Глава 19. Расколдованная
Да, окруженная со всех сторон толпой гоблинов, вооруженных разнообразными колюще-режущими предметами, Гермиона, не имеющая ни волшебной палочки, ни какого-либо другого средства самозащиты, ясно осознала, что угодила в безвыходную ситуацию. Нельзя сказать, что в ее жизни подобное случалось впервые, но теперь рядом не было Гарри с Роном, которые бы обязательно кинулись на выручку, и ни настойка мандрагоры, ни любое другое заботливо выращивающееся в теплицах Хогвартса целебное растение, ни полученные в классах знания, ни прочитанные книги ничем не могли ей помочь. Она стояла абсолютно безоружная и смертельно напуганная. «Зачем тебе вообще понадобилось бежать за ним? — спросил маленький напуганный внутренний голос. — Драко даже не оценит твое самопожертвование…»
— Ну-с, попробуем, каковы на вкус ведьмочки, — мерзко ухмыльнулся Смад, вожак гоблинов. — Готов спорить: ничуть не лучше крыс, — эти слова развеселили толпу, вызвав одобрительный рев. Лезвия ножей засверкали в отблесках костра, глазки тех, кто стоял поближе, жадно заблестели в предвкушении. Гермиона раскрыла рот для прощального вскрика…
— Ни с места! — неожиданно раздался громкий оклик, громовым эхом отдавшийся в пустынном переулке. — Отпустите девушку, и останетесь живы! — гоблины замерли, напряженно оглядываясь. Лишь небольшое пространство освещалось светом костра, и голос мог звучать из любого уголка окружающей их со всех сторон тьмы.
— Кто это там гавкает? Ты кто — колдун? — вызывающе бросил Смад. — Выходи сюда! Нечего прятаться за темнотой и заклинаниями, как трусу!..
— Сейчас мы посмотрим, кто тут трус! — последовал резкий ответ.
Повисла напряженная и мрачная тишина. Гоблины переглядывались, обмениваясь репликами и наугад тыча в разные стороны смертоносными железками. Гермиона затаила дыхание.
— Инвокарем амулетум! — прогремело заклинание, и переулок заполнился жемчужно-серебряным светом, словно в полнолуние. Затем раздался взрывоподобный звук, отразившийся от стен домов и булыжной мостовой. Свет сгустился в пару горящих глаз, дополненную двумя парами острых когтей, и спустя мгновение перед ошеломленными гоблинами предстал величественный патронус, изрыгая дым и пламя из распахнутой пасти.
— Сматываемся! — в панике завизжал Смад, и гоблины кинулись бежать, преследуемые по пятам серебристым драконом. Снова настала тишина.
Через пару секунд из тени вынырнула белокурая голова, и знакомый голос спокойно поинтересовался, как ни в чем не бывало:
— Ушли?
Никогда в жизни еще Гермиона не была так рада кого-нибудь видеть — особенно Драко Малфоя. Она бросилась к нему, обхватила руками за плечи и ткнулась лицом в спасительное тепло его плаща, чувствуя огромное облегчение.
— Спасибо, — только и смогла вымолвить Гермиона. Она выпустила парня из своих объятий и отступила на шаг, успев заметить, как он прячет в карман серебряное ожерелье, украшенное кулончиком в виде дракона. — Оберег, — улыбнулась она. — Он снова нас спас.
Но Драко не был расположен к нежностям.
— И чем это, скажи на милость, ты занимаешься?! — рявкнул он, отталкивая девушку. — Гриффиндорцы что — всегда ищут способ, как получше свернуть себе шею?! Сколько можно влипать во всевозможные неприятности? — потрясенная Гермиона уставилась на него. Драко шагнул к ней и встряхнул за плечи, словно собираясь сломать. — Хватит уже спасать всех и вся! — продолжал он. — Прекрати вести себя так глупо! — он отпустил Гермиону и отвернулся. — Вернемся к Баркелю, — после паузы произнес Драко уже более тихим голосом. — Думаю, больше нам ничего не угрожает: я знаю эти закоулки, как свои пять пальцев, к тому же, у меня есть волшебная палочка. И кажется, — добавил он, окинув Гермиону бесстрастным взглядом, — я знаю, что мы должны сделать, — что-то в голосе Драко заставило девушку поежиться, но выхода не было, и Гермиона покорно поплелась за Малфоем.
— «Смертельная рана, нанесенная заклятым врагом», — прочитал Баркель-чародей и мрачно спросил: — Вы оба уверены в том, что собираетесь делать?
— Уверены, — равнодушно ответил Драко.
