Глава 14. Что у пьяного на языке…
«Три пера» находились если и не на самом дне рейтинга кабачков, винных погребков и прочих злачных мест, то где-то рядом. Впрочем, некоторые обстоятельства все же выделяли бар на общем фоне низкопробных питейных заведений. Во-первых, любой, даже самый захудалый бар в волшебном мире всегда интереснее магловского — пусть даже и пятизвездочного. Во-вторых, в отличие от множества подобных заведений, использовавших в своей символике собачек, попугайчиков и тому подобную тривиальную живность (хотя, как рассказывали очевидцы, в одном из баров Ист-Энда в этом качестве выступал самый настоящий «зеленый змий» — немаленький боа-констриктор!), талисманом «Перьев» был… дракон! Да-да, новорожденный дракончик, предусмотрительно заколдованный так, чтобы он не вырос больше трех футов. К счастью, редкие маглы, забредавшие в «Три пера», пребывали в настолько нетрезвом состоянии, что на дракона практически не реагировали, как, впрочем, и на остальные внешние раздражители…
И самое главное — в «Три пера» частенько заглядывали журналисты волшебных газет. Хроникеры, очеркисты, фоторепортеры и прочие «акробаты пера, виртуозы фарса и шакалы ротационных машин» наведывались сюда развеяться, выпить и пообщаться, а иногда — подыскать себе на вечер коллегу противоположного (как правило) пола посимпатичнее. Впрочем, в «Перьях» не только отдыхали, но и работали — во всем Лондоне не было более подходящего места, чтобы узнать свежие сплетни или разнюхать, кто из собратьев по цеху раскопал жемчужину сенсации, роясь в навозной куче правд, полуправд и совсем уж неправд. Подобная клиентура добавляла «Трем перьям» еще одно отличие от других баров — уровень интеллекта среди публики был неожиданно высок, независимо от количества выпитого. Да это и неудивительно: в конце концов, тут пересекались все три столпа, на которых держится современный мир, — политика, масс-медиа и шоу бизнес!..
Колин Криви зашел в «Три пера» в начале седьмого. Несколько человек поприветствовали его на пути к барной стойке — тихий журналист пользовался популярностью среди коллег. Не столько за вхожесть в дом Поттеров, сколько за то, что он никогда не кичился данным обстоятельством. Некоторые репортеры восхищались Колином, некоторые завидовали, но все его единогласно уважали за весьма редкую для «второй древнейшей» профессии честность. Уважение, впрочем, нисколько не мешало им постоянно подначивать молодого человека по поводу всевозможных его недостатков — действительных или придуманных.
В тот вечер некоторые из постоянных посетителей «Трех перьев» обратили внимание на выражение лица Колина, где отсутствовало обычное для него наивно-удивленное выражение. Колин обвел бар взглядом, в котором смешались раздражение и подозрительность. Поколебавшись, он опустился на табуретку рядом с Пылающим Пэдди — журналистом из «Магополиса», который дремал, уронив голову на барную стойку. Пэдди получил свое прозвище после одного не слишком удачного интервью с Чарли Уизли, героями которого, кроме последнего, стали бутылка ужасного — к тому же легковоспламеняющегося — дешевого одеколона и чрезмерно возбужденный дракон-переросток.
— Кто тут расселся? — буркнул Пэдди, не поднимая головы.
— Это я, Колин. У тебя какие-то проблемы?..
— Что за паршивый денек сегодня, а?! Все на меня ополчились, и даже молокосос Криви пытается корчить из себя громилу…
— Да уж: я — громила… — мрачно ухмыльнулся Колин. — Ну, ты и пошутил!
— Хорошо, значит, на меня сегодня ополчились все, кроме тебя, — невнятно проворчал Пэдди. — Особенно Луна, чтоб она была здорова. Весь день рвала меня на шотландский флаг из-за дурацкой истории с Малфоем.
— А что с ним такое?
