Джинни Поттер и философский камень

Глава 24. Разговор с Люциусом

Драко сидел в своем кабинете в Поместье Малфоев, пытаясь погрузиться в чтение романа. Сюжет заинтриговывал, хотя оценить его по достоинству было сложно, поскольку Драко уже выпил три стакана бренди и в данный момент осушал четвертый! Несколькими часами ранее ему пришлось сделать один из самых сложных выборов за всю свою жизнь: Драко решил покинуть дом Поттеров до того, как Сириуса и Элизабет доставят из Норы повидаться с возвратившимся из небытия Гарри. Драко убеждал себя, что поступил правильно — не стоило смущать детей, для которых он в последнее время успел превратиться в какое-то подобие отца. Сейчас ему предстояло уступить место отцу настоящему…

В том, как к нему относились дети Поттеров — особенно Сириус, — Драко видел подарок судьбы, даровавшей ему шанс исправить былые ошибки. Играя с мальчиком, поразительно похожим на своего отца, он каждый раз думал, насколько могла бы измениться его жизнь, если бы он более тщательно подбирал слова в том памятном разговоре в магазине мадам Малкин, когда им с Гарри было по одиннадцать; если бы с первой же встречи не восстановил против себя растерянного подростка, попавшего в совершенно незнакомый мир, но твердо знавшего одно: порядочность, верность и честность — не пустые слова… Четыре года дружбы с Гарри до его смерти — точнее, похищения — подтвердили: Драко впустую потерял кучу времени. Увы, прошлого изменить нельзя, а ведь был, был же у них шанс подружиться раньше! Об этом Драко знал, как говорится, из первых рук: как-то раз, во время затянувшейся далеко за полночь пьянки, сильно нетрезвый Гарри признался, что Сортировочная шляпа предлагала отправить его в Слизерин, но, наслушавшись рассказов Хагрида и столкнувшись с высокомерно-ядовитым Драко, он умолил шляпу выбрать любой другой факультет Хогвартса.

А как здорово бы было, попади они вместе в Слизерин! «Мы стали бы друзьями, — в который раз подумал Драко. — В квиддиче мне досталась бы, конечно, не столь завидная роль нападающего, но с Гарри в качестве ловца наша команда все равно не знала бы себе равных, принеся факультету невиданную славу!.. Впрочем, в квиддичную команду Гарри мог бы и не попасть: по правилам, первокурсников туда не берут, а до второго курса слизеринец Гарри, скорее всего, попросту не дожил бы — мой дражайший папаша убил бы его, пригласив, скажем, через меня в Поместье на каникулы… Словом, все, что ни делается, — к лучшему! — Драко фыркнул. — Нет, нельзя мне пить в депрессухе, а то сразу всякая ерунда в голову лезет…» Он попытался подумать о чем-то более приятном, но получилось еще хуже: мысли опять вернулись к детям Поттеров. «Они огорчатся, не увидев меня… Или нет? В любом случае надо было остаться — хотя бы для того, чтобы сказать им: все в порядке, нет ничего странного в любви к собственному отцу, я не стану воспринимать ее как предательство нашей дружбы… А вдруг Джинни понадобилась бы моя помощь?! Джинни…»

— Мерлинову маму!.. — Драко запустил в стену допитый стакан из-под бренди, получая наслаждение от разорвавшего тишину звона бьющегося стекла. Портрет Первого инквизитора Ордена крови Джулиуса Малфоя (1655–1769) удивленно поднял брови.

— Странно, — хмыкнул он. — Мне казалось, что эта книга не настолько плоха.

— Ты-то откуда знаешь? — с каким-то лающим смешком поинтересовался Драко, обернувшись к портрету. — Книгу написали, если мне не изменяет память, лет через двести после твоей смерти.

— Твоя тетя Мелинда нарисована с этим романом. Она любезно предоставила мне возможность прочитать его. Видишь ли, тут довольно скучновато, учитывая, что ты вечно носишься неизвестно где, вместо того, чтобы заняться порождением следующего поколения Малфоев, дабы не прервался и не угас наш благородный род.

— Уж не прервется как-нибудь, — отмахнулся от предка Драко. — Кстати, никогда не подумал бы, что ты поладишь с тетей Мелиндой…

Мелинда Малфой была родной сестрой Люциуса и близкой подругой Нарциссы. Она погибла в годы Первой войны с Волдемортом — была «наказана» за «смертный грех» связи с маглом, зачатия от него ребенка и попытку сбежать с ничего не подозревавшим парнем… Юный Драко нашел однажды на чердаке портрет счастливой и жизнерадостной девушки двадцати с небольшим лет, одетой по последней магловской моде конца 1970-х годов. Кто она, Драко узнал много позже — когда Поместье было захвачено аврорами, а Люциус бежал. Вскоре после возвращения домой, Нарцисса, не говоря ни слова, достала портрет Мелинды с чердака и повесила на стену.

