Последние изменения: 15.01.2005    


Harry Potter, names, characters and related indicia are copyright and trademark of Warner Bros.
Harry Potter publishing rights copyright J.K Rowling
Это произведение написано по мотивам серии книг Дж.К. Роулинг о Гарри Поттере.


Гарри Поттер и лесные тени. Альтернативное продолжение

Реклама
Гарри Поттер и принц-полукровка
Гарри Поттер и огненный кубок
DVD купить

Глава 45. В ожидании весны.

Часть 1. Рождество и дополнительный урок по зельям.

Замешательство Гарри длилось недолго. Через мгновение перед лицом Матильды угрожающе застыла волшебная палочка.

— Что ты здесь делаешь? — жёстко спросил Гарри.

Девушка, ничуть, похоже, не обескураженная, поправила длинную чёрную прядь, упавшую при этом манёвре (нечаянно или нет) в глубокий вырез платья.

— Потрясающе!… Ты первый молодой человек, встречающий меня столь неожиданным образом. Как интересно!

Широко расставленные бархатные глаза — не зелёные, а карие — откровенно поддразнивающе смотрели на Гарри из-под невероятных ресниц. «Слава Мерлину, не Матильда, — понял Гарри с облегчением. — Хотя этот лёгкий норманнский, тьфу, французский акцент, и самодовольные вейловские замашки… Кто она, чёрт её подери?» — а взгляд его, независимо от желания самого Гарри, не мог вынырнуть из вызывающего декольте.

— Если ты не против, — продолжила незнакомка, снова искушающе тряхнув гривой роскошных волос и маленьким наманикюренным пальчиком чуть отведя в сторону направленную на неё палочку, — мы могли бы познакомиться. Меня зовут Морелла Менолли. А тебя — Гарри Поттер, я знаю.

Гарри оправился от шока, но доверия к девушке от этого не прибавилось. Раздражение его выплеснулось самым неожиданным образом: Гарри сам от себя такого не ожидал. Хмуро опустив палочку, он сказал:

— Я потрясён вашей осведомлённостью, леди.

Это куртуазное заявление, произнесённое язвительным тоном, явно позаимствованным у Снейпа, пришлось Морелле Менолли по вкусу. Она поощряюще улыбнулась и переступила с ноги на ногу, причём Гарри пробрал неконтролируемый озноб от звука стукнувших об пол каблучков и шелеста длинной юбки. Вейла! Определённо, вейла!

— Мой дядя сказал, что ты очень милый и воспитанный молодой человек, — смешок, вызывающий новый приступ озноба, — приятный во всех отношениях. Я вижу, что он, против обыкновения, не ошибся.

«Дядя?! Кто, мантикора ему в задницу, её дядя?» — от волнения Гарри начал ругаться про себя так же, как его опекунша вслух — к её оправданию, в нелучшие моменты жизни.

Ответ на вопрос не замедлил последовать — позади черноволосой вейлы появился Элджернон Джонс, слегка запыхавшийся от быстрого подъёма.

— О, я вижу, вы уже познакомились, — приветливо улыбаясь, сказал он. — Я рад. Гарри, Морелла — моя племянница и учится в Бобатоне. Но в силу некоторых семейных перемен в следующем году, на седьмом курсе, она может оказаться в Хогвартсе, поэтому ей хотелось бы познакомиться с ним поближе… Я могу в этом положиться на тебя, Гарри?

Гарри переваривал информацию. Морелла искоса посматривала на юношу взглядом сообщника по проказам. Дядюшка Невилла снова улыбнулся и дружески подмигнул:

— Я знаю, ты знаком с замком гораздо лучше меня, ты учишься здесь шестой год, а я преподаю всего первый. Да и общий язык куда легче бывает найти людям одного возраста и в сходной физической форме… Морелла, это не упрёк тебе, но во время нашей прогулки в Лондоне ты загнала меня, как ковбой мустанга! — Элджернон с надеждой взглянул на Гарри — тот не отвечал. И тогда Морелла, приняв молчание за согласие, томным движением взяла юношу под руку. По позвоночнику Гарри снова пронёсся жаркий трепет: Морелла смотрела ему прямо в лицо, и в глубине манящих русалочьих глаз плясали чёртики, обещавшие так много… На него взирала сама сущность пола, дистиллированное, концентрированное воплощение женского начала, одновременно и притягательное и пугающее. То, что когда-то он лишь едва ощутил — в силу возраста — во Флёр, теперь драконьим дыханием опаляло ему повзрослевшее тело и заставляло вздрагивать душу. Открывшаяся вдруг рядом бездна, имя которой — Женщина. Коварная и ласковая, мудрая и всепоглощающая. Которой невозможно противиться. Всё это не то чтобы ясно сформулировалось в голове, он просто почувствовал, прочёл это, как в книге, в устремлённых на него карих глазах, и в первый раз смог понять Рона. Понять не умом, а сердцем.

— Нет, — собственный голос прозвучал будто со стороны. — Я… я сегодня не могу. У меня… у меня сегодня дополнительный урок по зельям, профессор Снейп мне назначил отработку. Простите, профессор Джонс, но я тороплюсь.

