Глава 20. Пасхальные каникулы
Никто из учеников Хогвартса и не думал уезжать домой на Пасху. Пасхальные каникулы в школе были недолгими, и, в очередной раз, пролетели совершенно незаметно, учитывая то количество домашних заданий, которым не поскупились снабдить учеников преподаватели. Разумеется, больше всех расстарался Снейп, невесть куда исчезнувший сразу же после окончания занятий. Но особенную проблему для большинства учеников составляло всё же самостоятельное освоение наложения Заклятия Невидимости. Ещё до каникул профессор Флитвик блистательно продемонстрировал ребятам высшую магию — собственное исчезновение, а потом показал, как накладывать заклинание на неживые предметы. Занятие прошло очень увлекательно, разве что, Симус непостижимым образом заколдовал свою волшебную палочку и, как ни обыскивали кабинет заклинаний, она так и не нашлась. К каникулярному заданию научиться делать невидимыми живые объекты, ребята отнеслись совершенно беззаботно, несмотря на пропажу палочки. Последствия не заставили себя ждать…
С самого начала каникул, по привычке браться сперва за самое лёгкое, ученики приступили к практике наложения невидимости, и численный состав Гриффиндора понёс первые потери. Представление открыл Невилл, от которого весь пятый класс начал отчаянно прятаться. Лонгботтом потерянно разгуливал с палочкой наизготовку по всему замку, но, после того, как Лаванда Браун два дня провела под бдительным надзором мадам Помфри, сотворившей всё возможное и невозможное для того, чтобы сделать голову девушки снова видимой, никто не соглашался служить ему подопытным. Свой вклад вразруху внёс Симус, несмотря на общие надежды, всё же успевший обзавестись новой палочкой до конца каникул. Теперь уже мадам Помфри привычно приглашала отхлебнуть мандрагорового отвара, видя перед собой орущие, в ужасе прибежавшие в госпиталь ноги, или отчаянно стенающие уши, страшно сверкавшие пустотой под ними. Симусу всё сходило с рук до того момента, как заклятие, отрикошетившее от Эрмионы, предусмотрительно наколдовавшей вокруг себя зачарованный купол, шибануло по Ангелине Джонсон. Надо сказать, что вряд ли в Гриффиндоре, после Эрмионы, разумеется, нашлась бы более умелая ведьма, чем семиклассница Ангелина, прекрасно сдавшая два года назад на С.О.В.У. Внимательно оглядев себя с головы до места, где недавно ещё были ноги, а теперь остались лишь колени, Ангелина яростно нашарила палочку и наслала на Симуса такую порцию хохочар, что следующие два дня тот заходился демоническим хохотом в лазарете у мадам Помфри. Прибежавшая на шум профессор МакГонаггл не сказала Ангелине ни слова, а только выразила надежду на то, что больше лазарет пополняться не будет. Зато в Гриффиндоре всё, наконец-то, вздохнули с облегчением.
У Гарри и Рона тоже были серьёзные проблемы с домашним заданием, но невидимое заклятие они, с помощью Эрмионы, одолели довольно быстро. Трудноразрешимой задачей для мальчиков оказалось задание профессора Трелани и, как ни печально это было, тут уж Эрмиона ничем не могла им помочь, потому что бросила Прорицания ещё в третьем классе. «Очкастая крыса», как прозвал Трелани Рон, решила, что с гаданием по руке пора заканчивать.
— Мы и так настроили ваш Внутренний Глаз на линии судьбы слишком чётко, мои дорогие, — передразнил Рон Трелани, не обращая совершенно никакого внимания на осуждающий взгляд Эрмионы, — теперь вам надо будет обратить его на менее совершенные, но также необходимые способы предсказания…
— А почему её Внутренний Глаз не сообщил ей о том, что никто ничего не понял в этом проклятом гадании?!
Перед Роном на столе лежала, в который раз вытащенная из рюкзака тощенькая пачка пергамента, скреплённая как тетрадка, а на последней странице, в круге клякс, красовалось, пожалуй, самое странное задание, которое когда-либо бывало по Прорицаниям.
— На Пасху, ровно в полночь, сделайте по руке спящего предсказание о том, что его ожидает в будущем… — через плечо Рона прочитала Эрмиона и скорчила презрительную мину, — Говорила вам, — бросайте Прорицания!
— Теперь уже делу не поможешь! — хмуро заметил Гарри, доставая волшебную палочку, — Пасха послезавтра, на ком первом будем практиковать сонное заклятие?
— Вон, я вижу, Малфой ничем не занят! — не менее хмуро рявкнул Рон, но тут же замолчал, получив подзатыльник от Эрмионы.