Гермиона побледнела, вцепившись пальцами в мантию, чтобы скрыть их дрожь. Она не была так уж уверена в правильности выбора лекарства — в конце концов, смертельные раны называются смертельными не ради красного словца…
— Ладно, — вздохнул Баркель. Он наклонился под стойку и вскоре вынырнул из-под нее, сжимая в руках предмет, заставивший сердце Гермионы содрогнуться, — небольшой кинжал с серебряной рукоятью, украшенной драгоценными камнями. Длинное узкое лезвие маленькой молнией сверкало в свете свечей.
Драко взял кинжал в руки и поднес ближе к глазам, которые странно замерцали, отражая отброшенный камнями в рукояти блеск. Он кивнул:
— Это подойдет.
Лицо Баркеля-чародея приобрело горестное выражение.
— Лезвие покрыто одним из наиболее сильных ядов, когда-либо сваренных темными магами, — прошептал он. — Человек, отравленный этим ядом, без противоядия погибнет за считанные секунды. Но даже с противоядием лечение проходит крайне тяжело и занимает несколько…
— Я сказал, подойдет, — оборвал Драко. Он швырнул на стойку набитый галеонами кошель, из которого со звоном выпало несколько монет.
— Спущусь в подвал за противоядием, — прошептал Баркель, подобрав кошель и выпавшие монеты. Он покачал головой: — Жаль, что так получилось, мисс… Мне, право же, очень жаль… — он поднял крышку люка в полу и скрылся из виду. В магазине воцарилась тишина…
— А может, не надо? — воскликнула, наконец, Гермиона, и ее крик разбил тишину, как кувалда разбивает витринное стекло. — Почему мы должны это делать?!
— Ты же слышала, что сказал старик, — злобно огрызнулся Драко, обдавая Гермиону ледяным взглядом. — Это проклятое проклятье нельзя снять с помощью пассов волшебной палочкой, заклинаний или зелий с клубничным вкусом!.. Мы живем в суровом мире, но нужно сделать то, что мы должны сделать.
— Неужели нет другого выхода?! — простонала Гермиона. Лицо Драко, казалось, стало холоднее вечной мерзлоты.
— Поцелуй, — насмешливо произнес Драко. — Поцелуй возлюбленного… Но — поправь меня, если я ошибаюсь, — у тебя ведь нет возлюбленного, — он поудобнее перехватил в руке смертоносное оружие. — А вот заклятый враг есть.
Гермиона глянула на Драко, на кинжал, снова на Драко, а затем… шагнула прямо к нему. От неожиданности слизеринец даже чуть опустил сжимавшую оружие руку.
— Драко Малфой! Ты мне не враг, — кинжал со звоном упал на пол.
— Остановись, Гермиона, — умоляюще воскликнул Драко. — Ну почему, почему ты всегда все усложняешь?! Почему ты не можешь просто ненавидеть меня и презирать само мое существование? Как, черт побери, я смогу снять с тебя это проклятье, если ты постоянно ведешь себя так… до занудливости благородно?! Ну, будь умницей, — умоляющим тоном продолжил он, — веди себя как хорошая девочка и перестань думать обо мне! Или нет, думай — но с ненавистью, чтобы все вернулось на круги своя…
Невозможно описать охватившие Гермиону чувства. Драко стоял перед ней, задыхаясь от отчаяния, в глазах его предательски блестели слезы. Девушка сделала еще шаг — Драко вздрогнул — и нежно коснулась руками его лица.
— Я не хочу, чтобы все возвращалось на круги своя, — шепнула Гермиона. — Некоторые вещи пора менять, — и она поцеловала Драко.
Поцелуй этот был очень разный на вкус: слезы, печаль, скорбь и… облегчение. Он обхватил ее руками резким, почти пугающим движением. Руки были холодные и дрожащие, но Драко держал ее крепко, словно боясь отпустить от себя, и это было странно: Гермиона никогда не видела его боящихся таких тривиальных вещей, никогда не видела его не насмехающимся над ней… Впрочем, она никогда не видела его и влюбленным.
Драко отстранился и взглянул на Гермиону с восхищенным любопытством, провожая взглядом слезинки, скатывающиеся по ее щекам, и зная, что его лицо покрыто такими же влажно сияющими следами. Мир перевернулся, внезапно осознал он. Некоторые вещи действительно изменились — притом кардинально.
— Гермиона, — выдохнул Драко, — так не должно было случиться.
— Это не нам решать, — ответила она. — Постоянно что-то где-то случается, хотим мы того или нет, а сейчас случилось и с нами, — они снова поцеловались.
