Глава 17. Однокрылая сова
Если и существовали на свете вещи, раздражающие Гермиону больше высокомерных блондинов-недоумков, несвоевременных проклятий и угнетения домовых эльфов, то к таким вещам в первую очередь относились усыпанные блестками платья с чужого плеча.
Пробило полночь. На усыпанном песчинками звезд кофейно-черном небе сияла полная луна, такая одинокая, удаленная и неуловимая — девушка даже испугалась, что света не хватит для превращения. Но страхи оказались напрасными, и Гермиона вновь оказалась в своем родном человеческом теле — правда, наряженном во что-то воздушно-экстравагантное, элегантно спадающее с плеч, заканчиваясь пушисто-белой массой блестящих перьев, которые о чем-то тихо шептали в такт ее шагам.
Ей не нравилось это платье. Пусть удобное и элегантное, оно почему-то вызывало в ней странные чувства — вроде желания вырасти не несколько дюймов и обзавестись длинными белокурыми локонами… Гермиона мрачно посмотрела в зеркало, бесстрастно отражающее обнаженные плечи и глубокий вырез платья. «Однако у Драко и вкус…» — подумала она.
За этой мыслью на Гермиону лавиной обрушились воспоминания о событиях последних дней. Она спасла жизнь Драко Малфою, ее злейшему врагу в течение нескольких лет! Организатор преступления, некий мистер Макнейр, устроил так, что в спальне у Драко оказался смертофалд — одно из самых опасных волшебных животных, да еще и рассчитывал обвинить Люциуса Малфоя в убийстве сына. Макнейр был задержан и теперь ожидал суда. Обо всем этом напоминала башня Поместья, еще не восстановленная после того, как оберег семейства Малфоев излил благородную ярость на источник смертельной опасности для своих хозяев…
Подытожим: сначала попадание под крайне интересное проклятье, которое превратило Гермиону в домового эльфа, возвращая человеческий облик только при лунном свете, потом — спасение жизни злейшего врага, что почему-то не вызывало у нее душевного дискомфорта, и еще к тому же попытка поднять на баррикады Революции угнетенные массы кухонных эльфов… Вот лето пролетело — и ага!.. «Да будет у меня когда-нибудь опять нормальная жизнь?!» — подумала Гермиона, тяжело вздохнув.
Впрочем, это волновало ее сейчас в меньшей степени. Куда интереснее был вопрос: «Почему?..» Почему бы не покинуть Поместье, когда представился случай? Почему бы не оставить в покое Макнейра с его планами мщения? Почему бы не заняться своими проблемами, а малфоевские проблемы оставить самим Малфоям…
Гермиона внезапно осознала, что в данный момент ответ на ее вопрос развалился на роскошной кровати, замотанный бинтами и одетый в халат. Ответ лениво перелистывал «Квиддичное обозрение».
— Ну, ты закончила? — привычная малфоевская манера растягивать слова спутала все мысли в голове Гермионы. — Или ты хочешь еще немного повосхищаться взрывным вкусом моей матери?
— Я одену это, — резко ответила Гермиона, выходя из-за ширмы. — Хотя я бы, конечно, предпочла, чтобы этого несчастного лебедя не убивали ради того, чтобы обклеить подол платья его перьями. А в остальном терпимо…
Драко ничего не ответил. Нижняя часть его лица была закрыта разворотом журнала, а взгляд поверх страниц устремился прямо на Гермиону. Что-то новое появилось в его глазах — напускное ледяное сверкание почти полностью сменилось серым оттенком преддождевого неба.
Гермиона нахмурилась, представив себе, что Драко, прячась за журналом, вероятно, беззвучно хохочет над ее убогим вкусом, одновременно с этим внимательно осматривая платье, чтобы убедиться, что она его нигде не порвала, когда напяливала на себя… Но тут же Гермиона осознала, что он смотрит на нее, а не на платье. Она обхватила руками плечи, чувствуя, как начинают краснеть щеки. Драко несколько раз моргнул и слегка потряс головой.
