Глава 14. Штиль, шторм
Высокий юноша облокотился на резную каминную доску, отбрасывая в слабом свете камина причудливую тень на противоположную стену. За окном неяркие звезды уже разукрасили безлунное небо причудливым узором, и под ними о чем-то сурово шептались окружавшие Поместье леса.
Зажмурившись, Драко стоял посреди комнаты, погруженной в мертвую тишину. Лишь изредка его филин — величественного вида птица по кличке Мажестик — взъерошивал перья и щелкал клювом, да слегка потрескивали дрова в камине. Но в воспаленном мозгу Драко раздавались крики и сотрясающий землю шепот, полные муки возгласы и звенящие рыдания. «Он так одинок в этом огромном и холодном поместье… Может, я могу ему как-то помочь?..» — неожиданно вспомнились подслушанные мысли Гермионы. Он с трудом сглотнул комок в горле и еще плотнее смежил веки, стараясь не думать о соленых слезах, медленно скатывающихся по щекам, словно в его глазах внезапно началась оттепель.
— Черт бы ее побрал! — пробормотал он. — Черт бы ее побрал!!!
Драко злился на Гермиону не впервые. Сейчас он с удовлетворением вспоминал ее резкие отповеди, раскрасневшиеся щеки и оскорбленное выражение лица каждый раз, когда он обзывал ее «грязнокровкой». Давняя пощечина всё еще жгла его лицо. Драко всегда получал удовольствие от ее ярости, радовался, видя, как сверкают гневом ее глаза, ему нравилось, как она гордо вскидывает голову, прежде чем ответить ему репликой, столь же язвительной, как и его собственная… Но никогда раньше он не чувствовал себя виноватым…
Мажестик неожиданно заволновался, и спустя мгновение тишину комнаты нарушило уханье филина, от которого едва не заложило уши. Драко, почувствовав некоторое раздражение, взглянул на встревоженную птицу, которая в своем внезапном неистовстве едва не свалилась с золоченого насеста.
— Заткнись, жалкий комок перьев! — воскликнул Драко, швырнув в филина подобранной в камине щепкой. — Да что с тобой такое?!
Мажестик окинул хозяина мрачным взглядом и, подлетев к окну, стукнул клювом в толстое стекло, всем своим видом демонстрируя, что ему хочется наружу.
— Прекрасно! — бросил Драко, раскрывая окно Отмыкающим заклятьем. — Катись отсюда — мне всё равно…
Мажестик почти с облегчением вылетел в окно и устремился в ночное небо. Драко проводил филина взглядом, пока он не растворился в бархатной черноте, затем запер окно Связывающим заклятьем и задернул шторы, пытаясь сообразить, что же так напугало птицу.
Филин же, в свою очередь, торопился отлететь как можно дальше от башни, в которой несколькими мгновениями ранее ощутил приближение странного зловещего призрака. Словно мрачная тень подбиралась к комнате, где он только что находился вместе с хозяином, и Мажестику совершенно не хотелось оказаться вблизи Поместья в тот миг, когда эта тень доберется до того, что ищет…
В эту безлунную ночь крошечная фигурка, облаченная в насквозь промокшие лохмотья, стояла у входа в Поместье Малфоев и с немой тоской взирала в темное небо.
Сначала Гермиона проклинала всё на свете, потом кидалась тяжелыми предметами в кратком приступе отчаяния, а теперь просто стояла, мрачно уставившись в небо со следами недавней грозы и без малейшего признака луны. Даже свет звезд казался слегка неуверенным, как будто ночные светила забыли что-то очень важное. Гермиона печально вздохнула, ее пальцы скользнули по шарфу, который вручил ей Драко.
Мысли девушки были столь же мрачны, как и ее взгляд. Разработанный план бегства включал в себя кражу нескольких предметов первой необходимости — к примеру, одежды и волшебной палочки (Пенси достаточно богата, чтобы позволить себе покупку новой палочки, резонно рассудила Гермиона). Затем — небольшой кросс по пересеченной местности (босиком, чтобы не утруждать себя кражей еще и обуви!) до ближайшего городка, где Гермиона рассчитывала получить помощь. Она была согласна на какое угодно содействие — на сову, чтобы послать письмо, на щепотку Улетального порошка, просто на доброго человека, наконец, которой помог бы ей добраться до лондонского «Дырявого котла»… Но весь этот тщательно разработанный план теперь застопорился.
