Глава 9. Невилл и Орден хорька
— Как я выгляжу? Я давно не надевала эту мантию, так что сейчас пришлось ее чуть расставить… Она хорошо на мне сидит? — Джинни крутанулась, давая Рону с Драко возможность оценить свой наряд. К сожалению, Гермиона задержалась на работе и не могла увидеть, как из долгого заточения в гардеробе на волю вырвался ее рождественский подарок. Несколько лет назад они вдвоем совершали предпраздничный поход по магазинам, и Джинни показала подруге приглянувшуюся мантию, которую через пару дней и получила от Гермионы.
— Ты выглядишь просто великолепно, — Драко не мог понять причины волнения Джинни. Если подойти к вопросу непредвзято, конечно, он знал, что за время последней беременности она набрала вес и — вполне по-женски — огорчалась из-за необходимости увеличивать размер своих туалетов. Только определить, где же именно прибавился этот самый лишний вес, Драко никак не мог, что подрывало его репутацию человека, способного за три секунды взглядом раздеть любую женщину с составлением полного перечня всех изъянов… Очевидно, Джинни производила на него эффект «слепого пятна», но Драко старался поменьше задумываться над причинами такого явления.
— Правда? — лицо Джинни просветлело.
— Иногда я с тоской вспоминаю доброе старое время, когда Малфой не возглавлял клуб поклонников Джинни… — хмуро пробормотал Рон, но остальные двое не обратили на его слова никакого внимания.
— Правда. Можно смело утверждать, что сегодня вечером ты будешь здесь великолепнейшей из женщин — особенно учитывая тот факт, что та единственная дама, которая будет с нами кроме тебя, вряд ли может оцениваться в этом смысле, несмотря на все ее пресловутое обаяние, — Драко моментально сообразил, что ляпнул лишнее, но было уже поздно.
— Драко! — гнев Джинни только усиливался использованием знаменитого «тихого голоса». — Постарайся запомнить, что я скажу, поскольку второй раз повторяться не буду. Еще одно плохое слово о Табите, и моментально получишь возможность выяснить, с каким звуком твоя голова распахивает входную дверь!.. Неужели не понимаешь — существует черта, которую не следует пересекать?! Невилл — мой друг, к тому же он не виноват, что тебе никогда не попадаются женщины, обладающие хотя бы половиной достоинств его жены. Вот, однако, маленькая информация к размышлению: именно из-за такого рода хамских комментариев ты и просыпаешься каждое утро рядом с новой девицей — за исключением, конечно, тех дней, когда просыпаешься в одиночестве! А сейчас прочь с глаз моих, мне надо успокоиться…
Драко покраснел, раздираемый злостью, стыдом и огорчением, — причем одновременно. Джинни внимательно наблюдала за меняющимся выражением его лица. Она всегда ненавидела такие моменты — когда в приоткрывшуюся дверцу просовывалась голова «старого Драко», который, к счастью, напоминал о себе лишь изредка.
— Джинни, прости, пожалуйста, — прежде чем заговорить, Драко на секунду прикрыл глаза и попытался взять себя в руки. — Просто вырвалось. Иногда я просто ничего не могу с собой поделать, хотя разве не заслужил я поощрения за то, что хотя бы пытаюсь?
— Пять очков Малфою, — чуть смягчилась Джинни. — И заметь, ты все еще здесь, а не за дверью. Можешь даже не уходить с глаз долой. Просто следи за собой — мне хватает нервотрепки и без твоего сарказма. Ладно, давайте присядем в гостиной и подождем гостей. Сириус и Элизабет ночуют у мамы, так что они нам не помешают.
Драко кивнул. Не приличествовало Малфою давать волю нервам, но правду говоря, последнее время его не покидало острое чувство нереальности происходящего. Сегодняшняя встреча знаменовала собой запуск разработанного ими плана, частью которого была необходимость проводить все больше и больше времени вместе с Джинни, а это одновременно и возбуждало, и пугало. Конечным же результатом их романтически окрашенных действий должна была стать смерть Волдеморта!..