— Э-э… — пробормотал он и торопливо добавил: — Я полагаю, Грейнджер, ты еще не читала сегодняшних газет?
Не читала. Гермиона восстановила в памяти события сегодняшнего дня: кипячение воды для перевязки Драко, приготовление чая, взбивание подушек — она делала все, что в ее силах, дабы его лето прошло с максимальным удобством, бормоча себе под нос проклятья и желая ему изредка какой-нибудь изнурительной болезни — по возможности, не причиняющей особых хлопот обслуге.
— Я думаю, это тебя заинтересует, — продолжил Драко. — Посмотри на шестой странице, — он швырнул ей газету.
«Ежедневный пророк» приземлился на пол в паре метров от места, где сидела Гермиона. Подарив Драко раздраженным взглядом пару золотых галеонов, она подобрала газету и раскрыла на требуемой странице. Там, затерявшись среди цветных колдографий-отчетов с конкурса домашнего консервирования «Заклятые закрутки» и не менее цветных рекламных объявлений «Гоблинской галантереи», была напечатана небольшая колдография Макнейра, в сопровождении двух надзирателей покидающего Азкабан. Подпись гласила: «Мердок Макнейр выпущен из Азкабана после того, как с него были сняты обвинения в покушении на убийство». На лице бывшего работника Министерства магии играла зловещая улыбка. Он важной походкой пересек колдографию и скрылся за ее пределами.
— Как они могли?.. — воскликнула Гермиона. — Он же пытался убить тебя!..
Драко отвернулся и сделал вид, будто погружен в подсчет количества пальцев на руках.
Не обращая внимания на кипящую Гермиону, ее пациент мысленно обратился к одному из недавних вечеров, который он проводил в огромной библиотеке дома Малфоев. Лениво перелистывая страницы старинных фолиантов, он развлекал себя тем, что пририсовывал дополнительные детали к портретам трагических жертв и давно умерших героев.
Сначала Драко услышал шаги отца — характерный перестук ботинок по мраморному полу, эхом отдающийся в полутемном помещении. Затем он услышал его голос.
— Вы призывали меня, мой повелитель? — произнес Люциус, не подозревая, что он не один в библиотеке.
— А, Люциус, — произнес чей-то деланно-восторженный голос, звучащий подобно кинжалу, завернутому в дорогие шелка. — Наконец-то. Надеюсь, мы одни? Библиотека пуста?
— Да, мой повелитель.
— Хорошо. Просто замечательно… Тогда к делу — ты слышал, что случилось с нашим товарищем по оружию, Макнейром?
— Да, мой повелитель.
— Заточен в узилище, — заметил невидимый собеседник с притворной жалостью. — Как досадно. Интересно, как это он туда попал? — Люциус не ответил, и неожиданно ставший грубым голос прорезал тишину как нож: — Я хочу, чтобы его освободили.
— Но, мой повелитель, — казалось, что старший Малфой с трудом удерживает свой голос на уровне едва различимого шепота, — он пытался убить моего сына!
— Меня не интересует ни ваша крысиная возня, ни дух соперничества — или что там еще взыграло в Макнейре? — последовал жесткий ответ. — Мне нужны все мои пожиратели смерти, годные и готовые выполнить мою следующую задачу. А для этого вам нужно подготовиться. Ты меня понимаешь?
— Понимаю, мой повелитель.
— Значит, делай то, что должно быть сделано. И пусть подобное больше не повторится.
— Конечно, мой повелитель. Я не разочарую вас, — звук шагов, закрывающаяся дверь и — тишина.
Драко выглянул из-за скрывавшей его книжной полки и увидел, что стекло зеркала в позолоченной раме, которое висело на стене, сколько Драко себя помнил, постепенно меняет цвет с грязно-серого на привычный — чистый и прозрачный. Комнату наполнял запах паленого шалфея, медленно растворяющийся под тихое потрескивание свечей. Драко снова прислонился к книжной полке и задумался, не заботясь о том, чтобы убрать свои каракули с книг, теперь валявшихся на полу у его ног. Не обратил он внимания и на напольные часы, которые вскоре торжественно пробили полночь…
— Почему он так поступил?! — воскликнула Гермиона, возвращая Драко к действительности. — Уму не постижимо… В конце концов, он ведь твой отец!
