Глава двадцать четвертая. Смена руководства
Гарри поправлялся очень медленно. Несмотря на то, что раны, нанесённые Упивающимися Смертью, мадам Помфри залечила ему практически сразу же, в тех местах, которые она густо намазала колдомазью Гиппократуса, мальчик чувствовал сильнейшее жжение всякий раз, как только пытался встать с постели. Уроки в школе продолжались как и раньше, но Рон и Эрмиона, казалось, не отходили от постели друга ни на шаг. Они и рассказали мальчику, что случилось после того, как Гарри потерял сознание на опушке Запретного леса.
— Дамблдор первым заметил, что тебя нет… — время от времени всхлипывая от пережитого ужаса рассказывала Эрмиона, — мы всё никак не могли поверить в то, что случилось с Вудом… А потом, как только поняли, что исчез директор, сразу же стало ясно, что он отправился выручать тебя И тогда Фрик срочно поднял по новой тревоге антимагов. Но когда они вас, наконец, нашли, было уже поздно и для тебя, и для Дамблдора… и для Упивающихся Смертью, слава Мерлину…
— Вау, Гарри! — постарался как-то подбодрить друга Рон, — как вы их с Дамблдором! Там осталось валяться тел шесть, не меньше… Жаль, что остальных они унесли с собой, — всё же добавил он, не в силах скрыть своего разочарования по поводу того, что только шесть Упивающихся Смертью отправятся в Азкабан. — Нет, жалко, конечно, но ты не представляешь, как они выглядели!.. Умора — мокрые курицы, общипанные… На одном из них Дамблдор, похоже, в горячке применил обезоруживающее заклятие в совокупности с Вингардиум Левиоса. Сработало потрясающе, уж ты мне поверь! Я сам видел, как его отбуксировали к замку и оставили болтаться в воздухе… Он всё таранил головой стену, но никто не хотел это прекратить… И правильно — поделом ему!..
— А когда антимаги вас нашли, — продолжила Эрмиона, терпеливо дождавшись, пока Рон выскажется, — ты был без сознания, а Дамблдор с трудом наколдовал сам себе бинты и дожидался помощи. Мы видели, как из леса выплыло что-то бесформенное… серебряного цвета. Так вас и нашли. Мадам Помфри сказала, что директор тоже потерял сознание, как только стало ясно, что опасность миновала… Но теперь, кажется, ему всерьёз придется подлечиться, слишком уж досталось…
— И это моя вина! — горько заметил Гарри. — Ну зачем я только полетел туда, ведь там была самая настоящая засада! И Дамблдора я подвёл…
— Как бы то ни было, никто не смеет тебя осуждать, а уж ты сам — тем более! — грозно заявила Эрмиона, — это был поступок от сердца, Гарри, стыдно корить себя за такое!
— Совершенно верно, Эрмиона! — донёсся от входной двери знакомый бас Хагрида, — ’вет, Гарри! Вот, пришли тебя навестить со Шляриком… Клык тоже хотел, но большеват он, у вас тут особо не развернёшься, да и боюсь я, что меня профессор МакГонаггл на пару с мадам Помфри съедят. И так, мол, говорят, что не положено к тебе так много…
На поводке Хагрид, и не подозревающий об истинной сущности подопечного, держал Сириуса, который вот уже с минуту, хрипя, обрывал ошейник, выпучив красноватые глаза.
— Отпусти же его, Хагрид! — улыбнулся Гарри, увидев, как зрачки собаки задушено сходятся в кучку.
— И сам не п’му, Гарри, чго он к тебе так привязался! — недоумённо проворчал Хагрид, спуская вертящегося пса с поводка и неодобрительной качая головой, — вроде бы знакомы недавно…
— К тому же, ни разу в жизни не встречал такой собаки, которая бы мной не интересовалась, — с толикой обиды в голосе добавил он, завистливо таращась, как Блэк, в обличии Шлярика, выражает бурную радость от встречи с Гарри, — а этот — ну не обращает внимания — и всё!..
— О, — протянул Гарри, — пусть мы знакомы не так давно, но, мне кажется, что я знаю его всю жизнь. Правда, С… умн, Шлярик? Пёс ещё раз радостно лизнул мальчика в нос, а потом закатил глаза, краем передней лапы незаметно указывая на Хагрида, который в это время радостно суетился вокруг Гарриного прикроватного столика, вдавливая в стоявшую на нём хрустальную мисочку изрядное количество черствоватого печенья собственного изготовления.
За дни, томительно проведённые Гарри в спальне, его, кажется, умудрилась навестить вся школа, разумеется, за исключением учеников колледжа Слитерин. Но как раз последнее Гарри только радовало. Также предметом огромной радости ему служило и то, что ни один из посетителей не только не глядел на него с осуждением, но и не пытался расспросить его о случившемся в Запретном лесу. Рон развлекал Гарри всяческими забавными историями, вычитанными им в библиотечной книжке «Квиддич сквозь века»; Эрмиона помогала с домашними заданиями и пересказывала всё, что происходило на уроках. Преподаватели тоже не забывали мальчика, особенно Гарри понравился визит профессора Флитвика. Первым делом низкорослый колдун рассказал Гарри, что сломанный «Всполох» нашли недалеко от места происшествия, что сломана рукоять, но метлу починят, и она непременно будет как новенькая.