По-видимому, Мелинда и Джулиус Малфои — по крайней мере, их изображения — стали друзьями. Это было достаточно странно, учитывая тот факт, что в обязанности Первого инквизитора Ордена крови входило наблюдение за сохранением чистокровности магических брачных союзов… Драко поделился с портретом данным соображением. Джулиус пожал плечами, обильно украшенными кружевами по моде его эпохи.

— Сейчас двадцать первый век, мой юный Драко, — важно произнес он. — Нет смысла цепляться за прошлое, особенно когда ты давно уже умер… К тому же, если леди Тоня продолжит навещать нас, мне придется вести себя корректно по отношению к ней, дабы не посрамить честь семьи.

«Чего вдруг «леди Тоня»?» — мысленно удивился Драко, довольный тем, что ему представилась возможность отвлечься от терзавших его дум. Вопроса, откуда портрет Джулиуса проведал о Тоне Беллингхем, он задавать не стал, поскольку знал на него ответ. Так как Драко не мог появиться с ней на людях — в конце концов, он ведь должен же был убедить всех в своей пламенной любви к Джинни! — он несколько раз приглашал ее к себе, каковой чести своих подруг обычно не удостаивал. Портреты, как видно, сделали соответствующие выводы из случившегося исключения из его правил… «Хорошо еще, что мне хватило мозгов не приводить сюда Джинни! — мрачно подумал Драко. — Это могло бы привести к… последствиям, причем к последствиям крайне неприятным, особенно в свете последних событий!»

— А что, Джулиус, не пригласить ли нам сегодня вечером в гости Тоню? — поинтересовался Драко, в очередной раз пытаясь отвлечься от мыслей о Джинни.

— Я бы не советовал. До замужества дама не должна видеть молодого человека взволнованным или раздраженным. Джентльмену надлежит всегда быть сдержанным и не позволять низменным страстям им овладевать — особенно в присутствии не членов семьи. Иначе предполагаемая невеста может испугаться перехода подобных… э-э-э… слабостей характера по наследству и их проявления в потомстве потенциально столь блестящего союза.

— Юлик, детка, — хмыкнул Драко, с улыбкой выслушав витиеватые рассуждения предка, — мы живем в двадцать первом веке, как ты сам мне только что напомнил. Надо быть более политкорректным!

— Если надругательство над моим именем является попыткой оскорбления, то могу уверить: нужно приложить куда большие усилия, чтобы вывести меня из себя. Сейчас, мой дражайший потомок, я вас покину — отправлюсь навестить вашу тетушку Мелинду. Когда останетесь наедине, подумайте вот над чем: впредь не слишком-то разумно будет коверкать мое имя, поскольку у нас, портретов, знаете ли, очень развито чувство локтя и взаимовыручка. Вы, сэр, ведь не захотите, чтобы все портреты Поместья именовали вас «Дракошей», когда леди Тоня навестит вас в следующий раз?..

— Кстати, что это за чушь насчет «леди»?

— Ну, как же — она ведь Беллингхем, разве нет?

— Тоня не имеет отношения к тем Беллингхемам, она магла.

— В самом деле? Занятно. У нее классические черты Беллингхемов — особенно идеальной формы нос, который обычно всегда является первейшим индикатором чистоты породы, — последнее слово Джулиус произнес грассируя, на французский манер. — Жаль, я возлагал на нее большие надежды. Кстати, леди Тоня воспитана не в пример лучше юного хозяина Поместья Малфоев: она никогда не стала бы издеваться над именем старика…

— Хватит бурчать! Вали уже к моей покойной тетушке, пока не забыл, зачем к ней собирался, старый маразматик! — изображение Джулиуса Малфоя игриво подмигнуло улыбающемуся потомку и покинуло рамки портрета.

Драко рухнул в кресло, вспоминая, как в детстве без конца болтал с чудесными портретами, украшавшими стены Поместья. «На поправку пошел, камрад! Уже целых десять минут не думаешь о Джинни…» — издевательски пропел внутренний голос, но Драко геройски не обратил на него внимания, решив отправиться в гости к Тоне — так сказать, для разрядки. Он уже подходил к камину, когда дверь кабинета распахнулась.

Драко резко развернулся, выхватывая волшебную палочку и чувствуя, что моментально трезвеет. Нарцисса никогда не входила в его кабинет без стука. Он едва не выкрикнул оглушающее заклятье, но в последний момент с огромным удивлением осознал, что в дверях и в самом деле стоит его мать.

