Глава 3. Малфои с Уизли не целуются… Или целуются?!
Гермиона покачивала на ноге Элизабет, трехлетнюю дочь Джинни, а Рон делал вид, что хочет оторвать малышке нос. Эдвин Де-Портер, бывший аврор, когда-то работавший с Роном и Драко, изучал висящую над камином картину, его жена Патрисия помогала Молли Уизли расставлять посуду на столе. Эдвин был, пожалуй, наиболее уставшим из всех участников пикника — он весь день развлекал крошку Элизабет, бегая с ней по лужайке и выделывая всякие фокусы.
Драко подсел к Гермионе и продолжил разговор о защитных заграждениях вокруг дома. Ему хватило деликатности говорить тихо, но Гермиона все равно раздражалась от такой чрезмерной, на ее взгляд, заботы об обороноспособности дома Поттеров.
— Гермиона, вот ты говоришь, что защита реагирует только на людей с враждебными намерениями. А разве желание тиснуть во всех газетах портрет Сириуса не является враждебным?
— Нет, Драко. Этот болван, скорее всего, мечтал только о больших деньгах, которые он сможет заработать на этом фото, и не собирался причинить вреда кому бы то ни было. Вот поэтому заграждения и не сработали. В самом деле, это очень непростое дело — откалибровать заклинания в соответствии с эмоциональным настроем и намерениями людей. Хотела бы я видеть, как бы тебе это удалось… Всё, хватит об этом. Иди кушать, — Гермиона шутливо подтолкнула Драко, и тот отправился за стол.
— Ма-ам, мы и так уже слопали кучу еды днем, а теперь мы должны еще съесть все это?! — воскликнула Джинни спустя какое-то время.
Молли строго взглянула на дочь, продолжая накладывать картошку в тарелку Рона. Элизабет нахмурила личико, напомнив в этот момент Драко одиннадцатилетнюю девочку, которая однажды — кажется, миновала уже тысяча лет! — вступила в словесный поединок с ним в книжном магазине на Диагон-аллее:
— Я люблю кушать у бабушки! Не обижай бабушку! — взрослые расхохотались, и гримаса на лице Элизабет сменилась широкой улыбкой, продемонстрировавшей все ее зубы. Похоже, внимание окружающих было девочке по вкусу. Юный Сириус, подошедший, чтобы выяснить, из-за чего весь сыр-бор, закатил глаза, а затем внезапно запрыгнул на спину ничего не подозревающего Драко.
— Ой, Сириус! Мои волосы! Осторожно!
— Драко, что с тобой? — расхохотался Рон. Он наклонился к Малфою и зашептал: — На прошлой неделе, когда мы брали тех трех пожирателей смерти, ты перепугался куда меньше.
Драко выпрямился — Сириус тут же перелез ему на колени — и произнес:
— Никогда не стоит недооценивать убойную силу пятилетнего ребенка. Я тебе точно говорю: если бы Волдеморт нашел способ привлечь в ряды своих сторонников дошколят, нам бы всем небо с овчинку показалось…
К сожалению, Драко произнес последнюю фразу громче, чем следовало. В тот же миг в полуметре от него возникла фигура разъяренной Джинни, глаза которой горели желтым неугасимым огнем, а сжатые в кулаки руки упирались в бедра. К еще большему сожалению, Драко был чуть менее внимателен, чем следовало, а потому не заметил, как секундой ранее она незаметно извлекла из кармана крошечную таблетку.
— Драко Малфой! Ты хочешь сказать, что предпочитаешь прислужников зла моим ангелочкам? — и прежде чем тот смог сформулировать достойный ответ, она запихнула таблетку в удивленно открывшийся рот, и все собравшиеся дружно ахнули, когда Драко превратился в хорька.
— Джинни! Кто тебя учил превращать гостей в домашних животных? — гневно воскликнула Молли.
— Хорьки, на самом деле, не являются домашними животными, — хорошо знакомым всем еще со школы тоном всезнайки возразила Гермиона. — Хотя их и пытаются приручить вот уже две тысячи лет, пользы в хозяйстве они не приносят. В точности, как и Драко — хотя нет, Драко пока не приручен. Кстати, из хорьков получаются чудные домашние любимцы, — Гермиона с невинным выражением лица подобрала вырывающегося хорька, окинувшего ее крайне неприязненным взглядом, от которого морда животного приобрела абсолютно человеческий вид. Пожав плечами, она положила Малфоя-хорька на диванчик.
— Джинни, боюсь, теперь мне придется тебя убить, — с сердитым видом проворчал Рон.
— За что? За то, что я превратила твоего подельника в животное?..