— Жаль только, что об идеальной балансировке теперь, конечно, уже и разговора не будет, — как бы виновато проскрипел он, — всё-таки, сломанная рукоять — это, хм…
— Да… Мы выиграли Кубок… Но проиграли Вуда… — горько пробормотал Гарри себе под нос, но его услышали всё. И ничего не сказали, потому что нечего было говорить.
Воцарилось траурное молчание и профессор Флитвик, стараясь разрядить атмосферу, увлеченно завёл с Эрмионой беседу о наложении страдальческо-депрессивного заклятия с применением угрюм-травы, вовлекшую в обсуждение всех, кто находился в спальне, что немного отвлекло Гарри от насущных горьких переживаний.
А вот как раз переживаний было слишком много. Сердце Гарри просто разрывалось от мысли о том, что уже погибли два его близких друга! Но — ещё ко всему прочему — мальчик, как бы его не оправдывали друзья, не мог оправдаться сам перед собой. Он прекрасно понимал, что Хогвартс остался без директора в самое худшее время, какое только можно придумать. И в этом была целиком и полностью его вина: не поведи он себя так необдуманно, и Дамблдор ни за что бы не пострадал. А теперь что с ними будет, если Вольдеморт ещё раз нанесёт удар? Он даже не побоялся присутствия Дамблдора, объявившись на квиддичном поле, хоть и очень сильно рисковал в присутствии такого количества колдунов. Что же будет теперь, когда Дамблдор в больнице имени св. Мунго, а Фадж собирается удалить из замка антимагов?
Кроме этого, Гарри очень беспокоило, кто же теперь будет исполнять обязанности директора до возвращения Даблдора. Уже сам факт того, что Министерство Магии не ограничилось назначением профессора МакГонаггл временным заместителем Дамблдора, говорил о том, что Фадж желает скорее взять школу под свой полный контроль. А уж какого директора мог найти Фадж — было прекрасно известно всем, не зря переживали даже преподаватели.
И, конечно, единственным из преподавателей, кто не удостоил Гарри своим визитом, был Снейп. Мальчик имел большие сомнения на счёт того, удосужился бы Снейп заглянуть, будь он в чуть более лучшем положении. Но, в независимости от сомнений Гарри, Снейп не имел никакой возможности его навестить. По причине того, что вот уже несколько дней, после страшного окончания чемпионата, находился в камере подземелья под присмотром нескольких антимагов. Равно как и другие шесть Упивающихся Смертью. Как выяснилось, некоторыми из этих шести были давние знакомые Гарри, памятные ему ещё с Тремудрого турнира. С ними всё было ясно, но никто не мог понять, почему Снейп предал Дамблдора, так безоговорочно ему доверявшего. Даже Рон, всегда скептически относившийся к утверждениям о незыблемой Снейповой верности, просто разводил в недоумении руками, отказываясь что-либо понимать. И всё это было бы даже занятно, если бы не стоило жизни человеку. На следующий день после финала Кубка в Хогвартс приехали родители Вуда. Эрмиона и Рон только рассказали Гарри, что они оба плакали, забирая тело сына домой, и даже не пожелали узнать, как он погиб. А профессор МакГонаггл, сглатывая слезы, твёрдо повторяла всем и каждому из преподавателей, что меры безопасности надо усиливать ещё и ещё.
— В стенах школы никто более не должен пострадать. Это недопустимо, — отдала она приказ как временный исполняющий обязанности директора.
Грустные мысли не покидали Гарри, но надо было и как-то жить дальше, тем более, что вся гриффиндорская команда ежедневно навещала его, стараясь приободрить. Особенно старались близняшки Висли, как всегда вооруженные оригинальными предложениями. Посовещавшись, они принесли Гарри рецепт от того отвращения к всевкусным орешкам Берти Боттс, которое у любого нормального человека проявлялось года через три потребления этого сомнительного лакомства. Фред с Джорджем, пихая друг друга, радостно объяснили Гарри, что если высыпать в рот сразу пол-упаковки, получается очень вкусно, а случайно попадающихся орешков со вкусом козявки или навоза просто не чувствуешь. О Вуде между ребятами не было сказано ни слова. Но по их молчаливому согласию профессор МакГонаггл приказала Филчу оставить на Квиддичном Кубке этого года только его имя с прибавлением слов «памяти верного друга и прекрасного игрока».
Алатиэль, которую мадам Помфри не выпускала из госпиталя целых пять дней, прибежала страшно зареванная и даже не могла толком ничего сказать, но Гарри всё равно почувствовал большое облегчение от её присутствия. Так легко и приятно ему не было даже в обществе Рона и Эрмионы. Что-то окончательно изменилось между ними, и теперь Гарри уже совсем не мог смотреть на Алатиэль как на друга. Всякий раз, когда девушка приходила к нему после уроков, Гарри, несмотря на усталость и душевную пустоту, казалось, что в комнате всходит солнце.