Девушка устало вздохнула, все еще держа палочку Пенси в одной руке и шарф Драко в другой. «Ну, как я доберусь до дома в таком виде?..» — мрачно подумала она, глядя то на темное небо, то на свои крапчатые зеленые лапки домового эльфа.
Кроме того, Гермиона по-прежнему переживала за Драко… Сердце пронзила острая боль, сменившаяся холодной горечью. «Он меня вышвырнул, — подумала она, — и кто виноват в том, что из-за своего безрассудного упрямства он не стал меня слушать?..» Гермиона покусала губу, пытаясь понять, действительно ли верит в это, и почувствовала легкий озноб, хотя ночь была теплой.
Неожиданно за спиной Гермионы раздались быстрые шаги, и неудержимой лавиной бежевых кружев и серебряных блесток из дома вылетела разъяренная Пенси Паркинсон.
— Ты! — заверещала она, скатываясь по ступеням. — Ты взяла мою палочку! Ты взяла мое платье! Ты стащила их у меня?! Отвечай, жалкое созданье, пока я не разорвала тебя ногтями!
Гермиона содрогнулась, представив эту картину.
— Э-э, я взяла их, — торопливо произнесла она, — для чистки, — повисло многозначительное молчание. Пенси нахмурилась, что-то бормоча себе под нос. — Простите, мэм, — добавила Гермиона и повернулась, чтобы уйти, но властная рука вцепилась в край наволочки, служившей ей одеянием.
— Я не просила их чистить, — прорычала Пенси. — И еще: все домовые эльфы называют меня «хозяйка» или «Мисс Паркинсон», — на ее губах заиграла холодная угрожающая улыбка, напомнившая Гермионе Снейпа. — Кто ты такая? Что тебе здесь надо? Кто тебя послал?..
Мир вокруг Гермионы побледнел и расплылся, а в ушах вновь зазвучали услышанные раньше слова: «С малфоевским щенком будет покончено…» Они обожгли мозг, откликнувшийся лавиной эмоций — от смертельного страха до несмелой надежды. Мелькнули мысли о возвращении домой, об избавлении от этого холодного и пустого Поместья, от необходимости бегать по нему, подбирая всякую ерунду, или вытаскивать из дымоходов всякие ужасы. Им на смену пришли воспоминания о безлунных ночах, шепчущих свечах и вздыхающих звездах, о полночных спорах и мечтательных отблесках огня в камине, о тьме и сером предгрозовом небе… С печальной улыбкой Гермиона произнесла:
— Я не поеду домой. Не сейчас. Я еще нужна здесь, — и, щелкнув пальцами, она растворилась в воздухе.
Почувствовав, что рука крепко сжимает лишь пустоту, Пенси Паркинсон разъярилась окончательно и кинулась вслед за удаляющимся топотом маленьких ножек с яростным воплем:
— А ну, отдай мою волшебную палочку — сейчас же!..
Драко Малфой лежал на кровати, тихонько ворочаясь во сне, и снились ему молочно-белое небо, усыпанное черными звездами, музыкальные шкатулки и пустые танцевальные залы. Но каким бы ни был сон, звуковое сопровождение к нему было одним и тем же — голос Гермионы Грейнджер. «Даже если ты отказываешься слышать мои слова, стараясь забыть обо мне как можно быстрее, — твердила она в то время как Драко шагал по залитому светом свечей коридору, — все равно помни одно: лунной ночью, когда свечи шептали, а звезды вздыхали, я отдала свое сердце тебе — навсегда…»
Драко вздохнул и почувствовал нежный запах, исходящий от ее волос. Он потянулся, чтобы взять ее за руку, но в этот миг свечи замерцали, словно залитые дождем, и медленно погасли, оставив Драко погруженным в кромешную тьму. Он попробовал пошевелиться — и не смог. Он попытался проснуться, стряхнув с себя темный сон, перевести дух — но легкие едва не разорвались от усилия.
Драко открыл глаза — и закричал.
Карета цвета ночи остановилась перед дубовыми дверьми Поместья. Лошади тревожно заржали, словно почувствовали что-то — они рвались и били копытами, Бормоча извинения, кучер с трудом удерживал карету на месте. Оттуда ступила на землю высокая фигура в черном плаще, края которого развевались сзади размашистыми крыльями. Серые глаза мужчины по-ястребиному обежали вокруг.