— А как ещё ты себе представляешь предсказание по руке спящего, если его должны сделать и Гарри, и я?! — возмутился он, отмахиваясь от вторично занесённой руки девушки, — Как ты думаешь, кто ещё позволит что-то с ним делать, пока он спит?!
— Во всяком случае, Мериадока не трогай! — твёрдо сказала Эрмиона, — у него и без вас проблем хватает.
— Я могу помочь… — робко предложил недавно выбравшийся из госпиталя Невилл, подсаживаясь к друзьям, — я слышал ваш разговор и…
— Нет, Невилл, — отрезал Рон, — нам нужен полноценный подопытный, а ты ещё идёшь пятнами после мандрагорового отвара. Видимо, побочный эффект от постоянного применения.
— Ты как думаешь, Эрмиона?
— Определённо, — хмыкнула Эрмиона, осуждающе, впрочем, зыркнув на Рона, — Рон прав, Невилл. Если что-то пойдёт не так, не дело тебе в четырнадцатый раз возвращаться в лазарет.
— Это не значит, что мы не ценим твоё желание помочь, — поспешно добавила она, увидев, как Невилл обиженно оттопыривает нижнюю губу и, вздохнув, выпалила:
— Ладно, так и быть, — соглашаюсь!
— Что? — не понял Гарри.
— В полночь на Пасху! — напомнил всё понявший Рон, — Ты же не думаешь, что мы прокрадёмся в спальни девочек?
— Разумеется нет! — отрезала Эрмиона, — но я могу… А! Не хотите, так не хотите!
— О чём речь? — невинно присоединился к разговору Дин Томас.
— О треклятом задании Трелани, — печально отозвался Гарри, обречённо закрывая «Растуманивание будущего».
— Ох, да это же так просто! — радостно поведал Дин, — я уже придумал! Только вот… — он вдруг просяще уставился на ребят, — я надеялся, вы мне поможете… Как раз шёл попросить…
— Что ещё? — недоверчиво сощурилась Эрмиона, — Опять что-то затеял?
— Ох, Эрмиона, — оборвал её Рон, — тебя ведь это вообще не касается, займись лучше своей арифмантикой!
— Ах так! — Эрмиона надулась и скрылась за толстенным переплётом «Магии цифр», держа книгу вверх тормашками.
— Отлично, — Рон просиял довольной ухмылкой, — рассказывай, Дин.
— Ну… — заторопился Томас, — я… я подумал, — ведь гадание по руке никто из нас не понял, правда?..
Все согласно закивали головами.
— Так вот, — жарко зашептал Дин, низко склоняя голову к пылавшему камину и максимально понижая голос, — я так думаю, — неизвестно ещё, понравится ли Трелани предсказание и вообще, верно ли оно будет сделано, правда? И я понял, как вывернуться! Тут даже не обязательно соблюдать условие того, чтобы тот, по чьей руке гадаешь, спал… Надо просто погадать по руке… привидения!
— Чего? — очумело выдохнул Невилл, — искать призраков? Ну нет, я не участвую!
— Да ты не понял! — горячо отрезал Дин, — Зачем искать какое-то привидение, если их в Хогвартсе — навалом! Трелани требовала описания линий на ладони — пожалуйста! Предсказание будущего? — пожалуйста! Они ведь все знают, как их убили или как они умерли! И тут, — Дин хитро улыбнулся и ещё жарче выпалил, — заключается вся гениальность моей идеи!
— Трелани будет просто счастлива, получив такой набор несчастливых предсказаний! — догадался Гарри, сгибаясь пополам от хохота.
— Точно! — довольно поднял указательный палец Дин, — Ну, качайте меня!
— А… — подал голос Невилл, жутко боявшийся даже школьных привидений, а, в особенности, Кровавого барона, — призрака колледжа Слитерин, — но как мы…
— Да… — вдруг запнулся Дин, совершенно не обращая внимания на Невилла, — Только вот один нюанс, Гарри… Призраки ведь очень гордые, даже Почти Безголовый Ник нас к себе не подпускает… так вот я и подумал, — вас с ним связывают… э-э-э, некоторые события… Может, он будет к тебе снисходительнее? И, конечно, самое главное, чтоб об этом Пивз не прознал, а то мы дружненько получим по жирному нулю баллов!
— Я поговорю с Ником, — заверил Гарри, — думаю, ещё парочку призраков можно будет уговорить.
— Парочку? — недоумённо сощурился Рон, — а как же ты, Гарри?
— А я… — удручённо отозвался Гарри, — кажется, знаю, с каким привидением поговорить. Я даже знаю, как оно умерло… И… ммм… уж нас-то с ним точно связывают некоторые события, даже много событий… Оно так прониклось ко мне дружескими чувствами, что даже предлагало вместе жить в одном туалете…
— Меланхольная Миртл?! — Рон был потрясён, — неужели ты пойдёшь к ней, Гарри? Она же абсолютно невыносима в последнее время!