В этот момент из подвала вынырнул Баркель-чародей с небольшим голубым флаконом в руках и взглянул на парочку с удивлением.
— Ага, — хмыкнул он. — Как я понимаю, вы решили испробовать альтернативный метод лечения…
Они сидели на улице, ожидая рассвета. Первые лучи солнца коснулись лица Гермионы, и… ничего не произошло: кожа осталась белой, пальцы длинными и тонкими, а уши — ах! — не сделали ее похожей на миниатюрного слона. Она осталась человеком! Гермиона вскочила на ноги и счастливо закружилась, размахивая руками, словно прогоняя остатки ночной тьмы:
— Мы сделали это! Я свободна! Я могу вернуться домой!!! — Гермиона замерла, и улыбка исчезла с ее губ. Она посмотрела на медленно поднимающееся над покосившимися домишками Лютного переулка солнце, потом перевела взгляд на угрюмого парня, сидящего в тени, еще не освещенной утренними лучами. — Драко, я…
— Не надо оваций, — перебил он с бледной улыбкой на губах. — Не хочу слышать о том, как тебе будет не хватать моего блестящего общества. Ты свободна, ты можешь вернуться домой. А я… — Драко оценивающим взглядом окинул окружающий пейзаж и завершил: — Я, пожалуй, посижу здесь. Займусь, скажем, маникюром…
Гермиона не смогла подавить улыбку, но от желания броситься к нему и крепко-крепко обнять все же смогла удержаться, зная, что он может крепко обидеться за помятую мантию. Вместо этого она протянула Драко руку:
— Спасибо. За все.
— Это я должен тебя поблагодарить, — возразил тот. — С того памятного дня, когда ты испакостила новенькие ботинки моего отца — прямо тут, в Лютном переулке, — моя жизнь начала меняться к лучшему. Не говоря уже о том, что это было самое насыщенное лето в моей жизни…
Гермиона расхохоталась, но тут же остановилась и устремила взгляд на булыжную мостовую, словно пытаясь прочесть свое будущее, зашифрованное в серых камнях.
— А что скажут другие? — спросила она, взглянув в глаза Драко.
— Насчет чего?
— Насчет нас — тебя и меня. Слизеринец и гриффиндорка, Малфой и маглокровка, — она криво усмехнулась. — Как им понравится, если мы будем вместе?
— О, они, пожалуй, заточат нас в две отдельные башни и будут держать там, пока мы не умрем с голоду, — Драко пожал плечами. — Скучновато, конечно, но есть несомненный плюс — нам не придется общаться со всякими полоумными идиотами…
— Я серьезно, Малфой, — нахмурилась Гермиона, усаживаясь на каменную скамью рядом с Драко. — Что скажут в Хогвартсе, если я скажу им… Если я скажу им, что ты для меня — не просто очередной напыщенный слизеринец?..
— Астрономическая башня и башня Рейвенкло, — глубокомысленно произнес Драко, явно не желающий менять предмет разговора. — Они довольно далеко друг от друга и неплохо изолированы. Но мы, наверное, сможем использовать сов для переписки.
— Драко!
Он понимающе ухмыльнулся:
— А мы никому не скажем, Грейнджер. Потерпишь до следующего лета… — Гермиона прикусила губу и уже собралась что-то возразить, когда Драко извлек из кармана мантии нечто длинное, мягкое и серебристо-зеленое. Обмотав это вокруг ее шеи, он прошептал на ухо Гермионе: — Ты свободна от служения мне, Гетти-домовик, — теперь в голосе Драко явственно звучала улыбка. Он завязал аккуратный узел на врученном Гермионе слизеринском шарфе и притянул девушку к себе для еще одного поцелуя…
Эпилог
Август понемногу приблизился к завершению. По утрам повеяло прохладой, листья начали осыпаться с деревьев, ласточки направились в теплые страны, а голубое небо начало мало-помалу перекрашиваться в скучно-серые осенние тона. Приближался новый учебный год… Словом, жизнь опять вошла в привычную колею. Ну, почти вошла…
Через несколько дней после той памятной ночи Люциус Малфой, меряющий шагами роскошно обставленный кабинет, заявил сыну:
— Это уже второй домовой эльф, которого ты потерял за одно лето! — он мрачно взглянул на Драко и потряс перед его носом гроссбухом, в котором записывались все расходы семейства. — Я тебе не буду покупать нового до тех пор, пока ты не поймешь, что швырять им одежду в приступе бешенства экономически невыгодно…
— Вот и славно, — с облегчением вздохнул Драко. — Хватит с меня этих домовиков!