В следующую секунду Гарри уже бежал вниз по лестнице сломя голову, словно за ним гналось стадо разъярённых гиппогрифов. Что подумал о нём профессор Джонс, он не знал и не хотел знать. Думать о Морелле хотелось и того меньше. Врать симпатичным тебе людям, оказывается, ужасно неприятно. Но иногда просто не остаётся другого выхода…


* * *

Дорога в Хогсмит оказалась в это утро совершенно пустынной — до самого конца Гарри не встретил на ней ни души. Небеса сияли фарфоровой зимней лазурью, из пушистых, как взбитые сливки, облаков медленно высыпались на землю огромные снежинки, похожие на белые птичьи перья или затейливые цветы. Тишина стояла просто сказочная, она немного давила на уши и рождала странное ощущение бевременья и межмирья — словно поток жизни отодвинулся куда-то за невидимую стеклянную грань. Тишина, одиночество и медленное круженье снежных хлопьев обволокли Гарри невесомым пуховым одеялом, и ему стало вновь спокойно и хорошо. Тревога, охватившая его при появлении кареглазой копии Матильды, улеглась, и юноша смог рассуждать трезво. Ну, более-менее трезво, с учетом потребленного за завтраком усладэля. Пожалуй, он сам не хотел себе признаться, почему перспектива провести день в обществе хорошенькой — мягко говоря — девушки показалась ему столь ужасной, что он предпочёл сбежать таким постыдным образом. Но он был уверен на сто процентов — он поступил правильно. Это чувство собственной правоты было таким ясным и отчётливым, что Гарри практически не испытывал стыда за бессовестное враньё в глаза профессору Джонсу. Даже убедившись, что незнакомка — это не Матильда, он продолжал видеть в ней Матильду, личный счёт его к которой не был закрыт. Унижение Рона, страдания Гермионы — всю вину за это Гарри, не отдавая себе отчета, возложил на незнакомую девушку, интуитивно наделив её моральными свойствами реальной баронессы фон Гриндельвальд. Такое внешнее сходство не может быть случайным, твердило ему подсознание, и потому Морелла казалась ему отвратительной. Подспудно он был уверен — останься Морелла в Хогвартсе и встреться с ней Рон — никакой отрицательный средневековый опыт не удержит друга от повторного увлечения этой ведьмой. У Гарри была причина для такой уверенности: когда сразу после неудачного поединка с Вольдемортом он, разбитый и пришибленный, валялся в лазарете, слыша мысли всех окружающих, среди прочего он невольно узнал и что происходит с Роном; узнал, насколько глубоко в том засела заноза страсти к Матильде. Не было сомнений — встреча с Мореллой заставит эти дрожжи снова забродить, но вместо вина выйдет лишь уксус: по мнению Гарри, такой роман не мог кончиться ничем хорошим. И ему было заранее больно за друга.

Но теперь следовало подумать о более насущных вещах: каникулы. Понятно, что поездка к родственникам Невилла накрылась — наличие Мореллы исключало такую возможность. Гарри никогда бы не признался себе, что просто бежит от искушения в лице кареглазой вейлы, и предпочитал думать, что хочет избавиться от неприятных воспоминаний. Ему придётся на каникулы остаться в Хогвартсе, хочется надеяться, директору не придёт в голову мысль отправить его к Дурслям… «Какие Дурсли!» — одёрнул себя Гарри. К счастью, они продали свои права на опекунство мисс Эвергрин, и больше не имеют к нему никакого отношения«.

Мысли его в очередной раз устремились в прошлое и пошли по утоптанному кругу бесконечных вопросов без ответов. Вернутся ли остальные? Что случилось с мисс Валери? Прав ли Снейп, считая, что она не осталась в лапах стражей и Вольдеморта? Увидит ли он вновь свою опекуншу? Рона и Гермиону, Джинни и Невилла? И самое главное — увидит ли он Сью? И чем она оплатила проход через мир Теней?

До начала июня, момента, на который рассчитывала выход мисс Эвергрин, было очень далеко — неужели ему предстоит прожить одному почти целую зиму и целую весну? Ужасно. Но Гарри надеялся… Каждое утро он пробуждался с мыслью: а вдруг сегодня? Вдруг именно сегодня они вернутся? В одни дни солнечный луч, падающий из окна, укреплял его надежду, и он спешил вниз, в другие свист ветра и шелест снегопада лишал её. Нет, такая непогода — знак, что это произойдет не сегодня, говорил он себе, и всё равно отдёргивал шторы, высматривая свежие следы на снегу. А порой наоборот — усилием воли запрещал себе подходить к окну. Терпения хватало ненадолго: если юноша не выглядывал наружу, едва проснувшись, то начинал невольно ловить взгляды учителей за завтраком, надеясь в них прочесть хорошую новость.

В солнечные погожие дни, когда надежда не оставляла его, он позволял себе поразмышлять о дальнейшей своей судьбе. Если мисс Эвергрин жива и здорова, они снова будут жить в домике на пустоши, где они со Сью так славно катались на лошадях, сидели на каменном кругу, создавали из пера феникса и орехового прутика первую палочку. Но что будет со Сью, когда она возвратится? Где будет жить после смерти отца, и кто станет о ней заботиться? Гарри узнал у Дамблдора, что у Сьюзен есть дальняя родственница, некая мисс Элеонор Ригби. Старая дева, разумеется, кем ещё можно быть с таким-то именем? Несколько раз Гарри порывался отправить ей сову и спросить, возьмёт ли она к себе Сьюзен, но ему мешала застенчивость: он не знал, с чего начать письмо совершенно незнакомому человеку.

Чем дольше Гарри был один, тем больше ему не хватало Сью, и тем чаще он думал, как она там, без него. Без него, значит, не с ним. Разумеется, Гарри понимал, что для его одноклассников не существуют эти проживаемые им зимние месяцы, что время, для него плетущееся бесконечно долго, для них стянулось в одно мгновение, но это понимание было странным — слишком абстрактным. Когда Гарри пытался вообразить себе сей временной парадокс, его, как заезженную пластинку, заедало на строчке из Гамлета: «Распалась связь времён…»

Распалась связь времён…


От трёх простых слов на душе делалось невероятно гадко. Тошно. Словно вместе со временем распадалось всё, что было для него милым и дорогим.

