Глава шестнадцатая. Альбус Дамблдор
Иногда я бываю печален,
Я, забытый, покинутый бог,
Созидающий в груде развалин
Старых храмов, грядущий чертог.
Трудно храмы воздвигнуть из пепла,
И бескровные шепчут уста,
Не навек ли сгорела, ослепла
Вековая, Святая Мечта.
И тогда надо мною, неясно,
Где-то там, в высоте голубой,
Чей-то голос порывисто-страстный
Говорит о борьбе мировой.
Н. Гумилёв
Пустая библиотечная зала в темноте выглядела таинственно и мрачно. Её освещало лишь дрожащее пламя свечей, горящих в громоздком канделябре. Книжные стеллажи и стены тонули в полумраке, колеблющемся в жутковатом танце теней. Неровные переходы от чёрного к красному. Тихо, как на дне океана.
— Ну что, Северус? Нашёл что-нибудь? — негромкий голос директора в давящей тишине библиотеки прозвучал глухо и встревоженно.
Профессора Снейпа, несмотря на рост, почти полностью скрывала гора пыльных книг, сваленных на столе.
Не услышав ответа, Альбус Дамблдор подошёл ближе и увидел, что бывший его ученик просто-напросто спит, уронив голову на руки. Чёрные тусклые волосы разметались по плечам и заслонили лицо.
Директор замер и услышал тихое дыхание спящего. Профессор застонал во сне и зашевелился. Старик решил было, что он сейчас проснётся, но мастер зелий только повернул голову на другой бок и снова ровно засопел.
Во сне, когда Северус Снейп не язвил и не бросал убийственно-презрительных взглядов, он выглядел беззащитным, как ребёнок. Длинная прядь, упавшая на лицо, вздрагивала каждый раз в такт дыханию и щекотала профессору нос. Он смешно морщился, но ничего не мог поделать.
Директор осторожно убрал мешавшие волосы, наколдовал себе кресло, сел рядом и оглядел стол. Кучи книг, приготовленный для выписок пергамент, пустой, как отметил Альбус Дамблдор, да несколько исписанных мелким почерком бланков. Запросы в другие библиотеки.
«Похоже, Северус так ничего и не обнаружил. А время идёт. Для кого-то оно уже и вовсе вышло. Пропал ещё один родственник Малфоя, на этот раз — маг. Завтра это будет в газетах, но вряд ли поднимется шум… Мало ли, куда мог деться старый Эшли? Он уже и имя-то своё начал забывать… Кому придёт в голову подумать на Люциуса? Никому. И уж, конечно, не „лучшему другу“ Малфоя, Корнелиусу Фаджу».
Директор снова посмотрел на спящего, и взгляд его затуманился грустью. Снова беспокойно стучится, напоминает о себе прошлое.
Мало кто знает, что уютные кровати с балдахинами, хогвартские ученические кровати кроме своего прямого предназначения выполняют ещё и шпионские функции. Эта традиция досталась Альбусу в наследство ещё от прежних директоров и восходила своей историей к самим Основателям. Традиция была некрасивая, и Дамблдор, как только вступил в должность, первым же делом решил её отменить, но его убедили этого не делать. Подумав, он сам позже признал необходимость такой меры, но гриффиндорское сердце до сих пор восставало.
Суть была в том, что кровати школьников были заколдованы так, что если игры на них заходили слишком далеко, распространяясь за рамки товарищеских отношений, обо всём тут же становилось известно директору и декану факультета. Резон, несомненно, в этом был. Такое количество юношей и девушек постоянно находились вместе, а природу человеческую никто не отменял. И чем подглядывать учителям, пусть лучше это делает бездушная мебель.
На этом способности чудо-кроватей не заканчивались.