Поддержка всей школы, помощь друзей и лучи нежности, лившиеся из зелёных глаз эльфийки, наконец, сделали своё дело. И, в конечном счёте, мальчик пошёл на поправку, причём так стремительно, что уже к воскресенью, на которое был назначен приезд Корнелиуса Фаджа, мадам Помфри не смогла назвать никакой причины, которая бы мешала присутствию Гарри в Большом зале. Поход в Хогсмид, по вполне очевидным причинам (пока не был полностью прочёсан Запретный лес, в той его части, что прилегала к Хогвартсу), отменили, а в стенах школы Гарри уже был в состоянии передвигаться самостоятельно.
Разумеется, стоило только мальчику покинуть Гриффиндорскую башню, как за ним сразу же увязался хвост слитеринцев, кипевших жаждой мести за сокрушительное поражение на чемпионате. Малфой, которого несказанно обрадовала смерть Вуда, лучась тупой злобой, каждый раз при виде Гарри картинно изображал, как падает под ударами сногсшибателей Упивающихся Смертью. Многие слитеринцы похохатывали при виде его обезьяньих ужимок, но всё-таки общая трагедия сплотила учеников и остальные три колледжа только презрительно морщились, едва завидев Малфоя. Гриффиндорцы даже чуть не дошли до рукоприкладства (Вуда многие знали и любили), но по строгому указанию профессора МакГонаггл, что «проблемы так не решаются», только многозначительно разминали костяшки, поглядывая за едой на слитеринский стол. Приезд министра магии не изменил ничего, разве что в душе у Гарри усилилось глухое беспокойство касательно грядущего будущего.
После того, как воскресный обед улёгся в желудки учеников, профессор МакГонаггл громко объявила о прибытии Корнелиуса Фаджа, и он сам вышел в Большой зал из крохотной комнатки за учительским столом, в которой, видимо, остался его подопечный. Министр бегло оглядел ученические столы, улыбаясь так широко, будто ему предстояла не печальная процедура замены директора в школе, в которой только что был убит ученик, а, как минимум, торжественное награждение Драко Малфоя почётной грамотой за заслуги перед Хогвартсом и магглами. Что-то в этой улыбке насторожило и раздражило Гарри и, судя по всему, многие ученики тоже не поняли, по поводу чего так радуется Фадж. Между тем тот игриво постучал ложечкой по хрустальному бокалу, отчего по всему залу тотчас разнёсся громкий звон. Обычно так делал Дамблдор, прежде, чем сказать речь, так что зал по привычке притих.
— А… Я бы хотел поприветствовать всех учащихся и поздравить их с приближающимся окончанием учебного года… — начал Фадж, но неожиданно из-за райвенкловского стола поднялся вихрастый пятиклассник Вилли Смоул и, перебив Фаджа, прямо спросил:
— Министр, пожалуйста, скажите, как себя чувствует директор Дамблдор!
На слове «директор» Вилли сделал особенный акцент, как бы давая понять, кто всё ещё остается главным в Хогвартсе. Весь зал, исключая слитеринский стол, одобрительно загудел, поддерживая вопрос. За учительским столом строго, но благодарно улыбнулась профессор МакГонаггл. Но вот Фаджа вопрос явно застал врасплох.
— Вам… э-э-э… вообще-то этого знать не положено… — замялся он, — Но, так уж и быть… Профессор — Фадж не остался в долгу и тоже подчеркнул титул, словно указывая, где есть теперь место директора, — Альбус Дамблдор в настоящее время находится в Институте причудливых повреждений имени св. Мунго. Больница является закрытым заведением, туда воспрещён вход даже мне, но, согласно полученным мною сведениям, колдомедики оценивают его состояние как удовлетворительное, хотя и всё ещё тяжёлое. Впрочем, буквально вчера мне передали, что он встал с постели и самовольно отправился пить чай с медсёстрами в ординаторской…
Больше половины учеников коротко хохотнуло, и Гарри почувствовал, как ему, точно так же, как и остальным, становится чуть-чуть спокойнее на душе: раз Дамблдор распивает чаи с медсестрой, значит, он поправится.
— Да, Да, — промямлил Фадж, явно не в восторге от такой поддержки, оказанной Дамблдору, — будем надеяться, что ваша м-м-м… с позволения сказать, любовь поможет ему в скорейшем выздоровлении.
Слово «любовь» Фудж произнёс с таким оттенком презрения, а «скорейшем выздоровлении» — с такой явной неудовлетворенностью, что Гарри побагровел от гнева и увидел, как за учительским столом Хагрид сжимает огромные кулачищи, свирепо воззрившись на министра.
