Глава 8. С видом на мир
Сегодня прохладно — эта мысль первой возникла в сознании после утреннего пробуждения. Гермиона поежилась и зарылась поглубже в покрывала — настолько невероятно мягкие, что она не могла даже придумать подходящего сравнения. Не хочется думать о работе, лежа в такое холодное утро в такой теплой постели, но ничего не поделать — идти туда все же придется: со вчерашнего дня она работает в юридическом комитете министерства магии и не стоит начинать карьеру с прогулов или опозданий.
Гермиона вздохнула, пытаясь отыскать в постели уголок потеплей. Интересно, почему она проснулась в такую рань? Взглянув в широкое окно, Гермиона увидела восходящее солнце — картина, которую ей доводилось наблюдать нечасто. Последний раз это было в один из дней их свадебного путешествия — в иллюминаторе каюты-люкс виднелось небо, раскрашенное поднимающимся из-за горизонта светилом в невероятные пурпурно-розовые тона. Драко в то утро свалился с кушетки, на которой спал, — грохот его падения и разбудил Гермиону. Драко так и не узнал, что Гермиона проснулась, она не подала виду — не хотела, чтобы он знал, что она знает, что он… Гермиона улыбнулась, вспомнив, с каким изумленным лицом супруг поднимался с пола. Ей пришлось приложить тогда немало сил, чтобы не выдать себя смехом, но дело того стоило…
Гермиона внезапно осознала, что этим утром чувствует себя гораздо лучше обычного, лучше даже, чем во время свадебного путешествия. Нет, медовый месяц, конечно, был замечательным — глоток свежего воздуха. А вот вчерашняя встреча стала как бы возвратом на круги своя, но с Роном эти круги выглядели иначе, и оказывается, Гермиона успела по ним соскучиться за время, прошедшее после их второго разрыва. Тогда сама мысль о том, что Рон рядом, была ужасна, не говоря уж о его неловких утешениях, извинениях и фразе «давай останемся хорошими друзьями»… Она и не представляла себе, до какой степени ей не хватало Рона, пока не встретилась с ним снова. Он стал «жилеткой», в которую можно было выплакаться, а Гермионе давно хотелось все-все рассказать — про Джеффа и его предательство, про Драко и завещание его отца — хоть кому-нибудь. Сделав это, она буквально сняла тяжесть с сердца. Кроме шуток — она чувствовала себя на пару килограмм легче, словно поступок Джеффа превратился в груз, который она все это время носила с собой. Разделить эту тяжесть можно было только с друзьями, и надо же такому случиться, что именно сейчас Гарри уехал на континент в свадебное путешествие, а у Джинни хватало своих проблем с беременностью и заботами о будущем ребенке!..
Встреча с Роном в подобной ситуации оказалась просто подарком судьбы, и совместный ленч доставил Гермионе огромное удовольствие. Они договорились сегодня снова пойти куда-нибудь перекусить и продолжить незаконченный разговор. После исповеди со слезами на глазах Рон больше не задавал вопросов о ее внезапном замужестве, взамен этого развлекая забавными историями из жизни товарищей по команде. Гермиона узнала кучу подробностей о фетишистских наклонностях Эверетта Смита (тот испытывал неземную страсть к… арбузам), о привычке Уинни Кармайкл заигрывать со всеми встречными, независимо от их пола, и о полном отсутствии разнообразия у Тима Рендалла, когда дело доходило до выбора фразы, с которой начинать разговор с девушкой.
После ленча Гермиона отправилась в свой офис в Косом переулке и занялась сборами. Не так-то и просто упаковать за один день вещи, скопившиеся за четыре года, но Гермиона всегда поддерживала порядок в делах, а потому справилась без особого труда, успев еще обдумать по ходу сборов ласкающую самолюбие мысль о новом назначении, которое, кстати, сопровождалось заметной прибавкой в зарплате, хотя теперь это ее и не особо волновало…
Из офиса Гермиона вернулась в министерство, где ожидала одна из сотрудниц, которой было поручено ввести новую коллегу в курс дел. Гидом оказалась Менди Броклхерст, закончившая Рейвенкло в один год с Гермионой, которая, естественно, обрадовалась: приятно встречать старых знакомых, еще приятнее с ними вместе работать. С Менди они пересекались не впервые — в школе та, как и Гермиона, изучала арифмантику, и девушки часто встречались в хогвартской библиотеке, проверяя домашние задания друг друга на предмет ошибок (крайне, отметим, нечастых), а проверив, переходили на обсуждение достоинств и недостатков любимого — для обеих — предмета школьного расписания.
