Глава 10
Гарри чувствовал себя опустошенным, и Северус прекрасно это понимал. Парень стоял посреди полупустого зала, один, теребил в руках орден Мерлина первого класса и рассеянно глядел в сплошную черноту за окном. На его лице застыло выражение усталости, под глазами появились темные круги, а сами глаза казались тусклыми и покрасневшими.
Праздник подходил к концу, все уже разъезжались по домам, и только несколько гостей задержались, чтобы поболтать с друзьями. Гарри не раз пытались втянуть в разговор, но парень был таким отрешенным и замкнутым, что его очень скоро оставили в покое. Северус не мог не сочувствовать этому одинокому, бесстрашному и сильному человеку, и наконец-то он понял, что нашла в нем младшая Хизер — то, что он не замечал даже во время их недолгого совместного путешествия и не хотел замечать раньше: ту самую человечность, которая позволила Гарри победить монстра, простить себя и Дамблдора и жить дальше… Впрочем, в последнем Северус мог и ошибаться. Вряд ли Гарри знает, как жить дальше. Как раз наоборот: его обязанность выполнена, ноша, которую взвалили на его плечи, исчезла, и у него ничего не осталось. Ничего.
Гарри, пускай и невольно, положил на алтарь этой войны все, что у него было: родителей, друзей, любимую и сына — свое прошлое и свое будущее, а теперь не знал, как распорядиться своей опустевшей жизнью. Северус помнил их разговор о планах на будущее, когда парень ответил на его вопрос с удручающей безнадежностью: «Не думаю, что я до этого доживу».
И все-таки Гарри жив, он по-прежнему «Мальчик-который-выжил», но для чего? У Северуса сжалось сердце при виде этого одинокого силуэта; он неохотно поставил на столик бокал с шампанским и направился к парню.
Гарри, услышав шаги, повернулся к нему. Северус заметил, как мрачное выражение сползло с его лица, и в усталых глазах промелькнуло что-то похожее на радость.
— Тебе домой пора. Ты выглядишь страшно усталым, — ровным тоном произнес Северус, и сразу же понял, что сморозил ужасную глупость. Поттеру некуда идти. Впрочем, мальчишка не огрызнулся в ответ, и не потерял самообладания, но радость исчезла бесследно, и его лицо снова не выражало ничего, кроме опустошения и боли.
— Ага, — выдавил Гарри. — Я бы тоже хотел домой.
С неожиданной решимостью Северус набрал полную грудь воздуха и предложил:
— Слушай, ты можешь пока поселиться у меня. В моем доме хватит места для двух одиноких мужчин, а… ты же мне все-таки родственник…
Гарри резко отвернулся, уставившись в дальний угол зала.
— Мне не нужна твоя жалость, — с неестественным спокойствием ответил он.
— Я не жалею тебя, Гарри, — возразил Северус и осторожно прикоснулся к его напряженному плечу. — Ты прекрасно обойдешься без моей жалости. У тебя хватит на это сил. Но я подумал, что… пока ты не определишься со своими планами на будущее, ты мог бы пожить в Мортгейт-Лэйр. В любом случае, — он проглотил комок в горле, — этот дом перешел бы к Хизер… Это твое наследство.
Гарри так же резко повернулся к нему.
— Не нужно мне никакого наследства. Ни дома на Гриммаулд-Плейс, ни Годриковой Лощины, и этот Мортгейт-Лэйр мне тоже не нужен. Лучше… лучше бы они вернулись. Люди. — Его зеленые глаза заблестели от слез. — Я не знаю, что мне делать дальше, — торопливо прошептал он, словно это было что-то постыдное. — Моя жизнь кончилась. Кончилась.
— Не глупи. Ничего не закончилось, — мягко сказал Северус. — Я хочу, чтобы ты переехал ко мне. Одиночество ни к чему хорошему не приведет. И ко мне это тоже относится. К тому же я действительно считаю тебя своим родственником. Раз уж… Хизер была мне как дочь, значит, ты мне вроде как зятем приходишься…
— Гарри, Северус. — К ним подошел директор. — Можно с вами поговорить?