— Но не будем об этом, — равнодушно бросил последний, совершенно не ощущая на себе угольно-чёрного разъярённого взгляда, — не будем о старом… — на этих словах даже профессор МакГонаггл не удержала гневного рыка. — Сегодня я прибыл в Хогвартс для того, чтобы представить вам нового исполняющего обязанности директора школы. Совет попечителей утвердил его кандидатуру на этот пост, хотя, — тут в голосе Фаджа зазвучало видимое сожаление с некоторым раздражением вперемешку, — говорить о его назначении на постоянный пост директора ещё рано. Что ж… это ещё предстоит сделать, — одними губами пробормотал он уже самому себе, но многие в зале поняли продолжение монолога и без слов. За ученическими столами раздалось явное неодобрительное гудение.
— Подумай только! Что он себе позволяет! — яростно зашипела рядом с Гарри Эрмиона, испепеляя министра пронзительным взглядом своих красивых карих глаз.
— Итак… — с видом Санта-Клауса, выуживающего из-за спины мешок с подарками, взвыл Фадж, — Позвольте вам представить! — Загубилл Тадеуш!
В маленьком дверном проёме за учительским столом возникла странная долговязая фигура уже немолодого человека. На вид ему можно было бы дать от пятидесяти до шестидесяти лет, во всяком случае, его голову уже украшала седина. Точнее, седина как раз портила его голову. Как и всё остальное, что на ней находилось. При виде этого странного человека лица всех учителей, сидевших за столом, болезненно и изумлённо исказились, казалось, профессор Флитвик сейчас упадет в обморок. У Гарри сразу же сложилось такое впечатление, что преподаватели знают этого человека, и его появления стало для них не самым приятным сюрпризом.
Когда Загубилл Тадеуш приблизился к только что освобождённому прямо таки отпрянувшей профессор МакГонаггл креслу директора, Гарри ужаснулся: при первом пристальном взгляде вид этого человека не выдерживал никакой критики. Но со второго взгляда всё мысли в голове затмевал один-единственный вопрос с заранее известным негативным ответом: а можно ли ему доверять?
Неприглядную картину воскового, точно обтянутого кожей тощего лица этого человека дополняли маленькие, словно прорезанные в нём чёрные глаза, непрестанно перебегавшие с одного предмета на другой, крючковатый длинный нос с выдающейся горбинкой, безвольный и мягкий подбородок, в который перетекала тонкая, еле различимая ниточка презрительно скривлённых губ. Над кустистыми, клочковатыми бровямиморщинился узкий лоб. Тонкие пальцы длинных рук, очень похожих на загрыбастовы, казалось, жаждали обхватить чьё-нибудь горло и вдоволь натешиться криками жертвы. Словом, когда новый директор явил себя миру, в зале не раздалось ни одного приветственного хлопка, даже и от слитеринского стола. Хлопал один лишь Фадж, натужно, таким образом, призывая к поддержке новоявленной персоны остальными. Учителя похлопали исключительно из солидарности и, уже спустя несколько секунд, в зале воцарилась полная тишина.
— Они так ошарашены, дорогой профессор Тадеуш! — залебезил Фудж, ужасно смутившись. И при этом сказал правду: для большинства учеников явилось шоком назначение такого человека.
Зато «дорогого» профессора Тадеуша гробовое молчание, воцарившееся с его появлением, похоже, вовсе не трогало. Он небрежно кивнул в ответ на заискивания Фаджа и резко приземлился в кресло Дамблдора. Рядом беспокойно заворочались Фрик и Аластр Хмури. Последний видимо, притопнул под столом ногой: раздалось неприятное, но бодрое «клац». Министр магии поморщился, но продолжил.
— Профессор Тадеуш — чародей, кавалер Ордена Мерлина третьей степени, почётный член лиги защиты от Сил зла, достопочтенный член Министерства Магии, работник отдела по охране магического правопорядка, отдела тайн…
— Бывший, — хрипло поправил Фаджа Тадеуш. Голос его звучал так, словно стая ворон собралась на радостях гульнуть на поминках.
— Ах, ну что вы, в самом деле, Тадеуш! — захихикал Фадж, — Вы же знаете, мы всегда рады вам… Если бы вы только захотели…
— Благодарю, у меня теперь уже есть работа, — не посовестился при сотнях человек устроить сварливую перепалку с министром новый директор, явно не заботясь о том, что Дамблдор по-прежнему является истинным главой школы. Да и их с Фаджем отношения, как показалось Гарри, были, безусловно, натянутыми. — Ладно, Фадж. Дальше я сам…
Загубилл встал, оправил когтистыми пальцами обвисшую робу, и захрипел медленным монотонным голосом.
— Поскольку Дамблдор установил в Хогвартсе довольно сносный и практичный распорядок, а также достаточно верные, с моей точки зрения, правила, в этом году никаких изменений и нововведений точно не будет. Вы закончите семестр так, как и планировалось. В связи с последними событиями будут приняты меры по усилению безопасности. Ослушание или пренебрежение будут сурово караться.
— Второй Филч! — фыркнул Рон, но Гарри только покачал головой: ему новый директор показался много страшнее и злобнее смотрителя Хогвартса.