По легенде, автором идеи была Ровена Равенкло. Салазар Слизерин поддержал её лишь отчасти, заявив, что должны регистрироваться лишь факты грехопадения с грязнокровками. Годрик Гриффиндор предпочёл остаться в стороне от дискуссии, сам он, по слухам, не отличался воздержанностью. А последняя из четвёрки, Хельга Хаффлпафф, помявшись, одобрила затею, добавив, что пусть, дескать, кровати помогают деканам не только стоять на страже невинности, но и заботиться о душевном состоянии учеников, сообщая наставникам, если их воспитанники плачут ночами. Ровена, известная своим упрямством и обычно не склонная к сантиментам, так обрадовалась, обретя союзницу, что согласилась на предложение Хельги. И так: двое против одного и ещё один воздержавшийся — было принято это решение.
Хельга Хаффлпафф, всегда страдавшая простодушием и идеализмом, по большому счёту, ничего не добилась своей поправкой. Троих её коллег интересовала только основная шпионская функция, а «сигнал горя», как мелодраматично назвала его сентиментальная старушка, они просто-напросто успокоили заклинанием заглушки. Сама-то Хельга поначалу летала на каждый звонок, но вскоре даже она поняла, что её появление вызывает у подопечных, особенно у мальчиков, смущение, а, зачастую, и раздражение. В итоге, краснея от стыда за своё малодушие, она последовала примеру коллег-Основателей, и последний «сигнал горя» умолк.
С тех пор прошли века, но никто всерьёз этим сигналом не пользовался, чего не скажешь об «информаторе», как корректно именовала функцию слежения профессура Хогвартса. Пожалуй, Альбус Дамблдор был первым за последние сто лет, вспомнившим о «лишней» возможности. Директор, разумеется, не срывался с места, как легендарная Основательница, когда серебряный колокольчик на его столе начинал звенеть, а зачарованное перо записывало причину, время сигнала и фамилии виновников беспокойства. Но он хотя бы знал, кто из шумной стаи маленьких галчат, находящихся на его попечении, больше других нуждается в поддержке.
…Казалось, Гарри — вот кто ночами должен реветь в подушку. Один, без родителей, не видевший от своих родственников ни любви, ни понимания; почти постоянно находящийся в опасности… Ан нет. Не так он предсказуем, Гарри Поттер… А вот другой мальчик, двадцать с лишним лет назад…
Директор посмотрел на спящего Снейпа.
…Другой черноволосый мальчик, учившийся в Хогвартсе, весь первый год плакал почти каждую ночь… Но вот что странно. С тех пор, как он перешёл на второй курс, такого никогда больше не случалось. Альбус Дамблдор знал это точно, судьба мальчишки беспокоила его уже тогда. Он был бы рад за мальчика. Если б не тот факт, что в то лето Северус потерял мать. И с тех пор больше не плакал…
Директор вздохнул.
…Если б он подарил тому ребёнку хоть немного тепла, если б сумел найти путь к гордому и высокомерному подростку… Может, не было бы сейчас дьявольской метки на руке этого уставшего, запутавшегося мужчины?..
Лоб старика собрался морщинами, глаза затуманились.
…Разве это единственная ошибка? Нет…
…Том. Он потерял того мальчика. Упустил. Как искупить эту вину? И есть ли в мире весы, способные измерить груз ответственности на его плечах?..
Профессор шевельнулся и сонно заморгал. Директор поспешно отвернулся. Притворяться у него всегда получалось плохо. Сознание он легко закрывал от проникновения, а вот надевать бесстрастную маску на лицо, в чём так преуспел Северус, до сих пор не научился.
— Прошу прощения, я, кажется, уснул, — Снейп был явно недоволен, что директор застал его врасплох.
— Ничего страшного, Северус, ты просто устал, — старик мягко положил ему руку на плечо.
Увидев, что мастер зелий собрался было возразить, директор строго добавил:
— И я настаиваю, Северус. Слышишь? Настаиваю. Чтобы ты ночами спал, а не просиживал в библиотеке. Ты ещё не забыл о своих обязанностях преподавателя? Чему ты сможешь научить детей, если тебя всего шатает, и ты засыпаешь на ходу?