— Мама?!

— Прилетела сова, — дрожащим голосом произнесла бледная Нарцисса Малфой. — Похоже, от твоего отца, — Драко спрятал волшебную палочку и выскочил их кабинета, мать последовала за ним, не говоря более ни слова.

«Право же, денек становится всё лучше и лучше!» — констатировал мысленно Драко, увидев Кортеса, личного филина Люциуса Малфоя, кружащего по холлу. Свысока взглянув на сына своего хозяина, Кортес вылетел в окно, как только клочок пергамента сняли с его лапы.

Письмо было кратким:

«Сын мой!
Я настоятельно прошу о встрече — на условиях временного прекращения огня. Жду тебя завтра в полдень в Зале Мерлина в «Хрустальном кубке». Даю честное слово — слово волшебника и слово Малфоя: тебе не будет причинено никакого вреда.

Дочитав, Драко молча протянул пергамент матери. Было что-то почти забавное в том, как расширялись глаза Нарциссы по мере чтения.

— Самое неприятное, — лишенным эмоций голосом произнес он, когда мать вернула письмо, — это то, что мне придется, согласно правилам службы авроров, написать подробный отчет о встрече для Амоса. Черт побери, как же я ненавижу бумажную работу!..

На следующий день Драко аппарировал к «Хрустальному кубку» прямо от министерства магии. Как он и предполагал, Амосу Диггори идея этих семейных посиделок не слишком понравилась, но формального повода не разрешить Драко идти тоже не нашлось — Люциус, как ни крути, выбросил белый флаг перемирия, не разъяснив, впрочем, в письме один крайне важный вопрос: кому принадлежит идея встречи — ему лично или Волдеморту?

Нарцисса вручила Драко небольшой пакет с просьбой передать его Люциусу. «Если представится такая возможность», — добавила она, не веря, как видно в то, что беседа отца с сыном будет протекать в спокойной обстановке…

— Ваш отец, сэр, ожидает, — явно напуганный метрдотель встречал Драко прямо у входа в ресторан. — Клянусь, мы даже не подозревали, что он собирается посетить нас. Мистер Малфой снял весь зал присланным совиной почтой письмом, которое было подписано чужим именем… Появившись полчаса назад в ресторане, он заверил: его присутствие не принесет нам никаких неприятностей со стороны министерства магии, но…

— Не волнуйтесь, Грант, — Драко небрежно махнул рукой. — Уж с министерством мы как-нибудь уладим. Надеюсь, я могу, как всегда, рассчитывать на ваше благоразумие? — с этими словами он следом за метрдотелем направился к Залу Мерлина, наложив на себя предварительно наваждающие чары (ощущение, как обычно, такое, словно на голове разбили сырое яйцо): Драко совершенно ни к чему было оказаться замеченным кем-то из посетителей ресторана.

Зайдя в услужливо распахнутую Грантом дверь, Драко увидел отца — первый раз с того дня, когда тот принял участие в убийстве девушки, которую Драко любил. Как ни странно, гнева он не испытывал — только безмерную усталость: больше всего ему хотелось оказаться дома, в своей постели.

— Проходи, садись, — приглашающе махнул рукой Люциус, привставая со стула.

Драко не заставил себя долго упрашивать — уселся за стол и бездумно, чисто механическим движением расправил на коленях салфетку. Голова его в это время была занята более важным делом — сканированием зала в поисках возможных источников опасности. Лишь убедившись в том, что в помещении они действительно только вдвоем, а волшебная палочка Люциуса не лежит открыто в пределах досягаемости владельца, Драко чуть расслабился. Несколько минут прошли в полной тишине.

— Давно не виделись, сынок, — нарушил молчание Люциус. Голос его был тих, почти шепот.

— Да уж! Убийство моей девушки по приказу психопата с садистскими наклонностями и манией величия убавило мою любовь к семейным встречам! А ты чего ожидал, отец?! — не то чтобы Драко изначально настроился на воинственный тон, просто слова сорвались с языка практически против его воли.

Люциус молчал, и Драко потребовалось целых несколько секунд, чтобы осознать картину, открывшуюся его глазам (в оправдание Драко скажем, что подобного он просто никогда раньше не видел): крошечная, почти невидимая слезинка медленно скатилась по щеке Люциуса! Смахнув ее, он проговорил, наконец, тем же негромким голосом:

— Честное слово, Драко, если ты собираешься каталогизировать все мои провалы в качестве отца, проще будет начать с самого начала — фактически, с момента твоего рождения…

«Кто этот человек и что он сделал с Люциусом Малфоем?!» — данная мысль мелькнула в голове у Драко первым ответом на слова отца. Отогнав ее, он вслух произнес:

— Оставим лирику, отец, и перейдем ближе к делу. Зачем ты искал встречи? Насколько я понимаю, тебе нужно передать какое-то сообщение для министерства магии?