— Довожу до вашего сведения, что никаких пиров и розыгрыша Кубка по начисленным баллам в этом году не предусмотрено. Поскольку лично я считаю всё это глупой данью традиции, достаточно бессмысленной и отвлекающей от истинной цели обучения в Хогвартсе: получения знаний. Желаю счастья! — веско закончил Тадеуш и по трём столам побежал мятежный шепоток.
Зато все без исключения слитеринцы состроили радостные и злорадные мины: как ни старался в течение всего года Снейп, по количеству баллов Слитерин отставал от других колледжей весьма и весьма прилично. Новый директор же дал слитеринцам возможность не только красиво сохранить лицо, но и понаблюдать за испорченным концом года для остальных учеников. Больше новый директор не произнёс ни слова. Ученики, недоумённо косясь на учительский стол, рекой потекли из Большого зала. За несколько секунд до этого с хрипом захлопнулась боковая дверь возле самого стола — Хагрид пулей вылетел на свежий воздух.
— Нет, это что-то невообразимое! — запричитала Алатиэль, которую волной людского потока прибило к выходившим из зала Гарри, Рону и Эрмионе, — мне этот Тадеуш не внушает никакого доверия! Да и странный он какой-то…
— Тебе тоже так показалось? — Эрмиона нахмурилась, — и в самом деле, кого нам притащил Фадж?
— Кого угодно, только не нормального директора! — хмыкнул Рон. — Я поневоле задумываюсь, — не лучше было бы иметь во временных директорах Снейпа?..
— А как вы думаете, что теперь будет со Снейпем? — поинтересовался мнением друзей Гарри, которому этот вопрос давно не давал покоя.
— Разве ты не слышал? — прокашлялась Эрмиона, — его отправят в Азкабан, вместе с теми шестью подбитыми коршунами Вольдеморта. Кажется, Фадж так зол на него, что и суда не будет…
— Вот так, без суда, — в Азкабан?! — глаза Алатиэль округлились от изумления, — Но… вдруг он невиновен?!
— Исключительный случай, Загубилл! Исключительный! Все доказательства вины налицо! — словно в качестве ответа донёсся от входа в Большой зал разъярённый голос Фаджа. — Подумайте только, — если бы не он, этот мальчик… Оливер Вуд, кажется… Он был бы жив!
Гарри, Рон, Эрмиона и Алатиэль резко обернулись назад. Из широких дверей вышли Загубилл Тадеуш, Корнелиус Фадж и Аластр Хмури. Фадж взволнованно что-то объяснял Тадеушу, при этом досадливо отмахиваясь от Хмури.
— Вы делаете слишком скоропалительные выводы, Фадж, — сухо рокотал последний, сверля министра взглядом нормального и волшебного глаз, — смотрите, упечёте в Азкабан совершенно невиновного человека…
— Нет, ну как это понимать?! — возмущенно выкатил глаза Фудж, обращаясь преимущественно к Тадеушу. — Что, позвольте спросить, Хмури, заставляет вас оправдывать этого… этого предателя?
— Некоторые высокопоставленные колдуны, — ехидно заметил Шизоглаз, — утверждают, что о моей подозрительности и склонности всюду искать чёрных магов уже слагаются анекдоты. Теперь я, в кои-то веки, предостерегаю вас от нелицеприятной ошибки, а вы и тут не верите мне… Но я настаивал и продолжаю настаивать на том, что Снейп невиновен. Уж мне-то вы можете поверить! На своем веку я столько раз видал колдунов, находившихся под воздействием Проклятия Подвластья, что с точностью до девяноста процентов могу сказать, врёт Снейп или нет. Так вот, он не врёт! После того, как мы усилиями пяти антимагов за два дня сбили это проклятие, он сам потребовал своего заключения в Азкабан! К тому же, вспомните! — он уже был сторонником Вольдеморта! — Гарри заметил, как по лицам Тадеуша и Фаджа пробежала волна страха, — но он отказался от него, он перешёл на нашу сторону ещё задолго до падения Тёмного Лорда. Не вижу никакого резона для него снова присоединяться к тому, кого он уже отринул! Опять же, за него поручился Дамблдор, а это чего-нибудь, да…
— Послушайте, Хмури! — жёстко прервал его Фадж, — Дамблдор сейчас сам не в лучшем положении… — он немного помедлил, словно опасаясь чего-то, а потом добавил, — да и вы тоже, кстати… И — если уж вы заговорили о Сами-Знаете-Ком… Руки Снейпа, а точнее одна из них, наглядно демонстрирует его причастность…
— Мне вы рот не заткнёте! — пророкотал Хмури, медленно поводив указательным пальцем перед носом министра магии. — Последний раз говорю вам, Фадж, откажитесь от желания поскорее найти виновника всего произошедшего и таким образом завоевать общественные симпатии! Это популистское решение, оно не доведёт до добра. Снейп невиновен, он находился под очень сильным Проклятием Подвластья, которое на него, скорее всего, наложил Лорд Вольдеморт…
— Бросьте вы эти глупости! — взорвался Фадж и Тадеуш согласно закивал, — Не было никакого Сами-Знаете-Кого! И я не ошибусь, если скажу, что за всем этим стоит Сириус Блэк! Это он организовал это покушение на финале Кубка, он собрал Упивающихся Смертью и напал на Дамблдора. Кстати, мы ещё не выяснили, в какой мере успеху этого нападения способствовал Поттер, этот ваш очаровательный змееуст, которого вы всё почему-то так защищаете… Это вас я призываю одуматься, Хмури, и повнимательнее приглядеться к… — тут Фудж заметил стоящих невдалеке Гарри, Рона, Эрмиону и Алатиэль. Лицо его (странно) сморщилось, словно он с одним глотком осушил стакан уксуса. Министр запнулся на полуслове.