— Ну… боюсь, это будет проще, чем переговорить насчёт смерти с Кровавым бароном, — уточнил Гарри, — потому что вряд ли у Ника найдётся больше, чем двоё по-настоящему толковых и… м-да… главное, — безобидных привидений.
— Гарри, ты — настоящий друг! — восторженно похлопал его по плечу Дин Томас. И добавил, — А кто такая Меланхольная Миртл?..
— О-о-о! — интригующе взвыли Рон, Гарри и уже давно оторвавшаяся от «Магии цифр» Эрмиона.
— Мой господин, я всё равно не понимаю, почему вы не хотите убить предателя… Зачем он нам нужен?..
Гарри стоял в небольшой комнате с задрапированными окнами. Единственной мебелью в полутёмном помещении служило большое чёрное кресло, в котором сидел до ужаса знакомый мальчику человек в чёрной, лоснящейся блеском, робе. Рядом с креслом, согнувшись в почтительном полупоклоне, стоял ещё один высокий человек в такой же робе. Лорд Волдеморт и Люциус Малфой смотрели на третьего человека, лежавшего на полу, прямо перед креслом, и дико извивавшегося, как будто его положили на горящие угли. Человек кричал. Нет, даже не кричал, а как-то задушено хрипел. Гарри не мог видеть его лица, во-первых, потому что в комнате было темно, и, во-вторых, как мальчик всё же разглядел, на голову неизвестному был надет холщовый мешок.
— Замолчи, Люциус! Мои нужды — твои нужды, но ты и понятия не имеешь о том, что мне необходимо!
Волдеморт жестом остановил Люциуса Малфоя от падения на колени и, брезгливо сощурившись на корчившегося в его ногах человека, поднял волшебную палочку.
— Редусио! — равнодушно выронил он, и человек перестал извиваться.
— Тебе всё равно нечего взять с меня! — хрипло выдохнул он, с усилием приподняв голову.
— Это мне решать, — прошипел Волдеморт и повернулся к Малфою, — Ты хочешь убить его, но это неразумно, Люциус, и, к тому же, он прав, — это не принесёт нам никакой выгоды.
— Но нельзя позволить ему вернуться назад! — возмутился Малфой. — Он слишком много слышал!
— А что, ты думаешь, он понял из этого? — холодно осведомился Волдеморт, — Я никого из вас не посвящаю в мои намерения, как раз из-за возможности предательства. Он не сможет сделать никаких выводов и Дамблдор тоже. А если что-то и будет выяснено, просчитать невозможно…
— Так что же вы хотите с ним сделать? — осторожно спросил Малфой.
— Я ещё не решил. С июня прошлого года я неоднократно задумывался над тем, что вовсе необязательно поскорее избавляться от своих врагов. В конце концов, можно использовать их снова и снова… Даже и этот крючконосый добряк Дамблдор… Уверен, если поразмыслить, и он на что-нибудь сгодится! — Волдеморт залился холодным смехом, а потом, посмотрев на пленника, продолжил, — Он предал меня дважды. Один раз — четырнадцать лет назад, и сейчас предал снова. С одной стороны, — голос Лорда звучал безжизненно и холодно, — ты прав, Люциус. Такого я не прощаю. Но есть и другой вариант. Достаточно сильное проклятие Подвластья позволит мне прояснить планы Дамблдора, узнать, есть ли ещё предатели среди нас. Для него это будет страшнее, чем смерть. Он ненавидит многих моих врагов. Но он предан Дамблдору и ненавидит меня. Он многим обязан этому добренькому муглофилу… Думаю, имеет смысл пойти на такой риск.
— Но проклятие Подвластья может быть преодолено и… что если Дамблдор узнает о нём? Тогда часть вашего плана сразу же обратится в прах…
— Самостоятельно преодолеть моё проклятье он не сможет, — ледяно засмеялся Волдеморт, — А Дамблдор… Хм, вполне возможно, он сможет снять мои чары. Но ведь он не узнает. Ведь кроме нас в комнате никого нет, Люциус, ведь так?
Гарри отчаянно вжался в угол, когда Люциус Малфой окинул быстрым взглядом комнату, словно усомнившись в полной конфиденциальности происходящего, но, кажется, опасения мальчика были напрасны: Малфой только подтверждающе кивнул своему господину. В дверь неожиданно постучали.
— Войди, — высоким, лишённым всяческих эмоций голосом, сказал Волдеморт.