— Нет.

— Тогда почему мы здесь?

— Ты не догадываешься?

— Увы…

— Я хотел повидаться с сыном.

— В тот раз ты ясно и недвусмысленно заявил: у тебя нет сына, — отрезал Драко, и Люциус тяжело вздохнул.

— Что поделать? — спросил он. — Я не могу вернуть прошлое. Наши пути определены и неизменны, но… — Люциус замолчал, пристально глядя на руки Драко, на левую, потом на правую. Через несколько секунд он поднял голову и посмотрел сыну прямо в глаза, а потом на лице Люциуса появилось выражение… облегчения, почти радости. — Получилось! — восторженно прошептал он. — Ты обманул Темного лорда!

— Не понимаю, о чем ты, — произнес Драко, слыша, как в голове зазвенел тревожный набат, предупреждая о пока неясной, но неизбежной опасности.

— Конечно, понимаешь! — и тут Драко действительно понял.

«Проклятье! — подумал он. — Недосмотрел, утратил бдительность! Джинни меня убьет — я провалил весь план!..»

— Ты страдаешь от синдрома Кирены не больше меня. Руки не трясутся, белки глаз не порозовели… А ведь ты, по слухам, находишься на второй, если не на третьей, стадии болезни! Понимаешь, что это означает?!

— Что тебе представился случай выслужиться перед хозяином? — буркнул Драко, не видя смысла отрицать очевидное. — Принесешь ему в клювике сведения, вытянутые из раззявы-аврора!..

— Нет. Просто теперь я знаю: мой сын не умрет.

— Неужели это имеет для тебя такое значение?

— Твоя жизнь — единственное, что имеет значение.

Драко взглянул на отца — ни малейшего признака фальши. Люциус был искренен и открыт как никогда. В этот миг Драко понял, что больше не воспринимает его в качестве убийцы Дженнифер Де-Портер (а также многих авроров, с которыми Драко был знаком или даже дружен) или человека, едва не погубившего Джинни Уизли, когда она только-только начала учиться в Хогвартсе. Он снова думал о нем как об отце…

Драко вспомнил свой первый полет. Он взлетел слишком высоко и свалился с метлы, Люциус едва успел замедлить его падение заклинанием. Драко ожидал сурового наказания, но вместо этого отец сгреб его в объятья, прошептав: «Никогда больше не смей так меня пугать!»

Драко вспомнил, как они шли по коридору министерства магии. «А это мой сын Драко, — то и дело говорил Люциус, указывая на семилетнего мальчишку, несущегося за ним вприпрыжку, чтобы не отстать. — Уверен, его ожидают великие дела».

А год спустя, продолжил воспоминания Драко, выскользнув как-то ночью из спальни (уж и не вспомнить теперь, с какой целью), он обнаружил родителей вальсирующими — без музыки — в танцзале. Увидев сына, Люциус остановился и подал ему знак подойти. Драко решил, что ему в очередной раз влетит, но отец лишь чуть отстранился от Нарциссы, чтобы Драко смог поместиться между ними, и они продолжили вальс втроем…

Вспомнилось младшему Малфою и то, как он стоял в больнице Св. Мунго рядом с Малфоем-старшим, перед которым расшаркивался Корнелиус Фадж. «Без вашего благотворительного взноса, Люциус, она не пошла бы…» — негромко произнес министр магии, показывая на пятилетнюю девочку, ковыляющую по комнате. Неуверенные, прерывающиеся шажки давались ей с трудом, но на лице ребенка все равно сияла ослепительная улыбка.

Последнее воспоминание было особенно ярким, и Драко внезапно осознал: конечно, его отец никогда не являлся столпом добродетели, но именно поэтому те немногие — увы, слишком немногие! — моменты, когда он проявлял более-менее человеческие чувства, оставались в памяти надолго…

«Черт побери! — растерянно подумал Драко. — Похоже, я все еще люблю старого разбойника!» Это неожиданное признание самому себе вырвало из уст Драко следующую фразу, не слишком, к сожалению, обдуманную:

— Возвращайся к нам, отец. Я уверен: с информацией, которой ты владеешь, мы смогли бы договориться с министерством — выправить, скажем, документы на другое имя, дать тебе новую жизнь… — Драко умолк, когда Люциус медленно покачал головой.