Северус судорожно сглотнул и с тревогой взглянул на своего спутника. Он понятия не имел, какой реакции ждать от Гарри. В последние несколько часов после прибытия в Хогвартс (где все уже были на ногах и знали о поражении Темного Лорда) они так и не смогли поговорить с Дамблдором с глазу на глаз, если не считать очень краткого изложения последних событий, а затем общались то с одними людьми, то с другими, вежливо беседовали с сотрудниками министерства, давали интервью восторженным журналистам, и вновь и вновь пересказывали ту или иную часть своих приключений, не упоминая лишь о самом важном — о своих разговорах, и теперь оба валились с ног от усталости.
А у Гарри очень большой зуб на старика. Да, и у него тоже. Почти такой же большой, как у Гарри.
— Конечно, Альбус, — ответил Гарри устало, но с безукоризненной вежливостью. — Мы не перейдем в более тихое место?
Дамблдор кивнул и поманил их за собой. Вскоре они оказались в маленькой комнатке, примыкающей к залу, с двумя удобными диванами и мягкими креслами. Гарри рухнул в ближайшее кресло, а Северус присел на диван, положил ногу на ногу и скрестил руки на груди.
— Если можно, поскорее, Альбус, — холодно сказал он. — Мы оба устали.
Гарри расстегнул воротник рубашки и зевнул, словно в подтверждение.
Дамблдор кивнул, глядя на Гарри и Северуса печальными глазами.
— Я знаю, что мои слова уже ничего не изменят, но, прежде всего, я должен попросить прощения у вас обоих за… все те жертвы, которые вы принесли ради победы в войне. Простите меня. Прости меня, Северус, что я позволил тебе перейти на сторону Тьмы и воспользовался твоим желанием умереть…
Северус закрыл ладонями пылающее лицо.
— Не надо извиняться, Альбус. Я все понимаю.
— Если бы у меня был выбор…
— Я понимаю, Альбус. Пожалуйста, — голос Северуса сорвался. — Это не только ваша вина. Я и сам хорош. Я хотел мести любой ценой. И у меня хватило ума понять, что цель не оправдывает средства. Вы ведь не виноваты, что мой отец был подонком, что мы были бедны, и что я хотел вырваться из этой ситуации. Вы не всесильны. А я рад, что смог вам помочь. — Северус взглянул на него, нахмурив брови. — Давайте закончим на этом. — Судя по его голосу, продолжать он не собирался, и Дамблдор это понял.
— Но я бесконечно виноват перед тобой, Гарри, — тихо сказал он. — Я…
— Помните, директор, что вы мне однажды сказали? «Мое поведение было именно таким, какого и ждал Вольдеморт от глупцов, способных любить». Я долго не мог вас понять. Я обвинял вас и ненавидел. Но затем, проникнув в разум Вольдеморта, в его темную душу, я понял. Я всегда верил, что вы в чем-то выше нас, простых смертных. Умнее. Всесильнее, как сказал Северус. Но я все-таки понял. Ваша единственная вина в том, что вы любили меня так сильно, что моя безопасность была для вас важнее, чем исход войны. Вы пытались защитить меня даже тогда, когда мне это было уже не нужно, когда я выучился на аурора и мог встретиться с Вольдемортом и остановить войну. Вы же знаете, что к тому времени я изучил окклюменцию, но все равно боялись меня потерять.
— Моя глупая опека погубила твою семью, — перебил его Дамблдор.
— Мою семью убил Мартиус Монтегю, — Гарри яростно покачал головой. — Вы всего лишь хотели защитить Северуса, когда дали ему эту информацию обо мне, а я тогда лежал в больнице. Я… сам виноват, что не доверился вам и не рассказал о том, что я женат. Я обижался на вас за то, что вы все пытались решать за меня, и не подумал о возможных последствиях.
— Я обманул твое доверие…
— Если бы я доверял вам, то рассказал бы вам правду о нас с Хизер.