— Мой господин, — в дверной проём бочком протиснулся маленький пухлый человек с лысеющей головой, — всё готово, пора отбывать. Шпионы подтвердили: он недавно отправил сову, а теперь готовится к отъезду, мы не смогли перехватить письмо, но — уверен — оно не содержит ничего особо важного, так донесли шпионы. Они же сообщили, что нужная вам вещь у него. Он уже слишком многое узнал…
— Сейчас, Червехвост. Оставь нас.
Червехвост так же, боком покинул комнату, и в ней повисло странное молчание, нарушаемое только хриплыми вздохами незнакомца, похожими на рыдания.
— Видишь, Люциус, — Волдеморт тихо стукнул кулаком по подлокотнику кресла, — найдётся тот, кто много знает, найдётся тот, кто заслуживает смерть и только ей может быть полезен.
— Как вам будет угодно, мой господин.
— Я знал, — вдруг обратился к пленнику Волдеморт, — неужели ты мог подумать, что тебе удастся обмануть Лорда Волдеморта? Лорд Волдеморт всё знает, всё слышит, всё видит — шипя, цедил он слова, — ты думал, что сможешь избежать кары?
— Я готов отдать жизнь в обмен на твою смерть!.. — каркнул незнакомец, обессилено привалясь к стене.
— Но я не могу умереть, — безжизненно отрезал Волдеморт, — твоя цель ничтожна, как и ты сам, как все твои друзья и союзники. Довольно. Люциус, скажи Червехвосту, чтобы он забрал Нагини и Аластра. Нам действительно пора, не то слишком многое станет известно…
— Да, мой господин, — ещё раз пробормотал Малфой, скрываясь за дверью.
— А ты, ?- обратился Волдеморт к человеку, лежавшему у стены, — для тебя настала пора забыть, кто ты и чего хочешь. Я давно знал, что ты — подлый предатель, слуга этого маразматика-муглофила, но ждал, когда ты будешь более всего полезен.
Он поднял палочку, направил её на незнакомца и прошипел:
— Империо!
Человек странно дёрнулся и вдруг замер. Волдеморт высоко поднял палочку и тот, повинуясь её движению, встал. Ледяной, безжизненный смех заполнил комнату.
— Полный контроль. Идеальное подчинение, — шипел Волдеморт, наблюдая, как пленник следует движениям его палочки, — Мой верный слуга уже достаточно сделал в Хогвартсе. Теперь ты вернёшься туда, к Дамблдору, ты узнаешь всё, что интересует Лорда Волдеморта, и передашь мне то, что узнаешь. И самое главное… Ты сделаешь то, что поможет мне победить… Да. Маленькая помощь, но в то же время такая важная… Никто не должен понять, что ты находишься под моим контролем.
— Да, мой господин! — хрипло отчеканил человек и, после игривого взмаха палочки Волдеморта, сдёрнул развязавшийся, доселе скрывавший его лицо мешок.
— Не может быть!.. — вырвалось у Гарри.
Жуткий, леденящий душу смех снова проник в уши мальчика. Сердце билось так сильно, что готово было выпрыгнуть из груди, колени подогнулись…
— Не-е-ет! — закричал Гарри, перекрывая злобный голос Волдеморта, — Не-е-ет!
— Гарри!
— Гарри, что с тобой?!
Гарри открыл глаза и резко сел в кровати, чуть не столкнувшись лбом с головой Рона. Шрам разрывался от боли, глаза ничего не видели и слезились, в ушах стоял звон, сквозь который невнятно пробивались голоса соседей по спальне.
— Чт-т-то это с н-н-ним? — заикаясь, голосил Невилл.
— У него… у него бывает такое, — растерянно бормотал голос Рона, — Гарри, Гарри! Всё нормально? Что с тобой?
— Ай, Рон! — Гарри невероятным усилием оттолкнул руку Рона, пытавшуюся отлепить ладонь мальчика ото лба, — не трогай мой лоб!.. Сейчас…
Понемногу боль начала утихать и Гарри с трудом разлепил глаза. Из-за застилавших взгляд слёз, силуэты мальчиков выглядели размыто. Смутно Гарри понял, что за окном ещё ночь или, по крайней мере, ранее утро. Вокруг его кровати полукругом стояли Невилл, Симус и Рон. Последний, с самым взволнованным видом, сжимал в руках проснувшегося Свинринстеля. Филин сонно ухал и невидяще пялился на Гарри. Все остальные взгляды были переполнены таким беспокойством, что Гарри всё же нашёл в себе силы на вымученную улыбку и тихо сказал:
— Рон, кажется, тебе придётся позвать мадам Помфри…
— Тебе так плохо… — начал было Рон, но тут же, бросив Свинринстеля к себе на кровать, выбежал в одной пижаме из спальни.