В придачу с каждым кругом мыслей о времени и о Сью Гарри всё сильнее ощущал ревность к Джастину — чувство, почти забытое им в средневековье, когда девушка была рядом, и вновь вырвавшееся на свободу здесь, в последний месяц достигнув наивысшей точки. Гарри представлял себе, как Сью идёт по узкой лестнице Вращающегося замка рядом с Финч-Флетчли. Для него проходили дни, тянулись недели, грозя сложиться в полгода, а для Сью всё длилось одно — нескончаемое! — мгновение, и всё это мгновение она шла под руку с бывшим соперником. И ревность внутри Гарри зажигала свои зелёные глаза, слепя разум и корёжа душу, ехидно подсовывая вновь и вновь слова Джастина, сказанные им в тот последний день:

«Я вижу — она несчастлива с тобой. Так отпусти её. Я знаю, что смогу сделать её счастливой. А ты не сможешь. Поверь мне. Я не могу тебя в этом убедить — просто поверь».

Гарри широко шагал по заметаемой снегом тропинке и стискивал кулаки. Сейчас, в воспоминаниях, эти слова резали куда сильнее, чем когда были сказаны. «Что, правда глаза колет?» — зло спросил он сам себя. Ведь Джастин во многом прав: Сью несчастна с ним. По крайней мере, в последнее время она не выглядела счастливой. Тогда он не знал, что с этим делать (или не хотел? — спросил ехидный голосок), теперь же не было никаких сомнений — только бы увидеть её вновь, он зацелует её светлые волосы, нежные руки и губы, и всё-всё изменится, исчезнет то, что их разделяло, рассеются дымом проблемы, возникшие, как теперь считал Гарри, на пустом месте.

«Я знаю, если ты поверишь мне, а ты должен, потому что это правда, ты сможешь пожертвовать своим самолюбием и отпустить её. Ты же не любишь её!»

Тогда слова Джастина больно царапнули что-то внутри, но сейчас Гарри знал: это неправда! Он любит Сью! И разговоры про жертвы и самолюбие просто оскорбительны, он никогда бы не стал удерживать при себе девушку, не любя её. Напротив… Давным-давно сказанные Снейпом слова, что чем меньше людей будут вокруг тебя, тем меньше они пострадают от угрожающей тебе опасности, вновь всплыли в голове у Гарри.

«И всё же — нет, — решил Гарри. — Сьюзен выбрала меня. Меня, а не Джастина. Она знала, что выбирает, и нечестно будет не уважать её выбор. Чем отталкивать её на основании, что рядом со мной опасно, я постараюсь защитить её. А профессор Снейп пусть бежит от жизни и себя самого, прячась за подобными рассуждениями!»

Он ускорил шаг — впереди уже маячила деревянная крыша заведения мадам Розмерты. Снежинки тоже ускорили свой бег, торопливо сеясь на белую дорогу, жёлтое крыльцо и чёрные рукава мантии. Гарри обернулся — обратный путь таял в белёсой известковой мути, ветер усилился и начал посвистывать, а из-за края неба выползла тяжёлая туча. «Распалась связь времён», — стучало в голове. Звякнул колокольчик над дверью, и Гарри вошёл в бар.

Бар был почти пуст — три угрюмых личности сидели в углу над запотевшей бутылкой и жареной, умопомрачительно пахнущей индейкой, негромко бубня что-то. На Гарри собутыльники не обратили внимания. Юноша выбрал столик подальше от них, заказал подошедшей хозяйке две бутылки усладэля и согласился на кусок индейки, в конце концов, пить не закусывая — дурной тон, так даже Годрик не делал. Мадам его не узнала: сломанный нос и седая прядь в отросших патлах, которые Гарри так и не собрался подстричь, сильно повзрослили его. Однако, потребовать огневиски он не решился, возможно, напрасно. Первая бутылка быстро закончилась, и Гарри определённо понял, что второй ему не хватит. Пора применить полученные знания на практике, решил юноша и произнёс заклинание, должное, по его понятиям, превратить усладэль во второй бутылке во что-нибудь более крепкое. К несчастью, в последний момент он засомневался, что же именно хочет получить: шампанское, так понравившееся ему на пикнике на пляже с Валери и Глором или годриково красное вино, и скосил глаз на бутылку, из которой как раз в этот момент отхлёбывал один из троих посетителей, самый бородатый и заросший не меньше Гарри. Бородач поставил бутылку и закурил сигарету, а Гарри, воодушевлённый его примером, бодро глотнул из горлышка своей. Ой. Слезы навернулись на глаза, в нос ударил сильный хвойный запах. Интересное, однако, вышло пойло! Вроде, не очень крепкое… Симус ведь говорил, что газированные напитки не бывают крепкими.