— Но Сириус Блэк не обладает настолько исключительной колдовской силой, чтобы наложить проклятие подвластья такого класса, — покачал головой Хмури и его волшебный глаз сквозь Тадеуша уставился на группу друзей. — Что до Поттера, Фадж, вы забываетесь вовсе! И только отсутствие Дамблдора вынуждает меня продолжать разговаривать с вами, в то время, как давно пора уже начинать действовать! Будь Дамблдор здесь, я бы собственными руками помог вам найти выход!
— Но Дамблдора здесь нет, — елейно прокаркал Тадеуш, улыбаясь омерзительной и едкой улыбкой, в то же время, придерживая рукой онемевшего от возмущения Фаджа. — И вас, Хмури, боюсь, тоже скоро здесь не будет, вам давно пора на пенсию, если не ошибаюсь.
— Кто бы говорил! — хмыкнул аврор.
— Думаю, — проигнорировал это едкое замечание Загубилл, — целесообразнее будет поручить охрану школы министерским работникам, а не каким-то сомнительным антимагам, о которых, к тому же, в последнее время ходит весьма дурная слава, не правда ли, Фадж?
— Полностью с вами согласен, — важно выплюнул министр, и, ещё раз смерив беспокойным взглядом Гарри, рявкнул. — Что тебе нужно, Поттер?
Гарри решил, было, рассказать подробности своего недавнего сна, в котором Вольдеморт пытал какого-то человека и наложил на него Проклятие Подвластья (а мальчик уже понял, что этим человеком был Снейп). Но события годовалой давности напрочь отбили у него всякое желание связываться с Фаджем. «Змееуст, скажите, пожалуйста! И эти его припадки!…» — припомнил мальчик нервическую болтовню Министра Магии. Вместо этого он решительно подошел к Тадеушу и, призвав на помощь всю силу убеждения, какая только ему была дана, заговорил:
— Профессор Тадеуш, сомневаюсь, что профессор Дамблдор успел оставить какие-нибудь инструкции… но выяснилось, что Вольдеморт, — и снова гримаса страха и неудовольствия исказила два из присутствовавших лиц, — лелеет планы по вызову некоего демона, Варсторогеля, а для этого ему нужно уничтожить Орден Феникса, созданный Райвенкло и Хаффльпафф. Орден находится в подземелье, его надо сохранить во что бы то ни стало…
— Ни слова больше! — оборвал его Тадеуш.
— Ты слишком хорошо осведомлен, Поттер, — брюзгливо встрял Фудж, — я предупреждал Совет Попечителей, что Дамблдор устанавливает с учениками более чем неформальные отношения…
— Это уже не важно, — процедил сквозь желтые зубы Загубилл, — какой бы знаменитостью вы, молодой человек, ни слыли, я не имею никакого желания, а тем более, глупости, идти на поводу у ваших глупых выдумок!
— Но… — попытался ещё раз Гарри.
— Извольте вернуться к себе в башню! — отрезал Тадеуш.
Гарри ничего другого не оставалось, кроме как понуро вернуться к друзьям.
— Но Гарри же пытается вас предупредить! — зазвенел полный негодования голос Алатиэль. — Это же правда, я знаю, что правда… — тут она запнулась и покраснела непонятно почему. — Разве вы здесь не для того, чтобы нас защитить? Почему же вы не слушаете?..
Эрмиона и Рон с изумлением воззрились на девушку, явно не ожидая от неё такого пыла. Для Гарри это не явилось новостью, поэтому его лицо омрачилось беспокойством за дальнейшую судьбу Алатиэль. И не зря.
— Хм… — Тадеуш пристально уставился на девушку, и Гарри с неприятным чувством отметил, что взгляд директора проник за сбившиеся волосы Алатиэль и явственно сфокусировался на её удлиненных ушах, — Хм… — ещё раз повторил он, — мне кажется, юная леди, что вам вообще следовало бы не проявлять излишне свою индивидуальность. — Глаза Тадеуша переместились на значок старосты, украшавший грудь Алатиэль, — Дамблдор и вправду принимает в школу всех, кто умеет колдовать… Даже тех, кто м-м-м, представляет или может представлять серьёзную опасность… Да ещё и староста… Определённо нужен более тщательный отбор…
Гарри увидел, как лицо Алатиэль заливается краской, и сам вдруг почувствовал, как багровеет от ярости. Кулаки непроизвольно сжались. Он хотел увести девушку, но было поздно.