Наступило молчание, и Северус задумчиво взглянул на Гарри. В глубине души он так сильно гордился парнем, словно был его отцом, а не человеком, портившим ему жизнь на протяжении многих лет. Неожиданно он вновь почувствовал боль от потери Хизер, но это было странное, почти извращенное чувство: если бы она осталась жива, он мог бы по праву называть Гарри своим родственником. А теперь Гарри, скорее всего, заживет собственной жизнью, и их странные почти дружеские отношения закончатся, хотя Северус совершенно этого не хотел.
Он был так поглощен новыми для себя чувствами, что прослушал кусок разговора между Гарри и Дамблдором.
Неужели он действительно хочет породниться с Гарри? А может, это просто внезапный порыв, вызванный радостью победы над Темным Лордом, или усталостью, или волнующими открытиями последних дней, или любовью к сестре и племяннице? Или все дело в том, что они выжили в ужасной войне, и у них обоих нет ни семьи, ни настоящего дома?
И самый важный вопрос: после всего, что произошло между ними, есть ли у них шанс стать… кем? Друзьями? Родственниками?
— …и более того. — Серьезный голос Дамблдора отвлек Северуса от раздумий. — Но прежде всего я хочу сказать, что ты можешь не торопиться с решением и имеешь полное право отказаться.
Неожиданно Северус понял, что это направление разговора ему не нравится. Ни голос, ни выражение лица старика не предвещали ничего хорошего.
— Три месяца назад я получил письмо от твоей тети.
Гарри сильно побледнел, и на его щеках выступили два ярких пятна.
— С ними… что-нибудь случилось? — со страхом спросил он.
— В определенном смысле, да, — вздохнул Дамблдор. — И новость не слишком приятная…
— Я слушаю, — решительно произнес парень и даже наклонился вперед.
— Четыре года назад твой кузен женился…
— Да, потому что его девушка залетела. Но я слышал, что они оставили ребенка у тети Петуньи, а потом развелись, где-то через год после свадьбы.
— Твоя тетя написала мне, что они с мужем отказываются воспитывать еще одного волшебника, и попросила, чтобы я забрал у нее ребенка.
— Волшебника? — удивился Гарри.
— Похоже, ребенок уже проявил свои способности. Я проверял: он внесен в список учеников. Через восемь лет он будет учиться в Хогвартсе. Он волшебник.
Северус заметил, что Гарри побледнел еще сильнее.
— Что вы сделали? — хрипло прошептал он.
— Я ничего не могу сделать, Гарри. Так я ей и написал.
Гарри медленно кивнул.
— Понятно. Я поеду к ним…
— Но не сегодня, — перебил его Северус. — Мы все трое известны своей склонностью к поспешным решениям. Сейчас мы отдохнем, выспимся, а завтра решим, что делать дальше.
— Но…
— Я согласен с Северусом. — Дамблдор встал. — Вам обоим нужно отдохнуть. Где ты собираешься остановиться, Гарри?
Парень неуверенно взглянул на Северуса.
— Я… если твое предложение еще в силе…
— Поттер будет жить у меня, Альбус.
Дамблдор взглянул на них с нескрываемым удивлением, но затем кивнул.
— Хорошо. И если вам что-нибудь нужно…
— Мы знаем, где вас найти, Альбус.
Проснувшись, Гарри долго лежал без движения. Он снова и снова прокручивал в голове события предыдущего дня, вспоминая праздник и радостные лица Невилла, Тонкс, МакГонагалл, и, к своему собственному удивлению, Уизли; они все были очень добры к нему, но затем ушли, оставив его в одиночестве… А потом Снейп пригласил его в свой дом, пусть даже и на время, и Гарри был ему за это безмерно благодарен. Он ведь даже не представлял, куда ему идти. Он чувствовал себя потерянным. А Снейп просто подошел к нему, и все сразу встало на свои места. «Я считаю тебя своим родственником». Похоже, Снейп не шутил.
Комната ему понравилась, и хотя Снейп предупредил его, что здесь никто не жил месяцами, дом казался обжитым и очень уютным.