«Я не стану романтически увлекаться вдовой Гарри Поттера — не стану!» — «Глупец, ты уже увлечен. Вопрос лишь в том, каковы будут практические последствия…» — «Никогда!» — Драко с трудом завершил этот мысленный диалог, поудобнее располагаясь в гостиной, рядом с Джинни. Ее брат вышел во двор — проверить защитные заграждения: хотя они и были созданы настоящими профессионалами и должны были простоять годы, если не века, Рон считал своей обязанностью проверять их каждый раз, когда повышалась активность Темных сил.
Невилл и Табита Лонгботтом прибыли ровно в шесть, сопровождаемые, как обычно, парой телохранителей, один из которых позвонил в дверь.
— Лонгботтомы, — произнес бестелесный голос Привратника, прервав неспешную беседу Джинни и Драко, которые удивленно переглянулись: обычно Невилл постоянно опаздывал — впрочем, он сильно изменился за годы, прошедшие после их учебы в Хогвартсе. Джинни вскочила с диванчика и пошла открывать.
— Привет, Джинни, — произнес Невилл с дурацкой улыбкой от уха до уха. — Как мило, что ты согласилась принять нас впятером…
— Впятером? — растерянность на лице Джинни сменилась восторгом, когда она, наконец, заметила выпуклость под мантией Табиты. — И какой срок?
— Восемь месяцев.
— Невилл! — опять проявился знаменитый уизлевский темперамент. — Надеюсь, ты припас разумное объяснение, хотя я, признаться, не могу представить, каким бы оно могло быть.
— Не можешь? А по-моему, все очевидно: когда мужчина испытывает определенные чувства к женщине…
— Невилл!!! — воскликнули Джинни и Табита уже хором, и тот посерьезнел, понимая, как раздосадована Джинни.
— Обычное дело, — виноватый взгляд. — Парни из службы безопасности порекомендовали хранить ее беременность в секрете.
— И должна заметить: накладывать наваждающие чары каждый раз, как надо куда-нибудь выйти из дому, — так утомительно! — на изуродованном лице Табиты появилось подобие улыбки, ее супруг тоже усмехнулся.
— А ты-то, Невилл, чего улыбаешься, словно совершил геройский подвиг?! Это так по-мужски… — оскорбленному тону Джинни противоречила ее собственная улыбка: «Господи, в этом году все беременеют!..»
Джинни до сих пор не могла поверить, как сильно изменился Невилл, который за пятнадцать лет из застенчивого, неуклюжего, склонного к полноте мальчика превратился в застенчивого, неуклюжего… и безумно привлекательного мужчину. Еще на пятом курсе, когда Гарри на занятиях Армии Дамблдора начал натаскивать его по защите от темных сил, Невилл постепенно приобретал все больше уверенности в себе, что было — Гарри осознал это гораздо позднее — куда важнее простого освоения проклятий и контрпроклятий. Укрепив таким образом природную — гриффиндорскую — храбрость, Невилл, кстати, стал еще более привлекателен для хогвартских студенток, и без того плененных его внешностью…
Годом позже группе, в которую входили и Гермиона с хогвартским медиком мадам Помфри, удалось снять с парня основательно закрученное заклятие забвения — результат как атаки упивающихся смертью на его родителей, так и не слишком удачных усилий защитить детскую психику со стороны движимой, несомненно, добрыми побуждениями родни. Освободившись от уз, более десятилетия сковывавших его разум, Невилл совершил почти сверхчеловеческий прорыв в деле освоения магической теории. Правда, практика все еще давалась ему с трудом — как следует овладев заклинанием, он, конечно, безошибочно воспроизводил его снова и снова, но процесс обучения этому заклинанию растягивался обычно надолго. Чтобы научить Невилла, нужен был талант — Гарри им обладал, но прирожденные учителя, подобные ему, встречались крайне редко.