После выпускного, однако, они виделись нечасто. Менди не стала для Гермионы настоящим другом — как Гарри, Рон и Джинни, оставшись в категории приятелей, — из тех, кому говоришь «привет», встречая в школьном коридоре, с кем не против делать какой-нибудь учебный проект. Тем не менее, они не были совсем уж посторонними друг другу людьми и через считанные минуты после встречи уже погрузились — совсем как в былые времена — в оживленную беседу. Вскоре Гермиона ознакомилась с перипетиями жизни подруги за шесть лет, прошедших после окончания Хогвартса. Менди, тоже маглорожденная, вначале попробовала себя в средствах магической информации, став парижским корреспондентом «Ежедневного пророка». Там-то ее и нашел Боб Мейсон, предложивший место в своем комитете. Это произошло год назад — Менди тогда как раз заканчивала обучение в парижской юридической школе «Лагарида».
Еще одним юрисконсультом был молодой человек, только недавно получивший эту работу. Стюарт Акерли поступил в Хогвартсе тремя годами позже Гермионы и Менди, как и последняя он учился в Рейвенкло. Когда Гермиона призналась, что не припоминает его по школе, Стюарт покраснел и пробормотал:
— Меня вообще мало кто помнит…
— Уж подружка-то — наверняка, — улыбнулась Менди и в ответ на вопросительный взгляд Гермионы показала на стоящую на столе Стюарта фотографию девушки со строгим лицом, но в то же время с добрыми и живыми глазами: — Орла Куирк, его однокурсница. И хотя они оба с моего факультета, не могу сказать, что помню их по Хогвартсу. Впрочем, Стюарт не обращает на это внимания…
— Да, точно так же, как я не обращаю внимания, когда вы говорите обо мне, будто меня тут и вовсе нет.
— Вот именно, — весело поддакнула Менди.
…Гермиона улыбнулась, вспомнив их перепалку. При таких взаимоотношениях можно было бы ожидать, что эти двое женаты, но Стюарт, как уже выяснилось, встречался с Орлой, у Менди же также имелся парень — Дин Томас, гриффиндорец, учившийся вместе с Гермионой.
Вообще, рассказала Менди, за прошедшие годы многие школьные знакомые Гермионы поменяли семейное положение. Парвати Патил и Колин Криви поженились, как только Колин окончил Хогвартс, и теперь являлись счастливыми родителями пары девочек-близняшек. Гиацинт Робертс и Грэхем Причард — хафлпаффка и слизеринец — основали детский дом имени Альбуса Дамблдора для детей, потерявших родителей в годы Второй войны. В их семье воспитывалось трое детей, двое из которых — сироты, взятые Гиацинт и Грэхемом из управляемого ими детдома… Гермиона познакомилась с этой парочкой еще в годы войны: Грэхем уже тогда пытался ухлестывать за будущей женой, в то время абсолютно — так, по крайней мере, казалось окружающим — не обращавшей на него внимания. Грэхем был одним из очень немногих слизеринцев, к которым Гермиона не питала враждебных чувств, и она порадовалась за парня, хотя и укорила себя за то, что не нашла за все эти годы времени, чтобы самой поинтересоваться, как у него дела…
Прервав воспоминания — о вчерашнем дне и о более отдаленном прошлом, — Гермиона взглянула на часы: еще нет шести. Обычно она вставала не раньше начала восьмого, так что и сегодня может позволить себе понежиться в постели еще немного.
Драко сидел в своем офисе в здании министерства магии, уставившись взглядом в стену. Возможно, из псевдоокна за его спиной и открывался более приятный для глаза вид, но Драко над этим даже и не задумывался, погруженный в свои мысли.