— Есть вещи, Грейнджер, гораздо более важные, чем семья.
Гермиона окинула его раздраженным взглядом, бросила газету на кушетку и достала моток серой шерсти и пару вязальных спиц.
— Ляг поспи — и все пройдет, — проворчала она, принимаясь за вязанье очередной шапочки для собратьев-эльфов.
— А это идея, — согласился Драко, задергивая занавески. — Твои проповеди ужасно утомляют…
Гермиона проснулась от приглушенных звуков чарующей музыки. Удивившись — она и не заметила, как заснула, — девушка попыталась рассмотреть стенные часы. Четверть четвертого. Свечи догорели, и спальня погрузилась во мрак. Бросив взгляд на кровать Драко, она увидела, что занавески раздвинуты, демонстрируя полный беспорядок на постели: простыни сбились, подушки раскиданы, в складках покрывала завалялись какие-то журналы… «Ну, и кому все это убирать утром? Естественно, мне!» — раздраженно подумала Гермиона. И только тут она обратила внимание на обстоятельство, которое должно было бы броситься ей в глаза в первую очередь: кровать была пуста.
Удивленно нахмурившись по поводу отсутствия Драко, Гермиона вновь переключила свое внимание на дивную музыку, доносящуюся откуда-то извне. Дверь спальни была приоткрыта, и в щелочку пробивался слабый свет свечей. Гермиона поднялась и направилась к выходу, прислушиваясь. Одинокое фортепьяно навязчиво-меланхолично звучало в полумраке коридора, освещаемого догорающими свечами и лунным светом. Незнакомая Гермионе — ни из маггловского мира, ни из репертуара популярных «Чертовых сестричек» — мелодия была прекрасна и печальна. Техника исполнения пианиста тоже на уровне, отметила Гермиона, недоумевая, кто бы это мог быть.
Она вошла в Музыкальный зал — величественное помещение, где обычно устраивались балы. Пол был покрыт черными и белыми мраморными плитами; высокий купол потолка украшали изображения призрачных ангелов и крылатых коней; пространство от пола почти до потолка занимали сводчатые окна, сквозь которые комнату заливал молочно-бледный свет луны.
У дальней стены зала стоял прекрасный черный рояль. Пианист сидел спиной к ней. Драко… Гермиона смотрела на него, не веря глазам. «Не знала, что Малфой умеет играть на фортепьяно», — эта мысль пришла ей в голову первой, и лишь затем Гермиона обратила внимание на красоту музыки, изящество игры Драко и эхо, сладкими колокольчиками позванивающее по всему залу. Она вся обратилась в слух.
Внезапно клавиши рояля замерли, и музыка растаяла. Драко обернулся к Гермионе:
— Узнаешь мелодию?
Гермиона безуспешно попыталась сделать вид, что она только что — случайно — вошла в зал, а не стоит тут уже несколько минут.
— Мне кажется, я никогда раньше этого не слышала.
— Естественно, — слегка надменно произнес Драко. — Это из известной в волшебном мире оперы «Однокрылая сова» Этьена де Реверье. Довольно печальная история… Я смотрел эту оперу лет в десять. В ней рассказывается о девушке, которая превратилась в сову. Она стала почтовой совой у своего жениха, который, понятное дело, и представить себе не мог, что белоснежная птица — на самом деле его любимая. Она с грустью смотрела, как он пишет ей полные любви письма, не в силах объяснить, почему они остаются безответными… В конце концов, он умер от разрыва сердца прямо у нее на глазах, представляешь? — продолжил Драко с самым глубокомысленным видом. — Такая вот мыльная опера…
— Грустная история, — отметила Гермиона, чувствуя себя так, словно ее собственное сердце вот-вот разорвется. Она поспешила сменить тему — неожиданно сюжет оперы показался ей чересчур близким: — А что это была за песня?