— Драко-Драко, ты ведь и сам понимаешь невозможность того, о чем говоришь!.. Нет, мой путь определен. Я сделал свой выбор и теперь должен жить в соответствии с ним. Я принадлежу Темному лорду до… — как это романтично говорят вступающие в брак? — «пока смерть не разлучит нас».

— Неужели нельзя ничего придумать?! Ведь возможность выбирать есть всегда…

— Далеко не всегда. Пойми — после того, как всплыла правда о Северусе, Темный лорд использовал всю свою магическую силу, чтобы не позволить магам из «внутреннего круга» упивающихся смертью предать его еще раз… Кроме того, я слишком долго пользовался преимуществами, которые давала близость к Темному лорду, и теперь пришла пора платить по счетам, хотя самый больший из них я уже оплатил шесть лет назад — лишившись жены и сына. После этого моя жизнь утратила смысл… И все же Люциус Малфой не станет грязным шпионом вроде Северуса. Не хочу я и провести остаток своих дней, скрываясь от гнева покинутого хозяина или — в случае, если Поттер, в конце концов, одолеет, — уцелевших хозяйских прихвостней.

— Я был бы благодарен тебе, отец, если бы ты не называл моего крестного «грязным шпионом».

— Конечно-конечно, — махнул Люциус рукой, соглашаясь. — Это грубо, я знаю. Как там, кстати, поживает наш Северус?

— Неплохо. Его слегка обеспокоило твое поведение в ночь, когда Поттер вернулся к нам. Говорит, ты вел себя несколько… странно.

— Возможно, — улыбнулся Люциус. — Должен сказать тебе, что я был ужасно зол, когда узнал о предательстве Северуса. Со временем гнев превратился в зависть — ведь только ему удалось сменить дьявольские пляски на ангельское пение… Но ты прав: он твой крестный и заслуживает уважения. Да, уважения, — Люциус помолчал, а потом взглянул сыну прямо в глаза: — Уважение всегда было очень важным понятием для Малфоев. И я уважаю Северуса: он, как никто другой, знал силы и способности Темного лорда, но все же поступил в соответствии со своими убеждениями! Ему открылась истина раньше, чем мне, и он успел сделать правильный выбор…

Но вернемся ко мне, Драко. Я не питаю никаких иллюзий и скажу одно: в Азкабан я не хочу — пусть даже наш самый гуманный министр и убрал оттуда дементоров… И если мне суждено пасть за дело, на защиту которого я когда-то встал, то я предпочел бы кого-нибудь вроде Северуса, а не стайку сопляков-авроров с сияющими от счастья глазами. По крайней мере, Снейп не забыл еще, надеюсь, старые добрые традиции магического мира. Ты меня понимаешь?..

Драко похолодел. «Мой отец фактически признался, что понимает безысходность избранного пути и не надеется дожить до конца войны… — подумал он. — И если я правильно понимаю, ему хотелось бы пасть от руки Снейпа».

— Но раз дело, которое ты защищаешь, обречено, то почему бы не попытаться спасти свою жизнь?!

— Будь я моложе, будь у меня семья, будущее, возможно, я и подумал бы об этом. Но теперь…

— Ты мог бы, может быть… снова иметь семью… — тихо сказал Драко, сглотнув застрявший в горле комок. — Ведь у тебя же есть жена и сын, а по меркам волшебного мира ты еще не стар…

— Перестань, Драко. Нарцисса мне жена чисто номинально и я, признаться, не пойму, почему она не прекратит ломать комедию и не оформит развод.

— Мама все еще любит тебя. Ты заставил ее выбирать между мужем и сыном, она выбрала сына, но это не значит, что ее любовь прошла.

— Я тоже люблю ее и буду любить до смертного часа. Но есть раны, боль от которых не проходит, и когда я оставил тебя в лапах хозяина, такая рана была нанесена нашему браку… Скажи мне правду, Драко: почему она не развелась со мной? Только не надо этого вздора про любовь! Возможно, Нарцисса продолжает любить меня, но я знаю — после того, что я сделал, она не сможет снова позволить мне стать ее супругом.

— Хочешь правды? — Драко вздохнул. — Пожалуйста: мама хотела иметь юридическую основу для переговоров с властями на случай, если тебя арестуют, или если понадобится заявить права на твое тело, чтобы мы смогли похоронить его, как подобает. Она не хотела, чтобы ты страдал сверх меры, и уж тем более ее страшила мысль о том, что твой земной путь может завершиться в безымянной братской могиле… Разрыв в отношениях или нет — она остается Нарциссой Малфой и будет защищать своего мужа, если понадобится.

— То же самое мог бы сделать и ты, мой сын.

— Она рассматривает это как дело чести… К тому же — можешь считать, что я несу вздор, но мама действительно продолжает любить тебя.

