Глава 15. Обратная сторона Луны
Джинни прогуливалась по Косому переулку, когда к ней спикировала незнакомая сова. Джинни достала палочку и пробормотала заклинание, позволяющее проверить аутентичность доставленного послания. Вокруг птицы на миг вспыхнул розовый нимб, означающий, что письмо не было подменено. Проверка являлась жизненно важной: в самом деле, Джинни совсем не понравилось бы, окажись пергамент, привязанный к лапке совы, портключом или еще чем-то в том же роде!
«Нужно поговорить. Можешь зайти ко мне в час дня? Я у себя в офисе. Луна», — прочитала Джинни и скомкала записку в руке. Этого-то она и боялась. Комедия, которую они с Драко разыгрывали перед публикой, развлекала их, но перспектива разговора с Луной пугала, не говоря о том, что Джинни не хотелось врать подруге…
«Будь проклята война! Придет ли когда-нибудь день, когда можно будет ослабить бдительность и перестать врать и маскироваться?..» — с этой нерадостной мыслью Джинни час спустя распахнула дверь в редакцию «Магополиса», находившуюся там же — в Косом переулке. Она спокойно прошла через комнату репортеров, не обращая внимания ни на мертвую тишину, воцарившуюся там при ее появлении, ни на наполняющий комнату запах совиного помета, чернил и немытых тел. Когда за Джинни закрылась дверь редакторской приемной, тишина взорвалась возбужденным перешептыванием.
У двери Джинни встретило странное создание, видовую принадлежность которого ей определить не удалось. Больше всего оно напоминало помесь гоблина и эльфа-домовика, причем от последнего ему достались огромные выпученные глаза. На голове существа также имелись кривые рожки, довершавшие общую — весьма странную, надо отметить, — картину.
— Ви есть Виржиния Поттер? — при разговоре гоблиноэльф забавно похрюкивал.
— Да, у меня встреча с Луной…
— Петшально, отшень петшально… мисси Луна есть отшень петшальная. Ви будете сделать ее весели опьять, прафта? — огромные глаза засветились надеждой.
— Э-э, да, я постараюсь. Но почему она печальна?
— Отшень, отшень петшальная. Приходить в ярость, когда кто-нибудь вспоминать о вас.
«О-па!» — сердце Джинни оборвалось, но отступать было поздно: существо уже распахнуло перед ней двери кабинета Луны. Та сидела за столом, устремив на подругу взгляд своих глаз, которые размером почти не уступали глазам ее странного секретаря. Джинни вздрогнула от стука захлопнувшейся двери, который словно послужил для Луны каким-то тайным знаком: она вскочила со стула, взмахом волшебной палочки наложила на кабинет Заглушающее заклинание, затем порывисто подошла к Джинни и крепко обняла ее. Когда через несколько мгновений она отстранилась на расстояние вытянутой руки, словно для того, чтобы получше рассмотреть подругу, Джинни заметила, что по щеке Луны сбегает одинокая слезинка, и вновь ощутила ледяной ком в груди: «Прости меня, Луна, что не расскажу тебе правды. Настанет день, обещаю, когда ты поймешь, почему мне пришлось так поступить…» Вслух Джинни произнесла:
— Привет, Луна! Давно не виделись, — та слабо улыбнулась и вернулась за свой стол.
— Джинни Поттер, у меня из-за тебя большие проблемы.
— Что случилось?
— Рассказывают… кучу историй о тебе и Драко. Я не могла разобраться, что происходит, поэтому запретила их печатать до тех пор, пока не поговорю с тобой.
— Я благодарна тебе за беспокойство, но оно, право же, излишне. Можешь печатать что угодно.
— Ты серьезно? Среди них попадаются весьма странные…
Джинни попыталась представить, какая именно история может получить эпитет «странная» из уст Луны, но быстро оставила попытки так напрячь свое воображение. Она покачала головой:
— Я серьезно: печатай все, что сочтешь нужным. Статьи в «Магополисе» не смогут повлиять на нашу дружбу — если тебя беспокоит именно это.
— Что ж, ладно, — улыбнулась Луна хорошо знакомой лучезарно-мечтательной улыбкой. — А то с тех пор, как начали циркулировать слухи о тебе и Драко, наш тираж упал почти на семь процентов. «Пророк» прилично вырвался вперед — они-то не мучаются вопросом, печатать про вас или нет. Мои репортеры начинают злиться, надо бы их обрадовать — пусть пишут… Да, кстати, Драко действительно увозит тебя в Южную Америку?!