В этот момент лоб Гарри снова пронзила невыносимая боль, как будто кто-то проткнул его голову иглой. Мальчик вскрикнул, покачнулся и упал обратно на подушку. Спустя секунду он потерял сознание.
Плюх!.. Что-то мокрое скользнуло по носу и, обдав холодом шею, скатилось за шиворот. Плюх!.. Гарри с трудом открыл глаза и сразу же зажмурился: в незанавешенные окна ярко светило мартовское солнце. Чуть приподняв голову Гарри понял, что лежит на одной из коек в школьном лазарете. Шрам больше не болел. Мальчик обессилено откинулся на подушку, перевернулся на бок и вдруг почувствовал, что сзади пижама мокрая. Плюх!.. Неожиданно с потолка прямо в ухо Гарри упала огромная капля. Мальчик перевернулся на спину. Плюх!.. и, крепко треснув его по носу, ещё одна капля скатилась за воротник. Пижама стала ещё мокрее. Гарри поднял глаза и… вздрогнул, встретившись лицом к лицу с Пивзом. Хамоватый полтергейст, с огромным кувшином в руках, парил буквально в дюйме от лица мальчика и нагло ухмылялся.
— Ах, Поттир, ах, Поттир! Всем жизнь ты испортил, а мне не мешаешь, пока отдыхаешь, — промурлыкал Пивз, у которого в последнее время проявились явные склонности к стихоплётству, и вдруг рыкнул: — в больнице!!!
Ш-шух-х-х! И Гарри ртом выпустил в воздух струйку содержимого кувшина, который Пивз заботливо вылил прямо на голову мальчику. Полтергейст резко вильнул в сторону, увиливая от воды, и, разом взмыв под самый потолок, завопил оттуда:
— Не попал! Не попал! Мазила Поттер! Мазила Поттер!
— Пивз … — слова давались с трудом
Гарри тяжело поднялся из лужи, в которую превратилась постель, спустил с кровати ноги и, нашарив на полу тапочки, беспомощно уставился в потолок, пытаясь сфокусировать взгляд.
— Пивз … Нич-чего от тебя не надо… Скажи токо… С чем был кув… шин?..
Вместо ответа Полтергейст радостно заржал и Гарри понял, что на воду рассчитывать не приходится.
Ш-шух-х-х! Бам! Гарри едва успел отпрянуть в сторону: завершая своё утреннее выступление, Пивз расстался и с ненужным уже кувшином.
— Что за шум?! — взвизгнула в подсобной комнате мадам Помфри.
— Упс! — скорчил испуганную рожу Пивз и протаранил потолок на такой скорости, что сверху посыпалась побелка.
— Что здесь происходит? — яростно булькнула мадам Помфри, вплывая в палату, — Поттер? Что вы…
— Это не я, — устало оправдался Гарри. В голове гудело так, как будто бы вся она была одним большим колоколом, — это Пивз.
— Ах, опять этот ушлый развратник! — фельдшерица даже побелела от ярости, — мало мне того, что он вчера у меня на приёме довёл до истерики двух семиклассниц из Хуффльпуффа своими бесстыдными стишками про… как их бишь там… ночных бабочек? — она озабоченно поскребла подбородок заскорузлыми от мандрагорового отвара руками; Гарри, несмотря на состояние полной прострации, с трудом удержался от широченной улыбки. Фельдшерица грозно нахмурилась и, погрозив кулаком в потолок, бросила:
— Ах, ну неважно… Но я непременно пожалуюсь мистеру Филчу!
Филч, добросовестно исполняя свои обязанности смотрителя замка, вёл нескончаемую войну с Пивзом. Особенно часто их интересы не совпадали в районе трофейной комнаты,в которую Пивз очень любил заглядывать, если ему наскучивало подглядывать за девочками, ссорить учеников или распевать похабные песни под потолком Большого зала во время обеда. Нахальный Полтергейст воевал с Филчем своими многочисленными методами, а вот последнему особого выбора не предоставлялось, потому что урезонить Пивза можно было только двумя способами, точнее, прибегнув к помощи двух самых нелюбимых им обитателей Хогвартса: Дамблдора и Кровавого барона.
— Ах, так вы очнулись, Поттер! — неожиданно сообразила мадам Помфри, уже развернувшаяся к выходу, чтобы найти Филча, — ну же, как ваша голова?
— Ужасно… — честно признался Гарри, с превеликим трудом переваливаясь на соседнюю кровать: ложиться обратно на мокрые простыни как-то не хотелось, — А… сколько я здесь?..
— Второй день, — спокойно бросила фельдшерица.
— Что-о?! — у Гарри глаза на лоб полезли, — а.. что вы мне такое дали?..