— Где-то месяц или два назад Драко Малфой потерял сознание в ресторане, прямо посреди обеда с Джинни Поттер. Поговаривают, что у него может быть синдром Кирены. Может быть, поэтому он ходит в подозрительные места и вообще ведет себя странно — странно даже по малфоевским меркам… Луна не позволила мне напечатать эту статью — сказала, что хочет сначала сама переговорить с Вдовой Поттер. Я сказал, что мог бы отдать материал в какое-нибудь другое издание, поскольку написал его не в рамках контракта с «Магополисом», но Луна заплатила мне кучу денег, чтобы я подождал, тем более что, говоря по справедливости, у нее есть преимущественное право на всю мою писанину, да и ссориться с ней не хотелось бы… Но как ни крути, а статья пока не напечатана, хотя это — скажу без ложной скромности — лучшая моя работа за много лет, вполне способная претендовать на «Золотую сову»! А Лавгудша дала мне эти деньги… словно милостыню, чтобы я сидел себе и помалкивал в тряпочку… И ничего тут не поделать — вот дерьмо-то!
Колин заказал еще стакан и, понизив голос, сказал:
— Это еще что, Пэдди. Я такого могу тебе порассказать о Малфое — волосы поседеют!
— Ну, подобную неприятность я бы пережил, их-то и так — лазиль наплакал… Что ты знаешь о Малфое?
— Позже. Сейчас я еще трезвый… Ублюдок!
— Сегодня действительно паршивый денек, — Пылающий Пэдди даже ухитрился оторвать голову от барной стойки и удивленно взглянул на Колина. — Ты единственный из всех, кто ходит в эту забегаловку, ни разу не назвал меня ублюдком за все время нашего знакомства, а теперь…
— Да при чем тут ты?! Я говорю о Драко Малфое — всеобщем любимчике, без пяти минут упивающемся смертью, который вдруг превратился в аврора, но зудеть в штанах у него, по-видимому, от этого меньше не стало…
— А что случилось-то?! Он начал приставать к Ребекке?..
— Дело не в Ребекке, — покачал головой Колин. — И вообще, не желаю я говорить на эту тему!
Пылающий Пэдди несколько минут сидел молча, что было нетипично для него в подобных ситуациях. Он не сводил внимательного взгляда с Колина, который опрокидывал в себя стакан за стаканом.
…Два часа спустя Колин все еще сидел у барной стойки. Что изменилось — так это громкость его голоса: теперь он вещал, как оратор с трибуны. Кроме Пэдди еще несколько человек навострили уши, стараясь не пропустить ни слова из импровизированного спича.
— Не знаю, как это случилось… Я люблю Ребекку, в самом деле люблю, и никогда бы не подумал, что меня так по-дурацки угораздит втюриться в Джинни! К тому же, все говорят, что дружба между мужчиной и женщиной делает невозможной их любовь, — а мы с Джинни были друзьями, мы вместе учились, и я никогда не думал о ней в романтическом ключе… К тому же, мы с ней в разных лигах, определенно. Джинни Уизли — или Поттер, или Малфой, или кто-там-она-будет-дальше? — на меня лишний раз даже и не взглянет!..
— Так что же произошло? — спросил Пэдди негромким голосом, полным дружеского участия, без обычного глотания слов, сленга и грубости.
— Проклятый Малфой! — Колин пропустил вопрос мимо ушей. — Не спорю: он богат, красив собой и более могущественный маг, чем я, но ведь он умирает! Малфой — живой труп. Почему бы ему не оставить Джинни в покое?! Как он может заставлять ее снова проходить через это? Она ведь уже похоронила одного мужа, как же он может?.. А ее несчастные дети! Слишком маленькие — и не понимают, насколько эгоистично он себя ведет… Говорят, он даже им нравится! Что с ними будет, когда он умрет, — об этом Малфой подумал?!
Пэдди перевел дух: «Подтверждение!»
— Значит, это точно? У Малфоя действительно Кирена?!
— Точнее, чем на гринготтском чеке! Полгода, в лучшем случае, а потом — чао, бамбино…
— Так быстро?! Какая же у него стадия?
— Смотри, он уже с трудом контролирует свою магию. Я видел, как он пытался призвать выпивку: стакан взорвался — от обычного Аксио! Это становится опасным — как можно при таком состоянии работать аврором?! Но никто не хочет связываться с Малфоем, особенно с Малфоем, ухлестывающим за дочкой министра… Ублюдок!!!