Встав, наконец, Гарри сразу же заметил сложенную одежду на стуле рядом с кроватью. Темно-зеленая мантия и белье — обычный костюм волшебника, но Гарри это не смутило: живя с Хизер, он многому у нее научился, и теперь ему приятнее было надеть волшебную одежду, чем маггловскую, хотя он и собирался сегодня поехать к тете. Он же волшебник, так чего ему стыдиться?
По правде говоря, он так и не решил, как ему поступить с ребенком Дурслей. Разве это его забота? Он просто хотел поговорить с тетей Петуньей, возможно, нагнать на нее страху, чтобы она обращалась с ребенком как следует…
Позже, стоя у двери дома по Привет-Драйв, он все еще был в растерянности, но в присутствии Северуса ему пришлось набраться храбрости и постучать.
Тетя, открывшая дверь, выглядела как обычно и явно почувствовала себя неуютно, обнаружив на пороге странно одетого Гарри с таким же ненормальным приятелем, но, не сказав ни слова, просто пригласила их в дом.
— Как я понимаю, вы приехали за ребенком, — сказала она, не тратя время на приветствие. — Можете забрать его сразу же…
— Что? — ошеломленно переспросил Гарри. Он приехал не за ребенком! Он приехал из-за ребенка! Но тетя не стала дожидаться ответа.
— Джейсон! — раздраженно крикнула она.
Дверь наверху скрипнула, и Гарри с Северусом дружно задрали головы. Из старой спальни Гарри вышел маленький мальчик, совершенно не похожий на Дурслей: он был худым, темноволосым и с яркими зелеными глазами, совсем как у Гарри… наверное, в бабушкину семью уродился.
Ребенок настороженно разглядывал двух незнакомцев, и в глазах у него было столько тревоги, что Гарри вдруг понял, что просто не сможет оставить его здесь.
Именно таким он и представлял себе своего сына.
И его зовут Джейсон.
Джейсон.
— Джейсон? — Он протянул руки к испуганному ребенку. Тетя открыла было рот, но Снейп каким-то образом заставил ее умолкнуть, и Гарри краем глаза видел, что его спутник смотрит на мальчика с таким же волнением. — Иди сюда, детка.
Мальчик робко шагнул вперед, но поскользнулся на натертой до блеска ступеньке и упал.
В следующее мгновение Гарри уже сидел рядом с ним. Мальчик не плакал, просто смотрел на него.
— Я Гарри, — сдавленным голосом сказал Гарри и помог ребенку сесть.
Они пристально глядели друг на друга.
— У тебя глаза зеленые, — неожиданно заявил мальчик. — И у меня тоже.
— Потому что мы родственники. — Гарри попытался улыбнуться.
— Ты мой папа?
Гарри замер. Он беспомощно взглянул на своего спутника.
— Да. Мы забираем мальчика с собой. Все документы мы оформим сами, но ваш сын должен подписать отказ от ребенка и выслать нам, чтобы Поттер смог его усыновить. — Слова Снейпа заставили женщину вздрогнуть от неожиданности.
— Это мой дедушка? — прошептал мальчик, невольно прижавшись к Гарри и с ужасом глядя на мрачное лицо Северуса.
Гарри сам не понял, как это случилось, но в следующую секунду ребенок был уже у него на руках. Он крепко обнимал мальчика, и слезы текли у него по щекам — не в первый раз за эту неделю. Мальчик не возражал — он обхватил Гарри руками за шею и с любопытством смотрел на высокого черноволосого человека, поднимающегося по лестнице.
— Тсс, не трогай его, — шепнул мальчик своему приемному дедушке. — Он плачет.
— Плачет, — с притворным раздражением буркнул Снейп и опустился на верхнюю ступеньку рядом с ними. — Нам домой пора. Мог бы и дома поплакать.
Но он не двинулся с места.
Так они и сидели втроем.
Жизнь не закончилась, — подумал Гарри.
Снейп… Северус… был прав. Его жизнь не закончилась.
Она только начинается.