— Скажи ей… Скажи, что она еще молода, и не стоит тратить время на бесплодные ожидания.

— Ты что-то сегодня непривычно самоотверженный, отец.

— Как в молодости, — улыбнулся Люциус, но тут же посерьезнел: — Нет, ты и в самом деле не представляешь, во что превратился волшебный мир в те годы, когда я заканчивал учебу в Хогвартсе! О, времечко было то еще — конец шестидесятых! Всюду кишмя кишели — так, во всяком случае, мне тогда казалось — толпы мерзких грязных маглокровок, причем, говоря «грязных», я не преувеличиваю — тебе ведь приходилось слышать о хиппи? Они неистовствовали, подвергали сомнению всё и вся, плевали на вещи, в бережном отношении к которым я был воспитан… Недисциплинированные, без исторического наследия и традиций, да — с колоссальным магическим потенциалом, но безо всякого представления о том, как его правильно использовать. Они не внушали мне никаких чувств, кроме отвращения!.. И тут появляется Темный лорд, обещая возврат к порядку, организованности и уважению. Естественно, я пошел за ним…

С тех пор, Драко, минуло сорок лет. И что же мы имеем на сегодняшний день?! Я скажу тебе, — Люциус глубоко вздохнул и продолжал яростным шепотом: — Мы имеем войну, в ходе которой от наших рук пало куда больше чистокровных волшебников, чем маглорожденных! И война эта, которую я когда-то считал крестовым походом за восстановление чести и достоинства волшебного мира, оказалась не чем иным, как погоней амбициозного полукровки за властью и бессмертием… Очередное доказательство данного печального факта — его последний план, детали которого, несомненно, твоя приятельница Гермиона уже сумела к настоящему времени восстановить, — Драко промолчал, и Люциус нетерпеливо махнул рукой: — Можешь не говорить, если не хочешь, но даже и без Гермионы не так-то и сложно догадаться: Темный лорд по уши увяз в магловских финансах и политике! Совершенно очевидно, что мы все не более чем средства для достижения его цели: и маглы, и маги — лишь пешки в его игре!

Драко не слишком-то хотелось говорить о Волдеморте, поэтому он спросил о другом:

— Выходит, Гермиона не так уж и плоха, а? Нужно только узнать ее получше…

— «Не так уж и плоха»? — фыркнул Люциус. — Да тебе же посчастливилось работать вместе с суперкомпьютером в человеческом обличье! А я? Всё, что мне смог предоставить Темный лорд, — это Беллатрикс мать-ее-так Лестранж… Одна из моих обязанностей — сдерживать ее более… скажем так, эксцентричные наклонности. Знаешь, как это трудно?!

— Отец, как можно говорить такие слова о любимой свояченице? — Драко рассмеялся, Люциус тоже.

— Сколько лет прошло, — спросил он, — с тех пор, как мы последний раз веселились вместе?

— А такое вообще когда-то было?

— Неужели ты забыл, как однажды — тебе было, кажется, лет восемь — я левиоснул ту магловскую девицу на фонарный столб?..

— Прости, но мой высокий пост аврора министерства магии не позволяет признать, что я — пусть даже и в глубоком детстве — находил что-то смешное в травле маглов… — хотя, положа руку на сердце, было и вправду весело, мысленно добавил Драко. Люциус собирался напугать девушку (ей было лет двадцать или около того), протащив ее по воздуху и приземлив на столб, а взамен этого они с Драко получили мощнейший залп ругани на самом дрянном произношении кокни. Разбитная девица нисколько не испугалась волшебной палочки Люциуса, которого данный факт так потряс, что он в конце концов… расхохотался. Ему вторил и Драко, пришедший, если честно, в восторг от некоторых слов, никогда раньше им не слышанных. Затем со столба на них посыпался всякий хлам, носимый обычно в дамских сумочках, а последней каплей, переполнившей чашу впечатлений того вечера, стал бюстгальтер, стянутый девицей с себя и метко брошенный прямо на голову Люциуса, который настолько растерялся, что даже не заавадакедаврил наглую особу…

— Гермиона Уизли… — задумчиво протянул Люциус. — Выдающаяся ведьма, Драко.

— Это точно.