Дамблдор намеренно преувеличивал. Снейп, благодаря бессоннице, заработал круги под глазами и премерзкое настроение, но походка его не изменилась, разве что движения стали ещё резче.
Профессор выпрямился во весь рост, стряхнув с плеча руку директора:
— Со мной всё в порядке, я сплю ровно столько, сколько мне необходимо, — он шипел, как разбуженная змея. — А если вам не терпится проявить о ком-нибудь заботу, обратите лучше внимание на Поттера, он будет просто счастлив, да и вам будет привычнее… Считаете, я не справляюсь со своими обязанностями? Тогда прошу: предъявите мне конкретные претензии!
— Ну что ты, Северус! — старик покачал головой. — Ты меня не так понял…
— Не так? — недоверчиво прищурившись, переспросил Снейп. — И что же я понял не так?
Желая уйти от неприятного разговора, директор протянул руку и взял со стола верхний заполненный бланк.
— Луи де Монферан. «Кровавые обряды. Их роль в истории магии»… — Дамблдор задумчиво разглядывал кусочек пергамента. — Я, кажется, когда-то её читал. Боюсь, там нет ничего нужного.
Снейп упрямо сжал губы:
— Если вы не против, я предпочёл бы убедиться сам.
Директор пропустил его замечание мимо ушей.
— Северус, у меня плохие новости. Пропал Эшли Прюитт… Люциус приходится ему внучатым племянником.
Снейп взглянул на Дамблдора. Раздражение ушло, уступив место бесконечной усталости.
— Я делаю всё, что могу, — голос профессора звучал безжизненно.
— Северус, я знаю…
Снейп внимательно посмотрел в глаза директору и промолчал.
Профессор расставил книги по местам и, положив бланки на стол мадам Пинс, добавил к ним записку с просьбой выполнить заказ как можно скорее.
Потушив свечи, он медленно зашагал в свою комнату, по пути обдумывая сон.
Ему приснился отец. Он сидел за широким обшарпанным столом, заваленным свитками и толстыми потрёпанными фолиантами, и, нервно морщась, быстро писал, ежеминутно макая облезлое воронье перо в чернильницу со сколотым краем. Мальчик из сна, другой, маленький Северус, осторожно приблизился к старику и заглянул через плечо. Перед тем лежала громадная рукописная книга, собранная из жёлтых листов пергамента, исписанных бисерным почерком. Наклонившись, Северус разобрал вверху страницы заголовок: «Эликсир забвения», и ниже: «Ингредиенты и порядок приготовления». Увлёкшись, он не заметил движения отца, почувствовал только, как затылок пронзила резкая боль. Северус ткнулся носом в книгу и размазал по пергаменту не успевшие просохнуть чернила. В ярости старик что-то прорычал, схватил мальчика за ухо и, с силой его выкручивая, вытолкал Северуса за дверь.
На этом сон обрывался, но профессор всё продолжал мысленно к нему возвращаться. Что-то важное мелькнуло в этом обычном, по сути, сновидении… Что-то, что может помочь ему в поисках… Но что?
Книга! Отцовская рукопись… Возможно, в ней отыщется что-нибудь полезное?..
Решено. В субботу попросит Дамблдора отпустить его на полдня… в замок. Странно, но почему-то, проведя там столько лет, так и не привык называть это место домом.
…Господи, скучища-то какая! И сколько ей ещё придётся это терпеть? Даже из комнат выходить запрещено — говорят: «Опасно». В кабинет спускаться одной тоже нельзя. Северус, а вернее, профессор, ибо они вновь вернулись к обращению на «вы», и называли друг друга «мисс Димпл» и «профессор Снейп», объяснил Джоан, что домой в ближайшее время вернуться она не сможет. Потому что… потому что её хотят убить.
Здесь, под защитой надёжной каменной твердыни Хогвартса, а также не менее надёжного и, к сожалению, столь же каменного профессора Снейпа, эта угроза казалась женщине смехотворной.