Совсем, однако, другим делом были заклятия, созданные самим Невиллом. Многие считали это высочайшей иронией судьбы — при всех трудностях его учебы в Хогвартсе, Невилл приобрел беспримерный талант к разработке новых заклятий и часто назывался лучшим чароделом последних трех столетий. На посту главного чародела британского министерства магии в его обязанности входил и общий надзор за данной сферой деятельности. В более мирное время, считала Джинни, Невилл стал бы величайшим светилом колдомедицины: это удавалось ему лучше всего — еще в бытность начинающим чароделом он приобрел широчайшую известность, создав заклинание, излечившее его родителей от последствий проклятья Крусио.
Известность… Да, Невилл стал знаменитым, подобно многим другим хогвартским выпускникам того года. К сожалению, в такие неспокойные времена известность идет рука об руку с опасностью. Главного чародела Невилла Лонгботтома сопровождали — постоянно — не менее двух авроров из министерского управления охраны. Только сам министр магии имел более многочисленную группу телохранителей, и на то были веские основания: Джинни знала о , по меньшей мере, семи попытках убить или похитить Невилла за последние шесть лет, подозревая, что ей рассказали далеко не обо всех. Она до сих пор с содроганием вспоминала день, когда Гарри пришел домой мертвенно-бледный после того, как ему с друзьями с большим трудом удалось вытащить Невилла из мохнатых лап похитившей его русской магической мафии (сокращенно — магфии). Да, Волдеморт не являлся единственной угрозой для магического мира — к тому же, в последние годы о нем вообще мало что было слышно…
Мысли Джинни вновь устремились в прошлое.
— Не представляю себе, — пробормотал Гарри, тяжело опускаясь на стул, — как, черт побери, удается ему выстоять во всех этих бесконечных атаках! — он выглядел обеспокоенным, и Джинни не перебивала, зная, как важно в такой ситуации дать ему выговориться. — Конечно, Невилл может постоять за себя — он уже не тот беспомощный пятикурсник, которого, помнится, в бою просили замереть камнем, чтобы он не мог причинить нам больше вреда, чем атакующие, но все же… В один прекрасный день они до него все же доберутся, а из-за этого проклятого заклятия забвения, что было на нем столько лет, он уязвим перед Империусом, как никто другой! А Невилл продолжает работу и не намерен отступать… Конечно, это хорошо для авроров, испытывающих отчаянную нужду в опытных чароделах, но и о его безопасности тоже не мешало бы кому-то подумать — сам Невилл слышать об этом не хочет. Он — один из храбрейших людей, которых я когда-либо встречал. Мне казалось, я оценил его мужество еще тогда… в министерстве, в день гибели Сириуса… Но Невилл продолжает меня удивлять!
Джинни возвратилась в настоящее и внимательно посмотрела на Невилла сегодняшнего. Как уже было сказано, с тех пор как он сбросил жирок и превратился в эдакого культуриста с магловского плаката, женщины к нему так и липли. Джинни даже пару раз замечала оценивающий — с головы до ног — взгляд Гермионы, да и сама она как-то — в момент слабости, конечно, — едва не присоединилась к клубу его поклонниц… Впрочем, это не имело никакого значения. Джинни знала — лишенным эмоций, клинически-отстраненным знанием, — что Невилл в школьные годы «неровно дышал» по отношению к ней, да и теперь не мог ответить отказом на любую ее просьбу, но все женщины для него меркли перед Табитой. И имея возможность выбрать себе практически любую из незамужних ведьм Великобритании (и даже некоторых замужних), он женился именно на ней — разбив при этом немало девичьих сердец.