— Снотворное и обезболивающее, разумеется! — хмыкнула мадам Помфри, — не волнуйтесь, ещё полчаса и заторможенность спадёт. Ох! — неожиданно воскликнула она, — Я позову директора, он просил никого к вам не пускать и известить его, когда вы придёте в себя!
— Не надо! — жалобно попросилбыло Гарри и вдруг перед ним как будтоотмотали назад произошедшее: выбегающий из спальни Рон, Свинринстель, кошмарная боль в голове, сон… Волдеморт, Люциус Малфой, Червехвост и… ещё. Был кто-то ещё, тот, на кого Волдеморт наложил проклятие подвластья… Кто же это был?
— Что это вы такое говорите, Поттер? — отрезала мадам Помфри, — и слышать ничего не хочу! Ах-х! — её взгляд упал на бывшую кровать Гарри, на которой покрывало и простыня почему-то стали светло-синими, — Боже! Сивристас! А я-то думаю, куда он подевался!
— Пивз, — машинально пояснил Гарри, всё ещё пытавшийся вспомнить того, четвёртого человека из сна.
— Вы, я надеюсь, не пили этого, Поттер? — осторожно осведомилась фельдшерица, — Признавайтесь честно, не то, боюсь, придётся повременить с любыми визитами.
— Я… выплюнул.
— Ну, уже облегчение! — выдохнула мадам Помфри. — Ужасно не хотелось бы ампутировать у вас сейчас лишние руки и ноги!
Гарри тихо заскулил и уткнулся носом в подушку, вслушиваясь в удаляющиеся шаги медсестры. Минуты текли медленно и болезненно. Мальчик перевернулся на спину и тупо уставился в потолок. Что же за сон ему приснился и почему так болел шрам? Такую боль он испытывал только в прошлом году, когда Тёмный Лорд восстал из мертвых. И, главное, кто же тот, четвёртый? Тот пленник, которого Волдеморт пытал? Мальчик ещё раз напряг память, но ничего не прояснилось. Наоборот, казалось, что подробности сна медленно расплываются, стираются и растворяются в темноте, хотя мальчик отчаянно старался удержать проплывавшие в голове образы. Минута — и Гарри уже не помнил, зачем в комнату входил Червехвост; ещё немного — и он забыл, что же произошло в конечном итоге с тем пленником, лица которого он так и не вспомнил. Вместе с тем, в голове у мальчика неожиданно просветлело, из ушей исчез звон, а тело наконец-то перестало болеть. Похоже, это перестали действовать лекарства мадам Помфри. Интересно, как там Рон и Эрмиона, что они подумали после позавчерашнего и почему они не пришли навестить его? Ах да! Ведь Дамблдор приказал никого к нему не пускать…
Гарри вздрогнул: ему послышался какой-то странный звук, похожий на тихое поскрёбывание. Звук исходил от окна. Гарри поднял голову и, прищурив глаза, увидел в солнечном свете за окном птицу. Она билась о стекло и скребла по нему лапами. Уже встав с кровати и направившись к окну, Гарри понял, что птица эта ему странно знакома. Мальчик приоткрыл окно, и она мигом уселась ему на плечо, одновременно успев легонько треснуть по затылку крылом. Это была сова. Огненно-рыжего цвета.
— Привет, Ухоклюв! — широко улыбнулся Гарри, пожав протянутую лапку. — Ловко ты придумал, но тебе не стоит превращаться: с минуты на минуту здесь может быть Дамблдор, а нам совсем не нужно, чтобы он нас поймал…
Сова встревожено заухала и, очертив над Гарриной головой круг, снова приземлилась ему на плечо.
— Со мной все нормально, — ответил Гарри, угадав беспокойство друга, — думаю, уже сегодня мадам Помфри меня выпустит, только надо, чтобы Дамблдор был не против, но я его уговорю. Непременно.
Из холла донеслись быстрые шаги.
— Скорее, Рон! — спохватился Гарри, широко распахивая окно. — Передай Эрмионе от меня привет!
Рыжая сова ещё раз ухнула и взмыла в воздух, направляясь к гриффиндорской башне. Проводив её глазами, Гарри коротко вздохнул и снова приземлился на кровать. Может, обернуться собакой и сбежать отсюда? Да, но с Дамблдором поговорить всё равно надо. Надо хотя бы рассказать то, что Гарри ещё помнит об этом ужасном сне. Вот только сон ли это был?..
Первой в комнату вошла мадам Помфри с весьма озабоченным видом. За ней легко скользил Дамблдор, в красивой, расшитой золотом, малиновой робе. При виде Гарри он широко улыбнулся в свою густую бороду и мальчик не мог не ответить ему улыбкой. Между тем фельдшерица подошла к Гарри, мёртвой хваткой зафиксировала в воздухе его голову и внимательно проверила горло мальчика, его глаза и рефлексы, пребольно стукнув сухощавым кулаком по коленной чашечке. Закончив эту малоприятную процедуру, она удовлетворённо крякнула и обернулась к Дамблдору.