— В самом деле, совершенно выдающаяся. Мне особенно понравились результаты ее исследования по гаитянской некромантии, опубликованного в «Журнале Ассоциации магических архивистов», — Люциус заглянул сыну прямо в глаза. — Удивительная женщина и удивительная статья. Какая жалость, что мне потребовалось столько времени на то, чтобы понять: возможно, у тебя более тонкий вкус в выборе друзей… Да, у меня всё не было случая сказать тебе: сожалею, что так получилось с Дженнифер Де-Портер, — это один из уроков, преподнесенных мне временем. Я сделал большую ошибку, даже две — вторая заключалась в том, что я не побеспокоился о достойных похоронах для нее…

При упоминании Дженнифер ненависть, которую Драко не смог почувствовать в себе при виде отца, все же вспыхнула в нем, подобно молнии, а потом вырвался и гром:

— После того, как мы вышвырнули тебя из Поместья, я пытался найти ее останки — но безуспешно! Наверно, избавились от тела, а?! Зачем вам лишняя улика?..

— Я и в самом деле сожалею, что мисс Де-Портер не похоронили должным образом… Скажи, тебе приходилось обсуждать подобную тему с друзьями? Особенно с Гермионой — в силу ее происхождения она лучше других должна понимать важность и значимость оплакивания покинувших сей мир… — Люциус кашлянул, прикрываясь носовым платком, убрал его от лица и с рассеянным видом взглянул на капельки крови, запятнавшие белоснежный батист.

— Ты специально провоцируешь меня?!

— Отнюдь нет. Мне и в самом деле жаль, что сделанный много лет назад выбор настолько осложнил твою жизнь, но у тебя есть друзья — та же Гермиона, например, — которые помогут справиться с любыми трудностями…

«Что, черт побери, он пытается мне сказать?!» — обалдело подумал Драко, а вслух произнес:

— Итак, несмотря на ее «нечистую» кровь, ты считаешь Гермиону достойным другом и человеком, способным понять мои проблемы и помочь в их решении?

— Ну-у… — Люциус поднял глаза к потолку, потом вновь устремил взгляд прямо на сына и заговорил, пытаясь скрыть охватившее его волнение за небрежностью тона: — Служба полукровке вроде Темного лорда может принести пытливому уму обильную пищу для размышлений. Вот тебе плоды моих: устав от бесконечной войны, я был бы полным идиотом, если бы не осознал, что мы нанесли куда больше вреда традициям и культуре волшебного мира, чем «жалкая кучка маглофилов, маглокровок и нечистопородных ублюдков», как пишется в наших рекламных изданиях… Я читал работы Гермионы Уизли — она интуитивно чувствует важность сохранения древних магических традиций, а ее уважение к нашей культуре и понимание истории кажутся еще большими на фоне практически полного отсутствия таковых у кретинов, с которыми я вынужден работать! Если не считать ее смехотворных воззрений на проблемы домашних эльфов, она превосходно понимает все стороны жизни волшебного мира и с глубочайшим почтением относится к своему наследию — магическому, я имею в виду. Она заслужила право считаться одной из нас, и я, увы, вынужден признать: возможно, было бы гораздо лучше, гораздо выгоднее — и не только в материальном смысле — сделать тогда, много лет назад, иной выбор… Но прошлое, как известно, не признает сослагательного наклонения — что выбрано, то выбрано, и я должен идти своим путем до конца.

— Но почему? Если ты знаешь, что ошибся…

— Не всё так просто, Драко, я уже тебе говорил, так что лучше оставим эту тему и побеседуем еще немного о тебе. Я… рад тому, как изменилась твоя жизнь, когда ты сделал свой выбор. Имя Малфоев опять внушает уважение и страх, как это было всегда…

— Страх? — ухмыльнулся Драко.

— Именно. Я не открою тайны, сказав, что большинство волшебников считает тебя магом колоссальной силы, а мои «коллеги» даже не скрывают: из всех сотрудников министерства магии им меньше всего хотелось бы иметь дело с тобой. И заметь — они говорили так даже в то время, когда Поттер был аврором, а не гостем Темного лорда.

— О, неужели я наконец хоть в чем-то превзошел Поттера? — фыркнул Малфой-младший.

— Да. Тут, правда, чистая психология: возможно, Поттер и обладает большей магической силой, но ты-то — Малфой, и, зная историю и генеалогию нашего рода, пожиратели не сомневаются в том, что общение с тобой окажется куда менее приятным, чем с ним… Впрочем, теперь это может и измениться: после длительного общения с Темным лордом у Поттера, как только он оправится от ран, может возникнуть горячее желание расплатиться со своими мучителями той же монетой!

— Должен сказать, — криво усмехнулся Драко, — что Гарри и в самом деле не слишком доволен двумя последними годами своей жизни.

— Я его прекрасно понимаю! Но все-таки он ужасно везучий человек. А к везению добавь глупость Темного лорда… Как можно было оставить Поттера в живых?!

— Гарри рассказывал, что ты… даже не знаю, как сказать… Ну, ему, в конце концов, стали нравиться твои визиты в его камеру — по крайней мере, он был не против, когда ты приходил.