…Ну право слово, что за триллеры? Кому может понадобиться Джоан Димпл, обычная служащая из Глазго? Какая-то кровь, какие-то таинственные зелья… Неужели можно этому верить всерьёз? Она, конечно, убедилась в реальности магии, на ней испытывали заклинания, Вингардиум Левиоса и Круцио, как разъяснил профессор… «Ну пусть будет Северус! Хоть в мыслях-то я ещё могу его так называть?..»
…Что ещё? Ах да. Перемещалась с помощью портала, спасибо господину Малфою. Летала на метле, и за это тоже ему спасибо… Этот тип, оказывается, её дядя… К этому привыкнуть куда сложнее, чем к самонакрывающемуся столу и самоприбирающейся комнате. Впрочем, профессор же рассказал про домовых эльфов и их особую магию…
…Джоан, конечно, ни в чём не могла упрекнуть Северуса. Он спас её. Дважды. От ненормального «дяди» и от её же собственной неуклюжести… Теперь профессор предоставил ей кров и стол, и свою защиту, и ничего не требует взамен, и даже обучает зельям, нечасто, правда, но у него же так много дел…
…Лучше бы требовал! Невыносимо сознавать, что стольким обязана этому человеку! И Северус это знает! А она ничем не может отплатить, потому что тот не соизволит принять благодарность! Ему ничего не нужно! Будь на её месте любой другой человек, Северус поступил бы так же! Он это сделал вовсе не потому…
Губы задрожали, Джоан схватила с кровати подушку и зашвырнула в стену.
…Да, вовсе не потому, что любит! Теперь это ясно! Джоан Димпл для него — пустое место! Наверное, думает, что выполняет свой долг, или это входит в его представления о порядочности… Неважно! Лучше б он был самым пропащим негодяем, только бы любил!!!
Джоан свалилась на кровать, колотя в бессильной ярости кулаками по ни в чём не повинной перине.
…Ну как он может быть таким холодным?! И это после того, что между ними было?! Пусть лучше бы снова стукнул её каким-нибудь заклинанием, всё лучше, чем это каменное безразличие!!!
… Как, скажите, можно терпеть, когда любимый человек смотрит сквозь тебя, как через стекло, не замечая ни твоих чувств, ни переживаний?! Что с ним произошло? Ведь Северус был совсем другим: нежным, страстным… Даже тогда, вначале, он был язвительным, ироничным, но ему хоть нравилось её дразнить. А сейчас: ледяная вежливость, корректность, предупредительность. И всё.
Джоан устало перевернулась на спину и уставилась на тёмный бархат балдахина. Вспышка прошла, сменившись апатией и безразличием.
«…Какая, в сущности, разница? Что будет, то будет. Не вечно же мне здесь торчать. Скоро наваждение закончится, я окажусь у себя дома…
У-у-у! Как же я могла забыть! Ведь за квартиру не заплачено, меня просто выселят! А вещи? Миссис Стрэйндж не постесняется вышвырнуть их на помойку.
О чём я думаю? Да меня ведь, наверное, уже полиция ищет.
Я не появилась ни на работе, ни у себя… А миссис Стрэйндж питает к полиции прямо таки нездоровый интерес. Почти такой же сильный, как к личной жизни жильцов…»
Раздался негромкий отчётливый стук.
Джоан замерла, недоумевая, кто бы это мог быть. Стучали не в дверь её спальни, а в наружную — выходящую в коридор. Почему-то смеяться над опасностью больше не хотелось. Джоан порядком струхнула и постаралась дышать как можно тише, надеясь, что тот, кто снаружи, не дождавшись, уйдёт.
На какое-то мгновение тишина убедила её, что именно так и произошло. Но настойчивый звук повторился снова, заставив Джоан вздрогнуть. Она на цыпочках приблизилась к входной двери, зажав в руке в качестве орудия самообороны тяжёлое пресс-папье, взятое у профессора со стола.
Видимо, отчаявшись ждать, когда же, наконец, Джоан её откроет, дверь тихо распахнулась сама, и на пороге появился Альбус Дамблдор.
Корректор: Андрей
Бета: Ромашка,