— «Парящая луна». Название, мне кажется, говорит само за себя… — затем Драко тоже сменил тему: — Кстати, а что ты тут делаешь?
— Я могла бы задать тебе тот же самый вопрос, — парировала Гермиона, нахмурив брови.
— Мне нужно было подумать, — произнес Драко, глядя в окно на луну, парящую над тенистыми садами. Затем, к удивлению Гермионы, он достал из кармана волшебную палочку и легонько постучал ею по роялю, как это обычно делает дирижер перед началом концерта. Инструмент тихо вздохнул, и новая мелодия полилась из-под клавиш, нажимавшихся сами по себе, как будто играл невидимый пианист.
— Потанцуем? — небрежно спросил Драко, протягивая руку Гермионе. В лунном свете парень выглядел почти бесплотной тенью, белокурые локоны смутным ореолом обрамляли его лицо, легкая улыбка коснулась губ, а глаза сияли даже ярче, чем раньше.
— Ты меня удивляешь, Малфой, — произнесла после паузы Гермиона, подавая ему руку.
— Ну да, — согласился Драко. — Обожаю сюрпризы.
С этими словами он подхватил девушку, и они закружились в танце под звуки заполнившей зал музыки, одинаково зачарованные жизнерадостным мотивом и мягким звуком их шагов, словно скользящих по гладкому мрамору. Гермиона почувствовала, что теряет голову. Это все из-за постоянного вращения, машинально отметила она, чувствуя, как горят огнем щеки. Как бы то ни было, Гермиона не могла не восхититься тонкой грацией движений Драко, точности его шагов, теплу его рук, гибкости тела, а главное — серебристому блеску глаз, отражавших лунный свет… Ощущение было такое, будто она долгое время провела в клетке, а теперь впервые вылетела из нее на свободу.
Мало-помалу — по мере того, как пьянящая эйфория танца заигрывала с их разумом, — танцующие начали сокращать разделяющее их расстояние. Гермиона заметила, что лицо Драко дюйм за дюймом приближается к ее, и раскрыла губы навстречу губам юноши…
Музыка вдруг смолкла, и танец остановился так же внезапно. Гермиона ничего не сказала, Драко тоже молчал. Оба чувствовали себя до странности неловко и до неловкости испуганно.
— Э-э-э… — начал Драко.
— А-а-а… — согласилась Гермиона. Оба устремили взгляды в пол, лихорадочно пытаясь построить в головах более связные предложения.
— Гермиона, — наконец произнес Драко, глядя ей в глаза, — у меня есть к тебе предложение, — девушка посмотрела на него с немым вопросом, удивленная торжественностью тона. — Мне кажется, что твое пребывание в Поместье может принести только проблемы, — продолжил Драко. — Посмотри, что произошло за то время, пока ты здесь: покушение на убийство, разрушенная башня… Чересчур захватывающе! — Гермиона опустила глаза, не в силах сдержать улыбку. — Так что тебе будет лучше на свободе — и подальше отсюда. Кроме того, надо подумать о том, как снять с тебя это чертово проклятье, — пробормотал он, ухитрившись и в этом случае сохранить свой излюбленный тон величавого превосходства.
— В самом деле? — воскликнула Гермиона. — Надеюсь, это не какая-нибудь уловка, направленная против меня или моих друзей?..
— Конечно, нет, — горячо возразил Драко. — Мне ведь не хочется, чтобы весь этот кошмар повторился опять!
Гермиона промолчала. Говоря по правде, она не возражала бы, чтобы повторился «весь этот кошмар», если он закончится еще одним танцем… Но начинало светать, и пока восходящее солнце не погасило последние лучи лунного света, пора возвращаться в спальню Драко.
— Ну ладно, — сказала Гермиона. — Предложение принимается. Первое, что мы сделаем этим вечером, — отправимся в Лютный переулок, где займемся поисками чародея Баркеля и средства для снятия моего проклятья… Благодарю вас, хозяин Драко, — добавила она, важно задрав нос.
— Все для тебя, Гетти, — с проказливой ухмылкой ответил тот.
Стилист: Stasy