Он появился в министерстве в относительно неплохом настроении — в основном, благодаря тете. Алисия была совершенно непохожа на Люциуса Малфоя, но почему — оставалось для Драко загадкой: они оба учились в одной и той же школе (Алисия была на год старше брата), оба стали упивающимися смертью, оба, в конце концов, воспитывались одним и тем же человеком… Драко часто казалось, что он больше похож на тетю, чем на родного отца, — не столько отношением к Волдеморту, сколько уровнем амбиций. Алисия тоже была амбициозна, как все Малфои, но в меньшей степени, чем Люциус, — последний и с Волдемортом-то связался, как подозревал Драко, в первую очередь из-за амбиций, толкавших его в погоню за властью. Алисия же власти не искала, точнее, искала — все стремятся к власти, — но в меньшей степени. И если Люциус не останавливался ни перед чем, стремясь к достижению своих целей, то у сестры его какой-то порог все-таки имелся…
Задумавшись над этим, Драко внезапно обнаружил значительное сходство между профессором Снейпом и тетей Алисией: оба принадлежали к видным чистокровным семьям, но сражались в войне на стороне Света — успев, правда, перед этим побывать в рядах упивающихся смертью. И еще — оба так и не создали семью, что при их сорокалетнем возрасте выглядело странно даже по меркам магического сообщества… Впрочем, Драко сейчас пребывал не в том настроении, чтобы знакомить — с серьезными намерениями! — любимого профессора с любимой тетей…
Но что-то он отвлекся. Вернемся к началу: итак, Драко появился в министерстве рано утром, как обычно, и в неплохом настроении. Достав папки, нужные для сегодняшней работы, Драко уселся за стол и принялся листать бумаги, и на губах его при этом появилась если и не улыбка, то очень близкая к ней гримаса. Около половины десятого он съел рогалик, захваченный утром со стола в Поместье, запив его кофе, которое принес Брюс, секретарь.
Все шло хорошо. Брюс время от времени заглядывал с новыми папками и забирал обработанные. К перерыву на ленч Драко справился с работой, которую должен был сделать к концу дня, и перешел к менее срочным делам, работая, так сказать, с опережением графика.
Как раз тогда, когда Драко собирался сходить куда-нибудь перекусить, в дверях в очередной раз возник Брюс:
— Мистер Малфой, к вам дама.
— Это моя жена? — спросил Драко, не отрывая взгляда от пометок, которые он сделал несколько месяцев назад в документах из иракской папки.
— Нет, сэр, — прежде чем продолжить, Брюс шагнул внутрь кабинета и прикрыл за собой дверь. — Она репортер, говорит, что из «Ежедневного пророка».
— И что? — Драко взглянул на секретаря, удивленно выгнув бровь. — Почему ты ее не впускаешь?
— Она представилась как Элеонора Бранстон, — с видимым беспокойством произнес Брюс.
Драко похолодел. Выпускница Хогвартса позапрошлого года, Элеонора сразу же после окончания школы была приглашена на стажировку в «Пророк», где сделала головокружительную карьеру, вынюхивая информацию не хуже пресловутой Риты Скитер. В отличие от Риты писала она «только правду и ничего кроме правды», но героям ее репортажей от этого не становилось легче — Элеонора прекрасно умела ворошить грязное белье, разыскивая самые мрачные и тщательно скрываемые людские тайны. Когда она появлялась на пороге, это было верным знаком: пришла беда — отворяй ворота…
— Пусть войдет, Брюс.
Молодой человек кивнул и вышел, напоследок еще раз окинув взглядом своего босса. До Драко из приемной донеслись голоса, и он напрягся в ожидании неминуемых неприятностей. Самое обидное заключалось в том, что отказать репортерше в интервью не имело смысла: она вернулась бы самое позднее через час, а то и вовсе заявила бы, что никуда не уйдет, — и как поступить в таком случае? Не устраивать же скандал прямо в здании министерства!.. Что ни говори, а Элеонора была отличной журналисткой — никогда не сдавалась, никого и ничего не упускала из виду…
— Драко! — она вошла в его кабинет с улыбочкой. Брюс занес стул и подождал, пока она усядется, прежде чем выйти и прикрыть за собой дверь.
— Элеонора, — вежливый кивок в ответ. — Как поживаешь последнее время?
— Не жалуюсь, — беззаботно прощебетала она. — Недавно общалась с одним из твоих школьных приятелей — Маркусом Флинтом.
— Надеюсь, ты получила удовольствие, — Драко усмехнулся. — Его акробатическая ловкость вошла в поговорку…
— А как насчет твоей? — на долю секунды глаза репортерши зажглись недобрым огнем.
— Моей репутации не сравниться с его.
— Ну да, просто ты всегда старался держаться в тени! — она перевела дух и продолжила практически без паузы: — Впрочем, я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать твою репутацию, — Элеонора натянуто улыбнулась. Она полезла в сумочку, которую Драко раньше даже не заметил, и извлекла оттуда свиток пергамента и… очевидно, это было Прытко-пишущее перо (оставалось лишь надеяться, что не той же модели, какой пользовалась Рита Скитер). — Итак, я хотела бы задать несколько вопросов в связи со сценой, разыгравшейся вчера в кафе Флориана Фортескью, — улыбка исчезла с ее лица, тон стал полностью деловым.