Пэдди негромко присвистнул. Синдром Кирены, названный по имени фессалийской нимфы, представлял собой тяжелейшее заболевание, при котором магия колдуна или ведьмы постепенно разрушала его изнутри. Ранние стадии характеризовались изнеможением и усталостью, за которыми следовали мышечные спазмы и потеря координации. На третьей стадии начинались флуктуации заклинаний — маг с Киреной с трудом фокусировал свою магию. И, наконец, наступало отвердение внутренних органов. Иногда блуждающие токи магии даже трансфигурировали ткани человеческого тела на молекулярном уровне, превращая их в лучшем случае в неорганическую массу, а в худшем — скажем, в раковые клетки… В итоге маг, пораженный синдромом Кирены, погибал в адских муках, когда основные системы его организма отказывали одна за другой, хотя некоторым «счастливчикам» удавалось умереть сравнительно быстро, другие же сходили с ума — если болезнь сначала поражала мозг…
— И вот тут-то мне показалось, что теперь Джинни может и захотеть обратить внимание на меня. Малфой почти уже и не встает, если ты понимаешь, о чем я… — Колин многозначительно подмигнул. — Кирена, эта чертова нимфа, не имеет ни малейшего уважения к мужскому достоинству, — добавил он, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Последние фразы не были запланированы при обсуждении сегодняшней операции, но Колин просто не мог не подпустить шпильку Драко. В конце концов, тот изрядно попортил его школьные годы — и вот пришел миг расплаты… «Без обид, ребята, но если я участвую в этом спектакле, то имею право и на маленькую отсебятину!» — Но я просчитался, представляешь?! Не знаю, как ему удалось так сильно привязать к себе Джинни… Я даже пытался проверить, не применил ли он к ней Империус. Ничего, правда, не обнаружил, но ведь такой сильный маг, как Малфой, вполне может наложить заклятье, засечь которое человеку вроде меня будет совсем не просто…
Пэдди сочувственно кивнул, но не стал делиться с Колином своими мыслями: «Парень, ты еще молод и глуп… Не понимаешь простую вещь: Малфою вовсе не нужен Империус, чтобы соблазнить женщину. Даже если, как ты говоришь, его органы и не функционируют должным образом, у тихони вроде тебя нет ни малейшего шанса состязаться с шармом нашей белокурой бестии. А если еще вспомнить о его деньгах…» — Пылающему Пэдди и в голову не приходило, что Джинни отнюдь не нуждалась в деньгах Драко: недвижимость семьи Поттеров по стоимости не уступала авуарам Малфоев. Но устоявшиеся стереотипы невероятно живучи, а бедность Уизли и богатство Малфоев столетиями были притчей во языцех магического мира…
Репортер из «Магополиса» выяснил все, что его интересовало, — во всяком случае, фактическую сторону. Теперь бы еще немного грязи — вдруг пригодится для очередного сенсационного разоблачения.
— Скажи, Колин, что же произошло между тобой и миссис Поттер? — Пэдди затаил дыхание, да и не он один. В «Трех перьях» повисла тишина, такая густая, что ее, казалось, можно намазывать на хлеб вместо джема. Разве что сам Колин не обратил ни малейшего внимания на напряжение, с которым посетители бара ждут его ответа.
— Почему, по-твоему, я такой расстроенный? — буркнул Колин, ухитрившись при этом даже покраснеть. «И почему я не пошел в артисты?! Не могу поверить, что они все так развесили уши…» Он продолжил, запинаясь: — Ну… Ты же знаешь… Я сейчас работаю над биографией Гарри Поттера. Вот… И, значит… зашел я к Джинни за кое-какими материалами. То да се, поговорили о школьных годах, вспомнили общих знакомых, выпили пару бокалов вина… А может, и не пару, не знаю, но каким-то образом мы вдруг оказались сидящими рядом на диванчике… Тут-то и началось!
— Что началось? — Пэдди изо всех сил пытался стереть с лица скабрезную улыбочку, но у него это плохо получалось.
— Ну, если по правде, то все кончилось, едва начавшись…
— Колин! Хватит тянуть кота за… хвост! Что было?!
— Было… Было как в анекдоте: до смешного дошло, а дальше — никак… Вдруг она начала плакать — вот ужас-то! Стала рассказывать про Драко, про то, как она не хочет причинить ему боль, ну, и тому подобный бабий вздор. Можно подумать, я хотел причинить боль Ребекке! Мы бы просто сохранили все происшедшее в тайне, никто ничего бы и не узнал… Кстати, а где в это время был сам Малфой? Даю голову на отсечение — подбивал клинья к какой-нибудь ведьмочке посимпатичнее! Почему я должен быть порядочнее его?!
Но это еще цветочки, — продолжил свое повествование Колин. — Потом она завела речь о том, какой прекрасной скоро станет ее жизнь — после того, как Малфой вылечится. Вот этого я совсем не понял. От синдрома Кирены нет лечения — ты просто умираешь, и все дела… Видать, она уже от переживаний слегка тронулась!