— Быстрее, Люциус! — раздался голос из кареты. Резким движением сорвав с шеи ожерелье, Нарцисса торопливо сунула его в руку мужа. — Возьми и поспеши: я чувствую это — оно уже внутри…
Когда Люциус Малфой быстро пересек ярко освещенный холл, от грохота его шагов сотрясались стены. Он скептически оглядел Большой зал, выискивая стоящую не на месте утварь, пропавшие ценности или другие явные следы беспорядка. Увидев же, что на мраморном полу нет никаких следов, а комплекты доспехов выстроены в обычном идеальном порядке, Люциус сильно занервничал. Домовой эльф робко приблизился, чтобы взять хозяйский плащ, но Малфой-старший не обратил на него ни малейшего внимания.
— Началось, не так ли? — тихим, но очень серьезным голосом пробормотал он и кинулся наверх по мраморной лестнице, на ходу доставая волшебную палочку.
Драко боролся с тьмой без особого успеха. Он не мог дышать и ничего не видел, тишина оглушительно звенела в ушах. Страх поглощал его. Драко еще не приходилось испытывать в своей жизни ничего худшего, чем эта борьба с невидимым и беззвучным противником. Глаза и рот словно залепила черная влажная глина, которая ослепляла и душила его…
Драко в отчаянии попытался достать из-под подушки волшебную палочку, пальцы запутались в комке простыней, наконец, он высвободил их, и… Палочки там не было. Что-то сдавило грудную клетку, легкие скрутились под удушающей тяжестью, тело похолодело, и сознание начало угасать. Он попытался сделать вдох и из последних сил закричал так громко, что стены башни едва не разлетелись на мелкие куски:
— Гермиона Грейнджер, помоги мне!..
Драко орал так, что дверь, ведущая в башню, распахнулась настежь — именно в тот момент, когда Гермиона и преследующая ее Пенси Паркинсон вбежали в прилегающий коридор. Увидев, как невидимая сила отбрасывает в стороны тяжеленные створки, словно те фанерные, обе рванулись вперед. Гермиона первой достигла дверного проема, прорвавшись через наложенные на дверь защитные заклятья, как будто те были не более чем паутиной, и с космической скоростью устремилась вверх по лестнице.
Пенси же ударилась о щит заклятий с такой силой, что у нее перехватило дух, и всё, что ей осталось, — в бессильной ярости следить за удаляющейся фигуркой эльфихи, которая унесла ее волшебную палочку.
— Пре-лест-но! — простонала она. — Просто замечательно. Ну что ж, вперед — и с песней… — и под действием Головокружительного заклятья она грохнулась в обморок.
Гермиона взлетела по лестнице с поразительным проворством, хотя ей казалось, что подъем длится целую вечность: каждый шаг занимал целый год, растягиваясь до пределов, непостижимых разумом. Страха не было — вместо него, обжигая сердце, горело яркое пламя… Позже Гермиона будет часто вспоминать эти ступени, всегда с гордостью отмечая, что в тот отчаянный момент не ощущала ничего, кроме внутренней силы, которая ураганным ветром несла ее вверх вопреки закону тяготения. Она не думала ни о ком, кроме Драко — обида растаяла, злость разбилась, как шелушащаяся оболочка. Я — как феникс, подумала Гермиона, как феникс, поднимающийся из пепла, оставив позади догорающую золу прежней жизни…
Лестница окончилась внезапно. Комнату обволакивала непроглядная мгла, воздух морозно застыл. Той же холодной тьмой веяло от камина. Ни одна свеча не горела. Гермиона посмотрела в сторону кровати. Полог колыхался на ветру, весь пол засыпали осколки разбитого окна, а на кровати боролись две тени, и пересиливала большая из них — пугающе огромный осколок самой ночи с крыльями, подобными языкам черного пламени.
Драко слабо вскрикнул.
Гермиона в отчаянии закрыла глаза. «Счастливые воспоминания, — призвала она. — Счастливые воспоминания!..» Гриффиндор выиграл Кубок. Отличные оценки по трансфигурации. Вечеринка в Норе с Роном, Джинни и Гарри. Солнечный парк, безлунная ночь, пристальный взгляд туманно-серых глаз… Гермиона сделала глубокий вдох и решительно открыла глаза.
— Экспекто патронум! — волшебная палочка вспыхнула серебристым светом.
Стилист: Stasy