— Я не хочу быть понятым превратно, — гадко улыбнулся Тадеуш, под одобрительное сопение Фаджа заканчивая свою тираду, — но вы прекрасно знаете, что эльфам нет веры. И — если уж вас приняли в эту школу, — вы должны ценить хорошее к вам отношение и не поддерживать сомнительные призывы или выступления против преподавательского состава. Я предельно ясно выражаюсь?
Гарри даже не успел открыть рот. Губы Алатиэль дрогнули и она, закрыв лицо руками, побежала вверх по мраморной лестнице, захлебываясь рыданиями. Гарри рванулся, было, следом за ней, но его удержала Эрмиона.
— Не надо, — шепнула она, — лучше, если я…
И тоже быстро взбежала наверх, скрывшись из виду.
— Теперь мы вас, пожалуй, оставим, Хмури, — презрительно фыркнул Фудж, провожая обеих девушек ядовитым взглядом. — Я уезжаю и заберу заключенных, а с ними — и этих ваших антимагов. Не известно, из каких нор их вытащил Дамблдор… умоляю вас, Аластор, раскрывайте какие угодно заговоры, но только не в стенах этой школы! Дайте же всем нам покою!
— Чаво тута такого происходит, а? — грозно пробасил голос Хагрида за спинами Гарри и Рона, возмущённо ловящих воздух ртом.
— А вам, Хагрид, я бы посоветовал… — начал было Тадеуш в том же ехидном тоне, но вдруг сделался смертельно бледным и запнулся на полуслове.
Гарри, Рон и Фадж тоже вздрогнули от неожиданных звуков, раздавшихся из-за спины Хагрида. Сперва Гарри показалось, что это ревёт медведь, но потом он с ужасом увидел вышагивающего из-под подола Хагридова плаща Сириуса. Великан, скорее всего, вёл пса повидаться с Гарри, и наткнулся в вестибюле на нехорошее собрание. Шерсть на загривке у Сириуса вздыбилась, глаза полыхали красным и, казалось, метали искры, пасть ощетинилась двумя рядами идеально гладких несколькодюймовой длины зубов. Миг — и Гарри понял, что Сириуса интересует не кто иной, как новый директор. Но прежде чем кто-нибудь успел что-то сделать, огромный медведеподобный пёс рванул поводок. И Хагрид в замешательстве его выпустил.
В дальнейшее Гарри с трудом мог поверить: Сириус взвился в высоком прыжке и, повалив Тадеуша на пол, устремил клыки к его горлу.
- Ступефай! — заорал Фадж, неизвестно почему очень быстро отреагировавший.
Но, несмотря на это, пёс всё ещё продолжал клацать зубами прямо возле горла Загубилла. Только второй сногсшибатель придавил Тадеуша немалым весом отключившегося Блэка.
— Снимите его с меня! — надсадно захрипел директор, давясь воняющей псиной шерстью.
— Да как же эта? Да что ж это было-то? — причитал Хагрид, одной рукой как пушинку приподнимая в воздух Сириуса и нежно разворачивая пса к себе, а другой встряхивая Тадеуша в вертикальное положение, — Шлярик!.. Да как же… Он… Он не хотел… Чесслово… Он и не думал… — Хагрид вдруг устремил умоляющий взгляд на Фаджа и ощупывающего горло в поисках несуществующих ран Загрубилла.
Гарри, который до этого мгновенья пребывал в полном столбняке, вдруг понял, почему так съёжился Хагрид и почему он дрожит, как осиновый лист. У мальчика немедленно подогнулись коленки, а сердце упало куда-то в желудок.
— Нет! — заорал он, прижимаясь к псу, — Не-ет!!
Но Фадж уже вздымал над головой палочку. Мгновение — и пёс оказался с ног до головы опутан цепкими веревками, вокруг пасти сам собой завязался причудливый намордник.
— Увы, Хагрид, — с убийственным безразличием произнёс Министр Магии, — твоя страсть к монстроподобным существам, в конечном счёте, оборачивается бедою прежде всего для них самих. Теперь мне ничего не остаётся, как передать этого пса (явно результат какого-нибудь скрещивания!) в руки Комитета по уничтожению опасных созданий.
— Не… не! Как же эта… — бессмысленно забормотал Хагрид, и губы его посинели от страха, — эта… эта не то, что вы подумали… Он же…
— Но оправдать его нечем, — сдавленно прошипел Тадеуш, — он хотел вцепиться мне в горло… Наверняка бешеный… Ах, Филч! — окликнул он косолапившего мимо смотрителя, — Филч, немедленно отнеси этого пса вниз, в клетку. Возьми с собой Боркса, он один из людей министра. Пусть присмотрит. Завтра собакой займутся люди из комитета по уничтожению. — Он мановением волшебной палочки «деликатно изъял» недвижное тело Сириуса из больших добрых рук Хагрида и, подвесив его на несколько дюймов над полом, передал Филчу.