— Я долго настаивал на том, что мы делаем огромную стратегическую ошибку, не убивая Поттера, пока он находится в таком беспомощном состоянии, — пожал плечами Люциус. — Но после того как Темный лорд окончательно решил реализовать свой адский план, стало уже неважно, будем ли мы мучить Поттера, или нет, вот я и решил не надрываться… Твой друг, Драко, является достойнейшим из противников, а как волшебник он, несомненно, заслуживает всяческого уважения. Да, он полукровка — но лишь по мнению ревнителей пресловутой «чистоты крови», к которым, увы, слишком долго относился и я. Благодаря качествам, которым он обладает, Поттер вполне бы мог сойти за своего и в дни благородной древности, когда честь была намного важнее умения выживать! К тому же, весьма проницательный молодой человек и отличный собеседник — разговоры с ним вносили приятное разнообразие даже в самые трудные для меня дни… Если он переиграет Темного лорда, тебе стоит использовать его в качестве советника, а не аврора, когда ты станешь министром.

Драко, сделавший в этот момент большой глоток из бокала с вином, едва не поперхнулся при последних словах отца.

— Прошу прощения? Министром магии, я?! С чего ты взял?..

— Достаточно очевидно, — Люциус махнул рукой. — Конечно, Артур Уизли оказался намного более компетентным министром, чем я мог предположить, но он — типичный пример руководителя военного времени, который, несомненно, захочет сбежать в родную сельскую лачугу, как только наступит мир. Возможно, он даже успеет произвести на свет еще парочку отпрысков с помощью своей детородной машины… Британским магам понадобится новый министр. Если война закончится в ближайшие годы, вероятнее всего, им станет Амос Диггори, а вот если затянется — должность наверняка предложат тебе.

— Между прочим, у этой «детородной машины» есть имя, отец, и мне бы хотелось, чтобы в моем присутствии ты более уважительно отзывался о Молли Уизли.

— Да, конечно, ты прав. От старых привычек трудно избавиться… Я всегда считал Молли типичной наседкой, но есть, видно, в ней что-то особенное, незаметное на первый взгляд. Должно быть, раз она сумела воспитать таких талантливых детей. Увы, я так и не сумел понять, в чем состоит эта ее особенность. А вот твоя мать… — негромко и, как показалось Драко, с тоской произнес Люциус, умолк и после нескольких мгновений тишины продолжил: — Когда она оставила меня, я не мог поверить. В страшном сне мне не снилось, что Нарцисса сможет так поступить…

— Перед ней был выбор, — негромко произнес Драко. — Я или ты. Она была нужна мне, потому что больше у меня ничего не осталось — благодаря тебе, между прочим.

— Да, — согласился Люциус. — Так это выглядело на первый взгляд. На самом же деле, всё с точностью до наоборот: когда я убил Дженнифер Де-Портер, я убил самый смысл собственной жизни, потеряв жену и сына. Спасаясь от меня, мой сын нашел новых друзей и вместе с ними добыл себе славу и силу — и ему, заметим, не понадобилось для этого пресмыкаться перед Темным лордом и целовать край его грязной мантии… Ты ходишь по улицам, ничего не опасаясь, и если кто-нибудь окажется настолько глуп, что попытается напасть на Драко Малфоя, десятки колдунов и ведьм тут же кинутся на помощь, не жалея для тебя даже собственных жизней! Итак, фортуна переменилась: тебе принадлежит состояние Малфоев, ты дружишь с достойными и верными людьми, имеешь почет и уважение, а я — всего лишь беглый преступник… Но где-то в глубине души я чувствую облегчение, зная: что бы ни случилось со мной, мой сын будет преуспевать.

Драко не нашел, что ответить. Он достал из кармана небольшой пакет и протянул отцу.

— Что это?

— Мама просила передать тебе.

Удивленный Люциус открыл пакет. Глаза его расширились, но он тут же взял себя в руки и спрятал пакет во внутренний карман.

— Что там было? — полюбопытствовал Драко.

— Еще одно доказательство того, как мне повезло, когда я сумел добиться руки твоей матери, — тихо произнес Люциус.

— Это не ответ.

— Для тебя — ответ. Все остальное касается только матери и меня.

Драко решил не настаивать: отец, в конце концов, был абсолютно прав.

— А еще, — вздохнув, сказал Люциус, — есть к тебе одна маленькая просьба, — он достал свиток пергамента и положил на стол перед сыном, тот взял его, но от следующей фразы отца уронил свиток на пол: — Если меня не станет, я хочу, чтобы ты позаботился о своей сестре…