— Директор, он вполне готов для разговора.
— О, я и так это понял, когда Гарри мне улыбнулся, — ответил Дамблдор, хитро взглядывая на мальчика.
— Я вас оставлю, — лаконично подарила фельдшерица и вышла из палаты.
— Ну, здравствуй, Гарри, — весело начал Дамблдор, — давно мы с тобой не виделись!
— Здравствуйте, профессор Дамблдор, — начал было Гарри, но вдруг снова вспомнил о своем сне, — мне нужно вам кое-что рассказать.
— Признаться, я, отчасти, поэтому и пришёл, — нахмурившись, сообщил Дамблдор, — Что случилось ночью, Гарри?
— Я… — мальчик ещё раз попытался восстановить в памяти хоть какие-нибудь подробности, но у него практически ничего не вышло, — я видел сон. Сон… про Волдеморта. И ещё там были Червехвост и Люциус Малфой. И…
— Да, Гарри? — резко спросил Дамблдор, пронизывая его рентгеновским голубоглазым взглядом.
— Я не помню… — удручённо признался Гарри, — Во сне видел, а потом забыл. Но его пытали. Волдеморт пытал… А Люциус Малфой хотел убить и называл предателем. Но Волдеморт не стал его убивать, а хотел как-то иначе с ним поступить и этого я, к сожалению, тоже не помню… А потом вошёл Червехвост и что-то стал говорить… Здесь я тоже забыл, — Гарри опустил голову и тупо посмотрел на свои коленки, — а потом… я проснулся от боли в шраме…
— А потом ты потерял сознание, — закончил за него Дамблдор. — Рон прибежал к мадам Помфри с дикими глазами и сказал, что ты просил её позвать. Она немедленно известила меня. Но когда мы вошли, ты уже ничего не мог рассказать. Я решил, что, возможно, в этот раз ты очень серьёзно заболел и запретил мадам Помфри пускать к тебе друзей. Но сейчас я вижу, что ты уже почти в полном порядке, ведь так?
— Да… — рассеянно ответил Гарри, — но… профессор Дамблдор… что значит мой сон?
— Хм… — Дамблдор запустил руку к себе в бороду и потеребил её, — к сожалению, Гарри, боюсь, я знаю об этом не больше, чем ты сам. Впрочем… У меня есть некоторые предположения. Если верить тому, что ты рассказываешь… Не надо быть мудрецом, чтобы сделать соответствующие выводы…
— Какие?.. Что всё это означает?
— Если не ошибаюсь, это означает, что как минимум одному из наших друзей угрожает серьёзная опасность, — Дамблдор пронзил Гарри быстрым взглядом из-под белых кустистых бровей, — это всё? Больше ты ничего не помнишь?
Мальчик покачал головой и с сожалением добавил:
— Уже сегодня утром я помнил только половину, а к вашему приходу…
— Ничего, Гарри, не казни себя! — Дамблдор положил ему на плечо руку и ласково улыбнулся, — у тебя сегодня была тяжёлая ночь, думаю, лучше всего тебе будет в обществе друзей. Кстати, они уже второй день осаждают мой кабинет. Будет лучше, если ты вернёшься в гриффиндорскую башню, но лучше не выходи сегодня: отлежись. Мадам Помфри!
— Да, директор? — фельдшерица выплыла из подсобной комнатки практически сразу же.
— Я думаю, Гарри чувствует себя достаточно хорошо для того, чтобы вернуться в башню, — тихо сказал Дамблдор.
— Но… — мадам Помфри немедленно напряглась и засеменила навстречу мальчику, уже успевшему подняться с кровати. — Директор… Это непозволительно! Я бы рекомендовала постельный режим… надо ещё принять несколько порошков… и вообще, Поттер выглядит очень нездорово!
— Разве? — поднял брови Дамблдор. — А мне показалось, он отлично себя чувствует, правда, Гарри?
Мальчик, которому прекрасно было известно, сколько времени он ещё проведёт в лазарете, если Дамблдор сейчас сдаст позиции, поспешно кивнул.
— Ну, раз вы так считаете, директор, и Поттер не возражает… — всё ещё с большим сомнением в голосе протянула фельдшерица, — хорошо. Только я настаиваю на постельном режиме. Хотя бы сегодня.
— Обязательно, — заверил её Гарри и с облегчением вздохнул, когда они с Дамблдором покинули палату.
— Знаешь что, Гарри, — вдруг остановился Дамблдор, когда они уже поднимались по движущейся лестнице на второй этаж, — Ты спрашивал меня, что может означать твой сон… Я только подумал о том, что твой шрам никогда не болел без причины, значит, нам надо опасаться самого худшего.