Табита и Невилл превосходно подходили друг другу. Все знали — скрыть это было невозможно: ее лицо было страшно изуродовано еще в детстве во время нападения упивающихся смертью. Жертвами той же акции сторонников Волдеморта стали и родители осиротевшей малышки. Но очень мало кто знал, что Табита, когда выросла, превратилась в очень сильную колдунью. Тяжелое детство, полное жестоких насмешек, и непрестанно горящее в сердце пламя мщения закалили девушку до булатной прочности, и люди, с которыми она сражалась плечом к плечу, не сомневались: Табите можно доверить самое сложное и опасное дело. Слово «сражалась» употреблено не просто так: будущая супруга Невилла вступила в Лигу защиты от темных сил. Хотя и известная гораздо меньше службы авроров, Лига, состоящая из добровольцев, не получающих за свой труд никакого вознаграждения, внесла свой вклад в дело борьбы с темными магами, часто первой бросаясь на защиту невинных — несмотря ни на что и не считаясь с опасностью.
Невилл познакомился с Табитой во время работы над заклинанием, позволяющим видеть сквозь преграды. В отношении людей заклинание не работало, но он обошелся своими силами, сумев разглядеть кристальную душу Табиты, и влюбился в нее без памяти. Уверенный, что годы перешептываний за спиной и плохо скрываемых взглядов, полных отвращения, не могли не сформировать у девушки толстой эмоциональной оболочки, Невилл построил процесс ухаживания с той же предусмотрительностью и методичностью, которые использовал при создании заклинаний…
Джинни провела гостей в столовую. Пятеро домовых эльфов семьи Поттер забегали взад и вперед, занятые последними обеденными приготовлениями. Один из сопровождавших Невилла авроров произнес заклинание, позволяющее выявить наличие ядов. Джинни не стала возмущаться недоверием телохранителей: она хорошо знала процедуру и причины, по которым она была введена. Убедившись в отсутствии опасности, авроры прошли в соседнюю комнату, предоставив Невиллу редкую для человека в его положении свободу.
…Час спустя, когда обед подошел к концу, Рон — в качестве десерта — угостил собравшихся историей Ордена хорька, многие подробности которой до сих пор не были известны даже многим их тех, кто учился в Хогвартсе в годы знаменитой «холодной войны» между Поттером и Малфоем.
— …и тогда Драко каким-то образом взломал защиту, установленную Гермионой на еду Гарри. Кстати, я так до сих пор и не знаю, каким образом зелье попало в тыквенный сок.
— Легко. Понадобилось всего лишь сказать одному из хогвартских домовиков, что я выполняю поручение Дамблдора. Никаких интриг в стиле магловских триллеров, — Драко с невинным видом развел руками, словно рассказывая не о самом ловком своем ходе за всю историю их противостояния, а о забаве несмышленого малыша.
— А-а, теперь понятно… Да, а потом прилетела почтовая сова, — Рон скорчил Малфою зверскую гримасу и продолжал: — Письмо перепугало нас до смерти: «У тебя есть время до 9:15. Первого человека, которого ты увидишь после этого, ждет участь горше смерти… Эффект зелья выветрится сам по себе через четыре дня — и это будут дни, когда ты, Поттер, впервые в жизни не будешь в центре внимания, поскольку будешь вынужден скрываться, а не искать обожания окружающих. Посмотрим, хватит ли у тебя силы воли совершить правильный поступок… Запомни, Поттер: участь горше смерти! Кстати, найти меня не пытайся — не успеешь… Я тебя предупредил!» — пересказав текст этого в высшей мере драматического послания, Рон продолжил: — Гарри побледнел, выскочил из-за стола и помчался так, словно его преследуют адовы гончие… Это было на… — точно, на нашем седьмом курсе, и Гарри вовсю ухаживал за моей сестренкой…
— Да уж, но когда я кинулась за ним, Гарри заклятием пригвоздил меня к месту, а потом Рон показал мне записку…
— Словом, план мой сработал — лучше не бывает! — продолжил повествование Драко. — К назначенному времени Гарри оказался в туалете, где жила Плакса Миртл… Ну, то есть, не жила, а находилась, обитала, если хотите, — Драко улыбнулся, Табита сделала слабое движение рукой, словно говоря: «Ну, а дальше?». — Как оказалось, мое определение «участи горше смерти» не соответствовало поттеровскому. В сок было подмешано приворотное зелье, срабатывающее на первого увиденного им после определенного времени человека. В этого человека жертва зелья влюблялась до беспамятства… В нашем же случае, первым человеком, увиденным Гарри, когда пробил урочный час, стала Плакса Миртл! — Табита расхохоталась, и Драко ухмыльнулся: — Пять баллов Малфою.