С третьего глотка Гарри начало нравиться, и он, не долго думая, наколдовал ещё одну такую же бутылочку. На будущее. На десятом глотке (напиток в первой ёмкости подходил к концу) комната слегка поплыла перед глазами, а перемещения мадам Розмерты между столиками стали казаться неожиданно грациозными. Как здесь тепло и уютно, невпопад подумал Гарри, а Сью застряла в одиннадцатом веке… Как всё это несуразно и нелепо… От несуразности и нелепости захотелось плакать. Гарри стиснул зубы, но чувства клокотали в нём, настойчиво требуя выхода. Бородач за соседним столиком задумчиво взглянул на Гарри, нетвёрдым голосом заявил, что сейчас будет читать стихи — свои стихи! — и полез на стол. К разочарованию Гарри, друзья быстро усмирили новоявленного поэта, и тот снова припал к бутылке. Гарри последовал его примеру, но щемящее чувство в груди не проходило, а лишь усиливалось. Гарри глотнул ещё, и вдруг вертящаяся в голове строчка из Гамлета неожиданно получила продолжение. «Распалась связь времён, века лежат меж нами», — продекламировал внутренний голос. «А дальше? — спросил заинтересовавшийся Гарри. Голос прочёл и дальше. «Это надо записать», — вяло решил Гарри и огляделся в поисках бумаги и чернильницы. В этот момент чья-то рука хлопнула его по плечу:

— Привет, Гарри! Рад тебя видеть! Что это у тебя тут? — раскрасневшийся от мороза Чарли Уизли сел рядом, протянул руку к бутылке и наколдовал себе стакан. Напротив образовался Джордж и принялся через столешницу сверлить Гарри взглядом.

— О! Похоже на джин-тоник, только почему-то красный. Я закажу себе такое же. Гарри, как это называется? — энергично поинтересовался Чарли.

— Не н-надо… — язык почему-то заплетался. — Эт не продъётся. Эт я наколдовал… Первый раз в жизни, — гордо добавил Гарри.

— О! Гарри, ты делаешь успехи! То, что в первый раз наколдовал я, пить было невозможно! — обрадовался Чарли. Джордж молчал. Лицо его показалось Гарри сочувственным, и он попробовал возмутиться:

— Эт очень вкусный напитк!

— Вкусный, вкусный, кто же спорит! — Джордж тем временем отобрал у Чарли стакан и тоже продегустировал гаррино творение. — Я лучше куплю себе огневиски, — вынес он вердикт и поднялся.

— Подожди, я с тобой, — брат тоже вскочил. — Возьму что-нибудь поесть. Гарри, не уходи, ладно? Давно не виделись, посидим, поговорим… На, посмотри пока журнал, — Чарли сунул ему под нос глянцевую обложку.

— Чтоэт? — вяло поинтересовался Гарри, и так не собиравшийся никуда уходить.

— Это машина, о которой я мечтаю, — весело сказал Чарли, открывая журнал, с заложенной страницы выкатилась ручка. — Только денег мне на неё в ближайшее время не заработать, так что через год попробую купить ту, что на обороте — если всё пойдёт нормально. Обещаю летом покатать вас с Роном. И не грусти: с ними всё будет отлично! До весны ждать всего ничего осталось!

Оба Уизли исчезли, а во внезапно сузившемся поле зрения Гарри оказался огненно-красный автомобиль, стоящий посреди снежного поля. Голубая полоса леса тянулась на заднем плане. Автомобиль, похожий на экзотическую птицу из-за фантастически изящных обводов, и девственно-чистый снег. «Ferrari Maranello 550: прекрасная и мятежная» — гласила надпись на снегу.

В голове поднялся нестройный гул, какой издаёт магистральное шоссе в час пик. Их первое путешествие с Валери — отъезд от Дурслей на красном кадиллаке. Меняющиеся по мановению волшебной палочки автомобили, белый феррари с откидным верхом — результат последней трансформации — и восторг Валери по этому поводу. А теперь она в лапах Вольдеморта, и что бы ни говорил Чарли, неизвестно, вернётся ли… Глаза снова защипало. Уизли, видимо, ушли навсегда, оставив его наедине с этой картинкой, от которой ему так грустно. «Нет, я не буду об этом думать, я буду думать о том, что мисс Эвергрин вернётся. И Сью, конечно, вернётся тоже, и я подарю ей стихи, которые только что сочинил. Кстати, нужно их записать», — вспомнил Гарри и непослушными пальцами сжал ручку, которая почему-то начала по мышиному попискивать. По белому снегу витиеватыми кракозябрами расползлись неровные зелёные буквы…

Кажется, Чарли и Джордж потом вернулись — через час или через десять минут, кажется, они пили что-то ещё и закусывали каким-то острым мясом, и кажется, Гарри потребовал, чтобы ему подарили журнал, мотивируя это тем, что там фотография любимого автомобиля мисс Валери… Кажется, в придачу к журналу ему всучили ещё и ту самую ручку с золочёной надписью «ХОХМАЗИН УИЗЛИ», причем Джордж долго что-то рассказывал про неё со смехом. Из всего Гарри запомнил отчётливо только одно: совершенно невесёлые глаза Джорджа. Как он добрался обратно, он не помнил. Где потерял журнал, тоже.

Ночь он провёл в гриффиндорской гостиной, это точно, и ему снился сон. На подоконнике сидел Джим, болтая полупрозрачными ногами, и Гарри жаловался ему на Мореллу. Она совсем не любит Рона, — сокрушался он, и Джим поддакивал. Они пили красное годриково вино, по очереди передавая друг другу украшенный инкрустацией рог. Джим периодически заявлял, что Гарри уже, дескать, хватит, а Гарри, смеясь, возражал, что как же хватит, когда они только начали, и в конце концов привёл неопровержимый аргумент в свою пользу: «Как с Вольдемортом сражаться, так мне можно, а как вино пить, так сразу хватит? Нечестно получается», и с этим доводом Джиму пришлось согласиться. Потом Джим передал ему привет и подарок от Годрика, а Гарри тоже передал Годрику привет и подарок от себя, и поспешил похвастаться перед приятелем своими свежесочинёнными стихами. Поскольку как раз обнаружилось, что журнал потерялся, Гарри тут же сочинил новые стихи, записав их пальцем на морозном стекле, и Джим согласился, что это очень хорошие стихи, и его бывший господин Малик-бей очень талантлив. Чем закончился такой приятный сон, Гарри не помнил. Наверное, в этом было виновато пробуждение — оно вышло совсем не таким приятным.

