидента. Это — дело чрезвычайной срочности, так как я хочу восстановить свой привычный облик как можно быстрее… С нетерпением ожидаю вашего ответа… С уважением, Гермиона Грейнджер», — он с ненавистью посмотрел на Гермиону, которая словно лишилась дара речи. Она совершенно забыла о письме, и теперь, увидев его в руках Драко, едва не получила разрыв сердца. Две слезиники проложили соленые дорожки по ее щекам. Горло пересохло, и слова застревали в нем.

— Ты знаешь, сколько неприятностей из-за этого письма было бы у родителей? — тихо спросил Драко. Гнев из его голоса исчез, уступив место смертельной горечи. — Знаешь, сколько у отца и без тебя проблем с Министерством? А мама — знаешь, сколько горя ей могло бы принести это письмо? — говоря это, он шаг за шагом приближался к Гермионе. — На какой-то миг я решил, что тебе действительно можно доверять, Гермиона Грейнджер… — продолжал он тем же глухим голосом — Как же я ошибался!..

Гермионе казалось, что ее сердце вот-вот разобьется. «Почему он говорит таким голосом? Почему он просто не накричит на меня? — с мукой подумала она. — И почему, почему я чувствую себя так ужасно?..» Она попыталась заглянуть ему в глаза:

— Драко, я…

— Что ты? — откликнулся он, швырнув клочок пергамента к ее ногам. — Извиняешься?! Ты даже представить себе не можешь, какие страдания доставила мне этим письмом. Простого извинения недостаточно, чтобы вернуть мое доверие…

— Но я никогда…

Драко поднял лицо к потолку и издал гневный то ли вопль, то ли рык. К обоюдному ужасу, висевший рядом гобелен неожиданно вспыхнул синим пламенем. Несколько мгновений Драко и Гермиона молча наблюдали, золотое шитье исчезает в огне.

— Это случается, — пробормотал Драко, глядя на пылающий гобелен, — когда я очень разозлюсь, — он глянул на Гермиону, и на этот раз в его глазах была стальная и спокойная угрюмость, напоминающая небо над предштормовым океаном. — У меня есть кое-что для тебя, — юноша вытащил из кармана серебристо-зеленый — цветов Слизерина — шарф. Он болтался у него в руке, как петля на виселице.

— Ты уволена, — он швырнул шарф Гермионе, и та, будто загипнотизированная, поймала его — мягкий и теплый, пропахший меланхолией и сиренью. Девушка в отчаянии посмотрела на Драко, в глазах которого, как ей показалось, под осколками гнева залегла бесцветная смертная тоска. Одним движением он распахнул дверь, и спустя мгновение та уже закрылась за его спиной, и на лестнице, ведущей в башню, раздались удаляющиеся шаги.

А за дверью оставшаяся в одиночестве Гермиона тихонько всхлипывала, уткнувшись в шарф лицом. Она плакала, потому что была свободна…

Перевод: Сохатый,
Стилист: Stasy

Система Orphus Если вы обнаружили ошибку или опечатку в этом тексте, выделите ошибку мышью и нажмите Ctrl+Enter.


Главы параллельно публикуются на головном сайте проекта.


Пожертвования на поддержку сайта
с 07.05.2002
с 01.03.2001