— Э-э, нет.
— Так, значит эту историю не печатаем… А то были сообщения, будто вы собираетесь сбежать в Бразилию и играть там в кводпот.
— Кводпот? — расхохоталась Джинни. — Ни за что! Я еще в школе связала свою жизнь с квиддичем и не намерена изменять ему.
Луна улыбнулась, но через миг ее лицо вновь омрачилось.
— Значит, это правда — про тебя и Драко?
Джинни не ответила. «Так лучше всего. Сказать правду опасно, врать лучшей подруге — противно… Буду молчать!»
— Ну, что ж… Джинни, мы ведь подруги, не так ли?
— Конечно, Луна.
— Тогда поговорим начистоту. Ты абсолютно уверена в правильности своих действий?
— Я… — у Джинни перехватило дыхание. — Я просто очень счастлива с ним.
— Да, я понимаю. Но я хотела поговорить с тобой о Гарри. Дело в том, что я люблю его…
Джинни выпрямилась в кресле, точно ее ударило током. Она внимательно взглянула на подругу, и увиденное ей совсем не понравилось: чуть вьющиеся белокурые волосы, безупречная кожа, великолепно сложенное тело — если, конечно, заглянуть под те хламиды, которые Луна носила обычно. Глаза ее были наиболее выразительными из всех, когда-либо виденных Джинни, и могли в мгновение ока перейти от полусонной мечтательности к чутко-внимательной настороженности…
Но важнее всего — Гарри относился к Луне совершенно не так, как остальные, готовый защищать ее от всех и вся. Джинни вспомнила дуэль между шестикурсником Гарри и парнем с седьмого курса Рейвенкло. Тот краткое время встречался с Луной, но, как выяснилось впоследствии, это было лишь шуткой, нацеленной на еще большее унижение девушки… Гарри легким движением руки превратил противника в крупную треску, которая несколько минут, задыхаясь, билась об пол хогвартского коридора, а затем с громким треском превратилась в… скунса. И лишь поздно вечером, в тишине спальни, к бедолаге вернулся человеческий облик.
Возможно, тогда Гарри и перестарался, защищая честь Луны, но, так или иначе, этот инцидент красноречиво говорил о его отношении к ней. А их беседы время от времени, когда Гарри обсуждал с Луной вопросы личного характера, которыми не считал возможным поделиться с Гермионой или Джинни, свидетельствовали о его безоговорочном доверии к девушке, характеризуемой большинством из тех, кому довелось с ней сталкиваться, в лучшем случае как «странная»…
Воспоминания вихрем пронеслись в мозгу Джинни, где все еще эхом отдавалось прямое и недвусмысленное признание подруги. После таких слов дружба между двумя женщинами заканчивается, начинается война!.. Впрочем, Джинни тут же опомнилась: Гарри нет в живых вот уже два года, так что всё это уже неважно, и нет необходимости превращаться в ревнивую львицу, оберегающую своего мужчину от посягательств… Надо, кстати, заметить, что у Джинни никогда не было повода ревновать Гарри, и вообще — с этим разрушительным чувством она познакомилась только совсем недавно, начиная испытывать легкое раздражение каждый раз, когда Тоня Беллингхем завладевала вниманием Драко. Хотя, с другой стороны, разве у самой Джинни есть какие-то права на Драко?..
— Луна, ты… любила Гарри? — хоть Джинни и справилась с гневом, вопрос, тем не менее, дался ей с трудом.
— Ну конечно! Еще со школы. Я скрывала свои чувства: он был с тобой, а ты ведь моя подруга… К тому же, я всегда считала, что вы просто созданы друг для друга. Но теперь, когда ты с Драко, возможно, у меня появляется второй шанс, и мы сможем быть все счастливы и даже — кто знает? — сумеем остаться друзьями…
— Луна, Гарри уже два года… Минутку! Ты сказала «второй шанс»?!
— Как, Гарри тебе не рассказывал?!