Неласковая рука грубо встряхнула его за воротник. Гарри с трудом разлепил веки. В кадре сфокусировался мутный и мрачный профессор Снейп. Профессорская мутность постепенно уступила место резкости, на вкус Гарри, даже чересчур пронзительной, а профессорская мрачность никуда не делась. Пока Гарри боролся с собственным желудком, отчаянно рвавшимся наружу, Снейп многообещающе молчал.

— Доброе… — начал Гарри и сообразил, что, во-первых, утро никак нельзя было назвать добрым, и, во-вторых, что из пересохшего, как пустыня Сахара, горла не вырывается ни звука.

— То, что вы пытаетесь с таким трудом из себя выдавить, звучит несколько неуместно, — проворчал профессор, глядя на Гарри без малейшего сочувствия. — Так что не старайтесь. Вчера вы изволили сообщить профессору Джонсу, что я назначил вам дополнительное занятие по зельеварению, не так ли?

Как ни трудно это представить, от этих слов Гарри стало ещё хуже.

— А как вы сюда попали, сэр? — сумел произнести он. Мутило отчаянно.

Снейп поднял бровь:

— Не помните? Вы вчера забыли закрыть за собой дверь. А дама с портрета задержалась на рождественской вечеринке в хуффльпуффской башне… Так по поводу занятия. Вначале я не имел намерения покрывать вас и собирался сказать коллеге, что вы его попросту обманули. Но потом решил всё-таки сохранить вам лицо, предположив, что возможно, вы просто пытались таким замысловатым способом передать мне свои пожелания относительно программы обучения. Если так, то это весьма похвально, и я не могу препятствовать вашему порыву к знаниям, несмотря на праздники. В следующий раз не стесняйтесь, можете попросить меня прямо, а не через профессора Джонса, и я постараюсь пойти вам навстречу. — Снейп явно получал удовольствие от издевательств над Гарри, хотя тот в данный момент не был способен оценить изощрённый профессорский юмор. — Так сегодня я жду вас в лаборатории. Через полчаса, — закончил Снейп. — Потребности завтракать, как я полагаю, вы не испытываете, так что полчаса вам должно хватить с лихвой. Напомню вам ещё раз о необходимости закрывать за собой проход в гостиную: время сейчас неспокойное.

Дверь за профессором закрылась.

Это было ужасно. Гарри со стоном схватился за голову. Внутри происходило грандиозное побоище, битва при Гастингсе или Ватерлоо: топотали кони, долбя подковами в висок, рвались снаряды и грохотали пушки.

— Пить… — простонал Гарри. Из пальцев выпал судорожно зажатый в них предмет. Гарри машинально поднял его и поднёс к глазам. Пустой рог. Рог Годрика… Окованный серебром и с инкрустациями — подарок Годрика… Так это был не сон? Здесь был Джим? Они разговаривали? Джим передал ему привет от Гриффиндора? И рог? Гарри поднял глаза — на стекле поверх изысканных морозных узоров темнели невнятные разводы, в которых угадывались следы от пальцев. Прочесть по ним что-нибудь не представлялось возможным. К счастью… Стихи канули в лету вместе с опьянением. Осталось похмелье — и это было невероятно гнусно. Гнуснее, пожалуй, была лишь необходимость идти на занятие к Снейпу. Надо же было так вляпаться…

Что же он передал Годрику в качестве ответного подарка? Надо надеяться, нечто такое, за что не придётся краснеть. Гарри с ужасом оглядел себя и гостиную (вроде всё на месте), с трудом встал, поплёлся наверх, в спальню. Выпил воды из предусмотрительно оставленного Винки графина и приступил к обыску. Болело всё, что могло болеть. В результате обыска обнаружилось исчезновение Поющих Поганок. Гарри обессиленно сел на пол и захохотал. От смеха заболело и то, что болеть не могло. Годрик, получивший в дар Поющие Поганки — это было чересчур. Оставалось надеяться, что подарок Основателю понравится — почему-то Гарри в этом не сомневался…

В подземелье Снейпа Гарри оказался не через полчаса, а через сорок пять минут — лишние пятнадцать минут он потратил на контрастный душ, немного облегчивший его мучения.

Профессор ждал его за кафедрой, и вид его не предвещал ничего хорошего.

— Вы опоздали на пятнадцать минут, Поттер.

Гарри счёл лучшим промолчать.

— Кстати, это ваше? Нашёл в холле вчера ночью.

Гарри взглянул и замер. В руках Снейп держал знакомый журнал с вложенной в него ручкой-подарком — на той самой странице с фотографией Феррари — где, неожиданно вспомнил Гарри — он записал свой первый злополучный стих…

— Моё, — выдавил Гарри. — Отдайте…

Но учитель не спешил, с неторопливостью опытного садиста раскрыв журнал.

— Вам нравятся автомобили, Поттер? Может быть, вы даже умеете ими управлять?

— Представьте себе, умею, — буркнул Гарри. Ответ был несколько самонадеянным — но какое дело Снейпу до его умения водить машину?