Несколькими этажами ниже мраморных полов, ярких свечей и ухоженных оранжерей Поместья тоже кипела жизнь. Гигантский винный погреб был до отказа набит домовиками, собравшимися из окрестных замков, поместий и особняков. Они пришли сюда без разрешения хозяев, добираясь на сходку кроличьими норами и потайными ходами. Все они принадлежали богатым и важным волшебным семействам, каждое из которых относилось к прислуге с одинаковой жестокостью. Домовые эльфы решили, что настало время отречься от старого мира.
— Товарищ Гетти покинула нас, — эхом звенел под сводами винного погреба голос Гилли, — но точно так же она покинула и хозяев. Гетти сильная и смелая! Когда-нибудь все домовики станут такими же сильными и смелыми, как она! — раздавшиеся крики одобрения перепугали кроликов во всех норах в радиусе нескольких миль от Поместья.
Когда Гермиона, наконец, добралась домой, родители уже не чаяли ее увидеть. Увидев дочь, они кинулись к ней со слезами радости, текущими из глаз. За трогательным моментом воссоединения семьи последовал шквал успокаивающих телефонных звонков и часы сбивчивых объяснений.
— Это был несчастный случай, — рассказывала Гермиона журналистам спустя пару дней. — Я поскользнулась, ударилась головой и потеряла сознание. Очнулась — гипс… и амнезия. Несколько дней я пробыла в «Дырявом котле», а когда мне на глаза попался выпуск «Ежедневного пророка» с моей фотографией, я все вспомнила и тут же кинулась домой! — к немалому облегчению Гермионы, газетчики «купили» эту версию, не задавая каверзных вопросов.
Нет нужды упоминать, что Грейнджеры строго-настрого запретили дочери все посещения Лютного переулка. «Могли бы и не говорить», — заметила Гермиона, закатив глаза. Она и сама туда больше не собиралась.
Еще через несколько дней в небольшой заметке на шестой полосе «Пророк» сообщил читателям об аресте группы бродячих гоблинов за попытку проникновения в хранилища банка Гринготтс…
Косой переулок — это, конечно, другое дело, и против него родители Гермионы ничего не имели. Переходя из магазина в магазин в поисках всего необходимого в наступающем учебном году, Гермиона внезапно увидела такие знакомые черные лохматые волосы и веснушчатое лицо под морковно-рыжей шевелюрой.
— Гарри, Рон! — она кинулась к парням.
— Это же Гермиона! — воскликнул Рон, и лица обоих засветились облегчением и восторгом. Троица обнялась. — Мы читали статью в «Пророке», — продолжал Рон, рассматривая Гермиону, словно бы она вернулась с того света.
— Мы очень волновались, — кивнул Гарри. — А когда они уже хотели прекратить поиски, отец Рона добился их продолжения.
— Папа давно хотел порыскать по темным закоулкам Лютного переулка, — сознался Рон. — И не надо скромничать, — заметил он Гарри. — Без тебя он ничего не добился бы от министерства. В конце концов, это ведь ты у нас знаменитость…
— Я так рад, что с тобой все в порядке, — как всегда неуклюже произнес Гарри. Гермиона братски поцеловала обоих мальчишек в щечку, от чего те, конечно, сделались еще более неуклюжими.
— Гермиона, — удивленно произнес Рон спустя некоторое время. — А что это у тебя на шее?
— А, это, — как можно небрежнее произнесла та, нежно прикоснувшись пальцами к шелковой материи. — Это шарф, Рон. У всех такие.
— Но… это же слизеринский шарф, — заметил Гарри, неприязненно сморщив нос.
— Я знаю.
Гарри и Рон переглянулись, синхронно пожав плечами, и предложили Гермионе зайти в кафе-мороженое Флориана Фортескью. Больше они про шарф не спрашивали. («Наверное, придумала какой-то новый методический прием», — предположил Рон, улучив момент, когда Гермиона отошла.)
Выйдя из кафе, они пошли дальше по Косому переулку, наполненному поглощенными предшкольными закупками студентами Хогвартса, и глаза Гермионы зафиксировали знакомое лицо, полускрытое за портьерами в окне одного из магазинов. Знакомое высокомерное лицо с холодными серебристо-серыми глазами… В бурлящей толпе, разделенные морем лиц, две пары глаз отыскали друг друга, обменялись взглядами, улыбками, и, подмигнув, их владельцы двинулись каждый своей дорогой, унося одну и ту же мысль: «До следующего лета…»
Стилист: Stasy