У Джинни закружилась голова, она закрыла глаза, пытаясь сохранить контакт с реальностью. «Надеюсь, это не должно означать, будто у нее была интрижка с моим Гарри?! Пусть лучше Луна не говорит ничего такого, если не хочет познакомиться поближе — неважно, что она моя лучшая подруга! — с печально известным Заклятием соплей-самолетов!!! Гарри не мог ведь изменить мне — или мог?..»
— Не рассказывал о чем? — когда Джинни, наконец, сумела задать этот вопрос, ее голос прозвучал резко и холодно, словно порыв северного ветра.
— Помнишь вашу ссору на шестом курсе?
Джинни молча кивнула. В тот год, вскоре после рождественских каникул, она смертельно разругалась с Гарри. Джинни знала, что обязана поступить именно так, хотя ее сердце едва не разбилось. Но вспышки гнева, грубость и вспыльчивость Гарри уже просто достали… Джинни безумно любила его и знала, что чувство взаимно, но именно поэтому и требовались столь радикальные меры. Она рассчитывала рано или поздно выйти за него замуж и понимала: если не проявить твердость сейчас, Гарри будет помыкать ею всю жизнь, а такой вариант, понятное дело, Джинни не устраивал.
Было тяжело. Очень. Нет, Джинни, конечно, убедила себя — лучше потерять Гарри навек, чем оставить все, как есть, рискуя прийти к ситуации, когда она станет злиться на Гарри или даже ненавидеть его. Вот пусть побудет немного один, без нее — посмотрим, что из этого выйдет… Такие доводы приводил рассудок, но сердце не всегда склонно прислушиваться к нему, поэтому было тяжело. Очень. Два месяца сущего ада. Гарри переходил от гнева к мольбе, от мольбы к слезам, а оттуда — вновь к гневу, не понимая одного: причина происходящего в нем самом, точнее — в его отношении к ней. Гарри набрасывался на всех и каждого; он смотрел на Джинни умоляющими глазами потерявшегося щенка каждый раз, встречая ее в Большом зале и в школьных коридорах; он присылал ей подарки и цветы… Единственное, что ему не пришло в голову сделать, — это попросить прощения и изменить свое поведение.
Джинни держалась твердо. Она ни разу не заплакала при Гарри, не показала, как страдает без него… В конце концов, в один прекрасный день Гарри подошел к Джинни, когда она сидела на берегу озера, и расписал ей во всех подробностях, каким же идиотом он был последние два месяца. Он умолял простить его, и Джинни согласилась, сдержанно выразив надежду, что в дальнейшем Гарри будет относиться к ней с большим уважением. Только много позже Джинни призналась: она и сама с огромным трудом переносила разлуку, а всего за пять минут до прихода Гарри буквально рыдала от тоски по нему…
— Никогда не забуду те ужасные дни… — прошептала Джинни. — Но причем тут ты, Луна?
— Я уже тогда любила Гарри. Ни один из парней никогда не занимал в моих мыслях столько места. За исключением, может быть, твоего брата — иногда. Однако Рон не обращал на меня внимания, в отличие от Гарри… Я знала, конечно, что Гарри любит тебя, но всегда чувствовала: изменись что — и он мог бы быть со мной. Вполне мог бы… — Джинни промолчала, не в силах подобрать возражений, и Луна продолжила: — Так что когда вы разругались, я подумала: вот он, мой шанс. О, Джинни, он был такой несчастный! Постоянно приходил ко мне, мы разговаривали часами! Помню, как я злилась на тебя за то, что ты прогнала его, и на Гарри — за то, что он упустил тебя, а еще на себя — за то, что люблю его… А потом опять на Гарри — такого толстокожего и не обращающего внимания на мои чувства! Глупый мальчишка!.. Но прогнать его я не могла — он нуждался во мне. Знаешь, Джинни, Гарри ведь получил так мало любви! Все эти годы после гибели его родителей и до того, как он встретил Хагрида, Рона и Гермиону, ну, и тебя, конечно…
— Да, мало. Это, кстати, одна из причин, по которым я его полюбила. Если Гарри смог вырасти таким достойным человеком, почти не получив любви в детстве, то… черт, даже не знаю…
— То дав ему малую толику любви, получаешь целое море ее в ответ. И чем больше ты любишь Гарри, тем лучше он становится. Во всех смыслах, — Луна завершила мысль Джинни.