— Никогда не подозревал за вами подобных увлечений, — поднял бровь профессор. — Я больше ожидал чего-то, связанного с квиддичем, знаете, всех этих приспособлений, наборов для ухода за метлой, стабилизирующих дополнительных прутьев и тому подобного, — Снейп пристально рассматривал картинку с Феррари, словно увидел там нечто, не менее захватывающее, чем расшифровка розеттского камня. Не иначе, читал гаррин поэтический опус… Гарри мысленно застонал, а вслух поинтересовался с дерзостью, явно порождённой дикой головной болью:

— А что, профессор, вы тоже увлекаетесь автомобилями?

— Что, чёрт подери, означает ваше «тоже»?

— Мисс Эвергрин, если вы знаете, любила автомобили… — ему показалось или во взгляде Снейпа мелькнуло любопытство? — У неё был один свой, но она постоянно меняла его заклинанием, то он был кадиллаком, то фиатом — в целях маскировки, но, по-моему, ей просто нравились разные машины. А больше всего она радовалась, когда получался феррари, только он редко выходил. Наверное, этот, на фотографии, ей бы понравился. Я оставил журнал, чтобы показать ей, когда… Когда…

Снейп молча смотрел на него, и слова замёрзли у Гарри в глотке.

— Хорошо. Я отдам вам журнал, когда вы закончите приготовление зелья. Приступайте. Сейчас я продиктую вам рецептуру.

— Тогда можно мне хотя бы ручку получить обратно? — мрачно спросил Гарри. — Это подарок Джорджа.

Снейп протянул ему ручку, язвительно проинформировав:

— Пожалуйста. Не вздумайте только записывать ею реально важные вещи: дело, видите ли, в том, что чернила в вашей ручке симпатические, и через несколько часов прочесть написанное ею становится невозможным. Ну, почти невозможным. Чего, впрочем, и следовало ожидать от подарка господина Уизли.

Гарри вздохнул с облегчением. Известие о том, что больше никто и никогда не увидит сочинённых им стихов (ей-ей, в первый и последний раз!) вызвало большое облегчение. Ручку он тщательно засунул глубоко в карман и приготовился записывать обычным пером.

— Три унции сушёных скарабеев, растереть в порошок — обратите внимание, Поттер, в порошок, а не раздробить на мелкие кусочки и не превратить в пыль, перестараться будет также неправильно, как и недостараться. Затем возьмёте листья мяты…

Стараясь не обращать внимание на боль в голове, Гарри приступил к выполнению задания. Молча стоя за кафедрой, Снейп продолжал рассматривать стол перед собой, Гарри мог поклясться — там лежал пресловутый «Автовестник», открытый на той же странице. Чем его могла так увлечь эта картинка?

Сколько прошло времени, Гарри не мог в точности сказать, но ему было уже настолько плохо, что оценка его труда Снейпом была юноше совершенно безразлична — скорее бы вернуться в факультетскую спальню и завалиться в кровать. Предварительно опять напившись воды — мысль о еде не казалась привлекательной. Со дна котла поднимались робкие пузырьки, в полном соответствии с указанием насчет «медленного и аккуратного кипения», по поверхности варева разбегались голубоватые муаровые разводы, словно бензиновая плёнка в городских лужах.

— Готово, сэр, — сообщил Гарри пересохшим горлом, снимая котёл с огня.

— Хорошо, — без энтузиазма откликнулся преподаватель. — Сейчас вы на себе проверите действие полученного зелья. Возьмите перчатки и перелейте содержимое в жаростойкий стакан. После чего подойдите с ним сюда.

Не будь Гарри так фигово, ему стало бы страшно от перспективы выпить результат своего похмельного творчества. Но сейчас ему море было по колено. Спеша поскорее отделаться от зельевара, Гарри исполнил требуемое и спустя полминуты сунул характерно пахнущий стакан под нос преподавателю, заметив, что тот при его приближении резко захлопнул журнал.

Снейп с видимым отвращением поднёс гаррино произведение к носу, скривил губы, сморщился и всем своим видом показал крайнее недоверие к свойствам напитка, сказав, тем не менее:

— Лучше, чем могло быть. Особенно, учитывая ваше состояние. Пейте.

Гарри медлил.

— Пейте, пейте. Не отравитесь, это я вам гарантирую.

Гарри выдохнул и залил в себя уже остывшее содержимое стакана. Действительно, лучше, чем могло быть…

Очень сильный, перебивающий всё мятный привкус. Через пару секунд в глазах вдруг прояснилось, голова закончила ныть и кружиться, а желудок прекратил совершать кульбиты и настойчиво потребовал пищи. Гарри поражённо уставился на учителя.

— Антипохмельное зелье, — снисходительно прокомментировал его изумление профессор. — Старый рецепт, но очень эффективный. В ваших же интересах было записывать его не уизлевскими чернилами, а обычными — может пригодиться в дальнейшем. Кстати, Поттер, я хочу сделать вам предложение. Несколько неожиданное… — Снейп помедлил, словно сам удивляясь тому, что собирался озвучить. — Оно касается рождественских каникул — у вас есть редкий шанс продлить незабываемые минуты нашего общения, проведя пару недель в моём замке в Шотландии. Дополнительные занятия по зельям гарантирую, — язвительно добавил злопамятный профессор, наблюдая, как Гарри ошарашено глотает воздух, не произнося ни слова, словно выловленная из аквариума рыба.