— А может быть, — забормотал Гарри, у которого всё внутри оборвалось от этой фразы, — может быть, мне просто приснился плохой сон?
— Может быть, всё может быть! — неожиданно легко согласился директор и добавил, — Что ж! Здесь наши пути расходятся.
Они стояли у портрета Толстой тёти.
— Гарри, — на прощание сказал Дамблдор, сверкнув взглядом из-под очков в форме полумесяцев, — если ты ещё что-нибудь вспомнишь, я у себя в кабинете, пароль, — «лимонный шербет».
— Хорошо, профессор, — ответил Гарри и ступил за рамку отворившегося портрета.
— Гарри!
— Гарри, наконец-то! Мы так волновались, Эрмиона даже хотела сходить к тебе!
Гарри с облегчением обнял Эрмиону и Рона, после чего приземлился на диван перед камином и, отвечая на вопросы друзей, постепенно пересказал им всё то, что запомнил из сна и то, что с ним происходило потом. Особенно красочно у него вышла сцена с Пивзом, и Рон решил непременно посчитаться с наглым Полтергейстом за друга, а Эрмиона загорелась желанием подыскать для этого подходящее заклинание разряда высшей магии. После краткого экскурса в историю Магии и пояснений насчёт минимума колдовских умений, необходимых для самого простого заклятия высшей ступени, Рон сник, и о желании мстить Пивзу больше не упоминал. Когда Гарри закончил рассказывать, друзья сидели с открытыми ртами. Через пару минут, наконец, заговорила Эрмиона. Голос её немного дрожал, пальцы, сжимавшие колени, побелели.
— Гарри, если ты видел такой сон, Дамблдор прав, нам надо опасаться самого худшего. Твой шрам никогда не болит просто так — это предупреждение.
— Да, но что мы можем сделать? — Гарри был в ярости на самого себя за то, что решительно всё позабыл. — Ведь я даже не помню, кого пытал Волдеморт!
Сидевший рядом Рон непроизвольно дёрнулся, но выговаривать другу не стал.
— Но послушай, — не унималась Эрмиона, — мы можем сделать кое-что, мы можем предупредить Сириуса, сообщить ему всё то, что ты помнишь! Может, он знает то, чего не знает Дамблдор!
— А ведь это действительно идея! — загорелся Рон, тоже испытывавший невообразимые муки от того, что ничего не может присоветовать. — Давай-ка, Гарри, садись и напиши сейчас же! Пошлем Свина, он меня уже достал за последнюю неделю — никак не хочет улетать в совяльню, а твоей Хедвиги давно уже нет, она, наверное, взяла отпуск…
— Да, да, непременно напишу, — согласился Гарри, — Эрмиона, а есть на чём?
Но в общей гостиной как назло не нашлось ни пергамента, ни перьев. Гарри вздохнул и, отвергнув помощь Рона, поплёлся наверх, в спальню. Там он достал из письменного стола пергамент, быстро и как мог подробно, описал Сириусу сон и уже хотел было спуститься обратно в гостиную, чтобы попросить Рона отнести письмо в совяльню, как вдруг от окна раздался пронзительный совиный крик.
— Хедвига! — не поверил своим глазам мальчик, — Ну-ка, признавайся, где ты была так долго?
Вместо ответа сова перелетела к нему на плечо, и Гарри увидел тонкую трубочку, привязанную к её лапке.
— Что-то принесла? — обеспокоено спросил он, отвязывая письмо, и только тут заметил, что сова до невозможности серая — от грязи. — Что это с тобой? Наверняка голодная?
Хедвига радостно ухнула, когда Гарри, покопавшись, выудил из сундука целую упаковку «совячьей радости» и щедро отсыпал из неё в кормушку.
— Ешь, поправляйся, — ласково погладил сову мальчик.
На самом деле, ему было очень интересно, что же за письмо принесла Хедвига, но сердце почему-то сжималось от тревоги и неприятных предчувствий. Наконец, он пересилил себя и развернул пергамент. На пожелтевшей бумаге, явно наскоро откуда-то выдёрнутой, чернели кривые раскосые буквы, местами даже не дописанные до конца. Письмо было от Сириуса.
Гарри, будь очень осторожен, без крайней нужды ни в коем случае не покидай замок! У нас большая беда. Писать в письме об этом не буду, — опасно, что его перехватят. Я уже послал письмо Дамблдору, в Хогвартсе буду так скоро, как смогу. Как только прибуду, тебя сразу позовут к Дамблдору. Предупреди Рона и Эрмиону. Ещё раз: БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ! Все трое.
Сириус.
Под редакцией Коровы рыжей,