— Да, наверно можно сказать и так…
— Так вот, в один из дней, когда мы сидели и разговаривали, Гарри сказал, что ему очень комфортно, когда я рядом, он чувствует себя таким… защищенным, что ли. И… Собственно, в тот момент я уже знала: рано или поздно он вернется к тебе, но люди — существа эгоистичные… Прости, Джинни, но мне до боли захотелось ощутить хотя бы вкус того, что могло бы быть у меня, если бы… Одним словом, я поцеловала Гарри. Бедняга, он был просто в шоке! Но все же поцеловал меня в ответ, и это был самый прекрасный поцелуй в моей жизни… С огромным трудом пересилив себя и оторвавшись, наконец, от его губ, я сказала, что поцелуй ни к чему никого не обязывает, что я люблю его и буду любить всегда, но его место рядом с тобой. Гарри начал плакать и рассказывать, какой он идиот и как этот его идиотизм все испортил, и теперь ты потеряна для него навсегда, без какого-либо шанса на прощение. Я сказала, что ты чувствуешь себя так же ужасно, как и он, и в доказательство потащила Гарри на астрономическую башню…
Гарри оторвался от окуляра телескопа и взглянул на Луну.
— Она… плачет.
— Именно. Она скучает по тебе. Скучает по твоим прикосновениям, смеху и всему тому, чем ты так щедро делишься с ней — конечно, лишь в те моменты, когда ведешь себя по-людски. Ей не хватает маленьких приятных сюрпризов — кстати, ты знаешь, что Джинни очень нравятся стихи, которые ты ей посылаешь с Хедвиг? Я не шучу! Ее лицо буквально освещается изнутри каждый раз, когда белоснежная птица пикирует к ней в самый неожиданный момент. А еще она любит, когда ты разминаешь ей плечи после квиддичных тренировок, не забудь об этом…
— Луна, я должен… идти.
— Понимаю. Именно для этого я тебя сюда и привела… Знаешь, ты и в самом деле вел себя ужасно по отношению к Джинни в последнее время. А она ведь любит тебя, мечтает выйти за тебя замуж, но решила сперва преподать урок хороших манер…
— Мне страшно, Луна… Я имею в виду наш поцелуй… Это было, э-э-э… Ты знаешь, я люблю Джинни, но мне кажется, смог бы полюбить и тебя.
— Конечно смог бы, — Луна окинула его своим коронным безмятежным взглядом. — Какая-то часть тебя, возможно, уже сейчас любит меня, — Гарри робко улыбнулся, и сердце девушки затрепетало, но она пересилила себя и даже добавила металла в обычно нежный голосок: — Но ты должен идти к Джинни. Она всегда занимала и будет занимать первое место в твоем сердце, я верю — вы просто созданы друг для друга… Конечно, я могу и ошибаться, что ж, в этом случае ты знаешь, где меня искать. Но кажется, я не ошибаюсь, вот и поцеловала тебя, чтоб воспользоваться единственным выпавшим мне шансом…
Гарри обнял Луну и прошептал ей на ухо:
— Мне очень жаль, что так все сложилось… Знаешь, ты права: я и в самом деле немножко люблю тебя. Если бы не ты, не знаю, что со мной стало бы за эти жуткие месяцы.
— Просто сошел бы с ума, вероятно. Думаю, это так же неприятно, как если бы в твоем мозгу завелись наглы.
— Луна, — улыбнулся Гарри, — ты самый честный человек из всех, кого я знаю.
— Скорее всего. Есть, правда, один третьекурсник с Хафлпаффа, который, возможно, еще честнее.
— Ну, что ж… — неуверенно начал Гарри после долгой паузы.
— Да, не теряй времени зря. Иди к ней. Только помни: что бы ни случилось, я всегда буду рядом, если понадоблюсь.
Гарри крепко обнял девушку и еще раз поцеловал. Слезы медленно потекли по его щекам.
— Это на память, — прошептал он.
— Иди. Пожалуйста. Пока я не передумала, — глаза Луны тоже повлажнели.