— Спасибо, сэр… — наконец, выдавил Гарри, имея в виду антипохмельное зелье, но Снейп, явно не подозревавший о степени заторможенности собеседника, воспринял его слова по-своему и слегка скривился:

— Не обольщайтесь, эта идея пришла в голову не мне, а директору. Он очень переживает за вас. Хотя я не думаю, что предложение придётся вам по вкусу, но если вы решите принять его, извольте сегодня собрать свои вещи и поставить меня в известность, поскольку завтра я уезжаю из Хогвартса. Хочу предупредить — в случае вашего согласия не рассчитывайте, что под моим присмотром вам удастся часто повторять оргии наподобие вчерашней!

До Гарри, наконец, дошло, что ему предложили. Избежать выбора — опустевший на рождество Хогвартс или дядюшка и бабушка Невилла! С учетом Матиль… тьфу, Мореллы, предложение Снейпа не выглядело однозначно неприемлемым: стоило поразмыслить. Но вместо того, чтобы произнести нейтральное и ни к чему не обязывающее «спасибо, я подумаю», Гарри продолжал тупо таращиться на зельевара, пока тот, никогда не отличавшийся долготерпением, не положил этому конец:

— Идите, Поттер. Думайте. После обеда зайдёте помыть котёл и вытереть стол. Приятного аппетита.

Желудок горячо поддержал идею обеда громким урчанием, и Гарри, забыв обо всём, поспешил покинуть класс. Проводив его взглядом, Снейп лениво бросил в дверь заклинанием, закрывая её за единственным учеником, а потом пододвинул к себе журнал и навёл на него палочку. Журнал распахнулся на нужной странице, и на ослепительно белом снегу, окружавшем алый автомобиль, проступили качающиеся, как пьяные, строки:

«Распалась связь времён, века лежат меж нами,
Быть может, правда — ты ему, а он тебе?
А что же — мне? Зима и ужас ожиданья,
Надежды, сны, вино, и память о тебе…»


* * *

День закончился рано. После совмещённого с обедом завтрака Гарри вежливо поблагодарил профессора Джонса за приглашение, извинился — и отказался от его предложения, после чего не менее вежливо поблагодарил профессора Снейпа — и согласился. Провожаемый кокетливым взглядом Мореллы Менолли, доброжелательным — Джонса, напутственным — директора и брюзгливым советом мастера зелий сегодня же собрать вещи, вымотанный юноша отправился в гриффиндорскую спальню и, разумеется, не стал ничего собирать, а завалился спать. Часы только-только пробили четыре.

Тут же ему приснился сон — на этот раз настоящий. Первый сон с момента возвращения в XX век. Впереди и сзади висел отвратительный липкий туман, и из него медленно выползало и никак не могло выползти нечто холодное, липкое, тошнотворное. Это было похоже на бред, какой бывает при высокой температуре, когда один и тот же повторяющийся лишённый смысла сюжет накатывает с неотвратимостью вращающегося колеса, давит грудь, стискивает горло и отпускает — чтобы через несколько мгновений повториться вновь. Мерзостное нечто тянулось из тумана жидкими щупальцами, и Гарри был уверен — сей потусторонней пакости нужен он. А он не мог ни пошевелиться, ни позвать на помощь, поэтому лежал, терпел и ждал, когда его поглотят.

Он проснулся посреди ночи в холодном поту, виски и лоб противно ныли: то ли последствие сна, то ли закончилось действие антипохмельного зелья. Возле кровати стоял собранный заботливой Винки чемодан, а за окном висела почти круглая, жёлтая, как масло, луна, и ничего толком не освещая, ухмылялась своим мыслям. Спать больше не хотелось — ну совершенно. По привычке он выглянул в окно. Мерещится ему, что ли? У подножия замка, в клубах позёмки, что-то двигалось: тёмное и бесформенное, словно выбравшееся из его кошмара. Гарри вздрогнул. Заставив себя присмотреться, он сообразил, что это человек в раздуваемой ветром мантии. Сморгнул — человек исчез, осталось аморфное серое облако, постоянно меняющее очертания. В какой-то миг оно вновь приобрело человеческие черты, а потом превратилось в … Гарри передёрнуло, и он потянулся к палочке, лежащей на тумбочке. «Нет, это невозможно, — убеждал он себя. — Это просто человек, применивший отвлекающие чары, что-то вроде Помеховой Порчи».

Человек тем временем направлялся к Запретному лесу. Кто это и что ему там надо, тролли его забери?

Сочтя присутствие в Хогвартсе мага, тайком пробирающегося в Запретный лес, достаточным поводом, Гарри решил разбудить директора и отправился к каменной горгулье. Пароль, видимо, сменили — дверь не открылась. Гарри подождал немного, постучал — никакого эффекта. Директор либо очень крепко спал, либо отсутствовал, возможно, он был уже в курсе произошедшего. Спустившись в Большой зал, Гарри обнаружил, что внешняя дверь открыта и слегка качается, как будто кто-то только что воспользовался ею. Любопытство оказалось сильнее осторожности — юноша вышел на крыльцо, и холод моментально пробрал его до костей. Впереди безжизненным пятном белело замёрзшее озеро, дорога в обе стороны была пустынна, позёмка заметала узкую ниточку следа. Гарри наклонился — и его затрясло уже не только от холода — след не был человечьим. «Это человек, тащивший за собой волоком какой-то предмет, стёрший отпечатки ног», — уверял себя юноша. Но глаза убеждали в другом: перед ним след огромной змеи.

— Какого дьявола вас тут носит, Поттер?! — прошипели сзади, и рядом с Гарри летучей мышью взметнулась мантия профессора Снейпа. На пороге появился директор со свечой в руке, оба смотрели вопросительно: но Снейп с возмущением, а Дамблдор скорее озабоченно.