— Если не больше, — Джинни покачала головой. — Я потеряла своего парня на целых четыре дня — мы просто не могли вытащить его из этого гадского туалета.
— Знаете, — Рон тоже не мог сдержать смеха, — даже тогда какая-то часть моего сознания не могла не восхититься удачной находкой Малфоя: он поставил Крабба и Гойла у дверей, и те продавали билеты всем студентам, желающим десять минут лицезреть Гарри, изъясняющегося в своей бессмертной любви к Миртл.
— Интересно, а почему Макгонагалл или Дамблдор не остановили тебя? Я уже не говорю про то, что Гарри пропустил четыре дня занятий на выпускном курсе, но как они могли позволить делать деньги на таком издевательстве? — в голосе Джинни не звучал гнев, лишь любопытство.
— Макгонагалл попыталась, но, к счастью, вступился профессор Снейп: поскольку он временно замещает пост преподавателя защиты от темных сил, сказал старина Севви, все необычные заклятья, проклятья и тому подобная ерунда входит в его компетенцию. А лично он, Снейп, уверен: студентам будет полезно такое зрелище в качестве предупреждения — вот, мол, что бывает, когда несерьезно относятся к вопросам защиты… Что-то в таком роде он и выложил профессору Макгонагалл. Чушь собачья, согласен, но разве такая мелочь могла остановить Снейпа, если представилась возможность насолить Гриффиндору! — Драко пожал плечами. — Она, конечно, обратилась к Дамблдору, но старикан, к моему величайшему удивлению, счел ситуацию забавной…
Джинни припомнила события шестого курса.
— Успокойся, Минерва. Смех благотворно влияет на душу, а в этом году у нас не было много поводов для веселья. К тому же мистер Поттер так часто обыгрывал мистера Малфоя!.. Возможно, сегодняшняя победа позволит Драко хоть раз не чувствовать себя неудачником, — слова Дамблдора пересказал ей подслушавший разговор Добби, после чего лишь совместные усилия Луны Лавгуд, Невилла и Рона сумели удержать Джинни, рвавшуюся на поиски директора, чтобы попытаться заклясть его поболезненнее за извращенное чувство юмора.
В первый день Миртл, вне себя от радости от такого внимания — впервые в жизни, как в человеческом теле, так и в виде призрака, — к ее персоне, пыталась даже танцевать с Гарри. Это очень непросто, когда руки и ноги партнера проходят сквозь тебя, но ей удалось…
На второй день Гарри ненадолго покинул туалет в поисках скрипки. Раздобыв инструмент, он сломя голову понесся обратно, не обращая никакого внимания на насмешки толпящихся в коридорах студентов. В туалете он принялся услаждать слух своей пассии серенадами собственного сочинения. Впрочем, еще вопрос, способны ли кого-нибудь усладить подобные строки: «Хоть призрак ты, любовь моя, я больше всех люблю тебя», однако Миртл не протестовала, не желая обидеть возлюбленного (а может, Гарри пел настолько фальшиво — даже для бестелесных ушей привидения, — что на текст она просто не обратила внимания).