— Да-а… — протянул Пылающий Пэдди, обдумывая услышанное. «Так-так… Мало того, что миссис Поттер перестала заботиться о своей репутации, она еще и начала утрачивать житейский реализм, раз всерьез собирается вылечить своего дружка от Кирены! Какая жалость, что Луна ни за что не позволит мне напечатать подобный материал!!! Может, пойти с этим в «Пророк», а?..»
— Я попытался вернуть ее на землю, — Колин, оказывается, еще не закончил рассказ о своем фиаско. — Сказал, что она должна быть сильной, поскольку Драко все равно умрет, и надо приготовиться к неизбежному — хотя бы ради детей, чтобы это не стало для них внезапным ударом. От моих слов Джинни просто взбесилась и заявила: нет, Драко не умрет, его спасением занимаются Невилл и Гермиона… Как по мне, так поступать некрасиво — что же они за друзья, если успокаивают ее ложными надеждами?! Синдром Кирены не лечится…
— Невилл? — перебил Пэдди. — Невилл Лонгботтом?! Министерский чародел?
— Да, он дружит с Джинни еще с Хогвартса — однажды даже пригласил ее на танец на балу. Ну, а про Гермиону, уверен, ты и без меня все знаешь.
— Конечно: густые волосы, маглорожденная, очень умная, замужем за одним из сыновей министра — Рон, да? Минутку… Рон Уизли — он ведь, кажется, аврор и работает вместе с Малфоем… Вот черт! — Пэдди едва не подпрыгивал на табуретке от возбуждения. И неважно, сможет он это напечатать или нет, — даже услышать подобную историю журналисту удается нечасто. — И что? Они собираются создать лекарство от Кирены? Вот это размах!..
— Похоже на то, хотя с уверенностью ничего сказать не могу. Я же тебе говорил — мы тогда изрядно наклюкались, так что Джинни, когда она все это несла, была уже чуть навеселе…
— Помнишь какие-нибудь подробности?
— Смутно… Речь шла, кажется, о каком-то зелье. Вроде того, что когда эликсир будет приготовлен, она сможет вечно быть с Драко. Да, эликсир — именно так она и сказала! Я пытался убедить ее, что это полная чушь, что все возможные зелья уже перепробованы, но Джинни разозлилась и выставила меня за дверь… А ведь если бы она посмотрела на вещи трезвым взглядом, то поняла бы: конечно, Невилл и Гермиона — первоклассные специалисты, но синдром Кирены все же им не по зубам. Жалко мне Джинни… А вот Малфой — просто подонок! Я думаю, он и на смертном одре не отстанет от нее: что за дело белокурому слизеринскому эгоисту до чужих страданий!..
В этот момент триперский дракончик подлетел к Колину и попытался выдрать у него клок волос — по-видимому, для подстилки в гнезде. Колин вскрикнул и свалился с табуретки.
— Сэр, не пугайте, пожалуйста, дракона, — упрекнул его бармен.
— «Не пугайте»?! Да эта ваша тварь сама кого хочешь испугает до смерти… Ладно, пойду-ка я домой, баиньки.
— Не стоит аппарировать в таком состоянии, — посоветовал Пэдди, помогая Колину подняться с пола и разворачивая в сторону выхода.
— Пожалуй, ты прав. Остановлю «Ночной рыцарь». Спокойной ночи.
Провожая взглядом молодого человека, Пэдди даже посочувствовал: ему на собственной шкуре пришлось испытать, насколько этот мир эгоистичен и безразличен ко всем и каждому… Журналист «Магополиса» и представить не мог, что с трудом выползающий из бара Колин в душе переполняется гордостью. И было отчего. Дело сделано: семена брошены в благодатную почву, и всходы — в виде отчета Волдеморту о его сегодняшнем рассказе — не заставят себя долго ждать. Все прошло куда легче, чем он рассчитывал, — фактически, наиболее сложной частью операции стало объяснение с Ребеккой, которой не понравилась та часть плана, где речь шла о распускании слухов про попытку Колина соблазнить Джинни. Но он сумел убедить подругу, что это нужно для дела, и та согласилась пострадать во имя высокой цели… Пьяный, но довольный Колин взмахнул волшебной палочкой, и через мгновение рядом затормозил трехэтажный автобус, который доставит его домой.