Гарри стоял, как громом пораженный, тупо скользя взглядом по ошарашенному лицу Хмури. У него даже не было возможности кричать, возможности драться, вырвать Сириуса из лап смотрителя. Ноги и руки мальчика сковал немыслимый ужас. Судя по всему, то же происходило и с Хагридом.
— А мне, пожалуй, — все так же сипло обратился Тадеуш к Фуджу, отворачиваясь от Гарри, Хагрида и Рона, и совершенно теряя к ним интерес, — всё-таки лучше будет сходить в лазарет, вдруг что-то… И, сами понимаете, — он брезгливо кивнул головой на скрывающееся в подземелье собачье тело, — надо бы поскорее…
— Разумеется, разумеется, — ободряюще похлопал его по плечу министр, и они вдвоём покинули вестибюль.
— Вы слепы… — пророкотал им вслед пораженный Хмури, но его никто не слушал.
Шизоглаз сердито топнул здоровой ногой и заковылял к выходу из вестибюля, по пути бросив: «Сочувствую, Поттер. Думай, как спасать собаку, а я чем смогу — помогу, уж будь уверен!».
Гарри, Рон и Хагрид стояли в оцепенении ещё несколько минут. Затем Хагрид разразился страшными рыданиями. Это немного привело в чувство мальчиков. Они с ужасом переглянулись и одновременно выпалили:
— Надо его спасать!!
— ’арри!.. — стонал Хагрид, — ’арри!.. Я ж ни в жисть… не хотел, чтоб так все-о-о!.. Оххохонюшки-и! ’о ж теперь с ним будет-то?!
— Ты даже не представляешь себе, Хагрид, что это за пес… — ошарашено пробормотал Гарри, придавленный этой новой напастью, как каменной плитой.
— Надо срочно сказать Эрмионе! — прочитал его мысли Рон, — Немедленно! Она обязательно что-нибудь придумает… И чего он так взъелся на этого Тадеуша?! Ты видел, он же ему горло перегрызть хотел!
При упоминании о недогрызенном горле Загубила, Хагрид зарыдал как раненый слон. Он опустился на колени и стал раскачиваться взад-вперёд, словно провинившийся домовой эльф. То еще зрелище… Только теперь Гарри понял, что Хагрид винит во всём себя, и теперь будет безутешен, наверное, всю жизнь, если с псом что-то случится.
— Ну, ладно, ладно, Хагрид! — превозмогая собственные боль и тревогу, попытался утешить его мальчик, похлопывая по объёмистому плечу друга, — это не твоя вина! Ты же не знал, что так всё обернётся!..
— ’ет!.. ’оя! — упрямо твердил Хагрид, захлебываясь слезами, — я его не должен был приводить сюда, кода тут чужие были!.. Я ж его люблю да больше ’изни!.. Мне ж его ’амблдор поручил! Великий челк ’амблдор-то! А я ж его подвел!..
— Беги за Эрмионой, — расстроено попросил Гарри Рона, — а я буду с Хагридом в хижине. Приходите туда! Нужно срочно придумать, что делать! А то Макнейр скоро обезглавит одного из самых страшных своих врагов, даже не подозревая об этом!
— Ага! — бледный Рон согласно кивнул и тотчас же взлетел по мраморной лестнице наверх.
— Пойдём, Хагрид! — Гарри стоило неимоверных усилий поднять на ноги захлебывающегося рыданиями, да ещё, вдобавок, и упирающегося великана.
— Я никуда не пойду! — вопил Хагрид, — я хочу к нему! Хоть побыть с ним… последние часы…
— Хагрид, — Гарри уже начинал терять терпение, — нам необходимо подумать, как его вызволить!.. Я не знаю, правильно ли я сделаю, что тебе расскажу… В общем, пойдём в хижину, тебе предстоит услышать такое… ты точно поймёшь: нельзя допустить, чтобы комитет по уничтожению опасных созданий добрался до Шлярика!
Великан удивлённо поднял заплаканные глаза-жуки на Гарри и неожиданно послушно встал на ноги, успев на ходу высморкаться в необъятных размеров носовой платок. Потерянно оглядевшись по сторонам, Хагрид, наконец-то, позволил Гарри увести себя, поддерживая под руку.
Проходя через двор к Хагридовой хижине, мальчик измученно думал о том, что события в последнее время складываются что-то из рук вон плохо. Сперва — Люпин, потом — Вуд, Дамблдор… теперь опасность снова угрожает Сириусу…
— Только бы он не вздумал показаться, только бы не вздумал показаться!.. — в отчаянии молился Гарри, холодея от ужаса при одной мысли о том, что сделают с Блэком, если поймут, что он — это он. Особенно теперь, когда нет Дамблдора…
— Хочешь чаю, Хагрид? — устало поинтересовался он, зажигая мановением руки огонь в огромном камине, — сейчас Рон с Эрмионой подойдут… Разговор предстоит долгий.
Под редакцией Коровы рыжей,