Назавтра Миртл окрасилась таким ярким оттенком пурпурного, какого не встретишь и на неоновых рекламах в самых злачных заведениях: Гарри попытался применить к ней модифицированное заклятие экзорцизма, чтобы, как он объяснял, «снять эти дурацкие очки и заглянуть, наконец, в твои прекрасные глаза». Пурпурный был настолько не ее цвет!.. После этого Гермиона и Джинни попытались совместно произвести Фините инкантатум, чтобы прекратить действие зелья, но Гарри прогнал их из туалета со словами:
— Прости, Джинни, но всё бледнеет по сравнению с Миртл! — Джинни не стала возражать, что, дескать, Миртл, будучи мертвой, сама имеет весьма бледный вид: она поняла бессмысленность борьбы и решила спокойно дождаться окончания сортирного трагифарса…
На четвертый день Миртл покинула свой туалет и носилась по коридорам Хогвартса в поисках Дамблдора, намереваясь умолить отправить ее, наконец, в царство мертвых — подальше от успевшего надоесть поклонника. Сэр Николас едва не вызвал Гарри на дуэль, а Кровавый барон был замечен улыбающимся! Наоборот, обычно веселый Толстый монах, привидение Хаффлпаффа, с крайне суровым видом отказался прокомментировать курсирующие по школе слухи о Гарри, якобы попытавшемся уговорить его совершить обряд бракосочетания… Наконец, зелье выветрилось, и следующим утром улыбающаяся Джинни растолкала изможденного Гарри:
— Никогда бы не подумала, что девушки-подростки, к тому же уже полвека как умершие, могут так утомить…
— Сердишься? — Гарри от стыда уткнулся в подушку, отчего его голос звучал приглушенно.
— Чего я буду сердиться? Хотя… Мне ты серенады никогда не пел! С другой стороны, послушав твое исполнение, я поняла: так будет лучше для нас обоих… — брошенная меткой рукой игрока в квиддич подушка угодила ей прямо в голову.
К счастью, им не пришлось долго выносить насмешки соучеников: на следующий день Дамблдор отправил Гарри на четырехнедельную практику к Олливандеру для изучения основ изготовления волшебных палочек (на самом деле желая просто сплавить его подальше, пока не уляжется шум вокруг истории с Миртл). По прошествии четырех дней, проведенных в туалете, и четырех недель, проведенных у Олливандера, Гарри вернулся в Хогвартс, обогатившись несколькими важными истинами: делать волшебные палочки — это непросто, поющий Поттер — это глупо… А самое главное — он не может жить без Джинни. По дороге из Лондона Гарри сделал крюк в Нору для беседы с мистером Уизли, и день его возвращения в Хогвартс стал днем, когда семнадцатилетний Гарри Поттер сделал предложение шестнадцатилетней Джинни Уизли…
Джинни улыбнулась, ухватившись за представившуюся возможность уесть Малфоя:
— Драко-Драко, каждый раз, когда ты пытался осрамить моего будущего мужа, ему это шло лишь на пользу: подразнил невилловским напоминаром — его взяли в квиддичную сборную, переоделся дементором — благодаря этому Гарри наколдовал своего первого настоящего патронуса… влюбил в Миртл — только для того, чтобы он ощутил необходимость сделать мне предложение!..
— Прошу прощения? — воскликнул потрясенный Драко. — При чем тут я?!
— Он так по мне скучал у Олливандера, что, вернувшись, в тот же день сделал предложение.
— Так-так, интересные выясняются подробности! — с восторгом произнес Рон. — Хотя я давно подозревал, что вы скрывали факт обручения, по меньшей мере, год…
— Папа был в курсе, но не говорил даже маме — во избежание утечки информации: мы знали, что сможем пожениться не раньше, чем через два года после моего выпуска из школы.
— Я тоже догадался, — заметил Невилл. — Мне хватило одного взгляда на твое колечко, чтобы понять: это не «просто подарок», или какую еще лапшу вы пытались навешать на уши окружающих…
— Как жаль, что я пропустила такие интересные события, — вздохнула Табита.
— Да, было весело. «Магополис» вышел с огромной статьей под названием «Мальчик-который-выжил и Девочка-которая-нет: покойная пассия Поттера». Луна пыталась уговорить отца не печатать ее, но они просто не смогли отказаться от такого блокбастера. Малфой снабдил их глянцевыми иллюстрациями — на самой жуткой голый по пояс Гарри в кожаных штанах отбивал чечетку на крышке унитаза… — сухо, без всяких эмоций Джинни рассказывала об издевательствах над будущим мужем.