Гарри спустился по винтовой лестнице, оглянувшись лишь однажды. Луна проводила его взглядом, а потом несколько минут смотрела вниз с парапета башни. Она отвернулась, увидев Гарри, подошедшего к сидящей на берегу озера Джинни… На следующее утро за завтраком стайка сплетниц за столом Рейвенкло с восторгом сообщила о воссоединении хогвартской чудо-пары…
— Дамблдорова борода! — Джинни пришлось воспользоваться одной из излюбленных фраз Рона за неимением более подходящей к случаю. Она посмотрела на Луну новым, полным глубочайшего уважения, взглядом: «Я не буду злиться и ревновать, но постараюсь почувствовать себя счастливой, зная, что еще кто-то, кроме меня, имел возможность — пусть и краткую — любить Гарри при его жизни…» Джинни внезапно осознала: чувства Луны не были обычной подростковой влюбленностью — она любила Гарри глубоко и страстно.
Не в первый уже раз Джинни подивилась своему счастью: ей бесконечно повезло с мужем, хотя их любовь и была такой краткой. Не меньше повезло и с друзьями. Джинни прекрасно понимала: не подтолкни Луна тогда Гарри к ней, и она вполне могла бы победить в состязании за право обладать им — при всех своих достоинствах Гарри нередко в сложных ситуациях избирал путь наименьшего сопротивления… «Любила ли Луна после этого кого-нибудь? Рассказывала ли кому-то о своих чувствах к Гарри», — мысленно поинтересовалась Джинни, а вслух произнесла:
— Да… Непросто, наверное, было пойти на такую жертву.
— Еще бы, — грустно улыбнулась Луна. — Сердце до сих пор побаливает… иногда. Но теперь полегчало — после того, как я рассказала тебе. Надеюсь, ты не станешь сердиться на меня.
— А еще кому-нибудь ты говорила о … чувствах к Гарри?
— Как-то раз, — Луна пожала плечами, — мне было грустно и одиноко, и я рассказала всё Колину Криви, — Джинни, которая в этот момент глотнула воды из стакана, поперхнулась и закашлялась. — Но не переживай, Колин умеет хранить секреты.
— Ну, это-то я как раз знаю…
Луна не дала Джинни договорить. Она встала и официальным тоном произнесла:
— Вирджиния Поттер! Я, Луна Лавгуд, официально заявляю, что, поскольку ты признала факт своих романтических отношений с Драко Малфоем, я намерена напомнить Гарри Поттеру о своих чувствах к нему, рассчитывая на взаимность.
— Луна, но Гарри… умер, — прошептала Джинни, которой происходящее вдруг стало напоминать разговор о криворогих хрюкотунах в купе «Хогвартс-экспресса», когда она ехала в школу на четвертый год обучения.
— Ты уверена? — недоуменно спросила Луна. — А я, признаться, полагала, будто он на каком-то спецзадании или что-то подобное. Ты уверена в его смерти?
— Абсолютно. Я держала в руках… тело Гарри.
— Правда? — голос Луны тоже упал до шепота. — Тогда, во время квиддичного матча? Его действительно не стало?!
— Да, — Джинни была потрясена. Ей и в голову не приходило, что Луна считает Гарри живым. — Мне очень жаль, Луна, но он и в самом деле умер. Я все еще люблю Гарри, но жизнь продолжается… Нужно смириться — и мне, и тебе — с тем, что его нет больше с нами.
Несколько мгновений Луна просидела молча, с затуманившимися глазами. Когда она заговорила, Джинни пришлось напрягаться, чтобы расслышать ее слова:
— Все говорили, что он умер, но я не верила… Не чувствовала его смерти. Но ты — ты ведь не стала бы лгать мне, Джинни? Его нет?
— Уже два года.
— Думаешь, он счастлив там? — почти по-детски спросила Луна. — Рядом с Сириусом и своими родителями, наконец. Рядом с Дамблдором и Хагридом…
«Черт, я не стану плакать! И без того слишком много слез в моей жизни…» — но было поздно: слезы уже полились из глаз Джинни.
Успокоившись, она еще долго просидела в офисе Луны, разговаривая о всяких пустяках, и вернулась домой уже заполночь. Ее встретила тишина: бабушка Молли, терпеливая, как обычно, успела уложить внуков спать. Проводив мать, Джинни легла и сама, перебирая в памяти эпизоды своей жизни, связанные с ее друзьями, — Драко, Луна, Гермиона, Невилл… Засыпая, она в который раз ощутила счастье оттого, что Небеса благословили ее дружбой с такими замечательными людьми. Жизнь продолжается, завтра будет новый день. Джинни решила насладиться им — может быть, ей даже удастся оторвать Драко от Тони и выбраться куда-нибудь в город…