— Кто-то прошёл здесь в сторону Запретного Леса, — сообщил Гарри, стуча зубами. — Я видел его в окно, кажется, он использовал заклятие для отведения глаз. Вот его след.

— Вернись внутрь, Гарри, — попросил Дамблдор, а Снейп нагнулся над дорогой. — Я ничего не вижу, — угрюмо констатировал он.

— Там был след! — воскликнул Гарри. — Словно волокли нетяжёлый мешок или ползла змея!

— Поттер, вам померещилось, здесь нет никаких свежих следов. Где вы видели этого «кого-то» и как давно?

— Из окна спальни, он шёл мимо хижины Хагрида. Минут пять назад, — пожал плечами Гарри и попытался снова вернуться на дорогу, но Дамблдор удержал его. — Вот же полоса на снегу! — Гарри казалось, что, несмотря на темноту, он продолжает видеть загадочный отпечаток, постепенно заметаемый снегом.

Директор и зельевар странно переглянулись. Они что, сговорились ему голову морочить?

 — Северус, поскольку Гарри не спит, может быть, вам лучше будет отправиться прямо сейчас?

— Пока галлюцинации юного Поттера не перешли всякие границы? — мрачно переспросил Снейп. Выглядел он, однако, обеспокоенным. — Поттер, вы собрали вещи?

— Да, я собрал вещи! И это не была галлюцинация! — процедил Гарри, начиная свирепеть.

— Как выглядел этот человек? — мягко спросил Дамблдор.

— Не знаю! — довольно грубо ответил Гарри. — Я же сказал, на нём было заклятье, сфокусировать взгляд было невозможно!

— И всё же?

— Он был похож на дементора! — выпалил Гарри и, поражённый пришедшей ему догадкой, дотронулся до шрама. — Это… это был Вольдеморт?

Возражений на его жутковатую гипотезу не последовало.

— Это должно было когда-нибудь случиться, — вслух размышлял Дамблдор. — Просто никто не ожидал, что так скоро.

— Но шрам у меня не болит, — Гарри постарался избавиться от шока и включиться в обсуждение, — значит, возможно, Вольдеморт не в полной силе, — он отметил, что зельевар инстинктивно взялся за предплечье, клеймёное смертным знаком, и продолжил рассуждения. — Я, наверное, проснулся в тот момент, когда он вернулся из Мира Теней в наш, а то, что я вижу его след, а вы нет, говорит о том…. — юноша замолк.

— Продолжайте, Поттер. Очень интересно, — несмотря на иронию в голосе Снейпа, Гарри с ужасом понял, что оба собеседника ожидают его слов с невероятно серьёзным вниманием. С каких это пор он стал главным специалистом в вопросе возвращения Тёмного Лорда? С того момента, как кельтским клинком спровадил его в Мир Теней? Или с того, как поделился с Вольдемортом жизненной силой, чтоб тот смог вырваться обратно? Или даже с того дня, когда в подстроенном поединке помог ему вернуть утраченную магию?

— Да, Гарри, — Дамблдор тяжёлым вздохом подтвердил невысказанную мысль юноши. — Твоя связь с Вольдемортом стала ещё сильнее, с этим ничего не поделаешь. Раз ты смог почувствовать момент его перехода в наше время, и видишь оставленный им след — что само по себе удивительно, ведь скорее всего, Тёмный Лорд сейчас бестелесен…

— Связь… — тихо повторил Гарри. — Вольдеморт пользовался моей палочкой… А теперь палочка снова у меня. — «Кто знает, сколько запрещённых проклятий из неё вырвалось за тот короткий день, когда она была в чужих руках?» Он вспомнил видение об убегающей руке, когда ему чудилось, что Тёмный Лорд переселился в его собственное тело и управляет им; последующие чудовищные сны, и ему стало страшно — не за себя…

— Я теперь опасен? — прямо спросил он.

— Гарри, не думай только, что мы перестанем тебе доверять, — начал было Дамблдор, но директора перебил Снейп. — Да, вы теперь опасны, Поттер. И наибольшую опасность вы представляете для Тёмного Лорда, поскольку оказались в курсе его перемещений, и неизвестно, какую ещё полезную информацию может дать нам связывающая вас нить. Вы — оружие, Поттер, — медленно проговорил зельевар, пристально глядя в глаза Гарри, и в его холодном голосе гриффиндорец уловил хорошо скрытое сочувствие. — Быть оружием не слишком приятно. Но можно привыкнуть и к этому. Будет лучше, если вы смиритесь с этим фактом поскорее.

Видимо, Снейп нашёл единственно верные слова: Гарри поверил ему. Возможно, потому, что зельевар не понаслышке знал, о чём говорит.

— Это правда? Я теперь — шпион в стане врага, помимо моего желания? — пересохшими губами спросил Гарри у директора.

Голубые глаза грустно моргнули:

— Да, Гарри. Увы. Лучше, чем профессор Снейп, и не скажешь. Я предвидел, что так случится, и мне жаль, что в твои шестнадцать тебе придётся нести эту ношу.

— А пока вы понесёте свой чемодан, — некорректно встрял мастер зелий. — Идите наверх, Поттер, возьмите вещи и приходите ко мне в класс. Мы воспользуемся кружаной сетью.


Автор: Просто Прохожий,
Помощник: Хулиган
Корректор: Мяу
Бета-ридеры: Free Spirit, Корделия и Полинка

Система Orphus Если вы обнаружили ошибку или опечатку в этом тексте, выделите ошибку мышью и нажмите Ctrl+Enter.


Главы параллельно публикуются на головном сайте проекта.


Пожертвования на поддержку сайта
с 07.05.2002
с 01.03.2001