— Нет — потому что, благодаря тебе, Драко теперь сможет всем рассказывать, что моя жена прикасалась к его обнаженному телу. А это немалое достижение для нашего Дон-Жуана — даже при всех его успехах на этом поприще.
— Рон! Тут же дети! — увещевания Молли не оказали заметного воздействия на разошедшуюся компанию, главным образом из-за того, что пожилая ведьма сама с трудом сдерживала смех.
— Не знаю, иногда мне кажется, что эти дети гораздо более зрелые, нежели многие присутствующие здесь взрослые, — заметил Эдвин, укоризненно глядя на Джинни, которая, впрочем, не обратила внимания на подначку, поскольку именно в этот момент Драко вернул себе прежний облик — за исключением разве что прически, которой теперь не повредило бы путешествие к зеркалу и встреча с расческой. Как ни странно, сердитым он при этом не выглядел.
— За мгновение до того, как эта очаровательная леди прервала меня, я как раз хотел сказать, что ни за что на свете не стал бы ссориться с Поттерами. Это мое чувство только усилилось теперь — после того, как встреча с разъяренным Поттером уже второй раз привела к моему превращению в хорька, — «Правда, — мысленно добавил Драко, — сейчас все прошло куда веселее, чем первый раз, в Хогвартсе». Тогда Барти Крауч, пребывавший в обличье Шизоглаза Хмури, превратил Драко в хорька за попытку исподтишка проклясть Гарри.
Джинни нежно чмокнула Драко в щеку и шепнула ему на ухо:
— Спасибо за то, что ты так спокойно перенес это испытание, — она улыбнулась, и Драко к своему ужасу ощутил, что краснеет. Вдова лучшего друга все еще казалась ему самой привлекательной из всех когда-либо встречавшихся ему женщин, и Драко ничего не мог с этим поделать.
Рон нахмурился — он слишком хорошо знал напарника, даже несмотря на то, что тот большую часть жизни учился скрывать свои чувства. Однако, решив ничем не проявлять свою досаду, он продолжил сцену в прежнем юмористическом духе:
— Драко, Драко… Сперва ты под видом хорька пытаешься втереться — причем практически в буквальном смысле слова — в доверие к моей жене, а потом, неизвестно за какие заслуги, получаешь поцелуй от моей сестры. Если бы я не знал тебя так хорошо, мог бы решить, что ты воспылал страстью к Уизли.
Малфой устремил взгляд в пол, затем снова поднял на Рона наполненные болью глаза. Поднявшись, он положил руки на плечи друга.
— Рон… Мне очень тяжело это произнести. Ты даже не можешь себе представить, на что была похожа моя жизнь все эти долгие годы, когда я лгал себе и другим, пытался скрыть свои чувства… Ты даже вообразить не в состоянии, каково это — все время находится рядом с тем, кто тебе очень дорог, и не иметь возможности рассказать ему обо всем. Ты знаешь, как много твоя семья, особенно твоя сестра, значат для меня, но самого главного ты не знаешь… — глаза Рона в ужасе расширились. — Ты прав. Я люблю Уизли, — при этих словах Драко за уши притянул голову Рона и звонко чмокнул его в губы, а затем отскочил, сиганул через опрокинувшийся стул и скрылся за дверью.
Джинни захохотала так, что ей пришлось ухватиться за Эдвина, чтобы не упасть, но тот и сам не удержался на ногах от смеха, и оба рухнули на пол. Сириус переглянулся с сестрой, и дети Поттеров без лишних слов кинулись ко всем взрослым по очереди, целуя их с той же деланной страстностью. Рон, на физиономии которого сменились все оттенки красного цвета вплоть до ярко-малинового, выхватил волшебную палочку и погнался за Драко.
— Рон, не убегай! — в отчаянии закричала вслед мужу Гермиона. — Неужели Малфой целуется лучше меня?..
Последняя фраза переполнила чашу терпения Молли Уизли, которая до этого на правах матери и бабушки пыталась поддерживать хоть какое-то подобие порядка. Она рухнула в кресло и присоединилась к всеобщему хохоту. Джинни с улыбкой взглянула на мать, к которой тем временем подскочили внуки и начали с энтузиазмом обмахивать какими-то брошюрками, более-менее подходящими к роли веера. Гермиона нахмурилась при виде столь неподобающего обхождения с книгами, но решив не обращать на это внимания, отправилась разыскивать мужа. Джинни перехватила взгляд Эдвина. «Интересно, — подумала она, — догадывается ли он, о чем я сейчас подумала?.. Ведь сегодня первый действительно веселый и радостный день за два года, прошедших со смерти Гарри…»