— Минутку, — Драко сделал движение рукой. — Я не был вчера у Фортескью. Я вообще туда не заходил больше трех лет.
— Значит, ты ничего не слышал о представлении, устроенном вчера твоей женой и ее бывшим парнем? — на лице Элеоноры появилась странная ухмылка.
— Что?! — воскликнул Драко, уронив на пол перо, которое перед этим машинально крутил в руке, но не обратив ни малейшего внимания ни на сам факт падения, ни на забрызганное чернилами ковровое покрытие.
— Вчера, — Элеонора извлекла из сумочки еще один лист пергамента и принялась зачитывать сделанные на нем заметки, — около часа дня, по меньшей мере, полтора десятка посетителей заведения Фортескью наблюдали там Гермиону Грейнджер-Малфой в компании Рональда Уизли…
— Ну, здесь ведь нет состава преступления, — прервал Драко, надеясь, что репортерше больше нечем его удивить — потому что если Гермиона и этот Уизли сделали что-то не то…
— Верно, — ухмылка на ее лице стала еще шире. — Но примерно посередине обеда миссис Грейнджер-Малфой разрыдалась в жилетку мистера Уизли.
— И что?..
— Мистер Малфой, — официальным тоном произнесла Элеонора, — три года назад мистер Уизли и мисс тогда-Грейнджер являлись самой освещаемой в прессе парой волшебного мира. Первой моей статьей в «Ежедневном пророке» стал репортаж об их разрыве, и там я писала — цитируя многих их школьных друзей и знакомых, включая сестру мистера Уизли, которая одновременно и лучшая подруга мисс Грейнджер, — что они обязательно помирятся, рано или поздно. Но, похоже, наши голубки помирились только сейчас, когда — напомню — мисс Грейнджер стала миссис Грейнджер-Малфой, вашей супругой…
После этой фразы интервью и вовсе пошло наперекосяк — хотя и раньше не сказать, что оно шло хорошо. Собственно, назвать дальнейшее развитие событий словом «интервью» было бы неправильно — Драко просто отказался отвечать на вопросы, нутром чувствуя, впрочем: такой поворот устраивает Элеонору даже больше. Она удалилась с торжествующим блеском в глазах и улыбкой, которая не предвещала ничего хорошего. Сортировочная шляпа, мрачно подумал Драко, ошиблась, отправив Элеонору в Хаффлпафф, — у нее наличествовали все качества настоящей слизеринки…
И вот теперь Драко сидел, уставившись взглядом в стену, и пытался собраться с мыслями, удерживая в то же время руки от сжимания в кулаки. Бесполезно — они всё сжимались и сжимались, причем с явным желанием что-нибудь стукнуть. Или кого-нибудь. Кого именно — Драко точно не знал. Гермиону? Вполне возможно: ее действия могут возбудить нездоровую заинтересованность причинами, приведшими к их браку (если станет ясно, что он заключен не по любви), и кто-нибудь посообразительнее сможет докопаться до истории с завещанием Люциуса, чего Драко боялся как огня. А может, лучше хорошенько врезать этому Уизли, по вине которого ему пришлось сегодня общаться с Элеонорой Бранстон?!
Впрочем, Драко прекрасно знал, по ком чесались его кулаки, но имелась небольшая проблема — потенциальной жертвы уже не было в живых… Не выкапывать же Люциуса из могильного тлена, чтобы дать выход своей ненависти! Так что оставалась только кандидатура Уизли.
Ну почему отец загнал его в ловушку брака с грязнокровкой?! Почему с такой тщательностью сделал всё, чтобы превратить жизнь своего единственного сына в кошмар?..
Драко скривился и со свирепым рыком швырнул в стену чашку с кофе. Звук разбившегося фарфора принес ему частичное удовлетворение: он все еще способен на поступок, он не стал неспособным или глупым, или еще каким-нибудь эпитетом из тех, которыми награждал его отец, вне всякого сомнения, унеся с собой в могилу это мнение о сыне.
В такие мгновения, как сейчас, Драко казалось, будто он белкой вертится в каком-то дурацком колесе — без конца, без выхода и без надежды… Взглянув на стекающие по стене кофейные потеки — работенка для Брюса, — он закрыл лицо руками, не замечая одинокой слезинки, скатившейся по его щеке…