Драко решил перейти к деловой части встречи:
— Как ни приятно мне это путешествие по волнам памяти, хочу напомнить, что мы собрались здесь кое-что обсудить.
— Естественно, — произнес Невилл, переходя на рабочий тон. — Я понимаю, вам нужно заклинание?..
— И не простое — золотое… Точнее, предстоит развернуть исследование такого размаха, чтобы люди поверили: мы собираемся создать философский камень.
После этого заявления Невилл надолго замолчал. Драко буквально физически ощущал, как под черепной коробкой чародела пришли в движение шестеренки.
— Значит, чтобы люди поверили в работы над созданием камня?.. Думаю, смогу вам с этим помочь, но сразу хочу оговорить: я не намерен участвовать в его физическом изготовлении!
— Мы понимаем.
— В чем ваш план?
— Вкратце: убедить публику в нашей с Джинни любви, затем — в том, что я при смерти, и предприимчивая миссис Поттер готова перевернуть небо и землю ради моего спасения, а именно — создать философский камень, который дарует нам вечную жизнь в объятьях друг друга… После этого останется только подождать, когда к нам наведается Том Риддл и — он в наших руках!..
— Изумительно… За исключением той части, где про любовь.
— Почему? — прямо спросила Джинни. — Думаешь, так трудно будет убедить людей в страстной любви, огнем пылающей в наших сердцах? — Драко изо всех сил старался сохранить бесстрастное выражение лица, чтобы никто не заметил, какой эффект произвел вопрос на него.
— Н-не знаю, — с запинкой произнес Невилл. — Никогда не задумывался над подобной мыслью…
— Простите, — вмешалась Табита. — А кто такой Том Риддл?
— Большинству он известен как лорд Волдеморт, — спокойно ответил Рон.
— Надо выяснить все подробности… — вернулся к сути проблемы Невилл. — Все, что известно о Николя Фламеле. Жив ли он еще? Да, он уничтожил камень, еще когда мы были на первом курсе, но сколько эликсира жизни успел приготовить перед этим?.. Поможет ли он нам? Нам понадобится помощь Гермионы — и твоя, Джинни, тоже, и все равно невозможно быть уверенным, справимся ли мы с поставленной задачей. Я слышал, даже у Мерлина не получилось! Правда, известно, что, по меньшей мере, еще один философский камень был создан помимо фламелевского, но никто не знает, кем и когда… Так что нас ждет работенка, по сравнению с которой даже разработка Лилтего — не сложнее чар первого курса.
Джинни вздрогнула. Сама достаточно квалифицированный чародел — хотя и не идущая ни в какое сравнение с Невиллом, — она какое-то время после увольнения в запас из ведомства авроров проработала в команде, трудившейся над созданием защитного заклятия Лилтего, название которого образовалось из имени Лили Поттер и простенького старого Протего. Это было первое — и пока единственное — заклятие, отражающее Авада кедавру. Притом Лилтего защищало не только произнесшего его мага, но и могло использоваться в качестве щита для находящихся рядом людей. Работа над ним, однако, потребовала от чароделов колоссальных усилий: чего стоило одно только почти постоянное применение — в тестовых целях — непростительных проклятий! Вряд ли при создании философского камня нужно будет так близко соприкасаться с темной магией… Так что Джинни мысленно не согласилась с Невиллом: ничто не может быть хуже разработки Лилтего…
— Итак, ты нам поможешь?
— Джинни, разве я тебе когда-нибудь отказывал? — та улыбнулась.
— Но я потребую платы за работу моего мужа, — Табита закатила глаза.
— Платы? — изумился Драко.
— Когда все закончится, надеюсь, вы расскажете нам с Невиллом еще парочку историй об Ордене хорька? Я заинтригована…
— Договорились, — поколебавшись мгновение, ответил Драко, и разговор пяти друзей продолжился до глубокой ночи.
